Туман после рассвета

Пятнадцатое мая подкралось слишком незаметно, и как бы Ровена не делала вид, что недели для нее не существовало, дни проходили с неумолимой скоростью, и она старалась все сильнее оттянуть время визита в Хогвартс. Сложно было сказать, почему ей так не хотелось туда ехать. Может потому, что там до сих пор гуляло ее детство — странное, немного сумрачное и очень счастливое. Может быть потому, что там до сих пор летал призрак улыбающегося мальчика с рыжими волосами, которого звали Фред и никак иначе. А может быть потому, что Ровена до сих пор помнила тот подоконник, где она наблюдала за фокусами Джорджа, и что в гостиной до сих пор стоял диван, где она бинтовала ему руку, где чуть не призналась в любви. Ровена сжала зубы и еще раз заглянула в микроскоп — от нахлынувших раздумий она совсем перестала улавливать смысл проводимого опыта, и молекулы жидоренника просто мокли под спиртом. Еще немного, и МакКинли станет называть злостным вором, который только что и делает, как тратит жизненно важные ингредиенты. Надо было заканчивать с прошлым, но, к ее недовольству, чем больше она говорила: «Прощай» своей прошлой жизни, тем сильнее она говорила ей: «Здравствуй!», и это раздражало. С Джорджем они больше не виделись, и она с уверенность могла бы сказать, что она и вовсе о нем не впсоминала, если бы не тянущее чувство где-то в груди, будто она что-то забыла, и никак не могла вспомнить. Нет, Ровена была счастлива. Наконец-то ее не мучили кошмары, наконец в огне она видела пламя и ничего больше, и наконец-то она смотрела на Джозефа, как на единственного человека в ее жизни. Да, помирились они достаточно странно; он просто пришел на следующее утро с охапкой гортензий, и она молча пододвинула ему чашку чая; да, Ровена до сих пор не могла унять в себе то и дело просыпающуюся обиду, но это было нормально. Парам свойственно ссориться, свойственно и мириться — спокойно, принимая собственные недостатки, смотря на что-то сквозь пальцы. Но все равно что-то было не так. Ровена это чувствовала, Ровена злилась. «Почему тебе вечно все не так?!» — размахивала руками Ровена, вышагивая по лаборатории. — «Почему ты всегда умудряешься находить проблемы там, где на них даже намека нет?! Ты наконец-то отпустила Джорджа, вас перестало связывать то, что связывало. Вы наверняка больше не встретитесь. Так надо радоваться! Ты рада, Ровена Мур?!» — она крикнула так громко, что наверху кто-то завозился, и что-то упало на пол. «Ты счастлива, Ровена Мур?!» — отражение послушно кивнуло и улыбнулось, но ей почему-то захотелось кинуть в зеркало чем-то тяжелым. Это было ужасно, но нечто назревало, и Ровена чувствовала это, как и семь лет назад. Неприятное ощущение близкой опасности клубилось около нее, грозя затащить в чащу, откуда нельзя было ждать подмоги, и, самое страшное, она не знала, где искать спасение. Ровена старалась надеяться, что ей поможет Джозеф, но при взгляде на него ничего не успокаивалось. Наоборот, тревога только нарастала, и каждый вечер Ровена заканчивала обычным снотворным. Ей ничего не снилось. Она просто падала в темноту и вакуум, и все замирало на определенно время, а с утра она просыпалась с тяжелой головой и желанием закурить. Ровена била себя по рукам каждый раз, когда коробка «Сэмменса» смотрела на нее из кармана пиджака Джозефа. Очень сильно хотелось закурить, на что-то отвлечься, но ведь у нее была такая оттренированная сила воли. Разве она не справится с обычной тягой к никотину? Она справлялась. Переключала себя на готовку, опыты, рисование, и все равно понимала, что хотела закурить только для того, чтобы унять то чувство приближающейся катастрофы, которое, казалось, буквально поселилось у нее внутри. С Джозефом они больше не обсуждали прошлый инцидент, и делали вид, что ничего не произошло. Получалось с трудом. Как-то сухо подбирались темы для разговора, как-то невпопад раздавались шутки, и каждый замирал с чашкой в руке, смотря на стекло, по которому ползли дождевые капли. Разумеется, Ровена старалась доверять Джозефу; разумеется, она убеждала себя, что это ничего не значило, однако помогало все это не особо. и с каждым днем нахождение под одной крышей становилось пыткой. Теперь Ровена понимала, почему по стране каждый год регистрировалось такое большое количество разводов — принимать друг друга оказалось далеко не таким простым, как думалось сначала. *** Ровене снилось, что она бежит по дремучему лесу, и ветки отчаянно цеплялись за подол ее платья, стремясь утащить ее за собой в чащу, откуда нельзя было вернуться. Туман накрывал ее с головой, и особенно сильно клубился около ее ног, отчего платье становилось таким сырым и таким тяжелым, что она едва передвигала ноги. Ровена чувствовала, что спасение где-то близко, но позвать на помощь она никого не могла, и голос срывался только на сипение и шепот. Спасение было, но только не для нее. Когда на на нее вдруг посыпались мелким градом капли, она отряхнулась и упала с кровати. Сон прекратился, а цифры будильника настойчиво светили семь утра — пятнадцатое мая все-таки наступило, как бы она его не откладывала. Вздох вперемешку с ругательством разнесся по комнате, однако цифры на календаре не переменились, и ничего не оставалось, кроме как звонить на работу, говорить, что она сегодня не придет, и аппарировать туда, где когда-то все начиналось. Ровена оглянулась — на улице хлестал дождь, и в открытое окно залетали снопья воды. Теперь становилось понятно, почему ей казалось так явственно, что на нее кто-то упорно льет воду. Разумеется, если бы Джоз был с ней, он не забыл закрыть окно, однако Джоза не было рядом уже неделю, и Ровена не знала, что думать. Он постоянно ссылался на какие-то проекты в лаборатории, неизменно втсречал ее поцелуем у дверей Донго, однако от всего его поведения веяло какой-то виной и странным отчаянием, от чего Ровене становилось не по себе и хотелось только обнять ее бедного жениха, но стоило ей протянуть ему руки, как тот мгновенно исчезал, зарываясь в кипы отчетов и тонны опытов. Конечно, они помирились, думала Ровена, стоя под душем; конечно, она его простила, убеждала себя Ровена, заваривая чай, но все доводы испарялись, стоило ей подумать о том, что они так и не поговорили о том, что случилось. Они сделали так, как советовал сам Джозеф — они просто взяли и забыли, или сделали вид, что забыли. Ровене это не нравилось, но приходилось смиряться — возможности все обсудить просто не было, а вламываться в его лабораторную и баррикадироваться там только для одного разговора — это уж было слишком. Она уже садилась пить чай, когда камин в гостиной как-то странно ухнул и оттуда выпало письмо с сургучом. Сургуч был еще совсем горячий, мягкий, и Ровена осторожно подняла теплый лист бумаги. Конечно, Хогвартс. Где еще могли создать несгораемую, но при этом нагревающуюся бумагу. Письмо приятно согрело ледяные руки, и стоило ей его развернуть, как оно со всей мочи закричало голосом профессора МакГонагалл. «Мисс Мур! Понимая и уважая вашу рабочую деятельность, я предположила, что вы можете забыть о том, что сегодня вы хотели нанести визит в нашу школу.» — Хотела? Это громко сказано. — проворчала Ровена. — Давайте смотреть правде в глаза, профессор. Меня заставили. — Давайте. — неожиданно воскликнуло письмо, и Ровена подскочила на месте; вероятно, она и правда отвыкла от волшебства, если говорящие письма приводили ее в замешательство. — Так вот, мисс Мур, не могу ничего сказать подробнее, но ваше присутствие просто необходимо. Ну, — требовательно заявило письмо голосом МакГонагалл.