fine

      – ну вот и угораздило тебя, – шипит джэхён, укладывая тэёна в полусознательном состоянии в кровать и прижимаясь губами ко лбу. – блять, тэ, ты горишь. если сейчас встанешь, я подам на развод, – и уносится на кухню, откуда тэён через белый шум и звон слышит кипение чайника и шуршание блистеров.       – ой, а что такое? – на кухне появляется марк с круглыми глазками и не ебёт, что происходит. из-за дивана выглядывает юта с мазками маркеров на лицу.       – тэёну плохо, – наспех заваривает чай и выбирает таблетки. – ещё недели две мы с вами вчетвером торчим дома, дети. угораздило же в мае заболеть, а...       – с чего ты взял, что это ковид?       – даже если не он, нужно быть осторожнее и следить за этим. мало ли что может произойти. последим пока что пару дней, в крайнем случае вызовем врача, – и скрывается в их комнате, закрыв ногой дверь.       – а что случилось? – спрашивает юта, когда марк плюхается рядом на диван.       – тэ плохо и теперь мы вчетвером сидим дома ещё недели две, сэмпай, – и, взяв маркер, закрашивает кончик носа юты чёрным.       – я могу чем-нибудь помочь? твой папа мне очень помогать, когда разрешил у вас пожить.       – тэ немного не мой папа, сэмпай. а чем помочь... я и сам не знаю, чем можно. пока что будем следить за ним и дурачиться.       – а, я понял, – тянет юта. – твой папа джэхён?       – э... не совсем, – тормозит, завязывая маленькой резинкой пальмочку у юту на голове. – тэён мой брат, а джэ был с нами сколько я себя помню. вообще у нас с тэ есть ещё джонни, тоже брат, он живёт в чикаго, – неторопливо повествует марк, пока юта ложится к нему на колени и тычет пальцем в щеку.       марк шипит по-кошачьи, но не дёргается.       – но вообще они с джэ всегда были рядом и столько всего сделали, чтобы мы были тут. тэён часто ведёт себя как мамаша с гиперопекой, но это и неплохо, ведь он это всё делает, чтобы нас уберечь. а джэ... джэ я сначала почему-то очень не любил и мы с ним пиздились, – усмехается он, вспоминая себя в младшей школе. – но потом я вдруг понял, что он очень любит нас, даже со всеми заморочками, – юта внимательно изучает его лицо и сосредоточенно слушает, пытаясь понять все слова. – знаешь... я могу тебе что-то рассказать?       – а? конечно, я с радостью послушать тебя, кохай, – и улыбается так солнечно, сбивая с толку. – но говори медленно, пожауйста.       – ой, извини. так вот. я не говорил этого никому и... во втором классе нас попросили написать сочинение про маму и папу. о том, как они выглядят, какие у них характеры, что мы любим делать вместе и всякую дребедень. а мы жили отдельно от родителей ещё с моего садика и... не знаю, это не прозвучит странно, сэмпай?       – всё в порядке, кохай, – хлопает по коленке. – я слушаю.       – так я сидел над тем сочинением целых полдня и всё думал, как же выглядят наши мама и папа. и просто не мог вспомнить, разве что очень смутно. и... тогда я просто понял, что единственные, кто приходят мне на ум, когда говорят про родителей, это тэ с джэ. и я часто думаю о том, что делаю для них слишком мало после всего, что они сделали вместе для меня и друг для друга и... извини, сэмпай, – и вытирает влажные глаза, откидываясь на подлокотник дивана.       юта сразу садится и и неотрывно смотрит, убирая ладошки марка от лица и притягивая к себе в неуверенные объятия.       – кохай, что ты такое говорить? по тебе видно, как ты стараться и любишь их. я никогда не видел таких хороших отношений в семье, как у вы, – и гладит по голове, чуть похлопывая.       марк что-то бормочет в плечо и обнимает в ответ.        – если хочешь знать, я расти только с мамой в японии. было неплохо и мы хорошо жили, но я плохо понимать, что такое папа и полная семья. всё время думать, что же со мной не так. у всех есть и папы, и мамы, а почему папы не быть у меня? я какой-то неправильный? но потом я понял, что так бывает, и перестать переживать. главное не то, сколько у нас человек в семье и какого они пола, да? главное то, что мы к ним думаем.       – чувствуем, – приглушённо поправляет марк. – то, что мы к ним чувствуем.       – чувствуем, – усмехается юта. кажется, марк приходит в себя. – мне было очень грустно оставить маму одну и я обещал приехать весной на каникулы к ней, но... но вот мы здесь. я не жалеть, что с вами, тут мне очень хорошо. но мне стыдно.       – не расстраивайся, – тихо посмеивается марк, хлопая по голове, как в любимом меме. – думаю, твоя мама всё понимает и точно на тебя не злится и не обижается. конечно, она, наверно, скучает и хочет тебя увидеть. но у тебя точно будет возможность встретиться ещё, сэмпай. а давай-ка мы успокоимся и отвлечёмся? ты любишь шахматы?       и пока юта вспоминает, что такое шахматы, джэ переглядывается с загрустившим тэёном и до конца закрывает дверь в их комнату, падая рядом.       – не зря ты тогда разлил на меня пиво, – улыбается тэ, чувствуя, как веки тяжелеют.       – лучшая неловкая осечка в моей жизни, – улыбается в ответ, убирая мешающую прядь с лица тэ за ухо, и целует в висок.       да, определённо лучшая.