твой, навсегда

На следующее утро Наруто объявился в его апартаментах, безжалостно стуча в дверь и выкрикивая нецензурщину достаточно громко, чтобы разбудить соседей. Едва выспавшийся, растрепанный, Саске вскочил на своей кровати с красно-фиолетовыми горящими глазами и страшной злобой глубоко в груди. На мгновение в своем наполовину пробужденном сознании он подумал о том, чтобы послать Анбу, прятавшихся где-то возле его окна, решить эту проблему, а себе позволить возобновить столь необходимый сон; но идея почти мгновенно улетучилась, поскольку он окончательно пришел в себя, чтобы вспомнить: это Наруто, человек, который никогда не сдается и никогда не отступает перед чем-то для него необходимым или важным. (и этот случай — он знал это с абсолютной уверенностью с того момента, как внезапно обнаружил, что пропустил важный ужин, на котором обещал присутствовать — один из них.) Темноволосый просто никогда бы не подумал, что этот идиот действительно станет кричать на него таким ранним утром — этим ебанным утром, которое он организовал, чтобы прийти в офис попозже и хоть немного передохнуть. Одной этой мысли было достаточно, чтобы он поднялся на ноги и тяжелыми, но быстрыми шагами направился к входной двери; Саске чуть не сдернул ее с петель. Но у мужчины даже не было возможности открыть рот: Наруто вцепился в него и толкнул назад, залетая в дом друга. — Ну надо же, ублюдок! — прорычал он и отбросил темноволосого к ближе стоящей мебели, заставляя ее греметь. — Ты пропустил вчера еще один ужин команды! Удивительно, удивительно. Мельком взглянув на одну из двух драгоценных рам, которые его вспыльчивый друг чуть не разбил, Саске отошел от камина и впился в блондина убийственным взглядом. — Наруто, черт возьми, ты не мог сделать это попозже? — проворчал он, пренебрежительно махая рукой Анбу, настороженно вглядывающимся в его все еще открытую дверь. — Я слишком устал, чтобы разбираться с твоим дерьмом. Однако, когда Саске дернулся, чтобы закрыть ее, Наруто дернул его назад с такой силой, что тот на мгновение пошатнулся. Темноволосый почувствовал, как яростный кулак сжал его рубашку, удерживая на месте. — Мне плевать, что ты устал, придурок! — выплюнул блондин; мышцы на покрасневшем лице резко напряглись. — Ты меня выслушиваешь, нравится тебе это или нет, усек? Черт возьми, какого хрена ты снова бросил нас, а? Я сказал всем, что ты придешь, потому что ты сказал мне это, ты реально… Внезапным быстрым движением Саске оттолкнул друга; его взгляд стал таким же злым, как и прежде, а терпение выходило за грани возможного. — Повзрослей, блять, Наруто, — произнес он, наконец добравшись до двери и захлопнув ее. Возможно, темноволосый закрыл ее с большей силой, чем необходимо, но сейчас его это не волновало. — Может быть, ты слишком привык к тому, что все складывается именно так, как ты пожелаешь — но не у всех нас жизнь идет так, как нам захочется. Как Хокаге, у меня есть обязанности, которые я не могу игнорировать… — Бред сивой кобылы! — рявкнул лучший друг, снова отталкивая его. — Ты хочешь сказать, что не можешь взять выходной на один ебучий вечер? Что ты не можешь сказать «нет» всего один раз? Как ты и сказал, ты гребанный Хокаге, Саске, так что не похоже, что тебе действительно есть перед кем отчитываться! Да ты хоть представляешь, сколько усилий Сакура вкладывала в эти ужины? Саске застыл. — Я не пытаюсь ей насолить… — Что ж, но ты это и делаешь, ебанат! — крикнул Наруто, однако его голос начал подрагивать, ломаться. (с яростью, с обидой; с чистым, неподдельным разочарованием.) Учиха понял, что тот устал видеть, как Сакуре снова и снова причиняют боль. Устал позволять своему лучшему другу вечно подводить ее вот так. (саске тоже устал.) Эмоции подступили к горлу, и он отвел взгляд в сторону, сглатывая. Выдыхая как можно медленнее и ровнее, темноволосый потер переносицу. — Вчера вечером меня вытянули на важное собрание, Наруто, — тихо пробормотал он. — Спроси Шикамару, если мне не веришь. Я не пытаюсь сейчас оправдаться. Наруто лишь покачал головой, резко ссутулившись. — Тебе стоило бы увидеть ее лицо, Саске, — произнес блондин голосом чуть громче шепота. Что-то в груди Саске оборвалось, разболелось. — Боги, как бы я хотел, чтобы ты, блять, просто