- И что же вы молчите? — Ну, — откашлялась Ровена. — Что я могу сказать, профессор? Достаточно непривычно общаться не с вами, а с каким-то клочком бумаги. Я в замешательстве. — Первый раз вижу Ровену Мур в замешательстве. — хмыкнуло письмо. — Раньше вы быстрее ориентировались в ситуации. — Раньше, профессор, я была связана с волшебством. — начала сердиться Ровена. — А последние семь лет я живу как человек. И, кстати, — ее голос стал напоминать закипающий чайник. — Если разговор будет связан с моими отношениями, то я официально заявляю… — но договорить ей не дали. — Мисс Мур! — железный голос профессора сразу напомнил Ровене о славных днях в школе, когда одно ее присутствие наводило страх. — Смею напомнить, что отказываться от волшебства вас никто не просил. И не надо закатывать глаза, я все вижу! Я понимаю, — уже более милостиво продолжила она. — Что в силу обстоятельств, вы не смогли обитать в этом мире, однако это не значит, что мы забыли про вас. Нам нужна ваша помощь, Ровена. — Хорошо, хорошо. — забормотала Ровена. — Я же сказала, что приеду. Вовремя. — Вот и славно. А что касается вашей личной жизни, нас это не интересует. — письмо замолчало, а потом продолжило. — Если только вы сами нам не расскажете. Ровена усмехнулась. В том, что она закончила Хогвартс и стала ученым был хотя бы один, но плюс. Теперь на нее смотрели как на коллегу, не только как на ученика, но и как на равного партнера, с достаточным багажом знаний и навыков, с которым было интересно поговорить. Это не могло не согревать сердце, не могло и не льстить. МакГонагалл, что ту и скрывать, Ровена просто обожала. Когда она сбежала в Хогвартс совсем маленькой, та ей заменяла и родителей, и Эдду вместе взятых. Заботилась о ней, помогала советами. Когда Ровена стала взрослее, то она брала дополнительные только у нее; даже к Снейпу она ходила на факультативы не с таким удовольствием. От МакГонагалл веяло огромной душой и таким теплом, что вся строгость казалась абсолютно обоснованной — если она не была бы такой требовательной, то все ученики сели бы на шею; в особенности Уизли. — Конечно, профессор. Я скоро буду. — Хорошо. — спокойно отозвалось письмо. — Кстати, я рада сказать, что вы встретите своего старого друга. — Друга? — вырвалось у Ровены, но письмо уде испарилось, оставив после себя только висящие в воздухе цифры — ровно в девять она должна была брать в школе. Наверняка это должен быть Невилл. Или Луна. Или Джинни. Или Гарри. Больше друзей у нее не было, и так набралось больше того, чем Ровена ожидала. Времени размышлять особо не было, а потому она села за чай, но газету разворачивать не стала. Что такое могло произойти в Хогвартсе, что им понадобилась ее помощь — волшебницы, которая уже сто лет не практиковалась и засела за склянки с отварами и взрывающиеся спиртовки? Чай обжигал ее внутри, но Ровена этого не замечала и налила себе вторую кружку. Она уже давно не заглядывала в волшебную хронику, и понятия не имела, что творится за пределами человеческого Лондона. Однако Джозеф почему-то все так и выписывал на ее адрес «Волшебный вестник», и новый номер как раз должны были доставить минут десять назад. Ровена ринулась на улицу, и только после четверти часа на холодном ветру она смогла вспомнить, что обычно эти газеты доставлялись в камин. Определенно, она отвыкла от волшебства, и хотелось только воскликнуть, не ошиблись ли там, в Хогвартсе, с выбором того, кто мог помочь в их сложной ситуации. По мнению Ровены, она могла все только испортить. Газета действительно лежала в камине, но не в спальне Ровены, а в спальне-кабинете Джозефа. Ровена спокойно прошла в комнату и наклонилась камину — помимо газеты там лежало достаточно всякой макулатуры и писем с работы, которые Джозеф просил ее обычно открывать, прочитывать и рассказывать, что такого могли понаписать из Министерства. Обычно по вечерам за рюмкой шнапса они вдвоем смеялись над бредовыми предложениями и смело разрезали листы бумаги на мелкие полоски, прежде чем отправить в камин. Однако вслед за газетой ей на колени выпал нераспечатанный конверт светло-бежевого цвета, совсем новый, нераспечатанный. Ровена была уверена, что раньше его не видела. Всю почту они разбирали по понедельникам, и Джозеф всегда показывал ей идеально вычищенный очаг, и хлопал в ладоши, смеясь, мол, вот он какой чистюля. Но это письмо в этот понедельник она не видела. Конверт был узким, почерк издалека казался очень тонким, и Ровена нервно усмехнулась при мысли, что Джозеф мог изменять с кем-то и ей; почему бы и нет. Однако мысль про измену оказалась куда привлекательнее, когда она увидела острую фамилию «Малфой». Где-то внутри появилось неприятное посасывающее чувство, как пред экзаменом у Снейпа, однако все те задания по правильным пропорциям трав оказались просто детским лепетом, по сравнению с теми задачами, которые жизнь ставила Ровене. Сама она считала себя достаточно честным человеком, однако одна часть внутри буквально кричала о том, чтобы она открыла конверт, а вторая часть назидательно говорила, что это вознаграждение за те письма, которые она изредка писала на его домашний адрес, и которые наверняка попадали в руки Аманде; бедная женщина, сейчас Ровене ее было действительно жаль. Открывать конверт оказалось излишней задачей — стоило его просто немного встряхнуть, и на ковер выпал обналиченный чек в двадцать тысяч фунтов, подписанный Драко. Откуда у этой семейки были такие деньги можно было только догадываться, но как Джозеф посмел взять деньги у той семьи, которая лишила ее бабушки, Ровена предпочитала не думать. Слишком больно, слишком больно для простого предательства. Часы с кукушкой истошно прокричали о том, что стукнуло уже восемь часов, однако сил подниматься и аппарировать не было. Что-то тяжелое свалилось ей