master

— Напомни, сколько раз я говорил тебе, что не люблю ждать? Голос безучастный и тихий, такой, что, наверное, легко можно было спутать с крайней степенью равнодушия. Взгляд песочных глаз устремлен в центр маленькой комнаты — там, сложив руки на груди, стоит тот, к кому он обращается. Его светлые волосы, длинные и блестящие, часть которых обычно собрана в высокий хвост, стянуты в плотную косу. Спереди ее не видно, но хозяин равнодушного голоса знает — она спускается до самых ямочек на узкой, юношеской пояснице. Протектора нет, на лоб свисает несколько прядей, обрамляя красивое, изящное лицо и делая его еще более женственным. — Прощу прощения, Мастер Сасори, — юноша нехотя кивает, еле сдерживая себя от желания закатить глаза на этот чересчур уверенный тон. — Я пополнял запасы глины. Он мягко ведет голым плечом, замечая, что в помещении довольно прохладно. На нем нет плаща, только сетчатая броня без рукавов и синие тренировочные брюки. Даже лент вокруг голеней нет — совсем недавно юноша ходил на ручей в поисках особой, эластичной и мягкой глины, которая, как он успел случайно заметить, намного лучше подходила для создания его крошечных авторских бомб. — Ты принес то, что я просил? — Мастер Сасори наклоняет голову, лениво разглядывая большую корзину в руках юноши, и ведет бровью. Отлично. — Я не мальчишка на побегушках, хм, — все же произносит юноша, фыркая. — Для меня ты просто глупый мальчишка. Сядь, Дейдара. Проходит несколько долгих секунд, прежде чем Дейдара расслабленно горбит спину и садится. Мастер слышит тихое, недовольное щелканье языком и по тому, что рот его собеседника сжат в тонкую, кривую ухмылку, он отслеживает направление раздражающего звука. — Вытяни руки, — Сасори поднимается со своего места, спускается на две ступеньки вниз и подходит к сидящему перед ним юноше. — Посмотрим, на какое искусство ты годишься. Дейдара хмыкает снова и поднимает взгляд на человека перед собой. Если юноша сейчас поднимется на ноги, он знает, Мастер вдруг станет не таким уж величественным. Дейдара будет чуть повыше и поплечистей, несмотря на то, что Сасори старше. Возраст, в котором застыл Господин, был недалек от того, в котором находился Дейдара, и когда Сасори использовал свое человеческое обличье, он казался более хрупким, чем его младший товарищ. Юноша со светлой косой сверкает голубыми раскосыми глазами и почти что вытягивает руки, чуть заарканившись под конец. — Без рук я вряд ли смогу достаточно хорошо отсасывать Вам, Мастер, — елейным голосом шепчет Дейдара, беззастенчиво смотря прямо в лицо Сасори. Будто в подтверждение он поворачивает руки ладонями вверх, и два мокрых, розовых языка издают синхронное хлюпанье обильной слюной. — Искусство не любит спешку, — почему-то отвечает господин, доставая из корзины обыкновенные холщовые веревки и складывая их вдвое. — А твои особенности — моя слабость. Дейдара еле слышно хихикает в плечо и заискивающе улыбается, уже твердо держа руки перед собой. Он проводит языком по острым клыкам и ерзает по полу, устраиваясь в более удобную позу. Веревки никогда не были чем-то необычным в отношениях Сасори и Дейдары, но столько, сколько юноша принес сегодня, они еще никогда не использовали — возможно, его ждет что-то интересное. — Если ты не хочешь, чтобы я портил твою одежду, тебе лучше раздеться, — все тем же безучастным тоном говорит старший, отворачиваясь. — Броню можешь оставить. Мастер подходит к единственному, помимо его стула, предмету в комнате и наклоняется, беря в руки спички. Немного тепла не помешает, поэтому он чиркает спичкой и кидает ее в камин, наблюдая, как маленький огонек начинает пожирать сухие поленья. Сасори всегда относился к огню осторожно — его марионетки почти целиком созданы из дерева, и его беспечность могла бы выйти ему боком, если бы он был таковым. В отличие от Дейдары — немного шумного и куда более безответственного — Мастер Сасори предпочитает тишину и размеренность, не включающую в себя развлечения и неаккуратное обращение с огнем. Хотя одно приятное времяпровождение все же нашло свое место в холодном, расчетливом механизме, которое когда-то звалось сердцем. Секс с нетерпеливым Дейдарой был чем-то, что разбавляло сухую жизнь Сасори капелькой хорошего. — Ты знаешь, я люблю все продумывать тщательно, — говорит Мастер, не оборачиваясь к младшему товарищу. — Потому что то, что превращается в искусство, со временем нельзя