Бабочки красивы при свете

В лесу Лунатик видел замысловатых, отливающих голубым светлячков. Пробегал мимо развесистых паутин, слыша заглушённые уханья сов, резался о ветви деревьев и пугал своим шумным топотом засевших в кустах зверушек. По небу рассыпались яркие звездные капли, формируя созвездиями моря и океаны. Лунатик сам не помнил, как на утро свернулся калачиком и уснул под корнями ближайшего дуба. Боль в костях слегка утихла, всё тело изнывало в напоминании о прошедшей ночи. Проснулся же он каким-то образом в больничной палате интерната — дневной свет уже бил в глаза, норовя выжечь сетчатку и развеивая оставшийся шлейф полнолуния в коридорных проемах дома. В палате пахнет едким антисептиком. Лунатик открывает глаза. Руки его связаны веревкой в тугой узел, не давая сделать малейшего движения, сам он одет в жуткого вида фланелевую рубашку и лежит на пружинистом матрасе. В комнату входит сгорбленная старуха в врачебном халате, она садится на край кровати Лунатика и делает несколько записей в блокноте. — Ну-с? Как самочувствие? — Щебечет та. — А? — непонимающе отвечает Лунатик. Дергает руками, проверяя прочность веревки, и окончательно обмякает в постели. Как объяснить старухе, какой у него недуг? — Ты понимаешь, куда попал? — Женщина щёлкает пальцами перед его лицом, пытаясь сфокусировать взгляд на себе. — Ещё одна подобная выходка… — Пальцем показательно обводит порезы по всему телу Лунатика. — …И отправишься за такое поведение прямиком в Могильник*. Прекрасно. Она думает, что режусь я сам. Вот и диагноз нарисовался. Остаётся только подыгрывать. — Я понял. Когда можно вернуться в комнату? — Завтра, или послезавтра, или через неделю. Заранее и не скажешь. Скоро принесут завтрак. Положив на кушетку баночку с мазью, женщина покидает комнату. Лунатик остаётся один. В лазарете душно и темно, парень мельком оглядывает палату — шесть кроватей, включая его собственную, расположены в два ряда, стены покрашены в светло-голубой, а в одном из углов… в одном из углов сидит девушка. Кудрявая, темноволосая и с тяжелыми, нависшими веками. Она качается вперёд и назад, обхватывая колени руками, и тихо шепчется себе под нос. Лунатик заинтересованно приподнимается с постели. — Эй, ты в порядке? Как тебя зовут? — Белла. — Шипит она, не поднимая взгляда. — Такие, как ты, должны сдохнуть. Я чиста. Чиста. Только чистая кровь. Лунатик лишь устало вздыхает и снисходительно кивает ей в ответ. Я понял, меня положили в палату к психам. — И давно ты тут… М-м… Лечишься? — Спрашивает он это, скорее, из вежливости. — Давно? Время здесь теряется, парень. — Белла смеётся, отворачиваясь и окончательно теряя интерес к собеседнику. День проходил мучительно долго. Связанные руки сразу отекли и жутко ныли, было больше невыносимо слушать невнятный, цикличный шёпот, доносящийся из темноты; один раз к Лунатику пришла медсестричка и покормила его, будто маленького ребёнка. Ничего унизительнее Лунатик не испытывал. В палате не было телевизора, книжек или любой другой вещи, что могла скрасить досуг, поэтому оставалось лишь бездумно пялиться в потолок. Когда плитка на полу была пересчитана в третий раз, а за окном опустилась кромешная темнота, в дверном проеме появился уже знакомый бледный мальчик с венозными руками. — Вижу, развлекается тебе здесь отлично. Тогда я зря зашёл. — Усмехается Бродяга, облокачиваясь о балку рядом. — Нет, постой! — Лунатик заметно оживляется. Что угодно, лишь бы не оставаться здесь в одиночку. — Стою, но лучше бы нам поторопиться и уйти отсюда до полуночи. Или предпочтёшь остаться? — Вот ещё что за шуточки. — Фыркает парень. — Не собираюсь я носить смирительную рубашку за побег. — И не придётся. — Бродяга по доброму улыбается, зазывающе махая рукой. Лунатик приподнимается с постели, недоверчиво поведя левой бровью