Туман после рассвета

Признаться, Ровена колебалась прежде чем уйти в отпуск. За те семь лет, которые она жила бок о бок с Джозом, Донго стал для нее такой же частью ее самой, как привычный мускус. Все мысли были только о работе, работа была ее хобби, да и что тут говорить, если и с любимым человеком она познакомилась тоже на работе. Ровене казалось, что, уйди она из Донго, что-то непременно случится, и вся ее налаженная жизнь пойдет под откос. Однако, когда мигрень после переработки с реактивами и слабыми попытками разобраться с составом химикатов Малфоя, уложила ее в постель, она решительно взялась за листок с ручкой и накатала заявление об отдыхе. И стило ей решиться на это, как внезапно Джоз с крайне извиняющимся видом сообщил об очередной проверке и упросил Ровену не уходить еще дня три. Учитывая, что прошлая проверка появлялась неделю раньше, Ровену начали терзать смутные сомнения, но, встряхнув головой, она отбросила все неприятные мысли и согласилась подменить Сару. Потом Ровена согласилась разобраться с отчетами, ну а помочь с выращиванием люпина трехцветного она просто была обязана, ведь никто, по словам Джоза, не разбирался в травологии так, как она. Вот тут-то Ровена и заподозрила нечистое. Нет, с того инцидента в лаборатории она не заводила разговор о ревности, и сам Джоз был удивительно приветлив, но каждый раз, когда в камине появлялась настойчивая реклама «Вредилок», он мрачнел так, что Ровена искренне начала переживать за его душевное здоровье. Она не знала, откуда у них появлялась продукция Уизли, каждый день она отправляла истошных сов с посланиями, чтобы Джордж перестал использовать их дом, как склад со своими товарами, но стоило одному письмо действительно добраться до адресата, а не до Верити, как веселые открытки и взрывчатки с мишурой, начали приходить в большой мраморный дом мистера Дэйвона. Джордж всегда отлично умел доводить людей до белого каления. Ровена понимала, что Джоз переживает, да и кто бы не переживал на его месте, однако потакать ему в этой дурости она не собиралась, а потому в один из дней настойчиво попросила его подписать заявление. Тот поотнекивался, однако нехотя поставил роспись и заявил, что уезжает на несколько дней в командировку. Обычно о таком он предупреждал Ровену заранее, однако сейчас он был действительно зол, а потому сил у него хватило только на то, чтобы заявиться в ее дом ровно в шесть утра, забрать из шкафа рубашки и что-то пробормотать про Оклахому и Алабаму, а потом исчезнуть в дверном проеме. Это было в субботу, а в это понедельник Ровена снова проснулась одна на идеально отглаженной постели, и солнце заливало красный пол и белые простыни. Визит к Джордж откладывался каждый день, и делал это сам Джордж. То у него были проблемы со складом, то ему было надо с кем-то перевести переговоры, и каждый раз Ровена оказывалась не в то время и не в том месте. Забавно; Джордж и Джоз были абсолютно разными, а вот отговорки — одинаковыми. А потому Ровена, нисколько не смущаясь, кивнула головой и отправила Джорджу «Кричалку», вопящую изо всех сил ровно в середину его рабочего дня; по ее воспоминаниям, именно в три дня у Джорджа был самый большой поток клиентов, и Ровена не сомневалась, что подобное шоу возымеет результат. И действительно, ровно через полчаса к ней примчалось недовольное письмо, где из ворчливых ругательств Ровена поняла, что, во-первых, она сорвала что-то очень важное, во-вторых, Джордж будет ее ждать в понедельник ровно в десять утра, и письмо ехидно просило не опаздывать. Ровена фыркнула и легла спать. Она никогда не опаздывала. Чайник засвистел очень быстро, и Ровена едва не упала, пока застегивала ботинки. Проскакав три раза до кухни и обратно на одной ноге, она рухнула на пол и выругалась. Она никогда не опаздывала, но этот день обещал быть исключением. Все пошло сразу не по плану, начиная с отвара в подвале, который именно сегодня решил взорваться, заканчивая ее любимым платьем, которое почему-то зацепилось за дверной косяк и порвалось. Ровена не любила одеваться слишком красиво, во всем она предпочитала простоту и простор, однако все запасы балахонов были исчерпаны, и оставалось либо только слишком красивое платье из шелка, которое Джоз ей привез из Италии, либо странный, мешковатый брючный костюм, немного напоминающий рабочую униформу. На мгновение она застыла около большого зеркала, приложив синий шелк к лицу. Что-то знакомое почудилось ей в отражении, словно она уже когда-то была в подобном платье, и кто-то уже восхищался ее красотой и говорил, как она прекрасна. Знакомое зудящее чувство воспоминания возникло в ней и начало кричать с такой силой, что ей пришлось зажмуриться. Она знала, что не упокоится, пока не вспомнит, не уцепится за этот дурацкий фрагмент своего прошлого и не размотает его до конца. Часы медленно отстукивали ее опоздание, а Ровена все так же стояла около зеркала, сжав голову руками. Это было очень давно, и вместе с этим ее преследовало ощущение, что это было так недавно, что она сможет почувствовать запах того дня. Восьмая полка в комоде. Уверенностью в том, что ее спасение находится именно там возникла из ниоткуда, просто какой-то голос сказал заглянуть туда, и она беспрекословно, подчиняясь побрела в свою спальню, надеясь, что все это только расшалившееся подсознание, а не новая история с Волан-де-Мортом. Дверка легко поддалась, и через секунду она уже стояла около своего комода и медленно вытаскивала вещи из восьмой полки. Здесь у нее хранились милые вещи, которым, однако, пришел срок давности, но рука их выбросить не поднималась. Вот зеленое шифоновое платье, в котором она щеголяла на помолвке Грега и Джолин; оно было очень красивым, но на подоле явно виднелось пятно от вина — Джоз тогда решил завязать с ней во второй раз знакомство, но не рассчитал и пролил игристое прямо на платье. Правда, стоит сказать, что это сработало как раз наоборот, и Ровена долго смеялась, оттирая пятна содой. Потом они разговорились, и в качестве компенсации он попросил проводить ее до дома. Вслед за шифоновым платьем она достала бархатный платок; его она разорвала, когда неудачно спускалась с горы в одном из графств; если она не ошибалась, это была их первая совместная поездка с Джозем. А вот это… Но Ровена строго одернула себя, и быстро скомкала все вещи в одну кучу. Утро воспоминаний грозило превратиться и в день, а то и в ночь, а ей надо было действовать