изменить. Дейдара издает смешок. — Наши споры долговечны, Мастер Сасори. Но искусство не любит ждать. Сасори заглядывает через плечо, едва заметно хмурясь. Юноша снова сидит на полу, брюки сложены рядом. Через сетку брони Мастер видит розовые соски и скользит взглядом ниже — руки положены на колени ладонями вверх, закрывая собой обзор на пах, но по тому, что броня заканчивается на уровне тазовых костей, а дальше следует только белесая кожа, старший понимает, что на Дейдаре уже нет белья. Крепкие, но худощавые бедра чуть разведены в стороны, делая позу более открытой и одновременно не показывающей ничего лишнего, но Сасори знает, с какой стороны смотреть. Он медленно обходит, лаская взором открытые участки кожи и чувствуя, как веревка в его руках чуть подрагивает. Оранжевые всполохи пламени красиво танцуют на теле сидящего юноши, и когда Мастер заходит ему за спину, его дыхание сбивается на секунду. Всего одну, но от этого не менее прекрасную, и именно в этот момент в его мыслях вспыхивает громкое «Кац!» Сказанное чужим, но знакомым, пренебрежительным голосом. Кончики пальцев ног, на которых сидит Дейдара, кажутся Сасори такими маленькими и аккуратными, что от внезапно возникшего вожделения он сглатывает слюну. Круглые, голые ягодицы то и дело нетерпеливо проезжаются по полу и большим пальцам ступней. Взгляд песочных глаз останавливается на тугой, довольно толстой косе, и Мастер даже не имеет ни малейшего желания противиться себе — он оборачивает волосы вокруг запястья и с силой тянет на себя. Голова юноши запрокидывается, острый кадык немного дрожит от напряжения, а на лице витает слишком развязная улыбка. — Это было лучшим решением, — Сасори будто бы пробует косу на вес, подбрасывая ее на ладони, и легко ударяет кончиком по худым юношеским лопаткам. Дейдара выгибается, разводя бедра шире и оттопыривая ягодицы, словно требуя продолжения, и Мастер наклоняется, обхватывая младшего веревкой поперек груди. Завязывает узел, перекидывает джут обратно на спину и делает петлю, продевая в нее длинный хвост тонкого каната. Узлы получаются искусными, восхитительно ровными и симметричными, и сейчас именно это заводит Сасори — то, как он чувствует себя, создавая нечто по истине прекрасное. Почти что человеческая марионетка, только более желанная и отзывчивая. В отличие от Мамы и Папы эта что-то точно ощущает. Возможно, необходимую в их связи потребность, а может, животную жажду соития, сейчас это совсем неважно. Пересечения веревки на груди создают узор — в самом центре двух треугольников призывно торчат соски, чуть набухшие от прилившей крови. Сасори пропускает канат под рукой и, делая пару петель, протягивает его между чужих бедер, тут же перехватывая веревку под ягодицами. Пальцы совсем ненавязчиво пробуют молочную кожу на вкус, будто бы до этого дня у Мастера такой возможности никогда не было. Но он не может отказать себе в удовольствии почувствовать крохотные вспышки чакры кончиками пальцев, а потому нарочно задевает указательным плотную линию меж ягодиц. Дейдара немного подскакивает, встрепенувшись, как мокрый воробей, и оборачивается, смотря на Господина заинтересованным взглядом. Он ничего не говорит по поводу своего касания, и юноша наблюдает, с каким сосредоточением работает Мастер. Дейдара не смог бы назвать это никак иначе, потому что Сасори делает то, что знает лучше кого бы то ни было во всей окрестности. Внимательный взор песочных глаз не выражает ничего, что показало бы, что он заинтересован именно в сексуальном плане, потому что юноша знает — с таким выражением лица Мастер Сасори создает своих марионеток. Дейдара думает, что в этом нет ничего хорошего, но понимает, что он будет выглядеть как самое настоящее искусство. Бедра уже перетянуты джутом, они все так же порознь друг от друга, и крепкие узлы начинают жечь кожу, но Дейдара видит во всем этом нечто возвышенное, а потому просто расслабляется и закрывает глаза. Каждое касание отзывается трепетом в его теле — слишком сильная разница между грубыми веревками и мягкими, почти что любовно нежными пальцами. И хотя Дейдара не понаслышке знает, что эти канаты намного мягче обыкновенных, бельевых веревок, в данную секунду они кажутся ему режущими и колючими. Сасори опускается на колени перед юношей и берет одну его руку, помещая ее за спину. Некоторое мгновение он ищет подходящее ей положение, и когда темно-синие в темноте глаза Дейдары