Aedd Caerme

      После той ночи в башне Ева осталась в Каэр Морхене, её дни проходили спокойно, но с тенью ожидания, что не отпускала её. Она помнила обещание Трисс — через два дня чародейка вернётся, откроет портал, и Ева отправится в Новиград, чтобы встретиться с Исенгримом и наконец сделать выбор.       Эти два дня тянулись медленно, наполненные холодным воздухом гор, скрипом старых стен крепости и её собственными мыслями, что кружились, как ветер за окнами.       Весемир и Эскель приняли её присутствие спокойно, без лишних вопросов. Весемир, старый ведьмак с седыми волосами и тёплым взглядом, иногда играл с Каэлиром — сажал его себе на колени, вырезал для него маленькие деревянные фигурки мечей и лошадок, а малыш смеялся, хлопая ладошками по его грубой руке. Ева видела, как это было в радость старику — его лицо смягчалось, а голос становился тише, когда он бормотал что-то вроде “ну ты и шустрый, малец”. Ей это грело душу, и она улыбалась, глядя на них, но тень тревоги всё ещё оставалась где-то внутри.       Эскель, с его шрамом и лёгкой ухмылкой, взялся учить Еву держать меч и драться. Они выходили во двор, где он ставил её в стойку, поправлял её руки на рукояти старого тренировочного клинка и показывал, как бить — коротко, точно, без лишних движений. “Ты не ведьмак, но сгодится,” — говорил он, хмыкая, когда она промахивалась, но его тон был скорее тёплым, чем насмешливым.       Ева училась быстро, её тьма давала ей чуть больше силы и скорости, чем у обычного человека, и Эскель это замечал, кивая с одобрением.       Ламберт однажды застал их за этим — Ева стояла с мечом, Эскель поправлял её локоть, а Каэлир сидел на траве, играя с деревянной лошадкой. Ламберт вышел во двор, его шаги были тяжёлыми, а взгляд сузился, когда он увидел их. Он фыркнул, скрестив руки, и буркнул что-то вроде “чему тут учить, она и так всё портит”.       Ева бросила на него раздражённый взгляд, но заметила, как его брови дрогнули — может, это была ревность, а может, что-то ещё, но он быстро отвернулся, уходя к стойлам. Эскель хмыкнул, шепнув ей: “Не обращай внимания, он всегда такой,” но Ева видела, что Ламберту это не всё равно.       Геральт часто отсутствовал — уходил охотиться на монстров, его силуэт с двумя мечами за спиной исчезал в лесах на рассвете. А потом он и вовсе пропал. Весемир, сидя у очага с трубкой в руках, заметил это как-то вечером: “Вероятно, встретил Йеннифэр. Вместе с ней ищет следы Цири.” Его голос был спокойным, с лёгкой тенью усталости, но он не беспокоился — Геральт всегда возвращался.       Ламберт оставался всё таким же — ворчливым, порой невыносимым, его голос гремел по крепости, когда он спорил с Эскелем или бурчал про “проклятую погоду”. Но с Евой он иногда был мягче, чем обычно. Утром он мог молча подать ей кружку с горячим отваром, буркнув “пей, пока не остыло”, или вечером сесть рядом у очага, его плечо касалось её, а он смотрел в огонь, не говоря ни слова. Ева ловила эти моменты, её сердце сжималось от странного тепла, и она понимала, что привязывается к этому грубияну всё больше и больше. Его грубая забота, его редкие взгляды, его тепло в той башне — всё это тянуло её к нему, несмотря на её сопротивление.       Но тень Исенгрима всё ещё была с ней — его суровое лицо, его боль, их поцелуй в Новиграде. Ева знала, что ей нужно поговорить с ним, чтобы наконец решить всё для себя. Или один, или другой. Трисс была права — на двух стульях не усидишь. Но Трисс всё не было и не было, два дня тянулись, а Ева чувствовала, как время ускользает, оставляя её в подвешенном состоянии. Она сидела с Каэлиром, смотрела на Ламберта, что чинил седло у стойла, и думала — где же ты, Трисс?