на грудь камнем, и Ровене показалось, что стены начинают съезжаться. Ей хотелось крикнуть, чтобы ее не замуровывали заживо, она ведь еще живая, но камни неумолимо сдвигались над ее головой, и стены были готовы обрушиться на тело. Хотелось крикнуть, но когда она открыла рот, оттуда вырвалось только маленькое облачко пара — ее никто не услышит. Ровена попыталась махнуть рукой, но только шевельнула пальцами. Со стороны казалось, что она умирала, но это была обычная паническая атака, с которыми она уже привыкла жить. Начались они на второй год после смерти Фреда. Джорджа уже тогда не было рядом с ней, а Джоза еще не было. Когда это случилось в первый раз, Ровена так испугалась, что даже вызвала помощь, но пока врачи ехали — это была загруженная пятница — она сама умудрилась оклематься и отряхнуться. Рано было умирать; она слишком много пережила, она слишком хотела жить. В открытое окно влетела сова, и настороженно повернула клюв в ее сторону. Ровена подняла голову, и что-то отлегло. Приступ закончился так же быстро, как и начался — ощущение, что она не одна помогло на этот раз, и она с благодарностью погладила сову по крыльям и угостила крошками печенья. Сове явно лакомство понравилось, и та удовлетворенно ухнула, мягко клюнула ее в руку и, бросив письмо, улетела. «Дорогая мисс Мур! Ждем вас в гости. Не опаздывайте! Профессор.» — Да иду я! — крикнула Ровена, и она могла поклясться, что письмо хмыкнуло. И правда пришла пора одеваться, но Ровена вытащила первое, что попалось ей на глаза и быстро натянула на себя что-то болотное и балахонистое. Сейчас все называли это платьем Офелии, но Ровене просто было уютно в этом бесформенном и теплом, что напоминало плед и объятия — сейчас ей это было просто необходимо. Машинально стянув волосы в узел, Ровена подошла к зеркалу. Она всегда в него смотрелась — проверяла тщательно ли умыто лицо, блестят ли ее волосы, но уже давно не смотрела в глаза. А сейчас она все же решилась, однако тут же поняла, что зря. Какая-то незнакомка смотрела на нее по ту сторону стекла. С кошачьими скулами и затравленным взглядом, который только отчетливее виднелся в глубине глаз. Кто-то ей говорил, что у не большие глаза, но сейчас в них было что-то страшное и такое ранводушное, что Ровена знала, разбей она это зеркало, все равно ничего не почувствует, только будет с удивлением смотреть на то, как стекает кровь с ее пальцев. Ровена вздохнула, нахмурила брови и, взяв с собой чек, аппарировала. Сейчас ей хотелось быть подальше от Джоза и всего его, что было в ее квартире. *** Аппарация прошла куда более успешно, чем ожидала Ровена, и через несколько секунд она уже оказалась на знакомой поляне, около пруда. Здесь все так же стояла Кричащая Ива, но даже ее вопли не могли заглушить те, которые Ровена слышала здесь семь лет назад. Картины войны так ярко возникли в ее воображении, что ей пришлось зажмуриться, и провести рукой по лицу — война навсегда положила тень на ее глаза, и с этим вряд ли можно было что поделать, только смириться и время от времени отдергивать створки, чтобы впустить достаточно солнечного света. Она ожидала увидеть полуразрушенный замок, но время не проходило даром и там, где недавно летала рухлядь, сейчас высились новые башни, до боли похожие на старые. Все так же из школы слышались веселые голоса, все так же около хижины Хагрида стояло три маленьких фигурки — кто знал, может быть там тоже был свой Поттер, которому придется спасать добро от зла, последнее никогда не дремало, и на смену одному приходило другое. Ровена тряхнула головой; слишком пессимистичные мысли приходили ей в голову в этом месте. Время близилось к девяти, и она неспеша пошла по проторенным дорожкам, которые неизменно вели к главному ходу. Теперь здесь не было кирпичей и досок, теперь здесь все сияло чистотой и доблестью Они не забывали, но гордились, и Ровена пообещала себе, что обязательно попытается поступить так же. Разрушенной стены не было, на ее месте стояло новое крыло, но приглядевшись, Ровена увидела небольшой выступающий камень с небольшой подписью: «Дред». Ровена не любила Джорджа, и была рада, что сейчас его не было здесь, иначе она его обязательно бы его обняла. Господи, если бы он только попросил остаться с ним; крамольная мысль проскользнула, и Ровена всеми силами заставила себя не развивать ее. В Хогвартсе все сподвигало на размышления и на воспоминания о том, что было с ней, и вечным спутником в этих воспоминаниях была ее единственная любовь к Джорджу Уизли. Ровена увидела его на первом курсе. Начала сходить с ума по нему на втором, а полюбила сильно и накрепко на третьем. Она всюду следовала за этим рыжим мальчишкой, а по ночам ее сны заполнялись рыжими всполохами и звуками его голоса — он не дал ей ни единого шанса на то, чтобы его не любить, а она не дала себе не единого шанса все вернуть назад. События развивались с какой-то извращенной закономерностью. То, что она простояла около этого небольшого камня больше получаса, сообщил нежный девчачий голос. Ровена обернулась и увидела перед собой маленькую девочку, лет восьми, точно такая же, какой была она или Гермиона в самом начале своего пути. Девочка держала под рукой большую плюшевую обезьяну, а на боку у нее висела огромная сумка с книгами. — Извините, вы — мисс Мур? Ровена улыбнулась и кивнула. Она и не думала, что ее могут узнать. — Вы не могли бы расписаться тут? — девочка дала небольшую тетрадку, и Ровена увидела тщательно выведенное имя: «Патрисия Стоунбрук». — Я огромная ваша поклонница. Огромное спасибо. — Это тебе спасибо, Патрисия. — улыбнулась Ровена и вывела красивый росчерк. — Вот, бери. — Вообще-то ее зовут Пэт. — откуда не возьмись около девочки материализовался мальчишка с растрепанными волосами странного красноватого цвета. — А то она слишком важничает. — Вообще-то меня зовут Патрисия. — важно вскинула голову девочка. — А всякие необразованные чурбаны этого не понимают. — Эй! — возмутился мальчик. — А кто у меня переписывал травологию? — А кто списывал у меня трансфигурацию? — в тон ему ответила девочка. Ровена не выдержала и рассмеялась в голос. Они слишком сильно напоминали ей их самих, ребят, которые пришли в Хогвартс с прочной надеждой, что они обязательно станут замечательными волшебниками и будут только помогать людям. У Ровены вдруг защемило где-то в сердце, и она вдруг поняла, что если настанет война, то она первая встанет на черту крови, чтобы защитить этих ребят, чтобы они раньше времени не чувствовали запах гари и горя. — Вообще-то, — раздался заговорщический шепот около ее плеча, а когда Ровена обернулась, то увидела того же самого мальчика. — Я тоже ваш фанат. Мне очень понравилось, как вы