На волоске от смерти

      Картина утренней осенней природы выглядит довольно завораживающе и привлекательно для человеческого глаза.       По небу плывут важные, неторопливые облака. Время от времени они прячут за собой осеннее солнце. Становится грустно и уныло. Серые дома кажутся хмурыми. Налетел порывистый ветер. Низкое небо потемнело. Сорвались первые капли дождя. Птицы затихли и появились небольшие лужи с множеством расплывающихся кругов на поверхности.       Александр неспеша повернулся на бок, засунув обе руки под подушку. Ему было так уютно и тепло, что тот не хотел высовывать из-под одеяла даже нос, которым он в него уткнулся. Состояние странной умиротворённости не покидает парня, и Гамильтон чему-то слабо улыбался. Чему? Чему-то тому радостному, что затаилось у него где-то далеко — далеко в душе, и о чём до сей поры даже и не вспоминал. Но чему именно? Он и сейчас этого не помнил, просто какие-то отголоски чего-то такого… Да разве это так важно? Ему просто тепло, уютно…       В голове полно разных мыслей. Если они и появляются, чтобы вывести тебя из состояния отрешённости от реального мира, то начинают перескакивать от одной к другой, затем начинают путаться и постепенно ты то ли забываешься в полудрёме, то ли впадаешь в какое-то странное забытье.       Но длилось это лишь какое-то мгновение, а затем парень вновь погрузился в это странное и такое сладостное состояние души, в которое её погрузило это утро. Дремотно. В эти минуты на сердце спокойно и тепло. Взор, отключённый от сознания, устремлён в окно. Он, словно повинуясь своей, неизвестной никому логике, блуждает, не задерживаясь ни на чём: то где-то в глубине сада, то по самому окну; то на минуту застывает, а затем вновь начинает своё путешествие, и Алекс вновь забывает, где находится. Его взгляд остановился на настенных часах, которые показывали 7:30, когда же в школу ему нужно было к восьми. Мигом встав, парень помчался приводить себя в порядок, после чего закинул нужные учебники в рюкзак и быстрым шагом направился в учебное заведение.

***

      Александр Гамильтон — обычный парень, ужасный спорщик. Невысокого роста, около ста семидесяти сантиметров. Он решителен, настойчив и бесстрашен, может изменить свое решение в последнюю минуту с точностью до наоборот, любит риск, приключения. Эдакий мистер Фикс — не знаешь, чего от него ждать в следующую минуту, да и он сам этого не знает, в силу своей импульсивности. Не спит ночами и синяки под глазами парня говорили сами за себя. Играет на гитаре и пишет песни.

***

      Приоткрыв глаза, веснушчатый встал с кровати, вышел из комнаты и пошёл умываться. После того, как парень привёл себя в порядок, он спустился вниз. Позавтракав, Лоуренс отправился на учёбу с какой-то, что ли, неуверенностью. Сегодня был его первый день в новой школе. Он совершенно никуда не хотел идти, так как страх брал своё. Предыдущая школа серьёзно сказывалась на его состоянии. Унижение и насмешки со стороны «высших слоёв общества» — всё, что получал парень на тот момент. Как и все другие на его месте, он сильно волновался, примут ли парня его новые одноклассники? Лоуренс не был плохим, скорее необычным. От остальных он отличался многим: имиджем, музыкальным вкусом и даже внешностью. Лёгкая улыбка, сотня веснушек, красивые зелёные глаза и кудрявые волосы, затянутые в низкий хвост.

