Гори, гори ясно

На площади перед Казематами уже готово место для костра. Мередит любит сожжения. Это показательно. Красиво. Ярко. Лишний раз напоминает о Владычице. Магия должна служить людям, а не править ими. Будь у них достаточно ресурсов и времени, Мередит бы распорядилась о том, чтобы весь Круг был сожжен. Но Правом Уничтожения можно воспользоваться и с помощью мечей. А костер — это честь особая. Как раз для первого чародея. У них еще есть пара минут. Орсино смертельно бледен, но в остальном кажется почти спокойным. Даже руки, скованные кандалами, на которые нанесена погибель магов, кажется, не дрожат. Орсино пытался вспороть себе кожу и воспользоваться магией крови, но не успел, и теперь ему точно одна-единственная дорога. На Мередит он смотрит убийственно серьезными горящими глазами, полными ненависти. Ему идут ожесточившиеся от полной беспомощности, перемешанной со злобой, черты лица. У него в руках с тонкими худыми запястьями, столько силы, какая ни Мередит, ни любому другому храмовнику никогда и не снилась, и эта сила в нем заперта, и он ничего с ней сделать не может. — Ты фантазируешь о том, как убиваешь меня? — Мередит улыбается холодно, а у Орсино в глазах проскакивает короткая задушенная искра. — Да, — отвечает он напряженным необычно низким голосом. — Скажи, как бы ты это сделал? Орсино приоткрывает губы, медленно втягивая голос в легкие. — Голыми руками, — отвечает Орсино дрогнувшим голосом, а Мередит улыбается еще холоднее. В кабинет, постучавшись, заглядывает ее адъютант и вместе с ним еще двое храмовников. Мередит кивает им, и Орсино молча встает с места сам, держа подбородок поднятым. Сначала он. Потом весь остальной Круг. Всем им, магам, там и место: в очищающем церковном огне за то, что они сделали с миром.