расписали опыт по взрыванию кабинета. — Кабинета? — об этом знал только один человек. Ровена проглотила ком в горле и улыбнулась. — Рада, что мой опыт оценили по достоинству. Только особо не распространяйся… — Меня зовут Генри. — широко улыбнулся мальчик. — Генри. Замечательное имя. — Ровена несмело погладила его по голове и повернулась в сторону холла. — Мне надо идти, Генри, но если тебе вдруг понадобится совет, не стесняйся обращаться в центр Донго. Я всегда помогу. — Спасибо, мисс! — просиял мальчишка, и вскоре Ровена потеряла его из вида в толпе школьников. Начался перерыв, и все сновали из стороны в сторону, сбивая друг друга с ног и неизменно останавливались около Ровены. Однако сама она этого как будто не замечала, а только смотрела молча в окно. Ее кривое дерево все так же неизменно росло ветками ввысь, но отчаянно не узнавало ее. Ровена хотела махнуть рукой, привлечь внимание своего старого собеседника, узнать, почему даже в мае оно стояло сухим и черным, но дерево не двигаясь смотрело в небо и молчало. На Ровену смотрели все ученики, смотрели и пытались понять, правда ли перед ними Ровена Мур, та волшебница, которая почти что отреклась от волшебного мира и забыла все способности — наивные, они все еще верили, что волшебство может приносить только радость — но волшебница только неотрывно смотрела на двор, сложив руки на груди, и взгляд ее был непроницаем и мрачен. Все ахнули, когда она повела рукой, и дерево вдруг шелохнулось, и ветки его ударили по стеклу так, что то чуть не разбилось в мелкие осколки. А Ровене было все равно, она могла оплатить любой счет за разбитые стекла, только бы ее старый друг увидел ее и обрадовался. Кривое дерево повернулось со скрежетом, но Ровена знала, что оно ее узнало, и она сумрачно отсалютовала ему рукой. То шевельнуло ветками, и стекло чуть не лопнуло. — Ровена! — раздался сзади нее голос МакГонагалл. — Рада тебя видеть. Дети, открытый урок закончен, можете идти на занятия. Ровена повернулась и невидяще взглянула на профессора. Она ее не видела семь лет, но МакГонагалл нисколько не изменилась — все так же строга и подтянута. Что-то подкатило к горлу Ровены, и сухие рыдания были готовы вырваться из горла, но она только провела рукой по лицу, и обняла профессора в ответ. Встреча с прошлым не была легкой, но была долгожданной. — Ровена, — начала МакГонагалл, пока они шли в ее кабинет. — Должна сказать сразу, что вопрос, который требует нашего обсуждения далеко не из самых приятных. Совсем неприятный. Мне даже самой не хотелось за него браться. — Профессор, вы меня пугаете. — усмехнулась Ровена. — Что такого ужасного могло произойти? — Ну, ужасное не ужасное, но неприятное, так точно. Видишь ли, Ровена, — вздохнула профессор. — Недавно к нам обратился за помощью один человек, и мы не смогли ему отказать, уж слишком категоричные доводы он привел. Однако так получилось, что нам оказались нужны два специалиста. Одного я привела с большим трудом. — И это специалист — я? — рассмеялась Ровена. — Не совсем. — улыбнулась профессор. — Не только. Впрочем, ты сама все увидишь. Только вот что, Ровена, — она отвела ее в сторону от кабинета. — Подожди здесь, я позову тебя, хорошо? — Конечно. МакГонагалл растворилась за гобеленом, а Ровена осталась рассматривать новоотстроенный коридор. Он мало чем отличался от старого, только вот фрески сменили, и теперь на них красовалось нечто абстрактное, и она все никак не могла понять, что именно это было. В кабинете раздался какой-то шум, и Ровена с опаской подошла к двери, стараясь уловить хоть что-то, но ничего внятного так и не услышала. Наконец дверь открылась, и в глубине раздался голос МакГоннагал: — Ровена, заходи! — Ровена? — послышался знакомый приглушенный голос. — Как интересно, я знаю… — Ровена! Она шарахнулась в сторону от отчаянного восклика, в котором смешались два голоса, однако в следующую секунду страх прошел, оставляя за собой только странное ощущение сна-кошмара, который сбывался с жестокой верностью. Джоз; это он сидел в кресле, потрясенно смотря на нее, расплёскивая воду из стакана. Ровена провела рукой по сухим губам — ей бы тоже не помешал стакан воды, отвлеченно подумала она. — Вы знакомы? — удивленно спросила МакГонагалл. — Да, профессор. — осела в кресло Ровена; как ни странно, но она не волновалась. — Знакомы. Джозеф — мой жених. — Неплохая комедия. — от звука этого голоса Ровене захотелось выпрыгнуть в окно и отправиться в самый долгий полет, только чтобы за ее спиной была пустота. Такого кошмара не могло произойти в ее жизни. — Мистер Уизли, — возмущенно начала профессор. — Мне кажется, ваши шутки не совсем вовремя. — Не думаю, что мистера Уизли это когда-то смущало. Джордж, что ты здесь делаешь? — Могу тебе задать такой же вопрос. — Мне пришло письмо. — Мне тоже. — Мне сказали, что нужна моя помощь. — Не только твоя. Ровена растерянно замолчала, смотря на Джорджа, но тот, казалось, искренне наслаждался сложившейся ситуацией, и даже улыбался, точно так же, с неприязнью отметила Ровена, как улыбался семь лет назад — как-то залихватски и до ужаса обаятельно. Ровена из прошлого тоже бы расплылась в улыбке, но сегодняшнюю Ровену все только раздражало, и она с силой пнула ножку стола. — Не надо ломать вещи, Ровена. — назидательно махнул рукой Джордж. — Я обойдусь и без твоих советов, спасибо. — Пожалуйста. Но только не думай, что я собираюсь ремонтировать за тебя, если ты сломаешь стол. — И не собиралась. К тому же мастер из тебя такой себе. — Не надо! Твой стул я починил вполне неплохо. — Вполне — ключевое слово. Если вполне для барахолки, то да, спорить не буду. Ровена изо всей силы дернула себя за пояс пальто. Все шло не плану, все происходило как-то нечестно. Они же договорились с миром, что отрекаются от своего прошлого, что сжигают все мосты, и подобное было непростительным нарушением сделки. Ровена вдохнула воздуха, и когда она посмотрела на Джоза, чек в кармане платья вдруг стал таким обжигающим, что она поморщилась. Ей вполне хватало проблем с настоящим, чтобы копаться и в прошлом. — Вы знакомы? — подозрительно взглянул Джоз на Уизли, который спокойно растянулся на диване и смотрел в потолок. — Удивительно наблюдательный вывод. — Джордж протянул фразу так серьезно, что Джоз только кивнул головой, а Ровене захотелось расцарапать ему все лицо, она прекрасно знала его издевательский тон. — Джоз, помнишь я тебе говорила, что любила семь лет назад одного человека. — решительно начала Ровена, не обращая внимания на настороженный взгляд Джорджа; пришло время раскрывать все карты. Джоз кивнул. — Так вот, он перед тобой. Познакомься, Джордж Артур Уизли, владелец магазина «Вредилки», это его