***

В 14 лет парень осознал то, что он гей. Просто встретил парня, просто много общались, просто влюбился. Однажды, он сильно напился, начал писать ему о том, что скучал, что чувствует не просто дружеские чувства. А он ответил взаимностью. И Лоуренсу было одновременно и круто, и страшно: он влюблен, но в парня.       Они пробыли вместе всего несколько месяцев. Через какое-то время Фрэнсис Кинлок (тот самый парень, который нравился Лоуренсу) решил, что не испытывает к нему ничего, кроме дружеских чувств и попросил, чтобы те больше не общались. Джон чувствовал себя отверженным, дико психовал, писал ему, звонил. Он не мог его забыть: перечитывал его блог, следил за каждым шагом, знал, куда он ходит. Практически жил его жизнью.       У веснушчатого особо не было друзей, которые могли бы поддержать. Он всё еще не мог выкинуть из головы того парня.       В общем, жил Лоуренс тогда одной мыслью: через год, когда стукнет семнадцать, он переедет в Нью-Йорк и продолжит обучение в старшой школе. Думал, что здесь-то выйдет из зоны комфорта и заживёт.       Когда же парень переехал в Нью-Йорк, ему сказали, что общагу не выдадут. А тот ни за что не хотел возвращаться, потому что там — ничего. Отец пожал плечами и сказал, чтобы Лоуренс делал, что хочет и ему всё равно.       Зеленоглазый впал в депрессию: один в чужом городе, нет человека, которому можно излить чувства и просто побеседовать. Грызло перманентное чувство зависимости.       Поначалу Джон ходил на учебу, заставлял себя. После уроков возвращался домой и ложился спать. Больше у него ничего не было. Так продолжалось около полугода. Когда же парню учеба окончательно осточертела, он перестал ходить, очень много спал, просыпался под вечер, иногда напивался.       Чуть позже стал ежечасно думать, что в его жизни нет никакого смысла, что он не делает ничего полезного ни для себя, ни для людей. И если Лоуренса не станет, то никто и не заметит.       Когда же ему учеба окончательно осточертела, он перестал ходить, очень много спал, просыпался под вечер, напивался.       Не знаю, мог бы его кто-то в подобном случае подтолкнуть к суициду. Тот о нем думал бессознательно, не отдавая себе отчет. И он не искал того, кто бы дал парню какие-то инструкции. Возможно, если бы веснушчатый с кем-то поговорил, ему бы стало легче.       Где-то в середине мая к нему приехал старший брат. Они никогда не были близки. Перед тем, как уезжать, он оставил парню крепкого алкоголя. Джон решил в очередной раз напиться. Придя в парк и найдя лавочку, он выпил всю бутылку за десять, мать его, минут. Резко отойдя от сознания, он направился к мосту. Неужели всё так просто кончится? Просто взять и спрыгнуть? — Хватит, Джон! Давай же, просто прыгни и всё, — думал парень.       На другом конце моста виднелась фигура человека, который просто куда-то шёл. Увидев парня, он запаниковал. — Эй! Стой! Не нужно! Незнакомец ускорил шаг, переходя на бег. Но почему он так отреагировал? Это был его одноклассник. Лоуренс вздрогнул и обернулся, нога соскользнула, и тот полетел вниз. Роджер не успел. Он не смог остановить его. Но парень только что прыгнул, верно? Может, ещё есть шанс? Не собираясь медлить, Уолтер нырнул за тем. Вода холодная. Очень. Долго протянуть было нельзя. Пытаясь найти хоть что-то под мутной водой, он заметил волосы, после чего кое-как разглядел веснушчатого. Воздуха уже не хватало. Схватив того, парень вытянул того на поверхность. Еле отдышавшись, Роджер выплыл на берег и положил Лоуренса на землю. Никаких признаков жизни не было. Парень жутко нервничал и паниковал, пытаясь вспомнить, что делать в таких случаях. Единственное, что ему пришло в голову — искусственное дыхание. Он знал, что время уходило. Собравшись, Роджер начал делать искусственное дыхание. Ничего. Ещё раз. Ноль. — Да сукин ты сын, Джон, не смей умирать! — проорал тот и ударил со всей дури по грудной клетке парня. Тот, неожиданно для Уолтера, начал кашлять и выплёвывать воду. Джерри с облегчением выдохнул и сел под дерево, после чего достал свои промокшие сигареты и закурил, вдыхая ядовитый дым, от которого теперь почти не было никакого эффекта. В то время Лоуренс почти откашлялся. — И зачем ты меня спас?.. — тихо, хрипло и немного злобно спросил зеленоглазый. В ответ молчание. — Зачем ты меня спас?! — прокричал тот и, встав с земли, подошёл к своему однокласснику, взяв его за шиворот. — Зачем?! В этот раз заорал Уолтер. — Да потому что! — Почему? Зачем тебе это?! — прокричал Джон, плача. — Я люблю тебя, — неожиданно, но спокойно сказал Роджер, даже для самого себя. — Ч-что ты только что сказал?.. — спросил веснушчатый, смотря прямо в глаза тому. Уолтер вздохнул. — Пойдём домой, переночуешь у меня. Тот кивнул. Джерри приобнял того за плечи и они отправились к тому. Не пройдя даже полпути, Лоуренс начал о чём-то расспрашивать своего спутника, но тот был чем-то недоволен. — Ты можешь помолчать?! Парень замолчал и посмотрел на недовольного Джерри. — Мы даже до дома не дошли, а ты уже начинаешь бесить! — Что случилось?.. — со страхом в глазах спросил Джон. — То, что ты не умолкаешь! Как же я ненавижу таких людей… — Ты же минут семь назад толковал о том, что любишь меня. Биполярное расстройство? Тогда я тебе искренне сочувствую, — ответил парень и направился в сторону своего дома.       Прошло недели две и Лоуренс решил заявить своему отцу о том, что хочет перевестись в другую школу. Генри вновь накричал на того и избил. Но Джон не сдавался. Спустя какое-то время отец всё же забрал документы со старой школы и перевёл сына в новую.