***

      Ева проводила дни в Каэр Морхене, но иногда уходила за пределы крепости, чтобы заниматься магией. Ей нужно было разобраться в своей тьме, научиться управлять ею, и стены замка казались слишком тесными для таких экспериментов. Она спускалась к озеру, что лежало внизу, в тени гор — его тёмные воды отражали небо, а вокруг бродили утопцы, их гнилые тела хрипели в зарослях. Это было её место для тренировок. Она практиковала разные атаки — тёмные вспышки вырывались из её рук, оставляя обугленные пятна на земле, а иногда открывала небольшие порталы, переносясь на несколько шагов или отправляя камни в воду.       С каждым разом её тьма становилась всё более управляемой — она чувствовала, как сила течёт по её венам, подчиняется её воле, но вместе с этим она ощущала её всё ярче. Это было как живое существо, что росло внутри неё, отзывалось на её эмоции, усиливало их. Её слух стал острее, её движения — быстрее, а иногда она замечала, как её тень на земле дрожит, словно пытается отделиться. Монетка Гюнтера в кармане брюк то и дело нагревалась, напоминая о его словах, и это только усиливало её тревогу.       На третий день Ламберт снова её выбесил. Это был пустяк — он буркнул что-то про её “вечно кислое лицо” во время ужина, сидя за столом с миской похлёбки, и ухмыльнулся своей привычной насмешкой. В обычной ситуации Ева бы просто фыркнула или огрызнулась в ответ, но тьма внутри кипела, усиливая её раздражение до предела.       Её ярость вспыхнула, как сухая трава под искрой, и она вскочила со стула, её глаза сузились, а голос стал низким, почти рычащим:       — Заткнись, Ламберт!       Он фыркнул, его ухмылка стала шире, и он открыл рот, чтобы поддеть её ещё раз, но Ева уже не могла сдержаться. Её кулак сжался, тьма рванулась наружу, и она ударила — не в него, потому что он успел увернуться, а в стену рядом.       Её рука впечаталась в камень с такой силой, что на кладке появились трещины, а небольшой кусок отвалился, рухнув на пол с глухим стуком. Весемир и Эскель, сидевшие за столом, замерли, их ложки повисли в воздухе, а Каэлир, игравший с деревянной лошадкой, удивлённо посмотрел на неё.       Но самое страшное было в её глазах — они стали змеиными, похожими на ведьмачьи, но с тёмной, почти красной радужкой, что горела, как раскалённые угли.       Вены на её лице почернели, проступив под кожей, как тёмные нити, а из горла вырвался низкий, звериный рык. Ламберт отшатнулся, его рука инстинктивно легла на рукоять меча, а взгляд стал острым, но он не двинулся, только буркнул:       — Мать твою, что за дерьмо?       Ева зарычала, её тьма бурлила, и она резко махнула рукой — воздух задрожал, и перед ней вспыхнул портал, тёмный, с фиолетовыми искрами. Она шагнула в него, исчезнув из зала, и оказалась у озера, где обычно тренировалась.       Два часа она провела там, сидя на берегу, её ноги касались холодной воды, а руки сжимали камни, что она швыряла в озеро, пытаясь прийти в себя. Её дыхание было тяжёлым, сердце колотилось, а тьма медленно отступала, её жар уходил из вен. Утопцы бродили неподалёку, но она не обращала на них внимания, её взгляд был прикован к воде, что отражала луну.       Когда она наконец успокоилась — или почти успокоилась — она открыла ещё один портал и вернулась в Каэр Морхен, её шаги были тихими, а лицо всё ещё бледным от напряжения.       Пусть она и научилась более-менее управлять тьмой, эта сила всё ещё была слишком мощной, слишком дикой, и Ева понимала, что пока ей крайне сложно её контролировать. Её ярость на Ламберта, усиленная тьмой, чуть не обернулась бедой, и это пугало её больше, чем она готова была признать.

***

      Ева вернулась в крепость после двух часов у озера, её шаги были тихими, но тяжёлыми, а лицо всё ещё бледным от напряжения. Холодный воздух Каэр Морхена пробирал её до костей, но внутри всё ещё тлела тьма, её жар медленно угасал, оставляя лишь усталость.       Она поднялась по скрипучей лестнице и зашла в комнату, где спала с Ламбертом — её убежище в этих каменных стенах, пропитанное запахом кожи, металла и его присутствием.       Ламберт уже был там, сидя на стуле у стола. Он чистил свои мечи — короткими, резкими движениями водил тряпкой по клинку, металл поблёскивал в слабом свете свечи. Его поза была насторожённой, плечи напряжены, а взгляд метался между лезвием и дверью. Увидев Еву, он замер, его лицо напряглось, а пальцы неосознанно крепче сжали рукоять меча, словно он ожидал угрозы. Его глаза сузились, изучая её, и в них мелькнула смесь раздражения и тревоги.       — Что с тобой, блять, такое творится? — спросил он, его голос был хриплым, резким, почти рычащим. — Ты вообще человек?       Ева молча дошла до кровати, её шаги были медленными, почти механическими. Она села на край, её руки упали на колени, а взгляд уставился в пол. Какое-то время она молчала, её дыхание было тяжёлым, а плечи чуть ссутулились. Потом она пожала плечами, её голос был тихим, почти безжизненным:       — Не знаю, — сказала она, её слова повисли в воздухе. — По крайней мере, раньше я была человеком. Сейчас… не знаю. Но эта тьма влияет на меня.       Ламберт фыркнул, его пальцы сжали тряпку, и он бросил её на стол с лёгким стуком. Его взгляд стал острее, а губы сжались в тонкую линию.       — Тогда прекращай заниматься своими магическими штучками, — буркнул он, его голос был грубым, с лёгкой злостью. — Ещё не хватало, чтобы ты тут всех поубивала.       Ева скривилась, её брови нахмурились, а взгляд метнулся к нему, полный усталого раздражения.       — Как раз-таки прекращать нельзя, — сказала она, её голос стал твёрже, но всё ещё дрожал от напряжения. — Надо научиться контролировать эту силу, а не бежать от неё. Если не научиться контролю, будет только хуже.       Ламберт хмыкнул, его рука снова сжала меч, но он не ответил сразу. Его взгляд скользнул по ней — от её растрёпанных волос к её сжатым кулакам, что лежали на коленях, а потом вернулся к её лицу. В его глазах мелькнула тень беспокойства, но он быстро скрыл её за привычной насмешкой.       — Хуже, чем чуть не пробить мне башку? — буркнул он, его тон был язвительным, но в нём мелькнула лёгкая тревога.       Ева сжала губы, её взгляд упал обратно в пол, а пальцы впились в ткань брюк. Она не ответила, её молчание было тяжёлым, полным вины и усталости, а тьма внутри всё ещё тлела, как угли, что ждут новой искры.