чуть расширяются, он фиксирует ее, обхватывая в петлю и делая узел. Дейдара старается дышать глубоко, однако затянутые веревки не очень-то позволяют разгуляться — грудная клетка надежно опутана джутом. Он чувствует прикосновение сразу с двух положений — его собственная рука повернута внутренней стороной к спине, и изнывающий от вожделения язык на ладошке приходится четко на упругое, разработанное отверстие. Не особо контролируемый, язык ловко скользит по складкам, и Дейдара усилием воли сжимает ладонь в кулак. Мастер хмыкает, слыша чавкающий звук из-за спины младшего, но продолжает заниматься своим делом. Вторая рука останется спереди для свободы действия. Сасори не скрывает, что любит руки Дейдары. Ласковые и умелые, они доставляют такое удовольствие, какое не могут дать лучшие шлюхи любой из деревень. Тонкие, белые пальцы, короткие ногти и всегда жадные рты на ладонях, готовые вылизывать и причмокивать. Мастер откладывает остатки веревки и завороженно смотрит на свободную руку, все так же покоящуюся на перетянутом канатом бедре. Он тянется и трогает мягкие подушечки, словно играя, а затем пропускает свои пальцы сквозь чужие, образуя замок, и поднимает на уровень глаз. Дейдара следит, не отрываясь, и уже с предвкушением ожидая, что будет дальше. Сасори целует каждую фалангу первых четырех пальцев, начиная с мизинца, а когда доходит до большого, то обхватывает его губами и проводит языком по солоноватой коже. Аккуратно держит зубами и опускает свою руку вниз, давая Дейдаре немного инициативы — тот скользит одним пальцем глубже в чужой рот, а остальными гладит щеку Мастера. Неестественно гладкую и прохладную. Кажется, что ладонь живет своей жизнью — как только Сасори начинает посасывать тонкий палец более активно, он ощущает, как губ касается влажный, настойчивый язык, пытаясь пробраться внутрь и вылизать своего Мастера без остатка. Этот вкус он бы узнал из тысячи, как бы иронично это ни звучало, но в свежем, немного травяном и землистом привкусе, было свое очарование. Одновременно сладковатый и соленый, он отдаленно напоминает карамельные шарики, посыпанные крупной морской солью. Сасори немного хмурится, прикрыв глаза, и полностью отдается ощущениям — осязание обостряется, от Дейдары исходит едва уловимый шлейф возбуждения. Конечно, одна только его собственная рука доставляет сейчас удовольствия больше, чем он весь целиком, но юноша знает, что Господин никогда не мог устоять против особенностей его организма. На многое его ладони не способны, но их настоящие умения Мастера вполне устраивают. То, с каким остервенением язык оставляет невидимые узоры на шее и ключицах, то, как крохотные зубки слегка прикусывают разгоряченную от страсти кожу, то, какими приятными бывают бледные пальцы. Все это является замечательным дополнениям к уже имеющимся у Дейдары навыкам. Сасори медленно открывает глаза и нехотя отстраняется от ласкающей его грудь чужой ладошки — язык успевает мазнуть по темному соску напоследок, когда Мастер встает. Ветерок пробегает по влажной коже, заставляя ее сладко сжаться. Наполовину распаленный, он старается сфокусироваться и наконец совершает задуманное — тончайшие нити чакры цепляются за оставленные в веревке петли, и юношеское, перетянутое канатами тело взмывает в воздух, открываясь и становясь уязвимым. Сасори лишь хмыкает на удивленный возглас Дейдары и обходит свое творение по кругу. — В моих руках ты становишься ценным, — он ведет пальцем вдоль ребер к пупку, а затем, не стесняясь, запускает всю пятерню в жесткие, кудрявые волосы на лобке. Дейдара выдыхает со свистом, тяжело и напряженно. Веревки пережимают сильно, кожа под ней уже пульсирует, и это настолько ярко окрашивает чувства, что юноша стонет. Он полностью расслаблен, как и положено в этом виде искусства, но все же его положение добавляет ситуации пикантности. Чужие руки по-хозяйски трогают его в любых местах, где Мастер только пожелает, и пока тот разглядывает результат своего кропотливого труда, у Дейдары есть время, чтобы во всех подробностях представить то, что случится через считанные минуты. Творец-кукольник исчезает из поля зрения юноши, и по легким нитям чакры, которая прямо сейчас переворачивает его спиной вверх, Дейдара может сказать, что Мастер замер между его раскинутых ног. — Подготовь себя, — почти что приказывает Сасори. Безусловно, он наслаждается. От того, что он — непосредственный создатель