идиотскую рекламу ты видел. И если с новыми знакомствами покончено, я хотела бы знать, что здесь делаешь ты, и что здесь делаю я. Ровена уверенно подошла к окну, и, недолго думая, вынула сигарету. Курить она не собиралась, просто одно нахождение это трубочки, заполненной никотином, вызывало в ней спокойствие. Ей не было страшно; прошлое с Джорджем осталось в далеких «семь лет назад», а если Джоз так хотел честности, то, пожалуйста, она была готова ему подарить ее в красивом банте. Она спокойно наблюдала за тем, как они обменялись странными взглядами, и Джоз первым предложил руку для пожатия Джорджу; все же он был джентльменом. А Джордж неспеша ответил ему тем же. Забавная картина. — Что же, — откашлялась МакГонагалл. — Перейдем к делу. — определенно, хладнокровие было ее неотъемлемой чертой. — Я пригласила мистера Джозефа как одного из умнейших ученых, и думала, что ты, Ровена, его не знаешь, но ваши… близкие отношения, — профессор нашла подходящее слово и со спокойствием выдохнула. -Только все упрощают. — В самом деле? — пробормотал Джоз. — Да, мистер Дэйвон. — строго ответила МакГонагалл. — Во всяком случае, мы сэкономим время на знакомстве. Так вот, я позвала вас неслучайно. Видите ли, создалась странная ситуация. Можно даже сказать, вопиющая. К нам обратился один из выпускников за помощью. У его отца большие проблемы — он серьезно болен. Обратиться за официальной помощью он не имеет права. И поэтому он написал мне. Как вы понимаете, я отказать не могла. Мы несем ответственность за всех выпускников Хогвартса. Я знаю только двоих, кто хороши в травологии. — МакГонагалл посмотрела на Джорджа и Ровену, но те только мрачно смотрела в окно. — Однако, пока я искала вас, он уже обратился за помощью, в центр Донго. Поэтому присутствие мистера Дэйвона также необходимо. Странная мутнота поднялась в Ровене, и ей показалось, что кто-то начал выкачивать из нее воздух. Ее рука судорожно дернулась к воротнику платья, который все сильнее сжимал горло, однако тот никак не поддавался. Не к добру, все это не к добру — кричало набатом у нее в голове, да так сильно, что голова, казалось, вот-вот лопнет. Ровене вдруг захотелось сбежать, далеко, в Швецию, чтобы больше не слышать ничего о Хогвартсе и старых знакомых, чтобы не находить чеки в камине, чтобы ей было спокойно на душе. — Поверьте, — нахмурилась МакГонагалл. — Я сама не в восторге от того, что нам придется делать, но по-другому я поступить не могу. — Давайте уже ближе к делу, профессор. — а вот Джордж курить в кабинете не стеснялся и хмуро затянулся. — Отец одного нашего ученика попал в не самую приятную ситуацию. Он купил лабораторию по производству неких химических веществ, как-то это было связано с волшебным миром, и немного, как я поняла, незаконно. МакГонагалл действительно выглядела уставшей; на ее плечах и так практически была вся школа, после того, как ее назначили директором, и только мелкие помощники облегчали ей службу, а теперь приходилось и вытягивать из беды какого-то мистического ученика. Ровене очень хотелось, чтобы образ этого ученика так и оставался мистическим, и не обретал плоти; так ей легче дышалось, и все равно правда неумолимо стучалась в двери, и она поймала себя на том, что временами смотрела на Джорджа, будто хотела спросить, все ли будет нормально. Смотри на Джоза, смотри на Джоза, вопило все внутри, но Джоз старательно избегал ее взгляда, а Джордж мрачно, но кивнул ей в ответ. — Так вот, теперь эти люди из лаборатории, как я понимаю, охотятся и на мальчика, и на отца. Они стремятся уничтожить все следы в лаборатории, недавно одну из них взорвали, и отец как раз попал под взрыв. — Ровена старательно пыталась отогнать от себя заголовки волшебной газеты со знакомым именем. — И обвиняют во всем его семью, хотя, видят Небеса, в этот раз они мало в чем виноваты. Они хотели, чтобы вы помогли с поисками реактивов, сейчас они разбросаны по всей Англии, но образцы лежат в одном хорошем месте. Разумеется, если вы согласитесь на это. Разумеется, подразумевалось, что они согласятся на это. Они ведь гриффиндорцы, они же за отвагу и за честь. «Где же твоя хваленая честь Гриффиндора, Ровена?» — вспомнился истошный крик Малфоя, и Ровену побрал мороз по коже. Оставалось только молиться, чтобы это было не то, о чем она думала. — И кто же этот мифический ученик и его не менее мифический отец? — глухо спросила Ровена. — Пожалуйста. Ровена, — обратилась к ней МакГонагалл. — Я сразу хочу попросить прощения за то, что втягиваю тебя в это. Минерва МакГонагалл просит прощения у Ровены Мур. Это могло значить только одно — мир медленно, но верно сходил с ума. Женщина неспеша отдернула полог, и с минуту там не наблюдалось никакого движения, Джордж даже хотел посветить палочкой, однако Минерва только махнула рукой и жестом попросила подождать. Ровене казалось, что она медленно двигается рассудком; все было как в какой-то пьесе, все прекрасно знали конец действа, но все равно молчали и не забегали вперед, чтобы создать иллюзию правильности происходящего. Ничего; ничего правильного в этом не было. Ровене вдруг захотелось закричать, такая тишина повисла в кабинете, однако когда перед ней появилась до боли знакомая фигура, крик засел где-то внутри, и наружу вышло только сипение. Люциус и Драко; стены снова съезжались, но теперь они сходились ровно под ее грудной клеткой, так, чтобы до стона хотелось вобрать в себя воздух и не было никакой возможности этого сделать. Люциус выглядел ужасно, как-то отстраненно заметила Ровена, его длинные волосы неопрятно свисали до пояса, впалые щеки были как у скелета, а глаза глядели так затравленно, что Ровена вспомнила свое собственное отражение; Небеса, Эдда, где ты?! То ли Ровена вслух произнесла, то ли прошлое накинулось на Джорджа, но Ровена все так же отстраненно заметила, как он встал впереди нее, и как бы она не заглядывала за него, то могла увидеть только кусок пальто Люциуса. Последний хотел было протянуть к ней руку, однако тут же послышался жесткий голос Джорджа: — Не смей трогать ее. Ровена знала — это все сон. Конечно, ей просто это снилось. Сейчас она проснется, взглянет на Джоза, он ее обнимет и даст теплой воды. Он обязательно скажет, что все будет хорошо, что скоро они уедут в горы, и тогда Ровена заснет крепко до самого утра, и никакие кошмары не будут ее мучить. Но это был не сон, и Джоз только глядел на нее так беспомощно и с таким горем, что в глазах у Ровены заплясали цветные пятна. Ей просто хотелось протереть глаза, чтобы не видеть больше этой ужасной картины — тех, кто убил ее любимого человека. Ровена просто поднесла руки к глазам и начала их тереть сильно-сильно, чтобы оттуда исчез весь