When you call my name

Офис «NEMS Enterprises» понравился Савьеру своей в какой-то степени похожестью на самого Брайана: он был аккуратным, но в то же время обставленным с шиком, и весь бурлил внутренней жизнью. Очаровательная ассистентка в блузе с кружевным воротничком подняла на Савьера скромно накрашенные глаза, и он улыбнулся ей. Нельзя было не заметить общей миловидности в окружающих Брайана людях. Вместо рвавшегося с губ нападающего вопроса Савьер всё-таки сперва поздоровался. — Добрый день, мисс. А потом уже спросил: — Он здесь? Девушка удивлённо вскинула брови и ответила только после недолгого изучающего взгляда. — Добрый день. Простите, мистер Эпстайн сегодня никого не принимает. Но я могу передать ему, по какому вопросу вы заходили. — О, я пришёл надрать ему задницу. Передавать не нужно, спасибо. Он прошёл прямиком в кабинет, а ошарашенная ассистентка поспешила следом. Савьер остановился у порога и, втиснув руки в карманы брюк, посмотрел на Брайана. Он сидел за письменным столом у окна, за его спиной висела большая фотография Битлз. Он посмотрел на Савьера в ответ, откинулся на спинку кожаного кресла, но ничего не успел сказать. Подоспевшая ассистентка тоже затормозила у двери. — Простите, мистер Эпстайн, этот молодой человек… — Всё в порядке, Лоис, — не глядя на неё, ответил Брайан. — Спасибо. Она кивнула и, замешкавшись на секунду, ушла, закрыв за собой дверь. — Что ты здесь делаешь, Брайан? Савьер неспешно пересёк кабинет, обошёл стол и присел на его краешек, соприкоснувшись с ногой Брайана. — Здравствуй, Савьер. Я здесь работаю. — Ты прекрасно знаешь, что тебе нельзя сейчас работать. Брайан вздохнул и потёр покрасневшие глаза. Было заметно, что он чувствует боль, и Савьеру хотелось отчитать его как малое дитя, но вместе с тем — обнимать, обожать и всячески оберегать, чтобы ему стало легче. — Я не могу не работать. Я и так перед всеми виноват и… Он задержал дыхание, когда Савьер сделал шаг ещё ближе и мягко, но уверенно сел ему на бёдра лицом к лицу. — Что ты делаешь? — спросил Брайан шёпотом, но его руки невольно взяли Савьера в объятья. — Кто угодно может войти… Савьер взял в ладони его лицо и обласкал нежными поцелуями, а потом долго и головокружительно целовал в губы. — Ты сумасшедший… — пробормотал Брайан, щёки его сразу же раскраснелись, губы растянулись в расслабленной улыбке, и он выглядел уже не так устало, как несколько минут назад. Таким беззащитным и податливым он казался Савьеру невозможно красивым. — Послушай меня, Брайан Эпстайн. Ты отдавал себя этой работе целиком и полностью пять лет подряд. Ты сделал Битлз самой популярной группой в мире. Даже больше — в истории. Никто до тебя не делал ничего подобного. Ты дал им пять лет чистого творчества, и даже если они прямо сейчас перестанут писать песни, тех, что есть, хватит ещё на много лет. Тебе пора уже начать гордиться своим успехом. Поверь мне, ты имеешь право полноценно отдохнуть без всякого чувства вины. Брайан подался вперёд и обнял его крепче, уложив голову на грудь. — Тогда давай уедем куда-нибудь вместе. Я давно не был на корриде, например… Савьер погладил его по волосам. — Познакомишь меня со своим тореадором-любовником? — С Элем? — усмехнулся Брайан. — С чего ты решил, что он был моим любовником? — Ну судя по тому, что его фотография висит у тебя на всю стену в ванной… — Ладно, немного был. Они рассмеялись. — Нам пора, — сказал Савьер. — Мы сегодня ужинаем в «Рулс». Он поднялся, поправил брюки и за руки вытянул расслабленного Брайана из кресла. Когда они выходили из кабинета, Лоис подняла взгляд и, кажется, даже во всём офисе стало тише. Брайан смущённо кашлянул и до того увлёкся инструктированием на время своего отсутствия, что Савьеру пришлось выводить его силком. Когда они приехали в «Рулс», их встретили на входе и сразу же повели в приватный зал. Это был классический ресторан с атмосферой старой Англии. Здесь всё было обито тёмным деревом и красной кожей, завешено небольшими портретами и освещено множеством жёлтых ламп. — Мы займём целый зал? — удивлённо спросил Брайан. — Я разве не сказал, что пригласил ещё кое-кого? — игриво улыбнувшись, Савьер раздвинул двери, и они вступили в зал, полный людей. Брайан остановился в изумлении. Здесь было большинство его близких: артисты, люди, с которыми он работал и дружил, даже Нэт снова прилетел из Нью-Йорка. Они все разом обернулись, оборвали разговоры и шумно поприветствовали Брайана. Он счастливо заулыбался. — У меня же день рождения только через месяц… — Я так и знал, расходимся, ребята! — выкрикнул Джон Леннон, и остальные битлы тут же подхватили: — Это что, я зря рубашку гладил? — А я — подтяжки тебе покупал? — Подайте жалобную книгу! Брайан смеялся. Он погрузился в волну добрых слов, пожеланий, объятий, и Савьер, стоя чуть в стороне и наблюдая за этим, ощущал тепло в груди. Устроить этот вечер было непросто. Пришлось сначала найти и на время похитить записную книжку Брайана с телефонами, потом обзвонить всех, долго объясняться и подбирать удобное для всех время и место, но это стоило того, чтобы сейчас видеть Брайана счастливым. Вскоре принесли шампанское, и все расселись за накрытым столом. — Можно я по-быстрому