Твой голос

      «Просто видео поснимать позвал, ага. Так какого хера ты лыбишься, Серёнь?» — думает Антон, залипая на веселящемся друге, который, как ребёнку, объясняет тонкости строительства дома. И пофиг, что всё видео — одна большая фикция, ведь Матвиенко во время съёмок и технических вечеринок и так рассказывает все подробности. Шатен ловит себя на мысли, что слушает не потому, что очень уж интересно.       — Я, когда узнал размер этих балок... — продолжает он что-то говорить, а Шастун только и может, что пялиться ему в глаза да смеяться временами, чтобы не сбивать общий настрой записи. Он правда старался сосредоточиться на просмотре, даже вставлять язвительные шуточные комментарии о своей просвещённости в деле и нелепых решениях проектировщиков, но процесс был запущен. Сергей смеялся с шуток в ответ и был таким уютным, что Антона повело с первых минут. Долгие взгляды, чувственные, казалось бы, просто дружеские касания и тепло знакомого тела под боком — всё это так отвлекало, что под конец съёмки Антон начинал заплетаться в словах и говорить всё меньше. В какой-то момент от прикосновения локтя к локтю он дрогнул в плече и внизу живота предательски потянуло томным возбуждением, которое удавалось сдерживать всё это время. Шастун совсем тихо вздохнул, невпопад кивнул что-то сказавшему Серёже, и, поёрзав, чтобы сесть поудобнее, вместе с ним продолжил смотреть последний кусок видео.       На нём Сергей Матвиенко в строительном комбинезоне стоит на фундаменте и держит контакт со зрителями, вкрадчиво рассказывая, что они делают. Форма ему шла, как русскому шапка-ушанка, и парень не сдержал смешок от такого сравнения. Одежда сидела отлично, будто шили на него, и приходилось старательно отмахиваться от наваждения узнать, что под ней.       Он и так знал. Они знакомы почти что десяток лет, видели друг друга в самых разных обликах. И при самых разных девушках рядом. Время, когда они оба были одиноки, смутно всплывает в памяти, но ощущения тело помнит.       Антон прочистил горло и принялся внимательнее смотреть в экран, как горячая ладонь легла ему на спину. Пальцы через толстовку водили от крыльев лопаток до позвонков и обратно, вынуждая вздрагивать и строить невозмутимость.       — Что ты делаешь? — тихо спрашивает Антон и ловит на себе жадный взгляд карих глаз, который уже никогда и ни с чем не перепутает.       — А ты? — Сергей ненадолго опускает глаза вниз, на ноги Шастуна, и Антон надеется, что он смотрел не на стояк.       — Видео снимаю. Во, занятие! Советую, — парень показал большой палец, жутко хмурясь на друга, скинул его руку с себя и продолжил нарочито серьёзно смотреть в ноутбук. Матвиенко тихо и искренне рассмеялся, чем вызвал новую волну мурашек. После этого он больше не трогал Антона, но, в отличие от начала съёмки, непозволительно близко к нему сидел.       Впереди оставалось рассказать о конкурсе, и можно было попытаться под каким-нибудь тупым предлогом быстро свалить, но Шастун уже сейчас чувствовал себя в западне. Серёжа начал говорить первым, чем дал время немного остудить голову. Парни попрощались с ребятами, и Антон уже вставал из-за стола, но на колено упала рука и крепко сжала бедро.       — Серёж, — пригрозил Антон.       — Антош, — с нежностью ответил Сергей.       — У меня девушка есть, если ты забыл.       — А до сих пор встаёт на меня.       Антон чертыхнулся от подобного заявления, пытаясь что-то сказать, но чужая рука, поднимающаяся выше, вынудила беззвучно завыть. Не хватало ещё, чтобы их кто-то услышал, когда они находятся в съёмном помещении. Может, они в полной тишине, но не знают, как обстоят дела со звукоизоляцией снаружи. Сергей это прекрасно понимал, но всё равно с похабной улыбочкой, которую Антон сейчас просто ненавидел, забрался руками под его толстовку и надавил пальцами на косточки бёдер.       — У нас осталось десять минут, — совсем загнанно шепчет Шастун и смотрит тяжёлым взглядом из-под отросшей чёлки.       — Напоминаю: ты всегда можешь уйти.       Серёжа давит ещё сильнее, валит на диван, нависает над коленями и придвигается к лицу Антона, но Антон раньше обхватывает загорелую шею и тянется к губам, с агрессией и нетерпеливым стоном в них впечатываясь. Они так давно не целовались — последний раз был во время гастролей, когда Антон напился и отвёл Серёжу в сторону, чтобы впечатать в стену и до опьянения завести его. Матвиенко тогда запустил руку в его штаны, но Антон, остановив, сказал: «Прости, просто по Ире скучаю», — похлопал по плечу и как ни в чём не бывало вернулся к остальным. Серёжа был готов разнести туалет ресторана к чертям, останавливало лишь то, что он такое делать не умел.       А сейчас Антон сам льнёт, тянется и сильнее привычного кусается за губы. Отодвигается немного, потемневшим взглядом смотря в глаза, и прижимается губами к скуле.       — Колешься, — выдыхает он и целует под веком. Сегодня Серёжа выглядит не таким уставшим, и это не могло не радовать.       — Ты тоже, — улыбается армянин и ведёт руками вверх по телу Антона, вместе с этим поднимая ткань толстовки и оголяя живот. — Набрал за карантин.       — Это плохо? — невпопад говорит шатен и чуть хмурится, и Матвиенко целует в складку между бровей.       — Вообще нет. Теперь хоть на школьника не похож, — раскатисто смеётся мужчина, и Антон специально поднимает колено выше, касаясь им напряжённого паха и заставляя прерваться Серёжу шипением. Тот в ответ за несколько секунд снимает толстовку с Антона и зло бросает её на стол. — Скотина.       Загорелые руки проходятся по рёбрам, выбивая прерывистый вздох, и останавливаются на груди, грубыми подушечками потирая затвердевшие соски. Антон от неожиданности издал утробный стон и весь выгнулся, поддаваясь ласке, а Сергей только и мог, что трогать его и держаться на одной силе воли.       — Серёж, — задыхается Шастун и, до боли в пальцах и Серёжиного мычания вцепившись в его ягодицы, усаживает его на свой вставший член. Слои ткани только мешали, потому Антон отчаянно толкается между ног Матвиенко, синхронно с ним выдыхая. — Хочу тебя.       — Некогда, — шумно глотает Сергей и крутит левый сосок всхлипнувшего парня. Ему самому тяжело, а эти соблазнительные звуки Шаста будто плетью по херу — больно, но возбуждаешься ещё сильнее. Он кротко кусает Антона за ключицу, пуская по его телу дрожь, и, хмыкая, выпрямляется. — Будем импровизировать.       Он не помнит, как поднялся и стянул с себя штаны и нижнее бельё, — видит лишь, что оно уже лежит рядом с диваном, — но в памяти выжигается с ошалелым видом Антон, который опять усаживает его на себя, облизывает губы и ведёт руками по внешней стороне бёдер.       Серёжа так скучал по этим пальцам с кольцами. Иногда Антон забывал их снимать во время процесса. Тогда обоим было плевать на это, но в обществе приходилось делать вид, что эти руки ничего не значат для него. За столько лет воздержания друг от друга это удавалось всё легче. Похоже, придётся учиться заново.       — Серё-ёж, — жалобно тянет Антон и почти касается полувставшего члена мужчины.       — Приподнимись. Нужно снять.       Матвиенко расстёгивает пуговицу и ширинку на штанах Антона, помогает стянуть их до колена и тут же под натиском впечатывается ягодицами в каменный стояк. Головка трётся о вход, пытаясь найти выход напряжению, и шатен протяжно стонет, когда мягкие бёдра настойчиво движутся навстречу. Длинные пальцы снова впиваются в кожу и раздвигают ноги ещё шире, пытаясь найти, куда вставлять, но Сергей хватает парнишу за запястья и прижимает их к его судорожно вздымающемуся животу.       — Некогда, слышишь?       