увидел выражение ее лица, когда она поняла, что ты не придешь. Ты даже представить себе не можешь, как она была рада твоему приходу на ужин — но, как я вижу, работа всегда для тебя на первом месте, да? — он вновь смотрел на темноволосого, сверкая глазами. Разозленный. — А все остальное — на втором. Глаза Саске сузились: это был удар ниже пояса, и он это знал. — Это не… — Ой, даже не пытайся, блять, отрицать! — рявкнул Наруто. Все следы горечи сошли на нет, а прежня обида вернулась; он вновь толкнул друга назад, и тот ударился о стену. — Мы все это знаем… но больше всех Сакура, верно? Она узнала это лично пять лет назад из-за твоей долбанной выходки! В мгновение ока по спине пробежала дрожь, волосы на теле встали дыбом; черты лица Саске посуровели, становясь дикими. — Убирайся, — сказал он после напряженной паузы. Его был тон пугающе низким. Но, увы, Наруто никуда не собирался. — Послушай, черт возьми, я просто пытаюсь сказать, что тебе нужно начать прилагать больше усилий с этого момента. Начни проводить больше времени с нами, с Сакурой, чтобы… — Убирайся. Вон. — …ты можешь — и знаешь это — наконец-то исправить отношения между вами. Я знаю, что она тебе небезразлична, знаю, что ты чувствуешь, и знаю, что это убивает тебя. Я имею в виду, Саске, вы двое даже не были близки с тех пор, как ты стал… Вырвавшись, чтобы схватить блондина за воротник, Саске развернул его и яростно швырнул об стену; его разные глаза были бешеными. — Наруто, проваливай, блять, пока я тебя не задушил! Наступила тишина, вязкая и оглушающая, отягощенная все еще нарастающей бурей. Блондин просто смотрел на друга, хмурясь, изучая, будто пытаясь решить. Затем, мгновение спустя, он, помрачнев, вздохнул и через усилие убрал руки лучшего друга от своей одежды. — Она скучает по тебе, Саске, — спокойно произнес Наруто. — Ты ведь тоже по ней скучаешь? Узумаки направился к двери и вышел из дома прежде, чем Саске успел полностью переварить его слова, вызывающие волну сокрушительно накатывающих чувств в груди, от которых становилось трудно дышать. Зажмурившись, он ударил кулаком в стену, стирая кожу и штукатурку. — Хокаге-сама? — позвал настороженный голос. Вероятно, один из его многочисленных агентов Анбу, находящихся снаружи, но у него не было ни желания, ни сил, чтобы проверять это. — Что? — выдавил он. — …Все в порядке? Саске крепче стиснул челюсть, трясясь, дрожа, истекая кровью. — Да, — прорычал он, — все в гребанном порядке. Он должен исправить это, прежде чем оно сломает их двоих.

***

Все началось с пристальных взглядов и мимолетных тайных улыбок, переплетенных мизинцев и едва заметных прикосновений, разделяемых в тишине; со встреч украдкой и тихой любви, неведомой никому, кроме них самих. Им было по двадцать — с чувством комфорта они проводили большую часть времени вместе. До нелепости близкие, влюбленные, но еще не готовые друг к другу. (семнадцать — хаос, изнурительная борьба за возвращение некогда разорванных уз. восемнадцать — прощение, сдвиг. девятнадцать… девятнадцать — рост, покой и самопознание — или, возможно, постоянно растущее понимание того, что, пожалуй, было всегда.) Они были неторопливы, нерешительны — даже возмутительно насколько. Становясь все ближе с каждой вылазкой, с каждым ужином, с каждой прогулкой… с каждой секундой, проведенной рядом друг с другом. Но, казалось, никогда не было спешки, чтобы почувствовать необходимость обратить внимание на то, что расцветало между ними — ведь зачем это? Они были так молоды, так безмятежно довольны тем, что у них было. У них было все время в мире. Медленно вздохнув, Саске перекатился на спину и уставился сквозь слегка приоткрытые веки вверх, устало наблюдая, как вращался, вращался, вращался потолочный вентилятор. Вращался как тот, что был на кухне Сакуры, тот, под которым они стояли, когда он впервые поцеловал ее в вечер двадцати второго дня рождения девушки. Под которым она смотрела на него, словно он был луной для ее звезд и той половиной, которая составляла ее целую — тогда мужчина понял, что, хоть это было и не совсем так, он бы все равно сделал все, чтобы она смотрела на него так каждый день до конца их жизней. (и он сделает, сделает — боже, он обещал себе, что сделает.) А потом пришло это чертово