***

      Джон шёл по тротуару с опущенной головой. Подходя к школе и ни на что не обращая внимания, и глубоко зарывшись в свои мысли, он врезался в парня. Тот не был низким, как минимум выше Лоуренса. Первые несколько минут они смотрели друг на друга, ничего не говоря, но тут же сообразив, Джон отпрянул. — Прости! — воскликнул парень, опустив глаза вниз. — Всё в порядке, — ответил Гамильтон. — Новенький? Не видел тебя раньше. — Да… — ответил тот. — Александр, — представился Гамильтон. — Джон, — ответил парень. Они зашли внутрь и тот продолжил: — Подскажи, где «eleventh grade of Mr. Hanoverian"(11-й класс мистера Ганноверского)? Алекс широко улыбнулся. — мы в одном классе, — ответил тот. — Предлагаю ускорить шаг, иначе опоздаем, — сказал Ал, улыбаясь. Джон кивнул. Пару этажей и они уже около дверей класса. — Вот мы и на месте, — открывая дверь и пропуская парня вперёд, сказал Гамильтон. Джон поблагодарил того и зашёл внутрь, замечая на себе множество взглядов. Все стали перешёптываться. — Сядем вместе? — предложил Алекс. — Да, — ответил тот и они заняли свободную парту.       Тут же в класс вошёл учитель, учащиеся встали. — Присаживайтесь, как вы могли заметить, у нас новенький. Встань и расскажи о себе, — сказал Ганноверский, смотря на парня и подходя к учительскому столу. Веснушчатый медленно встал и начал рассказ о себе, но того перебил учитель. — Достаточно, присаживайся. Джон хотел было что-то сказать, но промолчал и сел. — Вынужден попросить вас сидеть тихо, поскольку у меня дела. Следующий урок у вас — алгебра, — сказал тот. — Вместо истории. Всего доброго, — ответил Георг и вышел из класса. — ну вот, зря готовился, — пробубнел Алекс.       Весь урок парни проболтали. Гамильтон оказался намного разговорчивей, чем Лоуренс. — Пойдём, я покажу тебе одно место, — сказал Лекс. Джон лишь кивнул и они направились в сторону лестницы. Когда те поднялись на крышу, веснушчатый сначала посмотрел на красивый город, который виднелся в дали, а после и на парня. — Сюда точно можно? — спросил зеленоглазый. Александр улыбнулся. — Можно, — ответил тот садясь на край, свесив ноги. — Как красиво… — протянул Джон. — Очень, — прошептал Гамильтон. Просидели они там до конца перемены, после чего отправились на урок.