вверх. Бродяга идёт ему на встречу — поравнявшись, он развязывает Лунатику руки. Вновь распахивая дверь, парни выходят в продолговатый коридор. Без окон, с блестящими от недавнего мытья полами и сыпящейся побелкой. К стенам прибились недружелюбные медсестры и врачи — все как один, они пялятся на шествующих, явно не одобряя происходящее, но ничего не говорят. Лунатик невзначай бросает на Бродягу многозначительный взгляд, имея ввиду: «Какого черта ты задумал?» В ответ тот лишь посылает ему такой же многозначительный взгляд, как бы говоря, что переживать не о чем. Наконец парни минуют лазарет, добираясь до жилого корпуса. Бродяга проходит жилище Крыс, идёт дальше, ведя Лунатика за собой. Шестнадцать шагов вперёд. Направо. Сорок два шага вперёд. Налево. Обогнуть два гнилых стула. Прямо. Они останавливаются возле безымянной комнаты. — Что ж, Лунатик, раз уж ты освободился, будешь помогать мне с ремонтом. Лунатик стоит на месте, явно перегруженный последними событиями. Его тело внезапно вспоминает о прошлой ночи, отдавая болью в каждом сантиметре костей, и тот невольно подкашивается, удерживаясь за ручку дверцы. Ещё этот весь из себя загадочный Бродяга, блин… Нашёл время! — Как тебе разрешили уйти со мной? Почему ничего не сказали? — Начал свой допрос Лунатик. — Ну, у всех ведь есть любимчики, которым могут позволить всё. — Невинно пожимает плечами Бродяга, распахивая дверь в комнату. Раньше здесь явно был бардак — теперь она полупустая, с потертым диваном в середине и с шестью банками краски в углу. — Эти паникёры хоть с крыши спрыгнут, если я попрошу. — И чем ты заслужил такой статус? — Вероятно, возможностью сдохнуть в любую секунду. — Смеётся Бродяга. Он щипает себя за руку, и сформировавшееся красное пятно так и остаётся на месте. — Вот она, лейкемия. — Черт… Не знал. — Невольно вырывается у Лунатика. Бродяга казался самым приятным из всех, кого он успел узнать в доме, и Лунатик явно не хотел бы терять своего единственного союзника. К тому же, однажды он может помочь сбежать из этой дыры. — Не надо жалости, ты только начал мне нравиться. — Бродяга брезгливо морщится, будто отгоняя любые мысли о сочувствии в свою сторону. Он макает кисточку в краску и встаёт на стремянку, начиная обильно красить стены бордовым раствором. Лунатик следует за Бродягой — стена медленно приобретает обжитый вид, покрываясь толстым слоем яркой краски. — Ты знаешь, я все еще не понимаю, зачем мы это делаем. — Мы с Сохатым переезжаем от остальных Крыс - вот и обустраиваем новую комнату. А вот и он! Сохатый, привет! В дверном проеме показывается коляска с другом Бродяги. Сохатый вальяжно въезжает внутрь, оглядывая обстановку и оценивая Лунатика. Их руки скрещиваются в приветственном рукопожатии. — Спасибо за помощь. Как видишь, я в этом деле слегка бесполезен. — Смеётся Сохатый. — Кстати, вот вам кое-что для настроения. Блять, Бродяга, не смотри так, это не то, о чем ты подумал. Музыка из наружности, сделайте потише, а то уже поздно. — Парень ставит на стол небольшой магнитофон, крутя передатчики и нажимая кнопочки, пока не находит включатель. Из прибора доносится мелодичная песня. «There's a starman waiting in the sky He'd like to come and meet us But he thinks he'd blow our minds There's a starman waiting in the sky He's told us not to blow it 'Cause he knows it's all worthwhile…» Бродяга прикрывает глаза от удовольствия и покачивается в такт, унося за собой Лунатика. Тот смеётся — кружась, парни на некоторое время забывают о покраске стен и отдают предпочтение глупым, но очень счастливым танцам. Бродяга на секунду отстраняется и подбегает к магнитофону, крутя бегунок громкости выше. Голос исполнителя кажется ему божественным снисхождением, а надпись на панели гласит: «David Bowie — Starman». «Вероятно, я всех успею ей