этого шедевра, он даже немного гордится собой. Есть в этом что-то нарциссичное, тягучее, притягательное, и Мастер достаточно работал в этой жизни, чтобы признать — он действительно был Мастером во всех смыслах этого слова. Он не любит ждать, и Дейдара это знает как никто другой, поэтому просить юношу два раза не приходится — его кулак раскрывается, давая волю еще одному ловкому языку, а пальцы на ногах вдруг поджимаются. С тонких, юношеских губ срывается первый осознанный всхлип — мокрая от скопившейся слюны плоть терзает сжатые в кольцо мышцы. Сасори делает маленький шаг по направлению к подвешенному в воздухе телу, широко распахивает глаза и не может оторвать взгляд от раскинувшейся перед его лицом картины — по истине чудесно и завораживающе. Длинный розовый язык исчезает в Дейдаре, хлюпая обильной смазкой, а безымянный и средний пальцы растягивают отверстие так красиво, что Сасори на мгновение подается вперед и втягивает носом густой от чужого возбуждения воздух. Мастер видит, что пальцы на ногах то и дело сжимаются, и неосознанно начинает их массировать. От большого пальца к мизинцу, расслабляя каждый и надавливая подушечками, перекатывая в собственных руках маленькие косточки и слушая, какие звуки издает Дейдара. Бесстыжие, громкие и такие же восхитительные, как и вся композиция в целом. Сасори наклоняется и берет один из пальцев в рот — целует и прикусывает подушечку. Не больно, но этого достаточно, чтобы Дейдара всхлипнул еще раз, вспыхивая от обнаружения слабых точек на своем теле. Рука юноши, трахающая своего же хозяина, находится умопомрачительно близко — Мастер видит блеск смазки и податливость разогретых мышц, и наконец позволяет себе продолжить. Расстегивает плащ у шеи до конца, позволяя ему упасть к ногам, и переступает, начиная обходить трясущееся от напряжения и наступающего на пятки удовлетворения тело. Спина, покрытая испариной, обдается прохладой, босые ступни касаются пола совсем неслышно, и от этого стоны Дейдары становятся еще более откровенными, непозволительно сладкими. Действуя на нити чакры, Сасори вновь переворачивает юношу перед ним вверх животом и цепляется взглядом за сочащийся прозрачной смазкой член. Крупная капля стекает вниз по стволу, и если бы Мастер не перевернул свою игрушку вовремя, он мог бы лишиться подобного удовольствия — пальцем он перехватывает густую каплю и отправляет себе в рот, пробуя и смакуя. Дейдара скулит, чувствуя мимолетное прикосновение к своей плоти, но видит, что Мастер Сасори движется к его лицу, и на самом деле он уже давно ждет этого — прекрасно знает, что может кончить вот так, от собственных рук и ощущения тяжелого, раскаленного члена в своем рту, пытающегося вытрахать его до самой глотки. Голова у него запрокинута, и становится уже немного неудобно, но знаменитый Сасори Красного Песка точно стоит того, чтобы чуть подождать. Мастер останавливается около головы и проводит ровную воображаемую линию от подбородка до середины груди — плавную и почти без изгибов. Кладет левую ладонь на затылок, будто бы поддерживая, а правую на шею, и касается головкой члена сухих от частых вздохов и криков губ. Дейдара обводит их языком, смачивая, и сильно размыкает челюсти — Сасори тут же толкается внутрь, считая это приглашением. Пальцами правой руки он чувствует движение каждого хрящика, как ходит ходуном острое Адамово яблоко, а прямо под нижней челюстью буквально сможет прощупать свой собственный член, если сожмет посильнее. В конце концов Дейдара совсем отвлекается от подготовки себя, потому что все его внимание захватывает Мастер Сасори. Он холоден и достаточно сдержан, чтобы быть парой для взрывного — в прямом смысле слова — Дейдары, и хоть их союз — вынужденная мера, основанная на поиске Джинчуурики, вместе они смогли найти выгоду для обоих. Бывшему ниндзя из Скрытого Камня нравится чувствовать себя беспомощным конкретно сейчас, когда ты не знаешь, с какой стороны может прилететь очередная порция удовольствия, и в этом они с Мастером разные — второй никогда не выдаст свои секреты, и только Дейдара знает, что за ласки с его руками Сасори может поторговаться. И на поле битвы они тоже отличаются друг от друга — постепенный и продуманный Мастер всегда оставляет пути отступления, Дейдара же может поставить на кон свою жизнь, если знает, что сможет уйти красиво. Так же красиво, как исчезает сейчас головка чужого члена в его рту, и так же