***

По звонку парни зашли в класс. Урок алгебры. Из-за двери появился Георг с журналом в руках. Александр и Джон болтали и не заметили того, что учитель был уже в классе. Даже не посмотрев на учеников, он выпалил: — Алекс, к доске. Гамильтон вздохнул, встал, взял книгу и вышел к доске, где во вторую руку взял мел. — Триста первый номер, — сказал Георг и начал заполнять журнал. Внимательно прочитав задание, он принялся за решение. Ганноверский был чем-то расстроен. Редко он находился в таком состоянии. Что же его могло так расстроить? Вот что: Вашингтон уезжает на неделю и Георгу придётся заменять его. (Я бы тоже повесился: Р) «Почему он не улыбается? Может, ему грустно? Нет, бред… Но если вглядеться пристальнее и представить улыбку, то она была бы прелестна», — думал веснушчатый, наблюдая за каждым действием Александра. Когда Гамильтон дорешал пример, тот сел на место. Джон тут же опустил голову и потупился в тетрадь. — Лоуренс, вы следующий, — сказал Георг. Тот молча вышел к доске. Ганноверский продиктовал парню пример. Парень не знал, как это решается, поэтому просто стоял и смотрел на записанное им задание. Оторвавшись от журнала, учитель посмотрел на парня, а потом на доску. — Садись, два, — сказал Ганноверский. Гамильтон тут же встал со своего места. — Какого чёрта? Он же только перевёлся! — воскликнул Александр. — Мистер Гамильтон, сядьте на место. — Но это несправедливо! — продолжал парень. Джон сел. — Я вас не спрашивал, — спокойным тоном ответил Георг. — Просто сядьте и продолжайте работать. Я обязательно сообщу о вашем поведении мистеру Вашингтону. — Идите к чёрту, — ответил парень и сел. Джон положил руку на плечо парня. — Не стоит, я заслужил эту двойку, — говорил Джон. Алекс посмотрел на парня и нахмурился. — Нет! Ты не… Того перебил Георг. — Идёт урок, если вам так хочется поговорить, попрошу выйти из класса. Гамильтон стукнул кулаком по парте. — Как вы меня раздражаете, — бросил Алекс и, встав, поспешил выйти из класса. Веснушчатый встал и вышел следом. — Не стоило… — сказал Лоуренс. — Я заслужил эту оценку. — Ладно, достаточно об этом, — ответил тот. — Может, прогуляем оставшиеся уроки? — предложил Гамильтон. — А как же… — Учителям плевать, — перебил того Алекс. Дождавшись перемены и ухода учителя, парни забрали свои вещи и поспешили уйти со школы. — Можем пойти ко мне, поговорить, выпить чаю. — Даже не знаю, — ответил Лоуренс. — Неловко. — Отлично, — сказал Алекс и повёл своего нового друга в сторону своей квартиры.       На путь они потратили минут двадцать. Зайдя в подъезд и поднявшись на седьмой этаж, Гамильтон достал ключи и открыл входную дверь в квартиру. — Проходи, — сказал Алекс, улыбаясь. — Ты живёшь один? — поинтересовался веснушчатый, заходя внутрь. — Нет… И вообще! Это не важно! — вскипел Александр. — Ладно… Прости… — ответил Джон. — Я не должен был… Того перебил Гамильтон. — Извини, не знаю, что на меня нашло. Разувшись, Ал провёл Лоуренса в ванную комнату, сказав тому мыть руки, а сам же пошел заваривать кофе. Вскоре он был готов и Алекс, перенеся чашки в гостиную, позвал Джона. Они уселись на диван и стали болтать. В какой-то момент из-за угла показался бело-рыжий кот, который направился сторону гостя, после чего запрыгнул к Лоуренсу на колени. — О, — протянул парень. — У тебя есть питомец? Как зовут? — поинтересовался веснушчатый, гладя кота. — Алекс, — ответил тот. — И не