письмо. Его повышение до шефа Военной Полиции Конохи: то, за чем он гонялся всего через несколько недель после того, как спустя три года назад вернулся в деревню. Возможность, которая — Саске поймет это намного позже — станет его самой большой ошибкой. (то, что вызовет между ними огромную дистанцию, то, что разрушит все, что они так тщательно и терпеливо строили — то, что все угробит.) Стиснув зубы, Саске закрыл глаза рукой. Вспомнил, как он сам того не желая начал отстраняться, как погрузился в работу, дабы достичь целей, которые раньше не было возможности преследовать; вспомнил, как быстро летело время, как он никогда не мог найти его, вечно пропуская приглашения Сакуры. Как он оставил ее, не задумываясь, в растерянности и с миллионом вопросов в голове. Теперь темноволосый видел то, чего не мог видеть раньше, видел все с ее стороны. Что он так внезапно исчез после той ночи, после интимного момента, который они разделили, после того, как он сделал единственный недостающий шаг, чтобы продолжить то, что у них было. Что он забыл, что он игнорировал… что он пренебрег всем, на что они потратили море драгоценного времени. («саске-кун, мы… мы можем поговорить?») Его горло сжалось. Саске слишком хорошо помнил тот день, когда девушка вошла в его офис два месяца спустя, выглядя слишком хрупкой и совершенно бессильной. Одетая в медицинский белый халат и держа в руках пакет с едой навынос из их любимого ресторана, она, очевидно, пришла с работы, желая разделить обед. В то время он не понимал, почему куноичи казалась такой неуверенной, слишком занятый своими новыми обязанностями и не замечая, сколько времени на самом деле прошло. Так глупо, подумал мужчина, сглатывая. Тогда он был чертовски тупым. Чертовски слепым, будучи слишком сосредоточенным на том, что, по его мнению, работа не может ждать. («не сейчас, сакура. если это не вопрос жизни и смерти, то сомневаюсь, что это очень важно — я не могу отвлекаться».) Незначительность. Отвлекающий фактор. Так он видел ее, их — или, по крайней мере, то, к чему она пришла. (то, что она продолжала извлекать из каждого ужина, который он пропускал, от каждого приглашения, которое он отклонял в пользу скучных документов, планов миссий, секретных встреч для обмена информацией, что однажды, возможно, поможет восстановить справедливость в отношении его клана.) Он никогда не забудет выражение ее лица в тот день: как слабый отблеск все еще горящей надежды исчез раз и навсегда. Как девушка молча развернулась и выскользнула из комнаты, не сказав ни слова на прощание и заставив его внезапно почувствовать себя растерянным, сбитым с толку, слишком потрясенным из-за того, что она без объяснений покинула его. Он так и не понял почему, даже когда Наруто ворвался в его офис спустя неделю, нанеся ему удар, слишком неожиданный, чтобы уклониться, оставив нос друга в крови, а глаза — широко распахнутыми, в то время как блондин кричал и проклинал его на все лады. И лишь через четыре месяца осознание, наконец, поразило его, обрушившись во внезапном, ошеломляющем прозрении под конец слишком долгой рабочей ночи, когда в его усталом уме блуждали мысли о пропавшей в последнее время (вечно избегающей, поправил он) розововолосой напарнице по команде. Он оцепенел, задыхаясь; ужасающее чувство вины болезненно скрутило его грудь. Он позволил ей поверить, что они не значили ничего для него четыре месяца. (а что самое ужасное во всем этом? в этих неверных толкованиях было слишком много правды: он действительно бросил все в тот момент, когда вновь смог преследовать свои цели. он действительно в некотором роде доказал, что то, чем они были — что бы это ни было — никогда не было важнее, чем восстановить справедливость в отношении его мертвой семьи, нежели начать все по-новому. она лишь на время отвлекала его, пока он ждал неминуемую возможность.) И вот так они развалились на части: с письмом, всепоглощающими амбициями и заблуждениями; с ясностью в глазах, которые были по глупости ослеплены, и пониманием, которое пришло слишком поздно.

***

— Хокаге-сама? — Что. — Извините, что побеспокоил Вас. Вы хотели, чтобы я сообщил вам, когда нужно вернуться в офис. Глубокий, медленный вздох. Уже? Он даже не поспал. — …Хорошо. Сейчас отправляюсь.

