Барабанщики

Оника́н зашла в кабинет вслед за учителем. Та хвалила её за отличное выступление и результаты. Девочка вежливо улыбалась. Не то настроение, чтобы улыбаться искреннее. В конце концов её барабан, её инструмент, её верного спутника в творчестве... — Оника́н, а почему ты вышла выступать не со своим барабаном? — задала волнующий вопрос Анако́ боясь, что капитан умышленно нарушил правила, а если так, то её придётся наказать. — Кто-то убил мой барабан. — безэмоционально произнесла Оника́н. — Что? — девочка всхлипнула. — Я прихожу в кабинет, а там... А он... А его проткнули... — женщина притянула Оника́н к себе. — За что? Почему? Разве я зазнавалась? Разве вела себя не подобающе? Может я кого-то обидела? Анако́, разве я совсем ужасный капитан, раз кто-то так поступил со мной? — спросила девочка, зарываясь лицом в одежду учителя. — Нет, Оника́н. Ты не плохой капитан. И я обязательно узнаю кто это совершил. Его постигнет строгое наказание. — пообещала Анако́. — Скорее всего его исключат из школы барабанщиков. — учительница погладила Оника́н по голове. Просидев так ещё какое-то время девочка собиралась уходить. Она уже даже почти вышла. Но перед тем как скрыться за дверью, Оника́н услышала тихое: — Выпороть бы хулигана... — учительница, наверняка, пробормотала что-то ещё, но капитан уже не слышала, она направлялась прочь. От кабинета, от здания. Прочь. Ноги привели Оника́н в парк. Там слёзы и рыдания снова настигли девочку. А вместе с ними разум накрыла злость. — "Да чтоб его молотком по пальцам! Табуретом по горбу! Сковородой по роже! Чтобы эта падла знала как чужие барабаны трогать!" — ладони сжались в кулаки, но тут же разжались. — "Может... Может он случайно? Как-то зацепил, упал или ещё как-нибудь... Не нарочно. Просто испугался и не сказал. Такое ведь тоже может быть. Да?" — Оника́н до последнего не хотела верить, что дело в ней. Что она плохой капитан, которого настолько ненавидят, что портят инструмент. — Блин! Барабан! Чехол! — девочка подскочила и рванула в сторону школы. Быстрым шагом петляя по коридорам, Оника́н не заметила, что прям на неё несётся Ва́нколи. Столкновение не удалось избежать. Капитан, сидя на полу, потёр ушибленный лоб: — Нужно смотреть куда идёшь. — и без капли упрёка произнесла девочка. — Так и лоб расшибить можно. Не сильно ударилась? — поднявшись, Оника́н дружелюбно протянула Ва́нколи ладонь. Губы девочки дрогнули и пустующий коридор наполнится громкими всхлипами. На мгновение Оника́н впала в ступор: — Так сильно больно? Встать можешь? Давай я тебя в медпункт отведу. — капитан принялась поднимать Ва́нколи, на что та замотала головой. Выбежав из кабинета, Ва́нколи спряталась в подсобке. Ей нужно было прийти в себя после произошедшего. Прокрутив в памяти всё, начиная от первого укола зависти, девочку накрыло оглушающее чувство вины. Что она натворила? Что с ней будет? Её выгонят? Оника́н её возненавидит? Её накажут? По-настоящему накажут? Что будет? Ва́нколи всхлипнула. Жалость к Оника́н и отвращение к себе разрослись внутри, щупальцами сжимая внутренности. — Прости, Оника́н... — прошептала Ва́нколи и ужаснулась. В голове всё ещё звучали слова капитана о молотке. Представив, что тяжёлый молоток, с силой опускается на её пальцы и ломает их, калеча судьбу барабанщика, тело прошибла дрожь. Страшно. Хочется остаться здесь до закрытия школы, а после не пересекаться с Оника́н. Никогда. Но... Ва́нколи знала, что если она так поступит, то будет питать к себе отвращение до конца своих дней. А эти намного хуже наказания. Намного хуже ненависти. Намного хуже искалеченных пальцев и загубленной судьбы барабанщика. Ва́нколи, вытерев слёзы, выходит из помещения. Делает шаг. Второй. Третий. После срывается на бег. — Так сильно больно? Встать можешь? Давай я тебя в медпункт отведу. — губы дрогнули и девочка, размазывая слёзы, зарыдала ещё горьче. — Прости! Прости! Прости! — Ва́нколи не смела поднять на капитана глаз. — Да ладно тебе. Ну врезалась и врезалась. С кем не бывает? — добродушно отмахнулась от извинений Оника́н. Девочка замотала головой. Признаваться было страшно. Слишком страшно. Но это было нужно прежде всего для самой Ва́нколи. — Это я... Это я испортила твой баран... — убитым голосом призналась девочка.