***

      После той вспышки тьмы прошла ещё неделя, и Каэр Морхен погрузился в спокойную рутину, хотя тень тревоги всё ещё витала вокруг Евы. Трисс так и не появилась — два дня давно минули, а от чародейки не было ни весточки, что заставляло Еву всё чаще хмуриться, глядя в сторону горизонта. Ламберт поначалу осторожничал с ней — его шаги были тише, а подколки реже, словно он опасался новой вспышки. Но со временем он вернулся к своему обычному поведению — ворчливому, порой невыносимому, с его привычными фырканьями и ухмылками.       Правда, он всё ещё избегал сильно выводить её из себя, бросая на неё быстрые взгляды, когда думал, что она не замечает.       Дни тянулись в обычной рутине. Ева ухаживала за Каэлиром — кормила его кашей, играла с ним деревянными фигурками, которые вырезал Весемир, и укладывала спать, напевая что-то тихое, пока он засыпал в колыбели.       Она тренировалась с Эскелем во дворе, её меч становился всё увереннее в руках, а тьма добавляла скорости её движениям. В одиночестве она уходила к озеру, практиковала атаки и порталы — тёмные вспышки разрывали воздух, а утопцы у воды падали под её ударами, их хрипы заглушались плеском волн. Иногда она помогала Весемиру — чистила котлы в кухне или носила дрова для очага, слушая его бормотание о старых временах. Ничего необычного, но тьма внутри росла, становясь всё более управляемой — и всё ярче.       В один из дней Весемир вышел во двор, наблюдая за тренировками Эскеля и Евы. Она стояла в стойке, её меч сверкнул в воздухе, отбивая удар Эскеля, а потом она шагнула в сторону, быстрее, чем ожидал противник. Эскель хмыкнул, отступив, а Весемир подошёл ближе, его взгляд стал задумчивым, цепким, как у старого охотника.       — Интересно, — протянул он, его голос был глубоким, с лёгкой хрипотцой. — Ты быстрее, чем обычный человек.       Ева недоуменно посмотрела на него, её меч замер в руках, а дыхание сбилось от напряжения.       — Разве? — спросила она, её брови нахмурились. — Мне казалось, что я двигаюсь как обычно.       Эскель хмыкнул, опуская свой клинок, его шрам дрогнул, когда он ухмыльнулся.       — Я тоже это заметил, — сказал он, его тон был лёгким, но с ноткой удивления. — Ты прямо как ведьмак. Особенно если добавить эти твои глаза с вертикальным зрачком, как в тот вечер. Ну прям вылитая ведьмачка. И насчёт скорости — да, ты двигаешься быстрее, чем обычный человек. Просто этого не замечаешь.       Ева нахмурилась, её взгляд упал на меч в её руках, а потом она посмотрела на свои ладони, словно ожидая увидеть там что-то новое.       — Странно, — буркнула она, её голос был тихим, с лёгкой тревогой.       Весемир задумчиво кивнул, его седые волосы колыхнулись на ветру, а он потёр подбородок, глядя на неё с научным интересом.       — Почитаю я на досуге кое-какую литературу, — сказал он, его тон стал деловым, но тёплым. — Может, найду что-то интересное. Но пока беспокоиться, я думаю, не о чем. Уж если получилась такая ситуация, то развивай свою силу. Учись тому, чтобы ты управляла ею, а не она тобой.       Он помедлил, его взгляд стал чуть острее, и он добавил:       — Хотя, конечно, совру, если скажу, что мне не интересно узнать, что произошло с твоим организмом и как на него повлияла эта странная тьма.       Ева слабо улыбнулась, её плечи чуть расслабились, но тревога всё ещё тлела в её груди. Весемир ещё немного поговорил с ней — о старых книгах в библиотеке, о ведьмачьих мутациях, о том, как сила может менять человека, — а потом ушёл по своим делам, оставив её с Эскелем. Они продолжили тренировку, её меч звенел о его клинок, а тьма внутри шевелилась, откликаясь на каждый удар, но Ева чувствовала — контроль всё ещё ускользал от неё, как вода сквозь пальцы.