***

Саске не видел ее в течение следующих нескольких дней, что было довольно-таки странно. Как у заведующей больницей уже больше года, руководительские обязанности Сакуры часто переплетались с его, поэтому ее рабочие будни обычно не обходились без визитов в его офис. Тем не менее, он старался не делать поспешных выводов, поскольку раньше бывали дни, когда больница слишком занимала ее неотложными делами — однако это было трудно, когда слова Наруто непрерывно крутились в его голове. («тебе стоило бы увидеть ее лицо, саске. боги, как бы я хотел, чтобы ты, блять, просто увидел выражение ее лица, когда она поняла, что ты не приедешь.») Замок на двери щелкнул, и Саске, моргнув, поднял глаза. Его сердце бешено заколотилось, когда он увидел Сакуру, прижимающую к себе довольно внушительную стопку документов. Не нужно было быть гением, чтобы заметить ее покрасневшие глаза и нервную улыбку, что вызывало еще больше вины в его нутре. Его почти затошнило; знание того, что он расстроил ее настолько, что заставил рыдать, каким-то образом делало все бесконечно хуже. Однако, прежде чем мужчина успел придумать, что сказать, Сакура уже опередила его: — Слышала, что Наруто на днях доставил тебе неприятности. Его горло сжалось. Хоть тон ее голоса совмещал в себе нежность и грусть, мужчина мог слышать слишком отчетливый оттенок, говорящий, что она была не слишком довольна их другом, и, по всей видимости, тоже кричала на него. Темноволосый не мог понять причины, ведь прекрасно понимал, почему Наруто терял самообладание, годами наблюдая, как Саске причиняет Сакуре боль. (непреднамеренно, на самом-то деле, но это не имеет особо смысла.) Так что неудивительно, что он, как обычно, не знал, что сказать. — Почтил меня своим визитом, — наконец ответил он. Сакура вздохнула и покачала головой. — Он не должен был, — произнесла куноичи, подходя к его столу. Но она не смотрела на него, из-за чего ему хотелось стиснуть зубы. — Я знаю, что у него добрые намерения с его большим и добрым сердцем, но это не значит, что он имел право вламываться к тебе таким образом. Я знаю, что работа всегда на первом месте для тебя, Саске-кун. Его сердце на секунду дрогнуло при возвращении суффикса, но он не позволил себе долго зацикливаться на этом, ведь, по крайней мере, на сей раз он мог объяснить, почему у него нет выбора. — Сакура, это не… — А, извини, — прервала она и улыбнулась ему так, как никогда раньше — ему словно провели по сердцу ножом. Он понимал, что это отстраненная, изнуренная, совершенно сломленная улыбка женщины, сердце которой было слишком измученно, чтобы слышать какие-либо оправдания, которые она, вероятно, уже говорила себе миллион раз раньше. — Я не это имела в виду. Просто я… я знаю, насколько важна для тебя твоя работа. Я знаю, что ты просто пытаешься делать то, что правильно для твоей семьи, и что ты хочешь сделать так, чтобы этого никогда и ни с кем не случилось. Как простой ужин с командой может быть важнее этого? Девушка по-настоящему привыкла быть на втором плане по сравнению с его работой, с его семьей — и это надломило нечто внутри него. — Сакура… Но розововолосая снова покачала головой; скорее всего, она не считала себя достаточно сильной, чтобы выслушать его. — Все в порядке, Саске-кун. Правда. Нет, это не так, хотел сказать он — но слова застряли в горле. Вместо этого мужчина сглотнул. Наконец, Сакура положила стопку медицинских документов на стол; ее зеленые глаза стали влажными, будто отяжелевшими. Саске хранил свое жалкое молчание, наблюдая, как она пыталась сравнять края, словно пытаясь сделать кучу из бумаг более презентабельной. Он вспомнил, как много лет назад она делала это, когда расстраивалась. Раньше он бы без колебаний и страха прильнул к ней. Но прямо сейчас Саске знал, что его прикосновение будет совершенно неуместно, ведь он и являлся причиной того, что она снова была сломлена на кусочки — так что он только наблюдал, чувствуя, как в груди все мерзко сжималось, когда его разум был буквально затоплен стыдом. И тут: — Что ты сделал со своей рукой? Он застыл, оторопев, и моргнул; его взгляд снова поднялся на нее. — Что? Сакура