мусор, когда знакомые руки мягко, но твердо завели ее запястья за спину, и голос в памяти сказал: — Не надо, милая Ровена. Джордж молчал и стоял прямо перед ней, и лучше бы там, в его глазах все еще плясали те опасные огоньки, которые раздирали Ровену на части в магазине и на веранде. Потому что сейчас там плескалось прошлое, со всей его ласковостью и заботой. Так было семь лет назад; тогда Джордж тоже смотрел на нее мягко, умоляя не делать чего-то ужасного. Что же такого она хотела сделать? — Экспе… — начала Ровена, но Люциус так смиренно поник головой, а Драко закрыл его руками, что Ровена не смогла. Снова. Что-то в груди так жгло и болело, что нельзя было открыть глаза. Боги, она же так старалась; ей же говорили, что, если она встретится с прошлым, она сможет выстоять против него в этой схватке, но сейчас она не могла завершить, что так и не начала семь лет назад. А она не могла. Рука не поднималась. Ровена на ватных ногах села в кресло, когда около нее оказался Драко. Она глядела на него странным взглядом, пытаясь понять, откуда она знает этого человека, и Малфой не без испуга провел рукой около ее лица, пока не получил толчок от Джорджа. — Не смей трогать ее. — Ты повторяешься, Уизли. — Не в твоих интересах пререкаться со мной. Джордж угрожающе выпустил из палочки серебряную струю, от которой у Драко было бы гарантированное сотрясение мозга, и тот поумолк, изредка поглядывая то на Ровену, то на Джозефа. — Ровена, — начал Драко. — Я честно не знал, что мистер Дэйвон — твой жених. — Он не знал. — эхом отозвался Люциус. — Спасибо, Ровена, что не отказали в помощи. — Лучшей помощью, — с трудом сказала Ровена. — Было то, что я не знала о том, что мистер Дэйвон лечит вас. Если бы я знала, то сейчас вы бы здесь не сидели, поверьте, я позаботилась бы этом. МакГонагалл молча протянула ей стакан с какой-то зеленоватой жидкостью, в которой Ровена по запаху узнала пустырник. Профессора Ровена не обвиняла — у нее и правда не было другого выхода, она была обязана заботиться о всех своих учениках, даже о тех, которые были Пожирателями. Но Ровене было в ком разочаровываться. — Скажу банальность. — она устало уронила голову на руки. — Но как ты мог, Джоз? Тот нервно встал и заходил по кабинету, изредка быстро втягивая в себя воздух. — Они хорошо заплатили, да? — Как ты можешь?! — вскрикнул Джозеф. — Ровена! Ты меня знаешь! — Уже не уверена. — тихо ответила Ровена. — Ты же все знал, Джоз. Я рассказала тебе абсолютно все. А ты… — но он ее перебил, бросаясь к ее подлокотнику и заглядывая в глаза. — А я давал клятву Гиппократа, Ровена! Я обещала, что буду помогать каждому, кто попросит моей помощи! Я знал, что вас связывало с этой семьей, и я не хотел, чтобы и тебе пришлось лечить тех, кого ты ненавидишь. Вдруг ты выйдешь из себя и, — Джозеф замялся, а Ровена засмеялась; страшно засмеялась, так хохотали только потерянные люди. — А может ты просто боялся, что я их отравлю? Ты считаешь, что я могла пойти на такое? — она подняла его за подбородок и посмотрела в его глаза, но там была только боль; хоть что-то теперь у них было на двоих. — Хорошо ты обо мне думаешь. — Горе может на многое толкнуть, Ровена. — твердо заявил Джоз. — Ты же сейчас чуть его не убила. — Убила? — ввязался в разговор Джордж. — Я тебя умоляю, Джозеф. Максимум только бы оглушила. — Я уже могла его убить, если хочешь знать, Джоз. — медленно начала Ровена. — Еще тогда семь лет назад, но вот только не смогла. Как представила, что оставлю человека без отца, все как-то в тумане стало. Какой никакой, но отец все-таки, — она выдохнула и повертела в руках внезапно оказавшийся чек. — Но заплатили тебе и правда неплохо. — Я дал клятву, Ровена. — тихо проговорил Джоз. — И я не хотел, чтобы они попались на глаза тебе, чтобы ты еще раз переживала все это. Веришь не веришь, но это правда. А чек я обналичил только для Аманды — это должны были быть последние отступные. — Спасибо, но начинать нашу семейную жизнь вот так как-то не хочется. Стены снова начали сыпаться на голову Ровене, и она прикрыла глаза, чтобы серая пыль не попала на ресницы. Потолок тоже грозился быть обрушенным, и, проглотив зеленую жидкость, она вдруг махнула рукой и встала. Ей было необходимо выйти из этого кабинета хоть на минуту, только чтобы понять, что она все еще жива, что все еще может дышать. Холл встретил ее свежестью, и, присев на ступеньки, Ровена жадно вздохнула. Воздух здесь был не таким спертым. и с потолка ничего не сыпалось и не грозило ей проломит ее собственные мысли. С какого момента ее жизнь начала снова катиться под откос? Ровена точно знала на это ответ, с тех пор, как этот придурок Мадфой появился на пороге ее дома и спросил ее о докторе Дэйвоне. Ей надо было тогда сразу брать в охапку Джозефа и бежать, бежать, куда глаза глядят, только чтобы прошлое перестало кусать и плевать ядом. Ведь иногда удавалось убежать и от целой своры бешеных псов, удавалось найти укрытие. Может быть и им выпала такая же возможность. Плакать хотелось, но в глазах было сухо. Не было боли, только старая тоска по мускусу и соли разрасталась с каждой секундой, и Ровена неотрывно смотрела в одну точку на стене, подперев голову руками и стараясь не задушить саму себя. Когда сзади послышались шаги, Ровена не обернулась. Она знала, что это мог быть Джозеф, но его она пока видеть не могла; может быть и хотела, но смотреть на родные глаза и чувствовать на себе его руки, которые когда-то обнимали ее, а сами смешивали лекарства для ее врага — это было выше ее сил. Ситуация повторялась, у нее снова отбирали любовь и надежный тыл. И никто не хотел сказать, что Ровена делает не так. Но это был не Джозеф. Он пах всегда табаком, еловым и немного душным, и сиренью, вечно лиловой, а сейчас около нее взрывался порох с мятой. Вот оно, ее олицетворение прошлого, когда еще не было беды. — Если пришел утешать меня и говорить, что я была неправа, можешь возвращаться. — Вот еще, — фыркнул за ее спиной Джордж. — Делать мне больше нечего. Ровена ничего не ответила, только еще больше сгорбилась, и рука Джорджа на секунду зависла над ее плечом, однако какая-то тень прошла и по его лицу, и он достал из кармана сигарету. Впервые в жизни его острословие покинуло его, и он не знал, что сказать. Они оба отреклись от своего прошлого, и пытались стать какими-то новыми Джорджем и Ровеной, но стоило им поджечь хотя бы один мост, как прошлое оскалилось и подвело их к такой границе, которую нельзя было перейти, не поранившись. — Так иногда бывает, Ровена. — Как — так? — о, Джордж отлично знал это ее черный сарказм. — А вот так. Надеешься, что в жизни больше не встретишь этого человека, а потом что-то ломается в