Антон выдыхает надрывный стон, и у Серёжи мурашки по позвоночнику от этого и от чуть покрасневших глаз. Ни один секс с девушкой не заводил так сильно, как этот вид подчиняющегося Шастуна.       — Так сделай, блять, что-нибудь!       В итоге Серёжа раздвинул ноги Антона и сел между ними лицом к нему, а Антон закинул его ноги на себя, заставляя обхватиться вокруг пояса. Теперь их члены плотно соприкасались, потому Матвиенко не упустил возможности обхватить их вместе, вызвав облегчённый вздох у обоих.       — Дрочка? Серьёзно?       — Можем прекратить.       — Иди нахуй.       Серёжа коротко смеётся, и Антон натурально воет от этого голоса. В голове полная каша и ноль мыслей о том, что они творят. Только наглая улыбка перед глазами, которую он предпочитает слизать языком и закусать до покраснения. Рука сама собой ложится поверх руки Серёжи, и им не нужна дополнительная смазка, чтобы начать двигаться сразу же в бешеном темпе.       Антон уже не сдерживает голос, надрывно, натужно стонет, зовёт по имени, смачно матерится и царапается-хватается так, будто боится потеряться в ощущениях. На загорелой руке проступают следы от ногтей, а мужчина не против — только припадает губами к шее и целует пульсирующую вену. Антон вздрагивает снова и снова, то сбиваясь с ритма, то снова подстраиваясь под уверенную руку Матвиенко, и бьётся в собственном удовольствии так, будто кончает каждую секунду. А Серёжа, заворожённый, смотрит на такого сексуального парня и не понимает, как жил все эти годы рядом, но так далеко.       В один момент голос рядом стал ещё громче и надсаднее, и Сергей сильнее напирает, насколько может, и чувствует, что сам близок к концу.       — У... Укуси, — молит Шастун, и Серёжа, не до конца понимая, что тот хочет, уже тянется к плечу и кусает так, что Антон вскрикивает перед оглушительным оргазмом. И Сергей, сжав зубы сильнее, кончает следом скорее от голоса, нежели от мастурбации, и отрешённо понимает, что ему давно не было так хорошо.       Через десяток секунд они приходят в себя, и Серёжа видит себя лежащим на Антоне.       — Пиздец, Серёг, ты тоже потолстел.       — Помолчи, было же так хорошо.       — Какое «помолчи»? Салфетки неси, пока не засохло.       Матвиенко встаёт с Антона и видит его красным, разморённым и с их спермой на животе. Наверное, если бы он был моложе, то хоть прямо сейчас пошёл на второй круг. Но приходится лишь тянуться к своему портфелю и доставать бумажные полотенца, бережно протирая ими покорного Шастуна.       Взгляд цепляется за краснеющий укус, и пальцы невольно обводят следы от зубов, смахивая остатки слюны.       — Останется. Что скажешь, если спросят?       — Не волнуйся, Серёнь, что-нибудь придумаю. Не в первый раз же.       Смешок вырывается сам, и брюнет начинает одеваться одновременно с другом и мысленно бьёт себя по голове за слово «друг». Антон всегда им был, но прямо сейчас называть его именно так хотелось меньше всего.       — Слушай.       — Что?       — У вас с Ирой всё в порядке?       Зелёные глаза пронзительно смотрят на Сергея, но тот не смеет отводить взгляд. Это маленькое соревнование, в котором нельзя поддаваться.       — Всё хорошо, не переживай.       Они ещё какое-то время смотрят друг на друга, после чего Матвиенко кивает и идёт забрать камеру, про которую они благополучно забыли.       — Ха, прикинь! До сих пор работает! Это ж надо обрезать видео, получается?       — Ага. Только не удаляй фрагмент после прощания, — расслабленный голос шатена прозвучал над самым ухом, и Сергей повернулся посмотреть на него, как тот сам взял подбородок и поцеловал прямо в губы, сразу же отстраняясь и отходя к двери.       — Ну и что это было?       — А ты как думаешь? — хитро сверкнул глазами Антон и игриво приподнял брови, тут же отворачиваясь. — Кстати, в следующий раз надевай «мою» толстовку. Мне она на тебе тоже нравится.       И преспокойно вышел в коридор, даже не попрощавшись.