Не ходи с нами, Бильбо Бэггинс

«Мы бредем чрез мглистых гор хребет В пещеры, где не брезжит свет. Наш путь лежит сквозь тьмы гранит, Чтобы найти злато в пути. Ветра стонали в мраке ночном, Шептали ветви все о своем. То рьян и ал огонь пылал, Бушуя с небом наравне».       Когда Торин открыл глаза после нескольких часов дремоты, эхо последних слов их гномьей песни все еще звучало в стенах дома. Хоббичья нора – уютный домик в земле со множеством переходов, низкими потолками и маленькими креслицами, приняла в себя песню, наполнилась ее звуками и, кажется, стала самим гномам чуточку роднее. По крайней мере, они решились всем отрядом задремать здесь, у огня, в эти несколько предрассветных часов. Возможно, это место было им еще и оттого милее, что впереди перед ними лежал далекий и трудный путь к Одинокой горе и случай еще раз вот так безмятежно вздремнуть мог представиться им в следующий раз еще очень нескоро. Безотчетно каждый из них чувствовал, понимал это, Торин был уверен.       Стараясь никого не потревожить, в том числе и волшебника, склоненное лицо которого скрывали подолы его шляпы, он бесшумно поднялся со своего места у камина, задержавшись взглядом на жарких и искрящихся языках пламени. Этот огонь был здесь под контролем, при должном внимании к себе он никому не мог навредить, мог лишь обогреть и приютить хозяина дома или его гостя. Но глядя на него, Торин не мог не вспоминать иного пламени – неуправляемого, огромного, несущего смерть и сжигающего дотла. Пламени, от которого не было спасения. Пламени из прошлого, не оставлявшего его не на миг, и пламени из будущего, ждавшего его – и их всех – впереди.       Прогоревшее поленце с тихим звуком шевельнулось в камине, взметнув вверх небольшой сноп искр. Торин едва заметно вздрогнул, вспомнив, где он находится. Это всего лишь пламя домашнего очага – и ничего более. С этой мыслью он тихо, но решительно направился прочь из комнаты. Его почему-то потянуло на улицу. Захотелось сделать глоток предрассветного воздуха, взглянуть на молочную полоску неба на востоке, подготовиться, чтобы уйти до того, как хоббиты в соседних домах начнут просыпаться. Хотелось начать путь без лишней суеты и вопросов.       Однако в одном из коридорчиков что-то заставило Торина замедлить шаг и обернуться – в комнатке напротив, на маленькой деревянной кровати спал хоббит. Подрагивающее пламя одинокой догорающей свечи, стоявшей рядом на столике, освещало его безмятежное лицо, обрамленное рыжеватыми колечками вьющихся волос. Лежал он как-то немного неестественно – на боку и ногами касаясь пола. По всей видимости, уснул он сидя и в таком же положении опустился затем на подушку. В таком состоянии ноги его до утра порядочно затекут, да и выспаться как следует не получится. Торин подумал даже, не поправить ли его положение или хотя бы не разбудить ли его по этому поводу, но тут же одернул себя. Его это не должно было касаться. И все же…       Невероятным умиротворением веяло от этой картины. Теплом и мерным дыханием спящего была наполнена комната, запахи съестного, доносящиеся из кухни и кладовой, напоминали о жизни в сытости, а чистая и подогнанная точно по размеру одежда, штанишки на подтяжках да рубашка – о достатке. Деревенька эта и этот дом были для Бильбо маленьким раем – его раем. Это чувствовалось во всем, в каждом его движении, вздохе, слове. Он и этот дом были одним целым. Здесь у него было все, о чем только можно мечтать. Покинуть это место действительно было бы с его стороны величайшей глупостью.       Дом…       В эту минуту Бильбо показался Торину еще наивнее, еще беззащитнее и бесполезнее для их дела, чем раньше. Он знал, что хоббит отказался идти с ними. Да, в глазах гномов это могло выглядеть как трусость – более того, так оно и выглядело – но в то же время Торин готов был к такому ответу, готов был его принять. Теперь же он был готов еще и понять. В мыслях его промелькнул образ – потрепанный свиток договора, дрожащее перо в неуверенной руке наивного полурослика, не представляющего, что его на самом деле ждет, случайная капля чернил на бумаге – клякса, беспроглядная живая тьма…       Когда Торин отворачивался, собираясь продолжить свой путь, в суровом взгляде его читалась лишь одна мысль.       «Не ходи с нами, Бильбо Бэггинс».       «Не ходи».