красиво, как ничуть не уставший язык продолжает яростно впиваться в полное соков отверстие. Сасори слышит, что Дейдара дышит отрывисто, хотя и без особых проблем, и заставляет себя выйти из жаркого, влажного плена тонких губ. Усилием воли переворачивает юношу в очередной раз и опять обходит, пристраиваясь сзади. То, ради чего все затевалось, готово — раскрытое и раскрасневшееся, словно бутон самой очаровательной розы. Мастер смыкает пальцы вокруг чужого запястья и входит в желанное нутро так медленно, как только может. Дейдара, не в силах пошевелиться, отчего-то глухо стонет, наверное, закусил губу или щеку, и Сасори хочется это исправить — пусть кричит так, что нити чакры будут дрожать. Кожа в промежутках между канатами белая-белая, тонкая-тонкая, как рисовая бумага, Мастеру кажется, что он видит голубые сосуды жизненной энергии под ней, и от этого контраст между темно-розовым кольцом мышц и ею воспринимается куда острее. Ярче. Он входит до упора один раз, затем второй, ускоряясь еле заметно, и наконец-то слышит полный страсти и какого-то бешеного отчаяния вскрик. По связанному телу проходит волна всякий раз, когда бедра встречаются с ягодицами, голова мерно качается вверх-вниз так, словно Дейдара держится из последних сил. Сасори опять замедляется, вырывая разочарованные и скулящие выдохи из юноши под ним, и тянется вперед — обматывает длинную косу вокруг запястья снова и тянет на себя, входя до основания так глубоко, как никогда до этого. Пальцы на ногах опять поджимаются, свободная рука надрачивает так же размеренно качающийся в такт член, пытаясь достигнуть разрядки, но она постоянно ускользает всякий раз, когда Мастер теряет скорость. Нарочно и играючи, но это необходимо — искусство не любит, когда его торопят. Дейдара уже не такой узкий, как раньше, но это не делает его ненужным, наоборот, времени на подготовку теперь требуется меньше, а полет фантазии происходит все выше, и именно факт того, что они более свободны, чем в самом начале знакомства, позволяет Сасори действовать вальяжно и без лишних раздумий. Он начинает набирать темп, растягивая Дейдару все сильнее, и продолжает тянуть волосы на себя. Это так чертовски божественно, что Сасори мычит. Тихо, но различимо, тогда как Дейдара мечется и хрипит, утопая в приближающемся оргазме и собственных стонах. Резче, еще резче, Сасори надавливает свободной рукой на поясницу юноши, подминая его под себя, насколько это возможно, и понимает, что схлопотал себе еще одну маленькую слабость — полный контроль над телом партнера все же привлекает его сильнее, чем он думал. Тело под ним как-то неестественно выгибается, отскакивающие от деревянных стен звучные стоны превращаются в поток грязных ругательств, и по тому, как Дейдара сжимается вокруг него, Сасори осознает, что тот кончает. Его вторая рука, думает он и ставит мысленную галочку в следующий раз обездвиживать его окончательно, однако тут же теряет связную мысль — чувствует, как чакра ослабевает и начинает колыхаться, отдаваясь спазмами в руки и ноги, и максимально концентрируется. Дейдара не поблагодарит его, если упадет с метровой высоты, будучи связанным. Но юноша, кажется, совсем обессилен, потому что как-то подозрительно затих, и это помогает Сасори — он натягивает нити снова, вырывая Дейдару из забытья, и трахает так, как хочет. Позволяет себе думать, что без него этот мальчишка не был бы таким обходительным в нужный момент, и что именно Мастер подарил ему столько поводов для вдохновения. Плоть пульсирует, мысли сбиваются в оглушительную воронью стаю, и в тот момент, когда он успевает вернуть чуть накренившееся в воздухе тело в прежнее положение, он кончает. Болезненно и почти вхолостую, но не менее долгожданно и необходимо. Последние остатки разума Сасори направляет на то, чтобы опустить тело Дейдары на пол и начать развязывать плотные узлы. Дейдара безропотно ожидает, когда Мастер закончит или хотя бы освободит ему вторую руку, потому что колени болят так сильно, что наслаждение от оргазма испаряется практически мгновенно. — Почему Вы не использовали дзюцу? — спрашивает он, двигая локтями и особо не церемонясь с канатами: несколько точных движений кунаем, спрятанным в тренировочных брюках, и от веревки остались лишь ошметки. — Искусство не терпит суеты, — отвечает Сасори, уже наглухо застегивая плащ и вдыхая ночной воздух полной грудью. — И живет всего лишь мгновение, Мастер.