спрашивай. — Как скажешь, — сообщил Джон. Вдруг тому позвонили. Это был его отец. Не долго думая, парень взял трубку. — Где ты, чёрт возьми, шляешься? Почему в первый же день мне поступает звонок от директора?! — кричал Генри. — Пап, я… — Если тебе не хватает мозгов сидеть за партой, так будь добр, делай то, что велит тебе твой отец! — рявкнул тот. Казалось, он готов был метать молнии. Мужчина кипел от злости. Лоуренс сжал кулаки, снова чувствуя себя на грани истерики. Он ненавидел себя за то, что вел себя как девчонка с неустойчивой психикой, срываясь на крики до хрипоты, но ничего поделать с собой не мог. — А давай посмотрим на твои успехи и решим, стоит ли тебе пропускать школу, — говорил мужчина. — Когда найдешь в своём табеле хоть что-нибудь, за что стоит выше тройки, дай мне знать, — снисходительно произнес тот. — Физкультура… — Послушай сюда, ублюдок, — прорычал Генри. — Если ты способен только на то, чтобы в спортзале через козла прыгать, то я вправе перевести тебя на домашнее обучение, добавил тот и сбросил. Его била крупная дрожь. Эта ссора с отцом была пятой на неделе. — Спокойствие, — прошептал Джон. — Только спокойствие. — Что стряслось? — обеспокоенно спросил Александр. — Ты же говорил, что учителям плевать… Мне конец. — В смысле? Что ты имеешь ввиду? — Отцу звонил директор… — говорил Джон, чуть ли не плача. — Как директор? Не пойму… — Я не буду ночевать дома сегодня, — сказал Джон. — Я понимаю подростковый максимализм, кажется, что ты можешь всё, и тебе все чего-то должны, но научись пресекать это в себе. Я понимаю, я тоже через это прошел и знаю, о чем говорю, — твердил Алекс. Лоуренс опустил голову. — Войной с отцом ты ничего не добьёшься. Разве что, разозлишь его и самого себя. Оно тебе надо? Тот молчал, но через пару секунд встал и упрямо заявил: — Я не хочу идти домой. — Зря, я тебе скажу, зря. Приди домой, выслушай крики и просто извинись. — За что? Это бред. — Это уважение. — Я никогда не буду уважать этого человека. Никогда. Он никогда меня не понимал, — говорил веснушчатый, садясь обратно. — И никогда не поймёт. Бесполезно. Мне надоели эти ссоры. — Нужно идти на компромисс, — ответил Гамильтон, кладя руку на плечо парня. — В нашей семье нет компромиссов. Еще скажи о том, что отец бьёт и унижает меня ради моего же блага. — Он бьёт тебя? Я могу попросить своего отца поговорить с ним. — Нет, будет только хуже… — протараторил Джон. — Твой отец не должен себя так вести! — воскликнул Ал. — Давай не будем об этом, пожалуйста, — попросил того Джон. — Как скажешь… — ответил Гамильтон.       Они проговорили так до шести вечера. Вашингтоны должны были вот-вот прийти, поэтому парни попрощались и Джон пошёл домой, куда дошёл за пятнадцать минут. Переступив порог, парень увидел сидящего на кухне отца. Лоуренс попытался тихо пройти в свою комнату, но тут же услышал, что он идёт. Когда парень обернулся, Генри бесцеремонно вмазал сыну. Он ударил его так сильно, что слёзы против воли выскользнули из глаз Джекки. Щека горела, будто кипятком облили. Неизвестно, как он устоял на ногах, но в сторону того всё же отбросило. Шок. Испуг. Сердце болезненно сжалось и бешено заколотилось, Джон задыхался. «Чёрт, больше никогда не стану злить его», — думал веснушчатый.        