нахмурилась, сморщив брови, и обошла стол, не оставляя ему ничего, кроме оцепенения, огромного груза вины и замешательства. Он был застигнут врасплох, чтобы что-либо предпринять, когда она взяла его раненую руку, с беспокойством разглядывая ее. (он был удивлен, что она вообще заметила, потому что, на самом-то деле, за последние несколько дней царапины стали менее видны.) — Саске-кун, она вся в синяках и царапинах! — воскликнула девушка, как будто тридцать секунд назад ничего не было. От этого у него екнуло сердце, закружилась голова, ведь он уже давно не видел, чтобы она проявляла такую элементарную заботу — это было почти нереально для него. — Что ты сделал? Пробил стену? Должно быть, в этом момент на его лице что-то изменилось, что-то, что подсказало ей, что она на самом деле была права, ведь вскоре после этого девушка уставилась на него в неверии. — Ну и зачем ты это сделал? — упрекнула куноичи; ее рука засветилась зеленым, когда она начала его исцелять. — Ты пытался сломать себе руку, Саске-кун? Стены теперь слишком толстые, после вторжения Пейна, ты это знаешь! О чем ты думал? Я не думал, хотел ответить мужчина, однако он слишком увлекся ею, слишком увлекся тем, как она продолжала называть его Саске-куном, не делая этого раньше; будучи в трепете и глубокой, давней любви, наблюдая, как она убирала раны, смотря, как она целила… (его кожу, его сердце, его душу. как всегда… или, во всяком случае, как она привыкла.) Как она могла все еще быть здесь, такая бескорыстная, такая любящая, такая добрая к нему… когда всего несколько дней назад он снова разбил ее сердце, заставив проплакать несколько дней? Даже после всех этих лет, думал он, чувствуя ком в горле, она не могла видеть его боль. Внезапно для самого себя, Саске пробормотал: «Извини». Он судорожно сглотнул, когда девушка замерла; уязвимость медленно вернулась в ее глаза. Нескольких долгих минут она молчала. — Все хорошо, — тихо ответила она. — Правда, Саске-кун. — Это не так, Сакура, — произнес мужчина, потому что ему уже надоело это слышать; он устал позволять ей принимать это, как будто больше ничего никогда не изменится. И поэтому он продолжил, обещая: — Я сделаю это в следующий раз, — и он это имел в виду. (ну, или, по крайней мере, хотел.) Зеленая чакра погасла, Сакура отстранилась со слабой улыбкой на лице, словно не верила ему. — Хорошо. Это заставило его губы сжаться в линию, а костяшки пальцев побелеть: он хотел изо всех сил постараться найти для нее время, наверстать каждый проклятый раз, когда он ее подводил. И, возможно, сейчас она не верила ему, но, думал он, смотря, как она уходит, просто иметь такую решимость — начало.

***

Через пять дней он вызвал Наруто в свой офис. Как и следовало ожидать, прийдя, блондин все еще выглядел более, чем угрюмо. — Что? — требовательно спросил он, скрещивая руки на груди и выпячивая подбородок. — Что теперь от меня нужно, ублюдок? Отстранить меня на месяц недостаточно? Между прочим, я не могу поверить, что ты действительно серьезно отнесся к этому. Мне нужно платить за счета! Сдерживая желание закатить глаза, Саске кивнул головой в сторону Анбу у двери и выставил его вперед. — Дайте ему свиток. Наруто приподнял бровь и перевел взгляд на Анбу. Пробормотав благодарность, он кивнул и взял пергамент у мужчины, но не открыл его, вместо этого оглядываясь назад, в сторону Саске. — Что это? — Открой — узнаешь. — Это плохие или хорошие новости? Потянувшись потереть переносицу, Саске впился в него взглядом. — Наруто, просто разверни эту чертову штуку. Его лучший друг тихо просвистел в ответ. — Ага, ладно, — уступил блондин. — Подтяни штанишки, они же не в огне. Сжав губы, темноволосый тяжело вздохнул, сдерживая язвительное замечание, которое почти соскользнуло с его языка. Он забарабанил пальцами по столу — иногда ему действительно ничего не было нужно, кроме как вмазать Наруто по тупому лицу за то, как он издевался над его терпением. К счастью, блондин все же сделал то, о чем его просили, и начал читать свиток. Его голубые глаза быстро заморгали, когда до него дошла суть содержимого. — Это миссия, — констатировал он, поднимая взгляд на друга