fine

      – отвратительно у вас тут кормят, – ноет джено, падая рядом с марком в кафе рядом с авиационным.       – отвратительнее только твоя рожа, – язвит ренджун, потягивая бабл ти.       – дружочек, я не зеркало. хотя по тебе видно, что ты туда нечасто смотришь.       – при мне оно хотя бы не трескается, – и попадает джено чётко меж глаз скомканным чеком. – ой-ой-ой, ручки не достают? – ржёт, пока он перегибается через стол и машет ладошками перед его лицом. марк аккуратно бьётся головой о стол.       – завалились! – пищит джэмин, заставляя джуна и джено вздрогнуть и сжаться. – вот так. не заставляйте меня звать чэнлэ.       – вперёд, чмо сычуанское!       – юкхэй прилетает сегодня вечером, – уже тише обращается джэмин к марку. и у того внутри что-то падает.       – о, – неопределённо кивает марк, отправляя в рот желейку. – а ты откуда знаешь?       – он постил в сторис. и... что думаешь?       – не знаю. мне всё равно? мы не виделись полтора года и оно, наверно, и к лучшему. а ты?       – тоже.       – мы с тэ и джэ будем украшать дом к рождеству. приходите к нам с джено?       – вы только начали? – удивляется он. – мы с мамой украсили ещё недели две назад.       – кто украшает дом за месяц до рождества?       – ну я, как видишь. что с собой взять?       – себя и пиво.       – а можно не пиво?       – водка так водка, – пожимает плечами и заражается улыбкой марка.       – марк, иди открой! – орёт тэён с кухни, разбирая коробки с мишурой и венками. джэ на фоне настраивает плейлист на колонке. марк уносится в коридор и поворачивает замки, открывая дверь.       и сразу хочет её закрыть.       – привет, мурк, – глупо улыбается юкхэй. марк выталкивает его дальше за порог и сам выходит, захлопывая дверь.       – и нахера ты припёрся сюда? – приподнимает бровь.       – мы каждый год в этот день украшали ваш дом, помнишь?       – нет, не помню.       – мурк, умоляю.       – зачем. ты. пришёл?       – я очень по тебе скучал. и я люблю тебя. я хочу всё исправить. мурк, пожалуйста-       – как мило.       – мурк.       – закрой рот, – и уже почти заходит в дом, когда юкхэй ловит и прижимает со спины к себе. – отпусти.       – не отпущу, пока мы не поговорим.       – я не хочу с тобой разговаривать.       – мурк, я люблю тебя.       – нет. нет, не любишь. ты бы к нему не пошёл, будь оно так, – и вяло выпутывается из рук юкхэя. – прекращай этот цирк и оставь меня в покое, – и не оборачиваясь закрывает дверь.       – вы чего так дол- а где джено и джэмин? – выходит джэ с пультом в руках.       – да там снова свидетели иеговы пришли. джено с джэмином скоро будут.       – мурк! – слышит джэмин знакомый голос и молит небеса, надеясь, что показалось. марк рядом даже не реагирует, будто не слышит, и продолжает набирать приправы, кидая в тележку.       – ага, – кивает марк, не обращая внимания на юкхэя, который тянет к себе и обнимает, прижимая со спины. нана незаметно щипает себя под курткой.       – привет, джэмин-и.       – а-ага, – выдавливает он и не знает, куда себя деть.       – вы уже готовы к рождеству? я уже всё купил, вот с мамой дом украшали вчера. вот, – тянет юкхэй, опираясь на стеллаж. – и подарки тоже сделал.       – м, – всё так же кивает марк, пока джэмин переминается с ноги на ногу. – что там дальше по списку?       – э... кр- кра- крабовые палочки, – щурится нана в мятый листочек. – боже, как у твоего бати может быть такой хуёвый почерк? – сетует он, двигая тележку к стеллажу с полуфабрикатами.       – честное слово! – соглашается марк, вставая на носочки и доставая упаковку. – а я так уже 18 лет живу, прикинь?       – жесть, – рядом снова возникает юкхэй. – мурк, тебе пом-       – закрой рот, – почти автоматом произносит марк. – что там ещё?       – ёбаный рот, что это, блять, только что было? – отходит от шока джэмин, когда они садятся в машину и марк её заводит. – ты- он- как- почему?       марк молчит и пожимает плечами.       – почему ты его не прогнал?       – знаешь, мне настолько уже похуй, – улыбается марк, сворачивая на соседнюю улицу. – пусть делает, что хочет. сейчас бы ещё из-за вот этого переживать. и я-       и замолкает, чувствуя ледяную руку наны на своей на руле.       – не ври хотя бы себе, – и смотрит в глаза слишком пронзительно. – по тебе видно, что тебе не насрать. ты не скроешь это, даже если захочешь.       – ой, какой ты умный, – шипит марк и сбрасывает руку джэмина со своей. – расскажи мне ещё про то, что чувствует он, по его причёске, о, юный ебучий психолог.       джэмин чуть двигается в кресле в сторону окна и бросает нечитаемый взгляд.       – не смотри на меня так, – и останавливается у его дома. – до завтра.       джэмин молча забирает рюкзак с заднего сиденья и закрывает дверь с той стороны.       а марк уже дома утыкается лбом в стенку у кровати и до последнего сдерживает слёзы.       – прости, пожалуйста, – на пороге комнаты джэмина стоит совершенно маленький и разбитый марк и кидается на шею. – я не знаю, что на меня нашло, – шепчет куда-то в плечо. – прости.       – не говори так больше. всё в порядке, – и спиной отходит вместе с ним к своей кровати, падая на неё. – и всё-таки..?       – это сложно объяснить. типа мне всё ещё очень больно от того, что он натворил, но, ебать, полтора года прошло, – заламывает пальцы и кладёт подбородок ему на грудь. – я никогда не думал, что он мог это с-сделать. даже мысли не было. я н-никого так сильно не любил и не ценил и... я не знаю... когда он мне признался, мне что-то внутри говорило, что "всё, чел, это навсегда". но вот мы здесь и... я не вижу смысла больше о нём думать и тем более переживать. м-мне правда уже всё равно на него. мне плевать, что он там себе надумал, пусть делает что хочет. но я всё ещё не в-верю в то, что это произошло, и-       и не может больше выдавить ни слова из-за стоящего в горле кома. джэмин не торопит и гладит по спине крохотными руками, слушая всхлипы у себя на шее. и думает вместе с йери прижать юкхэя где-то за курилкой авиационного.       – всё в порядке, – шепчет едва слышно, проводя по волосам. – понимаешь, – начинает только через пару минут, – тебе не может быть насрать и не насрать одновременно. юкхэй причинил тебе очень сильную боль. и это нормально, что ты злишься и переживаешь. это не делает тебя плохим или хорошим, это просто как оно есть. кости же тоже не срастаются за два дня. ты имеешь полное право чувствовать себя так, как чувствуешь.       марк что-то невнятно мурлычет в шею и обнимает сильнее.       – ты никуда не сможешь деть то, что чувствуешь, даже если захочешь. тебе больно и страшно, но пока что ты вряд ли что-то с этим сделаешь. случилось то, что случилось. тогда он сделал свой выбор и несёт за него ответственность. я уверен, ему тоже тяжело и больно из-за этой ошибки, но это никак не оправдывает его. даже если он тебя любит и правда жалеет о том, что тогда сделал, это не обязывает тебя бросаться к нему на шею и прощать все грехи. здесь последнее слово за тобой.       – я- я п-просто не понимаю, – шепчет марк. – почему он это сделал? почему он выбрал его, а не меня? я знал, что не надо было ему рассказывать. он же ушёл потому, что мы не спали, да?       – ты чего? – джэмин даже замирает. марк, который никогда не парился по этому поводу, вдруг сомневается в себе. юкхэй заслужил кастрации. – нет! конечно же, нет. ты не чувствовал того же, что он, и в этом нет ничего критичного. так бывает, что люди не дополняют друг друга в каком-то плане, и это нормально. ты не выбирал свою ориентацию, когда рождался. донхёк не выбирал свой пол. джено не выбирал своё телосложение.       – почему ты это делаешь? – поднимает опухшие глаза марк. – почему ты так хочешь мне помогать?       – а почему ты обнимаешь тэёна после рабочего дня? или почему оставляешь последнее яблоко джэхёну? – и потирает переносицу. – оставайся у меня сегодня? выпьем валерьяночки, отоспимся, успокоимся. а утром вернёшься к ним. и всё будет круто.       – угу, – слабо кивает, потирая руками глаза. – только позвоню им.       и марк, глядя в окно на снежную метель на фоне кромешной тьмы, засыпает под боком у джэмина. всё точно будет круто.