системе, и он появляется. — Он убил Эдду. — Знаю. — А я не смогла убить его. Ровена констатировала факты прошлого с таким непробиваемым спокойствием, но Джордж все еще не забыл, что внутри у нее в это время бушевало все; он знал, что после этого ее будут мучить кошмары, и она не сможет спокойно поспать хотя бы час; он слишком много знал о ее прошлом, чтобы просто взять и забыть. И он ничем не мог ей помочь, хотя бы потому, что у него на это нет никаких прав. Почему-то стало очень обидно. — Помню. — Джордж помолчал; слишком трудно было говорить, когда боль раздирала от ее глухого голоса. — Но ты и не должна была. — Считаешь, я не смогла бы? — Ровена повернулась к нему, и он чуть не отвернулся от той страшной усмешки. С другой стороны, чем ее деланная усмешка была отлична от его собственной? Они были сломаны, вот только Ровена все еще пыталась себя отстроить. — Нет. — Почему? — Потому что ты добрая, Ровена. — Я такой была. — И осталась. У тебя вот тут, — он бесцеремонно ткнул рукой в ее ключицу. — Вот тут у тебя теплится душа, и я могу поставить сто галлеонов, что если ты откажешься, то твоя душа заверещит, мол, а как же чувства пострадавших. — Думаю, тебе нужно прочесть лекцию о тактильных контактах и личном пространстве. — Только зря потратишь время. Джордж выпустил дым колечком, и Ровена сглотнула. Оказывается, ее привязанность к курению становилась куда серьезнее, чем она могла предполагать. Сигареты в ее сумке уже не были единственными, там были и первые, и вторые, а когда она отправлялась сегодня в Хогвартс, то и вовсе захватила целую пачку Джозефа. Только вот Ровена и не подозревала, что эта пачка выпала у нее из кармана, и теперь находилась у Джорджа. — Идиотский разговор у нас получается. Ты вроде обещал, что мы больше не встретимся. — Так ты тоже обещала. — Джордж осторожно подсел к ней на ступеньку, но Ровена не отшатнулась. Какое-то время они молчали. Джордж снова закурил, и безропотно отдал сигарету Ровене, когда та протянула за ней руку. Конечно, курить вредно, но у Ровены всегда было так мало пороков, что курение одной сигареты напополам было не так уж и критично. — Я ведь могу не соглашаться. — Теоретически можешь, — кивнул головой Джордж. — Но ты в первую очередь — врач, ты давала клятву, и это твой крест. — Жестоко. — К сожалению, правдиво. Странно это было, сидеть на ступеньках, где они когда-то целовались и говорить со своими призраками. Джорджу очень хотелось кричать про то, что он же старалася вытравить ее образ из своего сознания, старался забыть все, старался посильнее ранить ее, чтобы она наконец увидела, каким чудовищем он стал, но к чему все эти попытки, если в результате они все равно сидели рядом и говорили так, будто ничего и не было в эти семь лет; словно они снова стали Джорджем и Ровеной, которые были знакомы с первого курса, вот только не влюбились и не ломали этим замечательную дружбу. Джордж попытался ощетиниться, ему захотелось почему-то сказать какую-то грубость, но одно сочетание рыжих кудрей и мрачного взгляда пробуждало что-то знакомое и теплое, что он потерял очень много лет назад. Ровена вдруг пристально на него взглянула, и в этом серьезном взгляде Джорджу внезапно показалась девчушка с рыжими локонами, которая отговаривала его от идиотского опыта для Кэти Бэлл, а потом посреди ночи бинтовала его руку. Господи, как он же ее любил, и если бы он только вовремя мог найти ее… «Хватит. Случилось то, что случилось. И я только этому рад.» — оборвал себя Джордж и выпустил очередное колечко дыма. — Почему ты не предупредил меня об этом тогда? — А это разве что-то поменяло бы? — улыбнулся Джордж. — У тебя всегда был упертый характер. И потом, — он снова затянулся и посмотрел куда-то в сторону. — Я не успел. Ровена качнула головой и отвернулась к витражному окну. Она тоже все помнила, Джордж это знал. И ей тоже не хотелось об этом вспоминать. Подумать только, Джордж Уизли разговаривает по душам с Ровеной Мур. Комедия стремительно превращалась в трагедию. — Кстати, — он откашлялся. — Я, наверное, соглашусь. — Зачем? Джорджу почему-то захотелось выкрикнуть: «Чтобы ты не одна была!»; он же знал, что Ровена согласится. Как бы она не храбрилась, она все так же была падкая на чужую боль и против воли стремилась помогать каждому, кто издаст вопль отчаяния. Но то были только отголоски прошлого, в сущности, ему было все равно, что будет чувствовать Ровена. Ему просто было интересно. Интересно помочь Пожирателю, который помогал тому, кто убил его брата. Трагедия стремительно превращалась в одноактную драму, в конце которой герой должен был выпрыгнуть в окно. Интересный конец. — Не могу не посмотреть на то, как Малфой будет у меня в долгу. С первого курса об этом мечтал. — Какие-то приземленные мечтания у тебя. — Ну уж не чета вашим. — Да уж. Ровена внимательно вгляделась в Джорджа, пока тот зажигал очередную сигарету, и что-то холодное проползло по ее спине. Ему было все равно; вот этого она боялась, вот из-за этого она год следовала за ним в мантии-невидимке. В глазах Джорджа плескалось черное ничего и грозило плеснуть пригоршню и на Ровену. Ему на все было наплевать, на все он смотрел с удивительной легкостью, как на занимательное представление… в том числе и на свою смерть. Джорджу ведь ничего не стоило взять и завершить все счеты с жизнью, Ровена это отчетливо поняла сейчас; и сколько возможностей у него было. Она уже давно не любила Джорджа, но наблюдать за тем, как он с убийственной холодностью жонглировал своей собственной жизнью — это было слишком. Ровена прекрасно знала о чем он думал сейчас, когда он равнодушно смотрел на белый потолок, его мысли до сих пор оставались для нее открытой книгой, и она судорожно отерла вспотевший лоб. Его срочно надо было вывести на эмоции, надо было заставить его разозлиться. — Тебе легче. — глухо произнесла Ровена, и Джордж мгновенно рассердился. — И в чем же мне легче? Ровена мысленно хлопнула в ладоши; пусть хоть злится, но не смотрит мертвым взглядом. В сущности, ей было наплевать, просто не хотелось, чтобы потом совесть ее замучила ночными криками: «Ведь ты могла помочь, и не помогла!» — Тебе не надо видеть его каждый день и не надо думать о том, как хочется прибить, имея при этом все возможности. Джордж хмыкнул. Он прекрасно знал, о чем думала Ровена, и уже был готов сказать что-то едкое, но она вдруг взяла и сказала совершенно обратное. Она его пожалела? В любое другое время Джордж тут же вскипел бы и наговорил много всяких приятных слов, но Ровена… Он знал, что ее жалость всегда была чем-то таким добрым и вовсе не снисходительным. Фред как-то раз в шутку назвал ее ангелом, весьма суровым, но ангелом, который всех