быстро. Стремительно запустив руку в ящик, Ровена вдруг нащупала что-то прохладное и очень легкое; сомнений не было — это было то, что она так упорно искала. Но когда она вдруг уже решилась вытащить драгоценную находку на свет, внутри нее что-то оборвалось. Это была вещь из ее другого мира; это было то, что когда-то ей подарил Джордж Уизли. Она не понимала, в чем была причина подобных откровений и новооткрывшихся экстрасенсорских способностей, но вновь пробудившийся голос непрерывно нашептывал имя хозяина «Вредилок». Ровена застыла на месте, когда поняла, что голос принадлежал ей самой. Резко вытащив ткань из ящика, Ровена медленно осела на пол; она отлично помнила это платье — глубокий синий цвет шелкового платья приятно переливался на свету, и так и манил приложить к себе. Джордж подарил ей это платье незадолго до того, как они расстались; незадолго до того, как она услышала то, что не нужно было слышать. Он тогда много шутил и всячески намекал о еще одной свадьбе, и Ровена была счастлива, что, возможно, он начал постепенно возвращаться к жизни, но потом… Она судорожно вздохнула и нахмурила брови. Довольно. Ей уже хватило счастливых воспоминаний, больше ей не нужно. Платье комом полетело в мусорную корзину, а она закрыла дверь спальни и подошла к одежному шкафу. Определенно, брючный костюм. *** Солнце светило не только в Лондоне, но и в Косом переулке, и Ровена спокойно вышагивала по мощеным улицам, что-то напевая себе под нос. Нет, настроение у нее не улучшилось, но, руководствуясь принципом, что все себе настроение создают сами, она старательно пыталась найти что-то позитивное и в этом дне. Еще было только восемь утра, и народу в Косом переулке было не так много, но магазины постепенно начинали наполняться праздным жужжанием, за которым скрывалась непрерывная работа. Несмотря на видимую праздность и вечную радость, волшебники трудились чуть ли не упорнее обычных людей, и даже когда в окнах магазинов гасли огоньки, внутри все равно продолжала идти непрерывная работа. Ровена гордилась волшебниками, гордилась их тягой к труду, и сама пыталась себя приучить к такой же кипучей деятельности. В конце концов хорошее настроение победило, и к «Вредилкам» Ровена подходила если не веселой, то вполне дружелюбной, однако о саркастичной улыбке она не позабыла, и когда она нажала на дверной звонок, брови сошлись на переносице немного насмешливо. Однако в магазине была тишина. Ровена нажала на звонок еще раз и еще раз, и, услышав возню за дверью, ожидала увидеть кого угодно, но только не Верити. Девушка явно не ожидала ее увидеть, и немного сонное выражение сменилось удивленным, а потом неприязненным. Она явно узнала Ровену, но самой Ровене было все равно, она только напомнила себе по этому поводу отпустить легкую шпильку в адрес Джорджа; очень легкую, смеха ради. Верити не была ее рада видеть, и весь ее внешний вид говорил о том, что Ровене будет дан достойный отпор, но в магазин она не попадет. Ровена только улыбнулась; действительно, вкусы у Джорджа не менялись. — Мисс, если вы не заметили, то на табличке написано, что магазин открывается ровно в десять утра. — ехидно начала девушка, но Ровена только безмятежно посмотрела на нее и усмехнулась. — Я по личному делу к мистеру Уизли. Она попыталась пройти в дверной проем, однако Верити встала так, что дверь опасно накренилась в сторону, и никакой возможности пройти не было. — Мистер Уизли не уведомлял меня ни о каких личных встречах. — Не думаю, что мистер Уизли обязан делиться с вами всем личным. Вы же ему не жена. О, Мерлин! — воскликнула Ровена, прежде чем Верити рассержено ответила ей, и та невольно повернулась на восклик. Разумеется, там ничего не было; разумеется, Верити просто одурачили, но поняла она это только тогда, когда Ровена спокойно прошла в магазин и остановилась около полок с «Нежным сном». Надо было отдать должное Джорджу, дизайн магазин был потрясающим, и Ровене даже захотелось купить одну из этих баночек. — Послушайте, мисс, — гневно начала Верити. — Что вы себе позволяете, вламываясь в магазин… — Я вам уже сказала, а это значит, что вы невнимательно меня слушали. — назидательно проговорила Ровена. — Мне нужен Джордж. Где он? — Он спит! — возмущенно выпалила Верити. — Вас устраивает ответ? — Не беда. — мотнула головой Ровена. — Если спит, значит, разбудим. — и подойдя к лестнице, она во всю силу гаркнула. — Джордж! Верити от неожиданности несколько раз моргнула и оторопело посмотрела на Ровену. Слабое опасение в адекватности этой мисс начало в ней зарождаться, и она уже начала подумывать, не вызвать ли ей волшебную службу, однако Ровена спокойно села на скамейку ногу на ногу, явно намереваясь подождать. — Если вы разбудите мистера Уизли, не думаю, что он с вами захочет о чем-то вообще говорить. Верити хотела убедить эту настырную мисс, что лучше всего уйти и прийти попозже — то есть, никогда — но Ровена только наклонила голову и тихо рассмеялась. Она вовсе не боялась гнева мистера Уизли, подумалось Верити, и четкое ощущение, что она знает его, куда лучше, чем сама она, закралось у нее где-то очень глубоко. — Не беспокойтесь, Верити, я вас не выдам. Джордж! — она снова крикнула, и на это раз в спальне послышалось какое-то движение. — Джордж, немедленно выходи! Дверь распахнулась, и оттуда вышел Джордж Уизли, но какой он был! Волосы были всклокочены, словно он не расчесывался несколько дней, под глазами залегли темные круги, а сам он был все в той же жилетке и костюме, которые Ровена видела неделю назад. Определенно, либо Джордж пил всю эту неделю, либо он снова начал работать над изобретениями. Ровене почему-то очень хотелось верить во второй вариант. — Какого Мерлина! — прокричал он, но Ровена только тихо рассмеялась. — Верити, я тебя уволю! — Если и хочешь на кого-то сорваться, то выбери себя. Голос Ровены прозвучал слишком звучно в тишине магазина, и Джордж наконец-то открыл глаза и посмотрел на нее так, словно она была приведением или очередным сном. Странный, странный Джордж; он несколько раз моргнул и помахал рукой около своих глаз и только потом спустился на одну ступеньку и внимательно всмотрелся в Ровену. — И не надо увольнять Верити. Она тут ни при чем. Идите, Верити. — Ровена спокойно махнула рукой, и девушка медленно повернулась и направилась в подсобку. — Что ты так на меня смотришь, Джордж? Я не призрак и не сон; узнаешь? Ровена Мур. — Да, уж точно не