Быстро вытерев слёзы, он прижал к горящей щеке холодные пальцы. Пока тот раздумывал, обидеться ему, разозлиться или просто попросить прощения, Генри сам подошёл к нему. Мужчина рывком оторвал руку сына от больной щеки, схватил его за горло, больно впиваясь пальцами, и притянул к себе, заглядывая в глаза. Испуг Джона быстро перерос в настоящий ужас и страх. Лоуренс всегда побаивался его ярости, хоть не верил, но страшно было. Он подсознательно замечал, что отец сдерживает себя большими усилиями. Но сегодня… Это было очень страшно. — Ты что, выблядок, думаешь, что тебе всё позволено? Ты думаешь, что будешь делать то, что захочешь, а я только говорить и говорить? Я тебе не попугай. Я предупреждал: ещё раз выкинешь что-то подобное, и тебе будет несладко. — Пап, не нужно, я всё понял. Правда. Больше не повторится, — тихо ответил парень, с трудом выжимая слова из сжатого горла. — Я это уже слышал. Я слышу это каждый грёбаный раз. Каждый чёртов раз я тебе говорил, что моё терпение не бесконечно. Этот раз ты запомнишь надолго. Потому что терпение кончилось. — Па-ап… — невольно заныл Джон, от страха тряслись губы. — Пусти… Больно… Папа! — выпалил тот.       Генри отпустил того, закрыв ладонью лицо. Лоуренс тут же помчался в свою комнату. Обычно он не закрывал дверь на замок. Только в крайних случаях. Но сейчас мне было страшно до такой степени, что парень закрутил замок до упора и повалился на кровать, зарывшись лицом в прохладную подушку. Состояние истерическое, его трясло, душили рыдания. Пульс громко долбил по вискам, поэтому Джекки с трудом расслышал из-за него шаги отца за дверью. Конечно, он подумал, что Генри хочет извиниться за то, что так сорвался, но парня что-то остановило от открытия двери. Тот медленно сел на кровать и с невольным ужасом уставился на дверь. Ручка опустилась вниз, дверь дернулась раз, другой. Веснушчатый застыл и не знал, что делать, что думать, дыхание спёрло, только сердце колотилось как ненормальное. С диким треском, хрустом, грохотом и шелестом осыпающихся щепок дверь распахнулась. Лоуренс содрогнулся и схватился за голову. Он перешагнул через порог и быстро подошёл к кровати, Джекки шарахнулся под самую стену. — Что, сукин сын, испугался?       Джон виновато смотрел на него, надеясь, что отец хоть немного успокоится, но нет. Он был в такой ярости, что лицо застыло без эмоций, а тело налилось напряжением, даже мышцы натянулись. Отец увидел те же серьги. Хотелось свернуться в комочек и спрятаться, и чтобы ничего не было.       Сначала Лоуренс проколол уши, но серьги носить мужчина ему запретил под страхом лишения карманных денег. А дальше Кинлок… После всего этого их отношения в конец испортились, Генри на того просто смотреть не мог, а Джон старался ему не попадаться.       Он кричал настолько громко, что парень зажмурился от страха. — По-хорошему, значит, не хочешь… — сказал Генри и достал ремень из брюк, резко перевернув того на живот.       Не успев отплеваться от простыни, в которую Джекки вжимался лицом, пытаясь извернуться так, чтобы рукам было меньше больно, как по заднице пришелся сильный удар. Бил он не щадя, с размаху, и если за первым ударом парень еще стиснул зубы и решил терпеть ему назло, то за третьим уже шипел, за пятым выл и просил прекратить, а за десятым рвал зубами простынь. В какой-то момент всё застыло в неподвижности, только парня колотила дрожь. — Ублюдок, — прошипел мужчина и вышел из комнаты.       Лоуренс повалился на кровать, свернулся, пытался отдышаться, в голове — пустота. В теле — только боль.