спасал, но вот только сегодняшнему Джорджу Уизли ничья помощь не нужна. — Только ты не думай, — он снова покашлял. — Что этот разговор как-то поменяет наши новые отношения. — Ты — идиот, Джордж, и это неизменно. — Ровена свесила голову вниз, а от того ее голос звучал как из глубокой ямы. — Тем более, нет никаких новых отношений. Мы просто коллеги. — Так ты все же согласишься? — Джордж поморщился; в груди у него что-то закололо после ее слов. Определенно, надо было завязывать с курением. — Я не имею права отказаться. — угрюмо ответила Ровена. — По договору в Донго мы обязаны брать любое дело пострадавших от войны. — Кто придумал это идиотский пункт? — Я. Джордж моргнул и тихо усмехнулся. Как же это было в стиле Ровены Мур — помогать всем и каждому, а потом пожинать плоды от своей необъятной души. — Джоз невиноват. — медленно проговорила Ровена. — Он понимал, что меня это может сломать. Ровена говорила очень убедительно, вот только Джорджу казалось, что она стремилась в первую очередь убедить саму себя. Неплохая попытка, Ровена; он уже это пробовал. — Он — неплохой парень, этот твой Джоз. Только какой-то слишком нервный. — Заткнись, Джордж. — беззлобно бросила Ровена. — Ты ничего не знаешь о его работе. Он и правда просто хотел меня защитить, — повторила Ровена. — Не хотел, чтобы я заново вспоминала весь этот ужас. «Убеждай себя, Ровена, во всяком случае, у тебя пока на это есть силы.» — хотел сказать Джордж, но только тряхнул головой и поднялся со ступеней. Надо было подумать не о самых приятных вещах, и, чем раньше он это бы сделал, тем лучше. — Значит, ты теперь снова будешь мелькать у меня перед глазами? — его усмешка вышла немного кривоватой, и Ровена задумчиво на него посмотрела; в мыслях она все еще была около своего Джоза. — Так чем же это помешает? — смысл его слов все же дошел до нее, и брови сурово сошлись на переносице. — Мы же с тобой коллеги, Джордж, которые познакомились две недели назад. Без прошлого. — Ровена протянула ему руку для пожатия. — Без прошлого. — повторил Джордж и пожал протянутую руку. — Хорошая идея. Ровена поднялась со ступеней, когда вдруг раздался скрип двери, и на лестнице появился Джозеф. Помявшись около входа, он вдруг решительно подошел к Ровене и поцеловал ее руку. — Семейная пастораль. — едко протянул Джордж, но его слова никто не услышал. В груди снова что-то закололо, но ему просто нужно было на воздух. — Ровена, прости меня, пожалуйста. — твердо начал Джоз. — Я был круглым дураком. Я думал, что это как-то облегчит тебе жизнь, я думал, если ты не будешь знать о нашей работе, ты не будешь вспоминать о всем, что произошло. Извини меня. — Ну я бы не сказала, — хмуро улыбнулась Ровена. — Просто дураком. Но давай отложим разговор до дома, хорошо? — Конечно. — просиял Джоз, и повернулся к Джорджу, который все так же стоял у окна, но взгляд теперь у него стал совсем непроницаемым. — До свидания, мистер Уизли. — До свидания, мистер Дэйвон. Они кивнули друг другу, и Ровена направилась к двери. Она уже попрощалась с Джорджем еще тогда, на веранде. — До свидания, мисс Мур. — Прощай, Джордж. Джордж смотрел в окно, и какая-то еще живая, непридушенная часть в нем всполошилась. Ему почему-то захотелось, чтобы Ровена обязательно обернулась и кинула последний взгляд, но ее платье мелькнуло в проеме двери, а обернулся только Джоз, и, увидев пристальный взгляд Джорджа, как-то сердито фыркнул и прошел за Ровеной. С этим человеком было что-то не так, но какое, в сущности, Джорджу дело? Он выбросил сигарету и с громким хлопком исчез за дымовой завесой. *** Ровена сидела с Джозом около камина и наблюдала за тем, как он читал вслух почту, которая пришла с опозданием. Сегодня тут были только одни рекламные проспекты и приглашения на выставки. Почему бы им и не сходить на одну из них? — Извини меня еще раз. — Джоз подсел на подлокотник ее кресла и поцеловал ее руку. — Я не должен был тебе врать. — Что есть, то есть. Джоз, пойми, ты хотел облегчить мне жизнь, но мне будет куда приятнее понимать, что ты откровенен со мной, что ты не врешь мне. Пока ты со мной, я смогу встретить спокойно любого человека из прошлого. — Извини меня, пожалуйста. — Ну, зато сейчас все выяснилось, да? — с силой улыбнулась Ровена и отпила шнапса. — Да. — Джоз замолчал, а потом выпалил. — Я рад, что ты познакомила меня с этим Джорджем. Я ценю твою откровенность. — Я рада. — Ты ведь больше его не любишь? — Джоз стоял к ней спиной, ставя старую пластинку, но Ровена чувствовала, как он был напряжен. Нет, Ровена его больше не любила и могла сказать это со всей твердостью. Да, сегодня на лестнице ей было как никогда спокойно; да, разговоры с Джорджем действовали на нее как что-то странное, как глоток коньяка — живительные силы наполняли ее, и опасность не казалась такой разрушающей, но все это были только призраки прошлого, и Ровена знала, что должно пройти еще немного времени, и Джоз станет оказывать на нее такое же действие. Просто надо немного подождать. — Нет, не люблю. — И я тебе верю. — улыбнулся Джоз, подавая ей ветку винограда. — Так ты согласна работать над этим проектом? — Не могу сказать, что я рада этому, но у меня нет другого выхода. Сама вписала это пункт, так что теперь придется расхлебывать. — Я рядом, ты помнишь, да? — Джоз обнял ее, и Ровена постаралась изо всех сил почувствовать то тепло, которое теперь заглушалось каким-то глухим чувством падения. Ей просто нужно немного времени. — Я помню. Правда, я мало что поняла из сегодняшнего рассказа. Придется тебе еще раз рассказывать мне все. — Расскажу. Конечно, расскажу. Знаешь, этот Джордж, он как будто бы хотел тебе сказать что-то на прощание. — рассмеялся Джоз. — Тебе показалось. — нахмурилась Ровена. — У нас с ним не такие отношения, чтобы вести разговоры по душам. — И все же не показалось. — усмехнулся Джоз. — Он смотрел на тебя. — И что? Джоз, на нас каждый день смотрят тысячи людей. В том числе и Джордж. — Нет, — покачал головой Джоз. — Я знаю этот взгляд. — он помолчал и добавил. — Я смотрел на тебя так последние дни. Словно я тебя терял, а ты даже этого и не замечала. Только вот мне повезло немногим больше, и ты сейчас со мной. — он нежно провел рукой по ее волосам. — Не болтай чепухи, Джоз, — с мягкой строгостью оборвала его Ровена. — Тебе показалось. — Нет, я знаю точно. — спокойно возразил Джоз. — И я полностью тебе доверяю. Еще шнапса? — Да, спасибо. Джоз вышел на кухню, а Ровена подошла к камину и пристально вгляделась в него. Там плясали языки огня, и ничего больше, а когда перед ней вдруг стали вырисовываться знакомые черты лица, Ровена с силой швырнула потрепанные бумажки. Ей просто нужно немного времени, и она все забудет.