сон. — пробормотал Джордж и взлохматил волосы так, что стал напоминать дикобраза. — Но что ты тут делаешь? — Так, — протянула Ровена. — Либо ты заработался, либо упился, что уже ничего не помнишь. — Вообще-то я работал! — возмущенно заявил Джордж. — Между прочим над нашим общим проектом! Осознание начало медленно проникать в мозг Уизли, и, наконец, он издал горестный восклик и повернулся к окну. Необходимо было впустить как можно больше воздуха в это душное место, где от мускуса и соли начинало кружить голову и хотелось провалиться в сон и не просыпаться больше никогда. — Точно. Я же тебя сам пригласил. Да? — Поздравляю, не все потеряно, ты еще можешь помнить события недельной давности. — Ровена, — сморщился Джордж, и ей почему-то вспомнилось, как в последний год Джордж часто страдал от мигреней. Он мог засиживаться над изобретениями до утра, и только она спасала его от хронического недосыпа. Сейчас, вероятно, за ним никто не следил. — Умоляю, оставь свой сарказм до лучших времен. Хотя бы до того, пока я не выпью чая. И вообще, может перенесем нашу встречу? Скажем, на завтра? — Джордж, либо мы обсуждаем все сейчас, либо я отказываюсь от твоего участия и нахожу кого-нибудь получше. — Никого лучше меня ты не найдешь. — Удивительное самомнение. — Я вообще удивительный. Что-то внутри у него вдруг проснулось; он не мог объяснить, что именно, но непонятное ощущение пробуждения от долгого сна — немного тянущее, болезненное, но такое живительное — постепенно нарастало в нем, и ему вдруг захотелось ухмыльнуться ровно так же, как он проделывал каждый день, пока изводил Ровену своими шутками на трансфигурации. Она снова хмурилась, как и тогда, но он мог поклясться, что видел мелькнувшую улыбку, когда она поднималась по лестнице. — Хорошо, уговорила. — и магазин огласился глубоким вздохом. — Ты все такая же упертая, Ровена. Нисколько не поменялась. — Что-то же должно оставаться неизменным. — она только пожала плечами, словно он не сказал ничего смешного; определенно, она стала меньше улыбаться. — Тогда проходи; вторая дверь… — Я помню. Постарайся побыстрее. Точнее, она надеялась, что забыла, однако дурацкая память оказалась надежнее, чем она предполагала, и в жилой части магазина она ориентировалась лучше, чем могла предполагать. Вешалка была все так же около зеркала, плед валялся на полу, по стенам были расклеены листы с формулами, а узкая тахта стояла прямо над дырой в потолке — ее пробило ровно тогда, когда умер Фред, и Ровена до сих пор помнила, как они с Джорджем лежали под пледом, и она все надеялась, что он не сойдет с ума; она надеялась, что сможет его удержать от того, чтобы он не сиганул в неизвестность — сейчас эта самая дыра была накрыта стеклянным куполом, и свет проникал в комнату так, что и вечером она была хорошо освещена. — Ночью неплохо смотреть на звезды. — Удачное решение. Почему-то ей вдруг перестало хватать дыхания, и на секунду ей показалось, что у нее снова начнется паническая атака. Однако она смогла перевести дыхание, и, когда она повернулась к Джорджу, лицо ее снова было бесстрастным и спокойным; очередная маска, которая уже начинала ей давить на затылок. Джордж успел причесаться и умыться, и теперь на нее смотрел Уизли, который слишком сильно напоминал старого Джорджа — глаза горели ясной лазурью, улыбка была победной и мягкой, и Ровена отстраненно подумала, как это у него так получается сохранять былой огонь, у нее самой все уже только тлело, того гляди пепел начнет разлетаться по воздуху. — Приступим? — Ровена кивнула, и Джордж, отодвинув горы бумаг, указал ей на кресло. — Присаживайся. У меня тут немного неприбрано. — Немного? Ты себе льстишь, Джордж. Он усмехнулся и посмотрел на Ровену, мол, и что же вы можете предложить, мисс Мур? Ровена же только вытащила палочку и кармана, и, удостоверившись, что она все еще помнит комбинацию мгновенной уборки, произнесла: — Позволишь? — Неужели тебя так заботит мой комфорт? — Не льсти себе. Снова. Просто я не могу работать на свалке. — Это художественный беспорядок. — Ну конечно. Джордж все же развел руками в знак согласия, и в ту же минуту в комнате закрутился небольшой водоворот, а через секунду все вещи стояли там, где им нужно было быть, а в воздухе носился неуловимый аромат лимона. Как Ровена умудрилась все вещи расположить по установившемуся порядку, он не понимал, а сама она оглянулась по сторонам и довольная подошла к зеркалу — из-за импровизированной уборки у нее растрепалась вся тщательно уложенная прическа. — Какая трогательная забота о страждущих, мисс Мур. — странным образом Джордж оказался совсем рядом с ней, и стоило признать, что его голос звучал все еще достаточно приятно, чтобы ей захотелось закрыть глаза. Ровена сердито дернула плечом; все это только глупые сантименты, отголоски прошлого. — Джордж, — она невозмутимо взглянула на его отражение. — Тебе кто-нибудь говорил о такой замечательной вещи, как личное пространство? — Наверное, я редко слушаю всякую чепуху. — А стоило. — она ткнула его палочкой в руку, и тот поморщился. — Будь добр, перестань дышать мне в спину. Джордж усмехнулся, но отошел. Правда, его отражение все так же следило за быстрыми движениями расчески Ровены, и она должна была согласиться, что это ее немного нервировало. — Зря. — Что зря? — Зря испортила отличную прическу. Слегка растрепанной тебе намного больше шло. — Если мне вдруг понадобится никчемный совет, я обязательно обращусь к тебе, Джордж. — Всегда пожалуйста. — он беспечно закинул руки за голову и уселся за стол. — Тебя еще долго ждать, или ты весь день решила у зеркала провозиться? — Если ты не забыл, то я сама ждала тебя двадцать минут, так что, кто бы говорил. Ну, так что у тебя за карты? — Ровена быстро сменила тему, и, не обращая внимания на недовольный взгляд Джорджа, села в кресло. Джордж щелкнул пальцами, и перед ней вдруг раскрылась карта Лондона; обычная, ничем не примечательная, со станциями метро, и Ровена даже смогла увидеть свой дом и дом Джоза. Единственное, Лоуэн-роуд, небольшая промзона на окраине, как-то странно посверкивала и переливалась синим вместо своего обычного серого. — И? — выжидающе спросила Ровена. — Что «и»? — заворчал Джордж. — Неужели ты не понимаешь? — Пока что нет. — Мерлин, — Джордж рухнул в кресло и насмешливо сверкнул глазами. — И как только в Донго держат таких неквалифицированных специалистов? — Джордж, еще одна подобная реплика, и