достать.» — думает Бродяга, мысленно переслушивая репертуар этого музыканта. Лунатику тоже нравится — он уже забыл, что можно просто бессмысленно дрыгаться под музыку и получать от этого удовольствие, ловить улыбку с того, как парень впереди поправляет волосы и заправляет некоторые пряди за ушко для удобства. Прелестная картина. — А что это вы тут делаете? Все. Попались. Сохатый выезжает в коридор — оттуда на них глядит лупоглазый, полный мальчик из Фазаньей стаи. — Уйди, Хвост, не твоё дело. — Огрызается Сохатый. — Вы что, будете жить здесь? А можно к вам? — Конечно же, нет! — Сохатый почти переходит на крик, чувствуя, как медленно закипает. — Не хватало ещё Фазанов для полного счастья! — А если я помогу тебе с Рыжей? — Хвост мнётся с ноги на ногу, лукаво глядя на парня впереди. — Да, да, мы с ней дружим! Сохатый на секунду замирает, обдумывая прозвучавшую мысль. У него никогда не было проблем с озвучиванием своих намерений, но когда речь заходит об этом ангелочке, парень сразу теряется и ведёт себя чересчур уж глупо и по-детски. Перспектива подобраться к ней через другого Фазана показалась заманчивой. — Жди здесь. — Сохатый грубо захлопывает дверь прямо перед носом у Хвоста, поворачиваясь к друзьям. — Бродяга, ты слышал разговор? Так может… — Бродяга утвердительно кивает. — Хвост, ты принят. Но если уговор не будет выполнен, полетишь обратно в Фазанье гнёздышко. И завтра будешь помогать нам с ремонтом! Из-за двери слышится довольное восклицание и удаляющиеся шаги. Сохатый в облегчении вздыхает, а Бродяга с Лунатиком лишь продолжают свои нелепые танцы.

***

Прошёл месяц, два, три — было непонятно, неощутимо. Также никто не знал, как Бродяга с Лунатиком так сблизились — совершенные противоположности, они словно магниты на разных полюсах — тянулись друг к другу. Если Бродяга пылал амбициями и желанием жить, Лунатик же, будто сгоревшая спичка, приземлял его своим безапелляционным реализмом. Вместе им было действительно хорошо — по крайней мере, лучше, чем друг без друга. Парни слушали музыку, обсуждали планы на будущее, находили все больше точек соприкосновения. Например, они оба злились, если кто-то начинал их жалеть, пили крепкий кофе без молока и, как оказалось, благоговели перед роком. Лунатик часто помогал Бродяге с уборкой новой комнаты. Там появились растения, телевизор, стены, выкрашенные в бордовый, а также кровати, перетащенные от Крыс. Посередине висел протяжный гамак — главное их достоинство. Уют постепенно закрадывался к Сохатому и Бродяге, а Хвост, навязавшийся жить вместе с ними, наконец соизволил выполнить свою часть договора. В один день, когда Лунатик, Бродяга и Сохатый завтракали в столовой, Хвост прибежал к ним — счастливый и запыхавшийся. «Сегодня, в ночь сказок, к нам придет Рыжая.» — Что за ночь сказок? — Шепнул Лунатик под радостные возгласы Сохатого. — В эту ночь мы приглашаем гостей и рассказываем сказки. Довольно просто. — Улыбнулся Бродяга. — Ты придешь? — Да… Думаю да. К вечеру в доме начался настоящий переполох. Безымянная комната подготовилась к приему гостей, везде были развешены гирлянды, на кушетке стояло блюдо с бутербродами и ягодный пунш. Занавески опустились для полной атмосферы, из освещения были лишь свечи с размеренно капающим на пол воском. Хвост даже слишком хорошо проявил себя — убедил всех преподавателей в том, что сегодня, конечно же, ничего такого не будет и все мирно лягут спать в девять вечера. Лунатик и Бродяга полулежали на кровати, в то время как второй объяснял правила поведения ночи сказок. — Тебе есть, что рассказать?! Не важно, если что, придумаешь. Самое главное правило — не перебивать рассказчика во время сказки! После можно задать только один вопрос. Когда мы рассказываем сказки, встаём на стремянку. Все понятно? — Понятно, не переживай. — Усмехается