снизу-вверх. Когда Саске просто кивнул в ответ, Наруто сдвинул брови, хмуро смотря на него. — Черт побери, Саске, это пиздец… Почему ты заставляешь меня читать свиток с миссией, когда я отстранен? — рявкнул, отбрасывая бумагу, а его лицо начало краснеть. Блондин снова был в ярости. — Неужели ты действительно пытаешься отомстить мне за то, что я так тебя разозлил после того, как ты пропустил ужин? Потому что я никогда не думал, что ты на самом деле упадешь так низко, чтобы издеваться… — Наруто, закрой рот, — гаркнул Саске на затянувшуюся тираду друга. Раздраженный, он попытался потереть виски. — Это твоя миссия, идиот. Неужели ты думаешь, что я буду делиться с тобой секретной информацией только для того, чтобы помучить? Его лучший друг поднял бровь. — Ты действительно хочешь, чтобы я напомнил тебе, как низко ты пал в прошлом? Теперь была очередь темноволосого хмуриться. Блять, этот идиот дергал за рычаги. — Хорошо, — заявил он, крепко сжав челюсти, — если ты не хочешь этого, я найду кого-нибудь другого, чтобы… — О, не будь мудаком, — вмешался Наруто, отмахиваясь от него и закатывая глаза. — Ты же знаешь, я займусь этим. Но только если это означает, что я отстранен, ага? Боже мой, он мог быть такой ебучей головной болью, подумал Саске, сердито глядя на него. Тем не менее, он все равно отрицательно покачал головой и обратился к листам на своем столе, просматривая их в поисках кое-чего конкретного. — Вот, — нашел он бумагу. — Это список всех доступных команд Анбу. Тебе нужно будет объединиться с другим отрядом для этой миссии — я надеюсь, ты знаешь, с кем из них тебе лучше всего работать. Он вытянул руку, протягивая исписанный документ, при этом не отрывая взгляда от множества других разложенных бумаг, прикидывая, сколько времени ему понадобится, чтобы просмотреть их все за сегодняшний вечер. Может, завтра ему удастся сэкономить немного времени в офисе. Когда Наруто взял лист бумаги из его руки и издал какой-то подтверждающий звук, темноволосый решил, что, вероятно, удастся. — Наруто, — начал он, не поднимая глаз, — когда Сакура обедает? Его лучший друг замер, вероятно, сбитый с толку. — …Почему ты хочешь это знать? — медленно спросил он. — Хочешь поговорить с ней или что-то еще? Блондин звучал настороженно, даже сконфуженно, но все это было неважно для Саске, потому что Наруто не касалось то, что он хотел делать с этой информацией. (хотя, как он полагал, отчасти это, скорее всего, было связано с его все еще настойчивым раздражением в данный момент.) — Тс. Просто ответь на вопрос, идиот, — темноволосый смотрел на него совершенно равнодушным взглядом. — Ты знаешь, когда она обедает или нет? Некоторое время Наруто ничего не говорил, только хмурился, пребывая в раздумьях. Затем, продолжая колебаться, он все же ответил: — Ну… обычно около половины второго. Но иногда, как я знаю, она бывает так занята, что ест только после двух, — он снова скрестил руки. — Ты же не собираешься снова все испортить, верно? У нее была тяжелая неделя после ужина, Саске, и она наконец-то вернулась к своей обычной жизни! Так что если у тебя какие-то намерения… — Я не собираюсь снова причинять ей боль, — резко произнес Саске, и его голос звучал твердо, решительно. Хоть он знал, что не мог обещать ему этого, он надеялся, что Наруто заметит его попытки измениться, дабы стать лучше для нее; как он должен был быть. — Правильно, — подтвердил Наруто, все еще хмурясь. — Лучше даже не пытайся. Или я так сильно ударю тебя по лицу, что тебя никто не узнает, понял, ты, ублюдок? Когда Саске просто насупился в ответ, блондин слабо улыбнулся и собрался уходить. Однако, прежде чем уйти, Наруто крикнул, нервно посмеиваясь: — О, и еще! Возможно, тебе захочется отправить кого-то из генинов или чуунинов, чтобы они почистили твое лицо на скале Хокаге… — он остановился, повернулся и одарил его той же самодовольной ухмылкой, к которой Саске так и не мог привыкнуть. — Кажется, сегодня утром кто-то здорово все подпортил! Стиснув зубы, Саске снова попытался ущипнуть себя за переносицу, прикрыв глаза. Иногда, подумал он, во многих отношениях Наруто все еще оставался гребаным идиотом.