вот эта карта полетит в тебя. Либо ты объясняешь нормально, либо… — Ровена не закончила только потрясла картой в воздухе. Она была спокойна, но Джорджу ли не знать, что за этой маской скрывался целый ураган; и странное ощущение, будто бы он скучал по этому все семь лет. Джордж мотнул головой, прогоняя очередное наваждение; он уже давно ни по кому не скучал. — Ладно, ладно. Видишь, это карта Лондона… — Я это поняла. — Будь любезна, вспомни о своих манерах и не перебивай. — Ровена недовольно фыркнула, а Джордж отошел за спинку ее кресла и только тогда позволили себе широко улыбнуться. — Так вот, с виду это обычная карта Лондона, но, как ты могла заметить, вот эта лесополоса немного светится. И что это значит? — Значит, что это искомое нами место? — Браво, мисс Мур, как только вы догадались? — Мне помог очень сообразительный напарник. Так что, собираемся? — Прямо сейчас? — Джордж как-то замялся и посмотрел на входную дверь. Наверняка у него была своя личная жизнь, внезапно подумалось Ровене, и непривычное, притупившееся чувство возникло в ней. Нет, это была не ревность; как она могла ревновать того, кого давно уже не любила, но это было именно чувством, сворачивавшимся в груди, неприятно давящем — у Джорджа Уизли была личная жизнь, и ей эта личная жизнь была недоступна. Она искоса взглянула на тахту, и острое присутствие другой неприятно кольнуло, да так, что ей пришлось приоткрыть окно. Да, Джордж всегда пользовался популярностью, но здесь, в этой квартире, здесь было постоянство, и Ровене даже показалось, что она может чувствовать неприятный, сладковатый аромат других духов, которые въелись в подушки. — Ничего страшного. — она одернула на себе костюм и посмотрелась в зеркало; уж очень ей хотелось убедиться, что из отражения на нее взглянет другая девушка со светлыми волосами и зацелованными губами. — Если ты не можешь, я съезжу сама. Это недалеко от лаборатории Донго. — Исключено. — Джордж загородил дорогу к двери и пристально посмотрел на Ровену. — Это опасно. — Не стоит за меня волноваться. — Я и не за тебя волнуюсь, я за проект волнуюсь. Вдруг что-нибудь взорвется, и ты… реактивы… Одним словом, мы поедем вместе. — он резко сорвался с места, и в следующую секунду стоял около двери с курткой в руках. — Как ты смотришь на аппарацию? Ровена смотрела на аппарацию неодобрительно. С их давней встречи на веранде, у нее все так же побаливала нога, а прошлая пробежка из Донго только это усугубила. Сегодняшняя аппарация прошла впопыхах, однако Ровена все еще могла чувствовать неприятных запах гари, который всегда предвещал беду. Конечно, она могла аппарировать вместе с Джорджем, но ей вовсе не хотелось держать его за руку, даже если это продлилось бы секунду. — Не очень. Ты аппарируй, а я как-нибудь сама. Встретимся на месте. Ровена надеялась, что Джордж исчезнет тут же за дверным косяком, но он медленно повернулся и подошел к ней. Теперь в отражении их снова было двое, и Ровена старательно смотрела на себя — ее глаза стали какими-то черными, непроницаемыми и совсем пустыми, словно черная вода плескалась. Черное озеро Джорджа Уизли расплескалось, и брызги попали и на нее. — Почему? — У меня нога болит, не думаю, что это безопасно. — А я тебе на что? — после паузы вдруг заявил Джордж. — Я тебе помогу. — Спасибо, но я сама. — Неужели ты меня стесняешься, Ровена? — его голос вдруг сорвался на шепот. — Или боишься? — Я ничего не боюсь, Джордж. И прежде чем он рассмеялся, она взяла его за руку и закрыла глаза так, чтобы в темноте поплыли разноцветные пятна; так, чтобы бархатный голос наконец перестал ее будоражить и вспоминать все, что она старалась забыть. Она обязательно забудет, ей просто нужно немного больше времени. *** Она приземлилась, и едва устояла на ногах — те подогнулись, как деревянные палочки, которыми подпирали цветы. Ровена мысленно закатила глаза — какой же дурой надо было быть, чтобы протестовать против общей аппарации. Какие чувства, если речь шла о ее здоровье? Она медленно осела на землю, растирая затекшую ногу и отмахнулась от протянутой руки — теперь она была в состоянии позаботиться о себе сама. Место было прескверным — это был еще не лес, но уже и не город — промышленная зона всегда навевала на Ровену непонятную тоску, и от одного вида серых труб ей хотелось завыть и бежать куда глаза глядят. Отпустив Джорджа вперед, она огляделась. Странно, но построек и заводов здесь почти что не было. Ровена читала в «Таймсе», что заводы и фабрики медленно разоряются, но такого запущения она не ожидала увидеть. Повсюду валялись старые шины, песок был перемешан с глиной, а щербатые доски бараков были заткнуты какой-то ветошью. Трубы заводов были искорежены, и из них не валил дым, а только вылетало воронье. Ровене показалось, что она очутилась в одном из кошмаров, и сейчас повалит сизый туман, и она окончательно потеряется, и ее никто и никогда не найдет. Пар вместо крика вышел из горла, но чьи-то руки вдруг поставили ее на землю, и она почувствовала, как Джордж отряхнул ее ботинки. Он поймал ее недоуменный взгляд и улыбнулся. — Ты уж слишком засиделась. Мне показалось, что ты сейчас тут и упадешь. — Спасибо за заботу. — и в эту минуту она была абсолютно искренна. — Видела бы ты себя со стороны, еще и не так благодарила бы. — Я привыкла. Нога болела сильнее, чем она предполагала, и шаги давались ей с трудом; Ровена медленно хромала, но старалась думать о том, как вернется домой, нальет себе чая и будет ждать возвращения Джоза. Мысли оказались не такими согревающими, и удушающая тоска все равно никак не спадала, крепко обхватив тонкими руками ее за шею. Временами Ровене казалось, что она сама была этой тоской, и только медленно закапывала себя все глубже и глубже. У непонятной постройки они оказались внезапно. Серая, покосившаяся, с выбитыми кирпичами, она смотрела на них, словно старая ведьма — слепая, но готовая предложить смертельное угощение в любую минуту. Ровена позволила взять себя за руку, и Джордж постучал в дряхлую дверь. Та отворилась очень удачно, сразу повалившись с петель на пол. — Удивительное гостеприимство. — пробормотал Уизли. — Увижу Малфоя, поблагодарю. Осторожно, Ровена, тут дыра в полу. Ровена аккуратно протиснулась внутрь и присвистнула. По всей видимости, кто-то успел побывать здесь и до них, однако результаты поиска их не обрадовали, и они решили отыграться на лаборатории. Все шкафы были повалены, листы