Лунатик. — А вот и главная звезда вечера. После нескольких представителей Псов, Птиц и Крыс в комнату заходит Рыжая. Сегодня она одета намного наряднее, чем обычно — вельветовая юбочка, белая кофта с длинными рукавами и фенечки на запястьях. В дверях сразу же материализуется Сохатый — ненавязчиво преграждая путь, он увлекает Рыжую в светскую беседу, то и дело незаметно показывая Бродяге палец вверх как знак того, что беседа проходит отлично. Когда все рассаживаются по местам в готовности слушать, избранница Сохатого смущенно изъявляет инициативу рассказать свою сказку первой и забирается повыше на стремянку, готовясь начать. Сказка Рыжей. Моя история будет про маленькую ведьму. Так вышло, что жила она в волшебном мире, хоть и родилась в обычном, человеческом. Можно сказать, что девушке там было не место — остальные колдуны считали ее совершенно неподходящей к их обществу, поэтому сторонились или же презирали. Девушка числилась в магической школе, где нашла себе верного друга — с длинными волосами и крючковатым носом, очень умного и хитрого. Он учился в классе с большинством темных магов, но юную волшебницу это не смущало — они прекрасно общались и проводили время вместе. В один момент ее друг стал все чаще обращаться к темному искусству, и это стало настораживать. Была ссора — еще какая ссора, после которой друзья так и не помирились. А за девушкой стал ухаживать прелестный, добрый парень в очках с круглой оправой. Они влюбились друг в друга — нежно и нерасторопно, как оно и должно быть. Когда закончилась учёба, пара обвенчалась в церкви и отправилась строить семейную жизнь в маленькую деревню под названием Годрикова Впадина. А одним прекрасным днём девушка узнала, что ждёт ребенка. В это время по волшебному миру бродил злой колдун, желающий истребить всех «неправильных» магов, пришедших из человеческого мира. Даже просто жить стало опасно. Пара всеми силами пыталась защитить свой дом, когда у них родился сын, но ублюдок нагрянул в их семейное гнездышко и… Убил всех, кроме маленького мальчика. Его не смог. Спустя года, когда мальчик уже подрос, он стал великим героем, сокрушившим злого волшебника и отомстившим ему за родителей. А на небесных созвездиях, в ясные ночи, на него всегда смотрели мать и отец, с особой нежностью и гордостью отмечая, каким храбрым вырос их сын. Все сидят, боясь шелохнуться и нарушить сформировавшуюся благоговейную тишину перед этой сказкой. Рыжая приветливо улыбается, вспоминая про вопросы, которые ей могут задать. — Вот, каков мой единственный вопрос. — Начинает Сохатый, пожимая плечами и принимая максимально непринужденное выражение лица. — Сходим на свидание? Она смеётся, легонько стукнув парня по плечу. «Нет» не говорит. — Ну, кто дальше? Хвостик, будешь рассказывать сказочку? — Сохатый заливисто хохочет, глядя на мотающего из стороны в сторону головой парня. — Может, тогда Бродяга? Бродягу долго упрашивать не надо. Он ловко становится на стремянку, сменяя Рыжую, и начинает повествование. Сказка Бродяги. Моя сказка будет про мальчика аристократа. Он родился в роскошном особняке с мраморными колоннами и статуями у входа, с фонтанами на территории дома и продолговатыми садами с гроздьями винограда. У него были строгие родители — раз мальчик родился в такой семье, значит, должен ей соответствовать. А мальчику от жизни хотелось совершенно другого. Хотелось свободы, хотелось увидеть мир, заскочить, невзначай, в один из Шотландских пабов и сплясать на барной стойке, проехаться по улице на Лондонских трамваях, искупаться на пляже Бразилии под тёплыми, солнечными лучами и никогда не оставаться на одном месте. Хотелось стать музыкантом и выступать в сомнительных заведениях за гроши, чувствовать вкус жизни на все сто. Почти вся семья отреклась от мальчика, но он нашёл себе