скажу и пойду? Не хочу пропустить своё любимое ток-шоу, — заговорил Джон, поднимаясь с бокалом. Савьер испытывал совершенно несвойственную для себя робость от пребывания рядом с Битлз, хотя едва ли смог бы объяснить причину этого. Он любил их музыку не в большей степени, чем любил Литтл Ричарда или Роя Орбисона, и не считал себя битломаном. Но чтобы набрать домашний номер Джона, он решался полдня, а когда услышал его голос, едва не повесил трубку. Савьер совсем не ожидал от себя подобного, напротив — узнав о постоянных шуточках Леннона в сторону Брайана, он планировал лёгкую небрежность в общении с ним. Но оказалось невозможным держаться небрежно, даже находясь с ним в одном помещении. — Прости за Индию, Эппи, — говорил Джон. — Я им сразу сказал, что это плохая идея. Но Джордж так упрашивал… В него тут же со стороны Джорджа прилетела оливка, которую он подобрал и отправил обратно. — Ты знаешь, Эппи, что я не любитель душевных речей, так что запомни эту на ближайшие лет пятьдесят, потому что повторять я не собираюсь. Когда мы узнали, что случилось с тобой, мы сказали Махариши, что наш друг попал в беду, что нам нужно вернуться в Лондон, и он посоветовал не погружаться в отчаяние, потому что всё, что будем чувствовать мы, отправится к тебе. А я не понимал, как можно не погрузиться в отчаяние, и никто не понимал, потому что ты мог умереть в любой момент, и это вызывало отупляющий шок. Я думал, что это конец. Ты же знаешь, что мы, наверное, до сих пор пели бы в «Пещере», если бы ты тогда в неё не пришёл. И Силла бы пела, и Джерри, и… вот этого парня как зовут? — В него прилетела вторая оливка со стороны Билли Крамера. — А, Билли. Да он даже в «Пещере» не пел. Не думаю, что кто-то из нас стал со временем как-то лучше играть, я уж точно. А Мака так вообще скатился. — От третьей оливки со стороны Пола он успел увернуться. — Если бы вообще кто-то ещё не бросил всё это. А сейчас нас знает весь грёбаный мир, потому что у нас есть ты, Эппи. И я больше не хочу слышать ничего о том, что ты чувствуешь себя одиноким, посмотри, блин, все эти люди пришли сюда ради тебя, хотя это даже не твой день рождения. Ты не только наш менеджер, но и наш грёбаный друг, Брайан, ты не одинок. Он отсалютовал бокалом и выпил. Брайан улыбался. Казалось, он никогда не слышал от Джона таких добрых слов и даже не ожидал услышать, за пять лет смирившись с тем, что он далеко не всегда говорит то, что чувствует. Брайан терпел подколки, молча глотал обиды и, словно малое дитя, цеплялся за мелочи. Осознавал ли Джон, как непросто это давалось Брайану? И осознал ли сейчас, когда угроза потерять его оказалась такой реальной? Савьер смотрел на Джона и не мог ни секунды представить себе его чувств, его мыслей. Если бы ему довелось работать с Битлз столько времени подряд, он, наверное, сошёл бы с ума. Позже, когда уже было сказано много слов и выпито много шампанского, Битлз поймали Савьера, едва не окружив, и принялись с наигранно серьёзным видом изучать, словно во врачебном кабинете: порассматривали со всех сторон, потрогали, измерили рост. — Что вы думаете, коллега? — спросил Джордж у Ринго напыщенным тоном, и Ринго таким же дурацким тоном ответил: — Думаю, вполне приличный экземпляр, коллега. — Не кажется ли он вам слишком чистеньким, коллега? — Мне кажется, коллега, я заметил пару пятнышек. Потом Пол наставил на него палец и сказал: — Учти: если Брайан пострадает по твоей вине, мы заставим тебя съесть гитару. Савьер хотел спросить чью гитару, но буквально впал в оцепенение и ничего не мог произнести, только рот раскрыл. Было нечто совершенно магическое, затягивающее в их очаровании. Стоя так близко с ними, Савьер начинал понимать девчонок, которые теряли рассудок при виде них. К счастью, его спас Брайан. Он подоспел как раз вовремя и коснулся плеча Савьера своим плечом, выведя его из ступора. — Что здесь происходит? — с улыбкой спросил он. — Я получил уже две угрозы жестокой расправы на случай, если буду плохо обращаться с тобой, — прокашлявшись, ответил Савьер и, не глядя, нашёл ладонь Брайана, ухватился за неё. На мгновение она напряглась, но тут же снова стала мягкой. — Всем известно, что плохо обращаться с Брайаном можно только нам, — сказал Джон. Конечно, это была всего лишь очередная шутка, конечно, она ничего не значила, и Брайан продолжал улыбаться, но Савьеру вдруг остро захотелось сделать что-то, чтобы перекрыть её и все другие ничего не значащие просто шутки, на которые Брайан молча улыбался, донести ему свои чувства абсолютно прямо и искренне, дать понять, что сегодня, завтра и в любой другой день, если вдруг ему не захочется улыбаться, рядом будет человек, с которым он сможет не скрывать своих чувств. Савьер прикрыл глаза, голова его плавала от лёгкого опьянения шампанским и этим вечером. Он повернулся и обнял Брайана прямо посреди зала на глазах у всех. Объятие было почти хрупким, Брайану ничего не стоило высвободиться, если бы он захотел, и на секунду показалось, что он так и сделает, не выдержит такой откровенности здесь и сейчас, перед всеми. А он вдруг обнял в ответ так же бережно, и Савьер, забывшись, перестал слышать голоса и звуки вокруг, будто они остались только вдвоём…