каких-то квитанций валялись на грязных досках, несгораемый шкаф был истыкан ножом, а окна зияли пустотой. Присмотревшись к несгораемому шкафу, она заметила, что замок был сорван, однако волшебная комбинация распахнула дверки, и оттуда выпали небольшие железные тюбики с реактивами. — Умница, Ровена. — восхищенно прошептал Джордж. — Рано радуешься, они почти все пустые. — Ничего, для опытов как раз подойдет. Джордж махнул рукой и на полу появился небольшой чемоданчик. Он неспеша достал какие-то пробирки, походный микроскоп и резиновые перчатки. Ровена и раньше видела, как он занимался опытами, но и подумать не могла, что у ее товарища все стало настолько серьезным. Она многого не знала о его новой жизни, и Ровена удостоверилась в этом который раз. Почему-то в груди стало сухо и захотелось кашлять. Джордж услышал ее сипение и исподлобья взглянул на нее. — Все хорошо? Этот воздух отвратительный… — Все нормально. — прервала его Ровена. Проблема крылась не в воздухе, и она прекрасно это понимала. — Не буду тебя отвлекать, занимайся. Лучше посмотрю еще одну комнату. — Будь осторожна. — донесся до нее восклик Джорджа, и она прикрыла дверь. Вся другая комната была в еще худшем состоянии — все шкафы были поломаны на доски, а бумаги разорваны на мелкие клочки. Здесь что-то искали. Значит, семейство Малфой вновь умудрились создать проблемы не только другим, но и себе. Странная тяга к авантюризму и беспокойству сжирала их изнутри. Лучше, лучше, они хотели быть лучше, чем вес остальные, и как-то только со временем Ровена начала понимать, что в них говорила страшная недооцененность. Может быть Пожирателем было и почтено в определенных кругах, но это не отменяло того факта, что всех ратующих за чистоту крови, обуревала собственная ущемленность. Они чувствовали себя лишними в этом мире, и просто решили сделать лишними в этом мире всех остальных. Ровена медленно поднимала все квитанции и документы, спасенные «Репаро», и складывала в сумку — для процесса была необходима любая бумажка. Тюбики медленно полетели в карман походного плаща, и когда в комнате не осталось ничего, она вернулась назад. Джордж все так же увлеченно что-то рассматривал в микроскоп, но на звук ее шагов повернулся. — Нашел! — И? — Это пограничная зона, Ровена. — То есть? — То и есть. Малфой задумал устроить портал прямиком в волшебный мир. Ровена нахмурилась; насколько она помнила, то все новостные сводки верещали о том, что в последнее время это было запрещено, и за это следовало наказывать, причем не штрафом, а тюремным заключением. Малфой был той еще сволочью, но он был и умен; он бы не стал так рисковать своей шкурой. А вот чужой?.. — Правильно думаешь, Ровена. — перебил ее Джордж, и она поняла, что все это проговорила вслух. — Значит, он кому-то не заплатил. — Или же его просто решили вытеснить, чтобы не мешал. — Думаешь? — Джордж недоверчиво выгнул бровь и взглянул на груды мусора. — Что-то слабо верится. — Подумай сам, Джордж. Малфой был слаб в последние годы после войны, однако своей силы не растерял. Так зачем обращаться в официальные структуры, куда сложно пробиться, если можно подкупить слабого, но способного волшебника, от которого с легкостью можно избавиться. Джордж молчал, и Ровена присела на сломанную табуретку, едва сохраняя равновесие. Возмездие существовало, и теперь ей предоставилась возможность убедиться в этом самолично. — Значит, устранение ненужных свидетелей? — Именно так. Только вот они не рассчитали, что он сможет обратиться за помощью. Джордж медленно собрала микроскоп и осмотрелся. От одной обстановки в этой комнате можно было впасть в меланхолию. — Но, получается, раз мы помогли ему, значит… — начала Ровена, а Джордж за нее завершил; он еще не растерял способности читать ее мысли. — Охотиться будут и на нас. — Весело. — Да что и говорить, то еще развлечение. Нет, Ровена боялась не за себя. Ее жизнь давно перестала быть такой значимой для самой себя; может быть это были последствия транвилизаторов, которыми она накачивала себя после затяжной депрессии, или же поствоенный синдром все-таки догнал ее и начал отыгрываться на полном равнодушии к своему существованию, но она прекрасно понимала, что не имеет права потерять свою жизнь только из-за родителей и Джоза. Они любили ее, для них она была всем, и, если бы что-то с ней приключилось, она представить не могла, что будут чувствовать ее Луиза и Андер. А Джоз… Он редко говорил о том, как сильно любит ее, но в каждом поступке, в каждом жесте она чувствовала столько привязанности, столько трепета, столько любви; однажды она ходили гулять по крышам, и Ровена чуть не оступилась, так надо было видеть в тот момент его глаза. Он так крепко держал ее за руку, что ей казалось, еще чуть-чуть, и он сам сиганет туда, вниз, только чтобы не дать ей упасть. И теперь это задание; оно заставляло рисковать не только собой, но и своими близкими. Ровена до крови закусила щеку, когда поняла, во что втравила Джоза. Ей вдруг захотелось уехать, убежать вместе с ним под другими именами, фамилиями, только чтобы их никто не нашел, и они были счастливы. Но с другой стороны, она однажды уже пыталась так поступить, и что из этого вышло? Прошлое все равно настигло ее, и снова вцепилось лапами в шею. Нет, это ее крест, стоило с этим смириться и надеяться, что после всего этого кошмара, она сможет зажить нормальной жизнью. Ровена не знала, как она переменилась в этот момент, думая о Джозе. Взгляд ее потеплел, словно она вспомнила своего старого и любимого товарища, серо-зеленые глаза подернулись дымкой, будто кто-то напустил на них легкую вуаль, и какие-то, неведанные для Джорджа, огоньки мягко вспыхивали внутри и не гасли, тихо переливаясь. Джордж затаил дыхание, наблюдая за Ровеной, и какая-то злая боль внезапно родилась в нем, иррациональная неприязнь к этому гению Джозу усилилась и грозила затопить все то хорошее, что в нем еще было. Его Ровена… Хотя нет, не его; уже как семь лет не его. Это была не ревность, но странная пустота вдруг ухнула в Джордже, и все те семь лет, которые он жил без Ровены, горели в нем пламенем. Ровена была не его, и все те чувства, на которые он смел надеяться раньше, теперь принадлежали другому. Впервые Джордж с поразительной четкостью это осознал, и в груди пугающе заломило. — Думаешь о своем Джозе? — слова не должны были прозвучать так сердито, но он мало что мог с собой поделать. Ровена медленно повернулась