***

Когда он появился в больнице на следующий день, было чуть больше половины первого; темноволосый обнаружил, что девушка еще не пришла в свой кабинет, и посчитал, что она, вероятно, слегка задерживалась из-за кучи дел. Однако Саске не имел ничего против, поэтому просто решил подождать. Сначала он, засунув руки в карманы, терпеливо прислонился к ее столу, блуждая взглядом по комнате, прежде чем неохотно почувствовал необходимость исследовать все вокруг, осторожно подбираясь к каждой интересующей его вещи, которую находил в комнате. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем одна из медиков заметила его, проходя мимо. — Хокаге-сама? — с сомнением спросила она, привлекая его внимание и заставляя взглянуть в ее сторону. Она, кажется, была шокирована, увидев его здесь, и в ее реакции не было ничего удивительного: со дня инаугурации он едва заглядывал в больницу. — Ч-что Вы здесь делаете? Все нормально? Саске просто кивнул, не желая вдаваться в подробности. Если он ждал в кабинете Сакуры, должно быть было очевидно, почему он здесь, посчитал он. К счастью, девушка это поняла: — Сакура-сан знает, что Вы ждете ее здесь? — Нет, — ответил темноволосый, — не знает. — А-а, — молодая медик понимающе кивнула, словно для нее это имело какое-то огромное значение. — Я так и думала. Она уже несколько часов ведет срочную операцию. Подозреваю, что она, наверное, еще не скоро сможет вернуться. Сказать ей, что Вы здесь? На него накатил легкий прилив разочарования, и на некоторое время Саске задался вопросом: так же ли себя чувствовала Сакура, когда все пошло не так, много лет назад? Покачав головой, он терпеливо вздохнул. — В этом нет необходимости, — произнес он, направляясь к двери ее кабинета. Его руки все еще были в карманах. — Зайду в другой раз. Но, даже когда он вышел с этими словами, что-то подсказывало ему, что его необычный визит, несомненно, так или иначе дойдет до ушей розововолосой куноичи. Саске лишь надеялся, что это поможет ей поверить в то, что все меняется. (и, возможно, просто возможно, что это сможет заставить ее улыбнуться — заставить его облегчить боль в ее сердце, хотя бы немного.)

***

— До сих пор работаешь? Это рекорд, — прокомментировал Шикамару, входя в его офис поздно вечером, прижимая к себе своего ребенка одной рукой. В ответ Саске кивнул, продолжая читать. — Завтра нужно пораньше встать, — пояснил он. — Что ты здесь делаешь? — Снова? — спросил его помощник, приподнимая брови. — Я думал, ты уже все сделал на сегодня. Учиха просто промычал, едва заметно пожимая плечами. — Планы изменились. — А-а, — ответил Шикамару, хмыкая в ответ. — Думаю, всегда можно найти время, — продолжил он, более расслабленно, чем Саске. Саске снова взглянул на него, наблюдая, как губы другого мужчины слегка изогнулись, пока его сын бормотал бессмысленные звуки и гладил своими коротенькими ручонками отцовскую бороду. Он наблюдал, как Шикамару поправил свою хватку, наблюдал, как помощник потянулся, чтобы нежно ущипнуть мальчика за щеку — и почувствовал, как его насквозь пронзила тихая зависть, сжимающая сердце. — В любом случае, — протянул Шикамару, преодолевая его оцепенение и вновь обращая на себя внимание, — я здесь, потому что забыл пару файлов. Без них ты не сможешь закончить организацию следующего собрания Каге — ты ведь планировал это на завтра, да? Бросив взгляд на ребенка на руке — Шикадай, так же? Он не мог вспомнить — Саске просто издал какой-то непринужденный звук и тут же вернулся к своим бумагам и контрактам, игнорируя все еще сохраняющееся чувство приглушенной зависти. Наверняка пройдет еще немало времени, прежде чем у него появятся собственные дети. (если, конечно, появятся; сакура всегда была единственной, с кем он когда-либо представлял себе семью — а если не с ней, то он без сомнений знал, что никогда не захочет этого ни с кем другим.) — Просто передай мне это до выходных, — сказал он, слегка хмурясь. — Собрания в любом случае не будет еще несколько недель. Боковым зрением он увидел, как Шикамару кивнул и мгновенно пересек комнату к шкафу для хранения документов в углу. Он слышал, как тот запихивал документы, слышал, как хныкал его едва ли годовалый малыш, прежде чем его ленивый помощник вновь направился к его столу. Не поднимая глаз, Саске учтиво поинтересовался: — Что такое? — Ты ведь в курсе, что в подвале есть душевые? Этот