близких друзей, тех, что принимали его таким, какой он есть. Пришло время, когда парень стал жить самостоятельно — покинув глубоко ненавистный ему особняк, он сбежал из дома к другу. Жизнь мальчика достигла предела мечтаний: фамилия семьи стала все реже ассоциироваться с ним, ему нравилось заниматься любимыми делами и быть молодым, свободным, вольным… Одним осенним днём его оклеветали. Это произошло внезапно — глухой стук в дверь, последние новости… Почти все его друзья были убиты. Молниеносно, не помня как, он оказался на месте преступления, став первым в списке подозреваемых. Семья не вступилась за него, поэтому парень, ещё совсем юный, попал в тюрьму за преступление, которое не совершал. Больше десятилетия он провёл в заточении, его нежное, точеное лицо утратило свою красоту и огрубело под гнетом времени. Мужчина планировал побег — и каким-то невероятным образом ему удалось незаметно скрыться. Жизнь в бегах казалась невыносимой, неправильной, и тогда он решил связаться с единственным оставшимся в живых близким человеком — его первой школьной любовью, чудесным парнем, лучшим другом. Поначалу было сложно — никто не понимал, как общаться друг с другом спустя столько лет, но через некоторое время лёд оттаял, и отношения между ними стали теплее. Мужчина узнал, что стал крёстным для маленького сына погибших друзей, поэтому решил позаботиться о нем. Так он и умер, даже не дожив до сорока, защищая последнее, что осталось от самых дорогих людей в его жизни. Лунатик слушает с интересом, почти не дышит. Он первый раз видит Бродягу таким: серьёзным, погружённым в свои мысли, за этим хочется наблюдать вечно. Ночь медленно перетекает в утро, а за окном проступает лёгкая дымка розового рассвета. Уже почти все рассказали свои сказки, и из числа последних остались только пару неразговорчивых Псов и Лунатик. Он ещё не успел придумать сюжет. Сказки — не то, чем балуют детей в обычных приютах, поэтому, когда настаёт его очередь, парень слегка стопорится и неуверенно взбирается на стремянку. Лунатик рассказал историю про оборотня. В общем-то, придумывать не пришлось — он лишь вспомнил некоторые из эпизодов своей жизни, что отличались особой экспрессией и подходили под общую атмосферу. К концу все с интересом перешептывались, обсуждая сказку Лунатика, а парень, чувствуя, что в комнате слишком жарко, решил ненадолго прогуляться по коридору. В лабиринтах дома совсем темно, Лунатик облокачивается на подоконник и достаёт последнюю оставшуюся сигарету. Он как мог растягивал пачку, поэтому теперь в голове уже стоял план, где бы раздобыть ещё табака. В темноте к нему плетётся неизвестная фигура — на долю секунды парень даже запаниковал, не медсестричка ли это? Но расплывчатый образ быстро принял чёткие очертания Бродяги. — Сигарета последняя. — Заранее предупреждает Лунатик, ухмыляясь. — Нам и одной на двоих хватит. — Невозмутимо отвечает Бродяга, наклоняясь ближе и нагло затягивая в лёгкие дым. — Значит, сказочка про оборотня? Лунатик закашливается — не столько от курения, сколько от неожиданности. С чего вдруг Бродяга решил акцентировать на этом внимание? — Допустим. — Ты просто знай, что здесь никто такому не удивляется. Не стоит тебе скрываться, ладно? — Спокойно отвечает длинноволосый парень. — Ты что-то знаешь? — В ужасе цедит Лунатик. — Я видел тебя той ночью. Да перестань, Лунатик, ну постой же, все в порядке! Но Лунатик уже не слушает. Уходит, сам не зная куда. Подальше отсюда. Подальше от этого дома, стай и мальчика с красивыми руками. Так больше нельзя. Это место его душит. — Прошу, не уходи. Бродяга врезается Лунатику в спину, когда тот резко останавливается. Обнимает парня со спины и прижимается щекой к лопаткам, скорее, переживая, что если отпустит, то тот непременно бросится в первое попавшееся окно. — Останься.