к нему и кивнула. Джордж ожидал чего угодно, но только не этого серьезного взгляда без намека на насмешку; только забота и преданность. Плохи твои дела, Джордж Уизли, раз она так любит этого Джоза Дэйвона, что принимает твои слова за чистую монету. Джордж откашлялся и закрыл чемоданчик, часы показывали уже двенадцать дня — они тут пробыли три часа, и кто знает, что у него творилось в магазине. Им надо было поспешить. — Уже уходим? — Ты хочешь здесь остаться подольше? Странно, Ровена, не замечал раньше за тобой такой тяги к подобным пейзажам. Он снова попытался пошутить, но и на этот раз Ровена только молча кивнула и подошла к двери. — Ты сразу в Донго, или сначала в Косой? — Я забыла у тебя сумку, так что… — Конечно. На этот раз аппарация прошла успешно, и они приземлились ровно в середину его квартиры. Ровена едва устояла на ногах, и, не дожидаясь позволения, осела в кресло. Нога снова заныла, и она даже начала думать о походе к врачу, когда вдруг из кармана Джорджа выпали железные тюбики, и она наклонилась, чтобы их поднять. Банки переливались на утреннем свету так весело, что можно было подумать — это обычные банки с краской, и только ужасающие названия напоминали о том, что медленный яд. Некоторые из были не так опасны и действовали медленно, какие-то Ровена видела раньше и в лаборатории, а другие ей были неизвестны. — Диадргит нарутия. — она повертела банку в руках и едва удержалась от того, чтобы не кинуть ее в мусорку. — Звучит страшно. — Поверь, не только звучит. — отозвался Джордж из коридора. — Поверю на слово. — пробормотала Ровена, а потом она вдруг выпрямилась. Пугающее чувство неизвестности вдруг заползло к ней внутрь, и она вытерла выступивший пот на лбу. Откуда Джордж мог знать о действии подобных веществ? Конечно, он тоже был близок к научной деятельности, но… Но, но; в Ровене зародилось страшное сомнение, и она пыталась унять сердцебиение. Она не сомневалась в Джордже, даже по истечению стольких лет она все равно верила в него и его чистоту, но семь лет он был для нее потерян, семь лет она не слышала о нем ровным счетом ничего. Семь лет она не знала Джорджа Уизли, и теперь перед ней мог стоять незнакомец. Но это вовсе не означало, что Ровена Мур просто так спасовала бы; ей не привыкать вытаскивать кого-то из темноты, особенно, если этот кто-то тот, кого она любила долгие пять лет. — Могу я поинтересоваться, Джордж, — тон ее голоса стал напоминать металл. — Откуда такие обширные познания в этой области? — Представь себе, я занимаюсь опытами. — фыркнул Джордж, но из коридора не появился. — Не только в вашем Донго могут проводить эксперименты. — Эксперименты, значит. — если Джордж не шел к ней, значит, она сама к нему подойдет. — И что за эксперименты? Джордж стоял около зеркала, повязывая на шее галстук. Тот запутывался складками, и Ровена едва успела отдернуть руку, чтобы его не поправить. Теперь Джорджу было кому завязывать бабочки. — Тебе так интересна моя деятельность? — он криво усмехнулся ее отражению, и по спине Ровены пополз холодок. — Как мило, я польщен. — Всегда пожалуйста. Так что за эксперименты? Джордж как-то рвано вдохнул и выдохнул, завязал бабочку и повернулся к ней. Ровена едва не отшатнулась; теперь в его взгляде не было ни намека на прежнюю радость и веселость, теперь там клубилась темнота, и ей захотелось отступить на шаг назад, чтобы не запачкаться. Нет. Не в чем пачкаться. Ровена сглотнула и только сильнее нахмурилась. Он знала, что перед ней все тот же Джордж Уизли; она знала и верила в это. Джордж пытался скрыться за маской цинизма и равнодушия, но она, Ровена Мур, имела полное право на это, чтобы эту маску сорвать; кто же, если не она. — Товары для магазина. — его голос звучал нарочито легкомысленно, но Ровену это не смутило. — Для особых клиентов. — Вот оно что. — медленно она протянула. — И как торговля? Успешно? — Вполне. — Значит, Джордж Уизли торгует запрещенными веществами? Интересно. И как, совесть не мучает? — Совесть? — ухмыльнулся Джордж. — Какая патетика. Раньше я не замечал у тебя такой тяги к театральности. Ровена как-то слишком неожиданно оказалась около него, и, ничуть не смущаясь притянула за пиджак к себе так, чтобы его глаза были ровно перед ней. Она долго смотрела, она не могла поверить в слова Джорджа. Он нагло врал ей, пытался разыграть спектакль, но Ровена прекрасно понимала, что он никогда бы не решился на такую подлость. Да, проговорил внутренний голос, тот Джордж, которого ты знала, никогда бы не пошел на это, но взгляни на него, он же даже не понимает, чего ты хочешь от него. Ровена пододвинула его еще поближе к себе, так, чтобы кроме небесной лазури больше ничего не было видно. Да, той ясности больше не было, где-то летали темные тени и грозили заполонить собой весь свет, но вот что-то дрогнуло, и прежнее тепло вдруг ослепило Ровену. Да, где-то там, очень глубоко все еще прятался прежний Джордж, и с сердца Ровены свалился огромный булыжник. Он не посмел, он не решился на подлость. — Ты — идиот, Джордж. — бросила Ровена. — Придумай что-нибудь более оригинальное. — тихо ответил Уизли. — Что это было, Ровена? — он вдруг взорвался, и небесная лазурь исчезла без следа. — Это я у тебя хотела спросить! — она тоже начала закипать. — Как ты мог наплести подобную историю? Как ты мог даже согласиться на то, чтобы притронуться к этой гадости? — А какое тебе дело, Ровена Мур? — вдруг выпалил Джордж. — Какое дело тебе до меня? — Ты абсолютно прав. Никакого. Но я не могу смотреть за тем, как ты медленно копаешь себе яму! Ты ломаешь себя, Джордж! — Скажите, какое благородство! — выкрикнул он. — Благодарю, мисс Мур, за вашу доброту, очень польщен! Но мне нужно твоего участия! Не нужно советов, что и как делать! Даже если я бы и согласился на это, тебе на это должно быть наплевать! И знаешь, почему? — он вдруг подошел к ней так близко, что Ровена захотелось отойти назад, но сзади была только глухая стена, и пришлось стоять на месте. — Почему? Давай, Джордж, открой мне секрет столетия! — Потому что ты ушла семь лет назад! Потому что в один вечер тебя не оказалось! И ты не можешь просто так появиться сейчас и начать мне говорить, что благородно, а что нет! Джордж кричал то, что пробивало всю выхолощенную броню, и вся договоренность не вспоминать прошлое катилась к Мерлину. Ровене вдруг захотелось крикнуть, что это не она ушла. Что ей вообще не хотелось уходить, что всю жизнь