Холодно. Тепло. Горячо.

Атлас прекрасно понимал, что если все еще оставалось, чего бы ему испортить, наверняка новым своим внезапным визитом именно это он и сделает. Почти наверняка. Это самое не дающее спокойно дышать, есть без того, чтобы даже очень вкусное оставалось нетронутым в миске, и спать, проводя, если повезет, минимум пол ночи без сна ни в едином глазу, это дразнящее и мучающее сердце надеждой «почти» все и решило. Вдруг, спонтанно, без подготовки. Задумался бы он хоть на мгновение, быстро оглядевшись и начав поскорей карабкаться по стене вверх, к заветному и запретному для него окну, у которого, в бессчетный раз, он сам не понял, как очутился, то передумал бы, пока не поздно. Тоже почти наверняка. Атлас сотни, если не тысячи раз, представлял их следующую такую же, как была та, с глазу на глаз, встречу с Джоном. Прокручивал в голове неисчислимое множество вариантов их последующего разговора, порой так увлекаясь, что проговаривал отдельные реплики вслух, чуть заметно шевеля губами. Само собой, не одна из судьбоносно выпадающих возможностей не включала в себя кошмарную леди Бессердечную и то, что он будет весь с ног до головы в пыли, сене с соломой и шерсти Призрака, собранной под кроватью возлюбленного. Так себе нынче у Джона стюард, нарочно тот, что ли, все сюда втихаря заметал? Спасибо, что, по крайней мере, горшок утром соблаговолил унести. Не один из всесторонне воображаемых вариантов их с Джоном следующей встречи не содержал последней промелькнувшей у Атласа мысли. Но и того, что его подхватят под мышки сильные, горячие, любимые руки, вытаскивая наружу и помогая затем подняться, в мечтаниях, соответственно не было тоже. Встреча с полудохлой леди один на один в пустынной комнатушке, притом, что позвать на помощь было нельзя, чтобы их с Джоном не выдать, и та того стоила! Они оказались прямо лицом друг к другу, когда Атлас встал на ноги, не особо крепко держащие, после всевозможных переживаний, из-за чего Джону пришлось продолжать поддерживать его. Обняв крепче и вплотную прижав к своей груди. Чего можно было не делать, это он сам первый осознавал. Не став противиться стремлению. Или желанию. Как не назови. А потом… Все получилось само собой, легко и естественно, так, словно было между ними уже не в первый раз, с гармоничностью, какая складывается в паре лишь со временем, которого у них не было вовсе. Однако теперь появилось, будто специально для того, для того, чтобы наверстать упущенное. Чему они двое предались с такой страстью, что если кто-нибудь и заглядывал за оставшуюся позабыто незапертой на сей раз дверь, никто из них этого попросту не заметил. - Все хотел сказать тебе, что ты же теперь имеешь полное право вообще наплевать на слова присяги, потому что твой дозор закончился… с твоей смертью… - Я тоже уже подумал об этом. Атлас, я не потому так той ночью. - Я понял. Я свалял дурака. - Я – еще большего. - Но и я не к тому это, Джон… - Я понимаю. Я никуда не уйду отсюда. От тебя. Я… - Не нужно. Не говори, не надо, это не обязательно. Я все равно тебя услышал, я тебя понял. - Но я хочу. Так, знаешь, на всякий случай, если опять умудрюсь так по-глупому напороться на нож. Не хочу снова не успеть этого сказать. Я… Я тебя тоже люблю. Это странно, но это так, так, как я чувствую. - Я… Я счастлив… Только давай теперь без ножей! - Давай. - И я тебя тоже люблю, Джон. - Это абсолютно невероятно, но откуда-то я это уже знаю. Смех, поцелуи, шепот. И вновь, поскрипывая, завела свою многозначительную песнь видавшая виды постель. *** Лютоволк Призрак остался этой ночью спать во дворе, на морозце. Но что ему, у него шубка.