Прощанье и начало

Звук пуант и шелест юбок царил на камерной сцене небольшого театра, изредка прорываясь через окружение оркестра. Памятный концерт в честь знаменитого в узких кругах композитора уверенно двигался к середине второго акта, не обращая внимания на периодические аплодисменты зрителей. Звонкий стук туфель о паркет сцены удивительно точно попадал в ноты, создавая впечатление, что танцовщицы кружились в паре с ветром. Музыканты старались не отставать. Раскатистый рокот десятка струнных потряс зал, чтобы через несколько мгновений рассыпаться отзвуком фортепиано. Эхо плавно развеялось между напряженных зрителей, освобождая место новой партии. Разрезавший воздух взмах смычков — и взвились скрипки, а вместе с ними и балетные пачки. Рядом раздался прерывистый вздох восхищения, и дама в белом очнулась от захватившего ее транса. Поведя плечами, женщина откинулась на спинку кресла, давая отдохнуть напряженной спине. Еще в начале она невольно поддалась вперед, зачарованная происходящим, да и застыла так на добрый час. Казалось, посещение театра было неожиданно неплохой затеей. По велению новой мелодии танцующие почти бесшумно сменились, уступив место солистам, энергично парящим над сценой. Зрители восторженно замерли, чтобы не упустить ни мгновения. Лишь стук пуант подтверждал материальность артистов, немым языком вторя оркестру. Дама в белом аккуратно пристроила трость на ручку кресла и охотно позволила возвышенной атмосфере унести себя в страну грез, так точно изображенную композитором. Следующий акт уступил очередь певцам, неспешно появившимся на сцене после установки необходимой гарнитуры — тяжелая ткань кулис не смогла заглушить передвигаемые декорации и приборы. Впрочем, толпившиеся между рядами партера зрители этого так и не заметили. Второй звонок намекнул задержавшимся в буфете, что стоит прибавить ходу, а ткань, скрывавшая до поры сцену, ощутимо задрожала — действующие лица уже собрались и тоже ждали сигнала. — Опера же будет? — обратился к женщине сосед справа, сосредоточенно приземлившись на кресло. — Да, — не стала отрицать тщательно изученную днем ранее информацию, — во втором акте. — Да, точно, опера. — зашуршал буклетом мужчина, видимо не удовлетворившись ответом. А, возможно, он ему и не был нужен, — певцов-то известных позвали! Дама лишь пожала плечами — для нее ценность музыки не измерялась публичностью исполнителя, стоимостью инструментов или другими расплывчатыми факторами. «Если песня не твоя, то она тебя лишь погубит», как когда-то ловко подметил ее друг. Оказался прав. И все-таки этот концерт был особенным. Очередной звонок прервал охватившую зал суматоху, предпочтя ей почти звенящую от людских ожиданий и легкого азарта тишину. Занавес раздвинулся, развеивая тайну и позволив кратко представить артистов, их песни и музыку композитора. Это не было полноценной постановкой, но включало в себя добрый набор произведений, прославивших своего создателя. Оркестр синхронно поднес руки к инструментами, будто армия, ожидающая приказа военачальника, и спустя пару мгновений произвел молниеносную атаку на сердца зрителей. Певцы начали издалека, аккуратными шагами пробуя ноты, создаваемые музыкантами. Здесь не было технически сложных элементов, но проникновенность исполнения цепляла с самого начала. Тенор, начавший рассказывать историю, ненадолго уступил место сопрано, а потом галантно поддержал ее на пути к человеческим душам. Мелодия набирала обороты, а витавшая в воздухе недосказанность вылилась в потрясающую драму. Оркестр заиграл резче, зрители забыли, как дышать, а на сцену вышел третий голос, окончательно сплетая узор невидимого кукловода. Полная картина парила в зале, делая воздух более вязким, а мир все более далеким. Композитор заслужил свою известность не только печальной судьбой, на днях освещаемой в СМИ. Концерт вызывал у женщины смешанные чувства. Сочетание музыки, смысл песен и звука танцев — все наложилось друг на друга в калейдоскопе эмоций. Неторопливое вступление сменилось ярким буйным духом искусства, когда-то опрометчиво созданным ее другом. Как раз в его стиле — невообразимо динамичное, прекрасное и столь же внезапно заканчивающееся творение. Дама в белом очнулась уже в дверях, случайно столкнувшись с торопящимся ребенком. Не особо высокий мальчишка забавно фыркнул, скороговоркой извинился и придержал дверь для выходящей женщины. Затем, окинув ощутимо-задумчивым взглядом, помог спуститься со скользкой лестницы, проигнорировав неловкий отказ, и поспешно побежал обратно. Дама невольно вспомнила такого же энергичного человека и, грустно улыбнувшись, пошла навстречу плотной бесцветной пелене. *** Парнишка с интересом проводил взглядом женщину, полностью — от шляпы до кончиков уверенно удерживаемой трости — одетую в белое и так быстро растворившуюся в хлопьях снега. — Не каждый раз попадаются такие необычные люди, — отметил он про себя и прибавил шагу: надо было побыстрее прошмыгнуть мимо еще не начавших выходить из зала людей в помещение для персонала. Крайне неудачно начавшийся рядом с буфетом ремонт вынуждал бегать за перекусом через улицу. Впрочем, цены там были достаточно неплохие для того, чтобы рискнуть. Удачно разминувшись с возвращавшимися в гримерку знаменитостями и быстро передав свежекупленную воду и бутеры друзьям — были все же свои плюсы в том, чтобы быть в запасе — он прихватил рюкзак с вещами и направился к сцене. Момент взаимных раскланиваний и оваций давно прошел, зрители успели покинуть зал, а вот до прихода уборщиц время еще оставалось. Скинув куртку в угол к рюкзаку, мальчишка озорно ухмыльнулся и вышел на пустующую сцену. Зал все еще таил в себе торжественную атмосферу, одним своим видом побуждая на подвиги. Быстренько скрутив несколько (совсем недавно изученных) па и не особо аккуратно вывалившись в излишне выразительную позу, заставившую бы поморщиться любую преподавательницу по классическому балету, паренек заполошно дышал. Сейчас он, понятное дело, был всего лишь одним из выполнявших кордебалетно-массовочную роль детей, но уже совсем-совсем скоро станет артистом балета. Обязательно солистом и, может быть, ведущим! Мальчишка улыбнулся невидимым зрителям, прогоняя огоньки, настойчиво вертящиеся перед глазами. Возможно в этом были виноваты дарившие слишком много света люстры или ярко-красные, наверняка еще теплые, кресла, величавыми рядами стоящие в тишине. Слегка прищурившись, он окинул гордым взглядом все пространство театра, начиная с цветастой фрески на потолке, кончая ковром, которому явно не помешала бы уборка. На миг юному танцору даже показалось, что в зале осталась белая тонкая трость — совсем как у той странной женщины, но не успел он совершить задуманное — помотать головой, чтобы окончательно прогнать надоедливых солнечных зайчиков — как незадачливого артиста окликнул строгий голос из-за кулис. — Так вот он где! И телефон не берет, хотя уже почти ночь на дворе! — курировавшая несовершеннолетних выступающих в восторге явно не была. К ней присоединялись и более оптимистичные голоса друзей: «Пошли уже, чего застыл?» Смущенный паренек спохватился и, прихватив вещи, смешался с толпой уставших, но все еще радостно галдящих ребят. В зале постепенно гасли почти настоящие с виду свечи.