она мечтала провести только с ним, что еще долгих четыре года она просыпалась ночью и сидела до холодного утра, вспоминая его объятия и его голос. Хотелось крикнуть в ответ, что он нанес ей столько ран, что те еще не переставали кровоточить. Но Ровена должна была быть сильной и перестать обращать внимание на прошлое, и поэтому она только мрачно взглянула на Джорджа и произнесла: — Не смей на меня кричать, Джордж. Я — единственная, кроме твоей матери и сестры, на кого ты не имеешь права кричать. И в следующую секунду ее уже не было. *** Аппарация не прошла успешно, и, как только Ровена очутилась в своей квартире, то сразу же упала на мягкий ковер. Хотелось плакать; плакать, пока глаза не покраснеют, пока голова не нальется чугуном, но внутри перестанет болеть, и тогда она сможет перенести любую боль. Она ушла. Смешной Джордж, жестокий Джордж; ты же сам меня прогнал, ты же сам так боялся моей заботы, что решил отодвинуть меня от себя подальше, в надежде, что я этого не замечу. А я заметила и не смогла. Да, милый Джордж, жестокий Джордж, я ушла; ушла, потому что при всей моей любви к тебе, я не могла чувствовать твои объятия и понимать, что каждую секунду ты меня ненавидишь все больше и больше. Ровене хотелось разрыдаться, но слезы застряли где-то в груди и никак не могли пролиться. Надо было что-то делать, и она медленно поднялась на ноги и прошла в спальню. Сейчас бы засесть за работу в Донго, но она даже не могла смотреть на эти колбы и мензурки; все ей напоминало о недавних словах, и в груди что-то болезненно сжималось, и воздуха почти не оставалось. Нет, Ровена не падала в обморок, к сожалению. Временами ей хотелось лишиться сознания, чтобы все горести в миг перестали для нее существовать, и была только темнота; мягкая и защищающая. Но потом всплывало лицо Эдды, и она судорожно хватала ртом воздух — жить ей хотелось больше. Значит, он больше не ненавидел ее. Странно, она должна была что-то чувствовать, но в голове вертелось только фраза «семь лет». Семь лет она жила в полной уверенности, что Джордж Уизли ненавидел ее и стер полностью из своей жизни. Сначала ей было больно, потом… Потом она свыклась и перестала плакать. А сейчас; сейчас все изменилось. Скажи он ей это три года назад, и она бы все бросила, и пошла бы за ним, не думая о том, что будет дальше. Но сейчас ей было наплевать. Да, именно так. Ровена посмотрела в зеркало и кивнула своему отражению. Ей было наплевать на слова Джорджа Уизли, единственного человека, которого она когда-то любила, и этой ошибки она больше не допустит. Ровена села за туалетный столик и равнодушно начала причесываться. Ей было все равно, что Джордж Уизли больше ее не ненавидел. Ей было все равно на это признание. Ровена Мур всегда была уверена в своем сердце, и сейчас она точно знала, что его слова ничего не изменят. Расческа вывернулась в ее руках, и, больно ударив, упала на пол, около мусорной корзины. Что-то голубое вдруг сверкнуло, и Ровена вдруг почувствовала, как что-то неприятно закололо в глазах. Наверняка это была какая-то пылинка, но колоть не переставало, и вскоре мягкий шелк был безнадежно испорчен солеными каплями. Ровена наконец-то расплакалась. Много раз она оплакивала свою несбывшуюся любовь к Джорджу, но первый раз за все эти семь лет она оплакивала те отношения, которые были для нее самыми дорогими; первый раз за семь лет Ровена поняла, что не сможет убежать от постоянных воспоминаний, потому что в глубине души она и не хотела забывать. Да, потом все превратилось в ад, но тогда, когда она только училась в Хогвартсе и готовилась стать великой волшебницей — тогда было точно так, как ей снилось. Она любила Джоза, но, как бы она ни старалась, какая-то часть ее прошлой любви к Джорджу всегда жила и будет жить в ней. Ровена прерывисто вздохнула и мягко погладила шелковую ткань — нет, она не выбросит его. Признания в собственных ошибках всегда отбирали у нее много сил, и она загородила шторы; может наконец стоило последовать советам Джоза и устроить себе отдых? Теплое одеяло и прохладная подушка успокоили ее, и она с удовольствием закрыла глаза — как же все-таки было приятно просто не думать ни о чем, ни о каких опытах и взрывах, позабыть о комиссиях и просто лечь поспать. Кошмары давно ее уже не мучили, она так сильно уставала на работе, что буквально падала с ног и закрывала глаза, стоило голове коснуться подушки. Ей что-то наверное снилось, но она не могла припомнить, что именно. Было только ощущение странного болота, и, чем сильнее оно засасывало ее, тем уютнее ей становилось. Это была трясина, и Ровена отлично это понимала, однако ей было все равно, только бы приятное ощущение тепла ее не покидало. Разбудил ее какой-то странный толчок, словно что-то свалилось на нее сверху, и Ровена какое-то время пыталась понять, не прохудился ли у нее потолок, однако в комнате стояла тишина и пахло лимонной вербеной. Она не знала точно, сколько спала, но за окном уже горел закат, а на факсе мигало одно сообщение от Джоза: «Пришла проверка, придется задержаться, целую». Ровена вздохнула; либо Донго собираются дать хороший грант, и поэтому к ним каждый день приходят из администрации, либо Джоз явно ей что-то не договаривал; Ровене очень хотелось верить во второй вариант. Постель так и манила еще поспать, но она прекрасно знала, засни еще на пять минут, и бессоница будет гарантирована. Пришлось вставать и идти на кухню за новой порцией чая. Майский вечер был в самом разгаре; небо было удивительно лавандовым, птицы-трещетки стрекотали на всю улицу, в парке через дорогу играли дети и родители в бадминтон, а в соседнем переулке были слышны веселые голоса из ресторанов. Подобная идиллия все еще была в новинку Ровене, и ей все время казалось, что вот откуда-то должен выскочить ужасный и страшный монстр и все сломать, но часы бежали, а радость и спокойствие никуда не уходили. Наверное, ей стоило привыкать к мирному существованию. И стоило Ровене сесть около балкона с новым журналом в одной руке, и с чашкой чая — в другой, как на улице раздался странный треск — аппарация. Ровена настороженно прислушалась; в прошлый раз аппарация одного уникума принесла ей столько проблем, что теперь она каждый раз задумывалась, а стоит ли вообще открывать дверь, когда ей звонили в квартиру, но, здраво рассудив, что так может и паранойя развиться, Ровена все же встала и медленно приоткрыла дверь. Разлить чай на ступеньки