вопрос застал его врасплох — мужчина замер, моргая. Он поднял глаза и пристально уставился на Шикамару озадаченным взглядом — таким, который, как ни странно, все равно требовал ответов. Нара лишь усмехнулся. — Без обид, но ты выглядишь отстойно, — произнес он, останавливаясь на секунду, чтобы аккуратно оттолкнуть от сына папку под его свободной рукой. — И, поскольку ты пробудешь здесь еще, я решил напомнить тебе, что у тебя есть… некоторые возможности. Его усмешка стала еще шире, а глаза Саске сузились в ответ; в то время как он и Шикамару стали довольно дружны за два года, что он Хокаге, Саске все еще не терпел, когда кто-то подкалывал его. (кроме, возможно, одной девушки, которую он любил: она всегда была исключением во всем.) — Уходи, пока я не заставил тебя завтра прийти на работу пораньше, — предупредил он, отмахиваясь. — И уложи ребенка спать. В такое время он не должен бодрствовать. Шикамару выглядел так, словно хотел что-то ответить на это, но, взвесив все за и против, предпочел держать рот на замке, вместо этого покидая офис; Саске предположил, что это из-за его угрозы заставить его работать раньше обычного. Да и полночь уже, так что мужчина, скорее всего, сможет урвать мало времени для своего драгоценного сна. (то — подозревал саске, — что шикамару ценил теперь еще больше, когда воспитывал ребенка.) Тем не менее, думал темноволосый, проведя рукой по волосам, которые, без всяких сомнений, нуждались в мытье, Нара был прав. Вздохнув, он снова откинулся на спинку своего стула, оценивающим взглядом пробегая по работе на столе. В лучшем случае еще несколько часов, размышлял он, сжав губы в тонкую линию. Возможно, ему стоило сделать перерыв — душ поможет ему взбодриться. Саске, кивнув самому себе, решительно поднялся на ноги и снял плащ Хокаге, вешая его на свой стул, оставаясь в повседневной одежде ниндзя. Потянувшись, мужчина потер затылок и непринужденно вышел из комнаты, пересекая коридор и спускаясь по лестнице. На самом деле, он никогда раньше не бывал в подвале Резиденции Хокаге, потому что, насколько ему было известно, в основном там были шкафчики для персонала и слишком старые, позабытые архивы, ни один из которых не оказался нужным за два года его пребывания на посту лидера. Он сомневался, что хоть кто-то часто туда заглядывал. Когда мужчина добрался до незнакомой красной металлической двери, он протолкнулся через нее и сразу же заметил душевую в левом углу; темноволосый сбросил рубашку и подошел к шкафчикам, выискивая стопку полотенец в надежде найти чистое. К его удивлению, задача оказывалась несложной — значит, подвалом не так редко пользуются, как он думал. Саске вздохнул, скинул всю одежду и обмотал полотенцем бедра, прежде чем, наконец, отправиться в душ. Он уже чувствовал, как начинало просачиваться облегчение: это определенно поможет ему завершить остальную работу. Но как только темноволосый завернул за угол, то услышал это: звук открывающегося дверцы душа, чье-то напевание, шаги, тихо ступающие по влажной кладке. Его тело напряглось, а взгляд поднялся вверх; нить с реальностью была потеряна. Он не ожидал увидеть Сакуру, обнаженную, с закрытыми глазами и приоткрытым ртом, когда она проводила рукой по мокрым розовым волосам, кожа которой уже покраснела из-за горячей воды; она явно ждала этого с нетерпением: ее нежно-розовые губы изогнулись в расслабленной улыбке, выпуская тихий стон удовлетворения. Собственный рот Саске приоткрылся против его воли; живот скрутило, когда его широко раскрытые глаза медленно изучили каждый сантиметр ее тела, вбирая все в себя. Его пальцы подергивались, и он мог чувствовать, как его кровь медленно начинала пылать, мог чувствовать, как его разум выходил из-под контроля, а кипящее желание твердело в нижней части живота. А потом ее глаза открылись — его горло сжалось. Он увидел, как она замерла, слышал, как у нее перехватило дыхание, наблюдал, как ее блаженная безмятежность уступила место чистой, охватывающей панике. Мужчина резко развернулся в момент, когда девушка будто собралась закричать; его шея и уши сильно покраснели, пока он зажимал переносицу. — Блятьизвини, — пробормотал он. До ужаса красный и взволнованный больше, чем когда-либо в своей жизни, Саске быстро вышел, прежде чем что-либо еще могло быть сказано — теперь его разум был охвачен образами, которые он, вероятно, никогда не забудет.