***

      Рутина в Каэр Морхене продолжалась — дни тянулись в холодной тишине крепости, наполненные уходом за Каэлиром, тренировками с Эскелем, магией у озера и редкими моментами с Ламбертом, когда он не ворчал. В один из вечеров, закончив свои дела и уложив сына спать — Каэлир мирно посапывал в колыбели, сжимая деревянную лошадку, — Ева почувствовала, как тьма внутри снова шевельнулась, требуя выхода.       Ламберт заметил её взгляд, его ухмылка мелькнула в полумраке зала, и он кивнул в сторону заброшенной башни, не говоря ни слова.       Они уединились там, подальше от любопытных глаз Весемира и Эскеля. Лунный свет проникал через разбитое окно, заливая комнату серебристым сиянием, что играло на каменных стенах и их телах. Ламберт притянул её к себе, его руки были нетерпеливыми, грубыми, но тёплыми, и они долго наслаждались друг другом.       Их движения были быстрыми, яростными — они выплёскивали эмоции, злость, что копилась в них обоих, и желание, что не нуждалось в словах. Ева царапала его спину, её ногти оставляли красные полосы, а Ламберт рычал, его губы находили её шею, грудь, ключицы, оставляя горячие следы. Их дыхание смешивалось, стоны заглушали ветер, что выл за стенами, а лунный свет освещал их — её дрожащую кожу, его шрамы, их слившиеся тени на холодном полу.       Спустя какое-то время они закончили, оба лежали тяжело дыша, их тела блестели от пота в слабом свете луны. Ева прижималась к Ламберту, её голова лежала на его груди, а его сердце колотилось под её ухом, постепенно замедляясь. Она всё ещё дрожала, её дыхание было рваным, но она приходила в себя, чувствуя тепло его тела.       Ламберт лениво гладил её по спине, его пальцы скользили по её коже, оставляя лёгкий след. Его глаза были полузакрыты, веки тяжелели от довольства и усталости, а лицо было спокойным — редкий момент, когда его ворчливость исчезала.       Он открыл глаза, его взгляд лениво окинул рядом лежащее нагое тело Евы — её растрёпанные волосы, изгиб талии, следы его пальцев на её бёдрах. Потом он хмыкнул, его губы дрогнули в слабой ухмылке.       — В следующий раз попрошу тебя не так сильно царапать мою спину, принцесса, — буркнул он, его голос был хриплым, с лёгкой насмешкой. — Мне, знаешь ли, потом больно.       Ева фыркнула, её голова чуть приподнялась, и она бросила на него раздражённый взгляд, но её губы дрогнули в улыбке.       — Ничего страшного, потерпишь, — сказала она, её голос был тихим, но с лёгкой издёвкой.       Ламберт хмыкнул, его ухмылка стала шире, и он ответил в своей наглой, язвительной манере:       — Это я должен терпеть? Да ты мне спину как дракон когтями разодрала, ведьма.       Ева закатила глаза, её рука лениво шлёпнула его по груди, но она не успела ответить — тишину разорвал резкий хлопок. Звук был громким, отчётливым, как раскат грома, и они оба замерли. Это был портал. Ламберт вскочил первым, его тело напряглось, а рука инстинктивно потянулась к мечу, что лежал у стены. Ева следом за ним, её сердце заколотилось, а тьма внутри дрогнула, откликаясь на внезапный шум.       Они быстро оделись — Ламберт натянул штаны и куртку, Ева рванула свою рубашку и брюки, не утруждаясь с корсетом, — и выскочили на улицу, их шаги гулко отдавались по камням двора.       Во дворе стоял портал — мерцающая арка с голубыми искрами, а из него вышла Трисс, её мантия колыхнулась на ветру. Её рыжие волосы были чуть растрёпаны, а взгляд — усталым, но решительным. Она заметила Еву и Ламберта, её брови слегка поднялись, но она лишь коротко кивнула.       — Наконец-то я здесь, — сказала она, её голос был чуть хриплым. — Прости за задержку.       Ева остановилась, её грудь всё ещё вздымалась от бега, а Ламберт встал рядом, его рука сжала рукоять меча, а взгляд метнулся между Трисс и Евой, полный настороженности.