при виде сидящего на крыльце Джорджа Уизли было самой слабой реакцией. Однако тот не пошевелился, даже когда она тихо выругалась, и вес так сидел к ней спиной, подперев голову рукой. Ровена нахмурилась; мало того, что он вывел ее из себя, так и зачем-то еще заявился в гости, не говоря при этом ни слова. Определенно, если так пойдет и дальше, она выпишет ему направление в психиатрический диспансер. — Молодой человек, вы заблудились? Джордж повернулся, однако ничего не сказал, только посмотрел, словно видел ее в первый раз. Ровена почему-то почувствовала, как в ней начала подниматься знакомая волна раздражения, смешанная со смехом — привычная реакция на близнецов Уизли, точнее, теперь только на одного близнеца. — Привет, Ровена. — Здравствуй, Джордж. Чем обязана? — У тебя красивое крыльцо. Какой краской пользуешься? Ровена едва подавила в себе желание кинуть в Уизли чашкой. Странным было это крыльцо; на нем всегда хотелось кидать в гостей предметами. Хотя, может быть дело не в крыльце, а в самих этих гостях? — Ты пришел, чтобы сказать комплимент моему дизайнеру? Спасибо, я ей передам. Ровена уже хотела закрыть дверь, однако Джордж внезапно встал и подошел к двери; лицо его было непроницаемым, однако Ровена видела что-то знакомое в тех слабых огоньках, которые там плясали. Когда-то давно она это уже видела. — Нет, не только за этим. Я пришел извиниться. — Вот как? Что ж, — она мрачно взглянула на крышу; та с недавнего времени стала подтекать. — Хорошо, пожалуйста. — Извини. Больше всего ей хотелось рассмеяться и крикнуть, что она уже видела эти кадры; что это было старое кино — с милым началом, но ужасным концом. Но слова застряли где-то в середине легких, и она никак не могла понять, отчего ей вдруг стало трудно дышать — от того, что лондонский смог повис в воздухе, или же от того, что ей вдруг показалось, что она когда-то давно уже попадала под влияние этого виноватого взгляда. — Браво, мистер Уизли. — сарказм уже давно стал ее защитной броней. — Я поражена до глубины души. Ваше извинение… — она театрально закатила глаза, и урывком услышала знакомый смех Джорджа. — Боги, как же поэтично! Сколько чувства и боли! Как же тут не извинить? — Я говорил, что ты не меняешься? — улыбнулся Джордж. — Говорил. — Я наговорил тебе кучу ерунды… — но он не закончил. — Забыли. — решительно мотнула головой Ровена и тут же спохватилась. — Постой, что у тебя с рукой? Она только сейчас увидела глубокую царапину на его ладони, и могла поклясться, что, когда уходила, то ее не было. — Пустяки. — пожал плечами Джордж. — Неудачно открыл тюбик с веществом. — Ты обработал рану? — Вот еще. — фыркнул Джордж. — Думаешь мне заняться нечем? — Джордж, — скептически начала Ровена. — Я, конечно, все понимаю, но смею напомнить, что у нас общий проект, и мне совсем не хочется, чтобы ты умер от заражения крови. Во всяком случае, пока мы его не закончим. — Какая вы меркантильная, мисс Мур. — усмехнулся Джордж.- Вас не заботит здоровье вашего боевого товарища, а только деньги? — Что поделать, жизнь мало кого щадит. Заходи. Потоптавшись на крыльце, Джордж все же зашел в квартиру и, ничуть не смущаясь, прошел в гостиную. Она ожидала, что тот будет озираться по сторонам, но он только окинул одобрительным взглядом комнату и приземлился в кресле около камина. — Неплохо, Ровена. У тебя всегда было отличное чувство стиля. — Благодарю. Бинт и спирт нашлись сразу же в походной аптечке, и через минуту она уже сидела на диване медленно смачивая ткань в терпкой настойке. «Определенно, перевязки — наш тип свиданий, Ровена,» — пронеслось у нее в голове, и она мрачно взглянула на камин — несмотря на май, там вес так же бушевали рыжие всполохи, но только к мифическому образу из пламени прибавился вполне осязаемый человек. Она надеялась встретить в глазах Джорджа привычную насмешку, но он серьезно смотрел на нее, словно пытаясь найти то, что давно потерял. Нет, все давным-давно прошло. — Будь добр, пересядь на диван. Он безропотно пересел к ней и так же спокойно протянул руку. Джордж смотрел на нее, но ей было все равно, ей было наплевать. Сроку было семь лет, и за это время в сердце осталось только какое-то давнее чувство, которому она не могла даже дать определения. Ровена все забыла, и ей не надо было об этом вспоминать. — Что ты шепчешь, Ровена? — его голос звучал так же тихо и мягко, как и когда-то очень давно; они тогда сидели в гостиной и устраняли последствия шоу для Кэти Белл. — Номера договоров. Джоз просил запомнить. — Он много работает, да? — Да. Разговор остановился на полуслове, и от ужасного ощущения комфорта и правильности всего происходящего Ровене хотелось куда-то убежать. Куда-нибудь очень далеко, где бы ее никто не нашел. — Повязка не давит? — Не очень, только мешает. — Может тогда переправить? — Не стоит. Ты всегда замечательно делала перевязки, Ровена. Джордж молчал, и Ровене не оставалось ничего другого, кроме как перекатывать бутылку со спиртом из одной сумки в другую. Правильно, правильно; вот в чем проблема — ее не мучила совесть, будто что-то происходило не так. И это пугало. — Еще бы, у меня было столько подопытных. — Но один, признай, выделялся из всех. — Признаю. Он доставал меня больше всех остальных. Джордж вдруг рассмеялся; так, как он хохотал до того, пока в отражении стал видеть не себя, а своего брата. Смех раскатился по комнате, заглянул на кухню и остался в камине. Ровена пыталась удержаться, но попытка не увенчалась успехом, и она улыбнулась. Только улыбнулась. Джордж хотел что-то еще добавить, но в этот момент в скважине раздался треск ключа, и через секунду на пороге появился сияющий Джоз. На этот раз он не опоздал. — Ровена, милая, ты не представляешь, как мне надоел этот МакКинли! О, мистер Уизли, какими судьбами? Джоз улыбался, пока снимал плащ; улыбался, пока снимал ботинки, а когда он обнял Ровену, его глаза засияли, как алмазы, и Джорджу почему захотелось, чтобы он сам о них и поранился. — Неисповедимыми, мистер Дэйвон. — он улыбнулся в ответ. — Я слышал, что вы нашли что-то интересное? — О, да. Ровена вам расскажет. А мне пора. — Снова магазин? — Сами понимаете, — он снова улыбнулся, и ему показалось, что он весь как-то заледенел. — Магазин, словно малое дитя. — Понимаю, понимаю… Джоз что-то еще сказал, но Джордж выскочил за дверь и перевел дух. Ровена, по всей видимости, начала все забывать. А вот он, к несчастью, начал вспоминать.