Второй хранитель

      По тонкому пергаменту бежали строчки. Они спешили вслед за поскрипывающим пером, оставляя темно-коричневый, почти черный след из букв и цифр. Иногда перо останавливалось и отрывалось от письма – тогда слышался короткий вздох.       За старым, но крепким письменным столом сидел человек лет сорока. Его морщинистый лоб, впрочем, был не согласен с реальным возрастом своего владельца, и добавлял ему еще немного возраста, как и полуседые волосы.       Когда на новой странице появилось тщательно выведенное: «Исповедный кубок», писарь прервался. Он отложил перо в сторону, размял тонкие пальцы и прикрыл лицо руками. Глаза слабели от такого длительного напряжения, какого требовало писание, и мужчина делал короткие перерывы, иногда прохаживался по большому помещению, в котором его стол занимал скромный уголок, а затем возвращался к работе.       В лучах света светились частички пыли, и видно было, как этот враг всех слуг и уборщиков почтительно обходит открытые витрины, полки и подставки с самыми разнообразными предметами. Смотрители и хранители уже давно привыкли к этому необыкновенному явлению, но человек, сейчас корпевший над рукописью, все еще не мог свыкнуться с маленьким чудом, – ибо это действительно было чудо.       Светло-серое одеяние с тихим шелестом касалось пола при ходьбе, а ботинки с каблуками стучали по древнему камню. Мужчина остановился у отдельного пьедестала, на котором стояла, казалось, простая деревянная чаша, укрепленная несколькими полосками металла у основания. На стенке кубка был искусно выгравирован старый символ Торма. Человек опустил взгляд на вышивку у себя на рукаве, будто сличая ее с резьбой.       «Подумать только, – мысленно сказал себе человек, вернувшись к изучению кубка, – Его сила – и в таком простом предмете. Все поэты и выдумщики мира наверняка расстроились бы и заплакали кровавыми слезами, узнай они, какие артефакты хранятся здесь...»       Такие размышления вскоре прервались: тяжело повернулись ключи в старинных замках, кто-то толкнул дверь и вошел в хранилище. К звукам шагов присоединялся лязг металла.       – Брат Эльган? – окликнули мужчину в сером одеянии.       – Да?..       Эльган обернулся и увидел двоих: человека и эльфийку, вооруженных и облаченных в доспехи, из-под которых выглядывал черно-красный подклад.       – Брат Мехар, сестра Далана, – он кивнул каждому в знак приветствия, они ответили тем же. – Чем могу помочь? Насколько я помню, итоговое слушание по вашему делу назначили на послезавтра…       – Совершенно верно, Эльган, – эльфийка вздохнула как-то обреченно, – поэтому нам нужен Исповедный кубок.       – Неужели они так и не сознались в своих прегрешениях? – Эльган удивленно поднял брови, сморщив лоб.       – Увы, брат. – мрачно подтвердил Мехар. – А если они не сознаются, то и Кругу, и городу будет нанесен такой удар, от которого мы не скоро оправимся.       – Если вообще переживем его. – драматично закончила за него Далана.       Эти двое превосходно подходили друг к другу: оба мрачные и серьезные, они редко смеялись и вообще почти не показывались в Круге. Такова была специфика их работы. Будучи Карателями, они странствовали по землям Мастифа и других стран, сражались в битвах, которые ему, Эльгану, казались порой сказочными, хотя и чересчур кровавыми. Но он знал, что все их «приключения» направляет та же рука, что и его писания.       Во внешнем же виде Мехара и Даланы был контраст, который сразу же бросался в глаза каждому, кто их встречал. Это относилось не только к телосложению двух защитников Торма, но и к цвету их кожи и выбору оружия. Если смуглый и коренастый Мехар предпочитал с мечом и щитом идти в наступление, то Далана с ее изящным телосложением мастерски орудовала тонким эльфийским клинком, больше полагаясь на собственную ловкость и хитрость.       – Так что, Эльган, отдашь нам Кубок? – Мехар прервал затянувшееся молчание.       – Простите, не могу. – жрец бессильно развел руками. – Для того, чтобы воспользоваться артефактом, нужно письменное разрешение Первого хранителя артефактов. Или его личное присутствие. Или разрешение от кого-то из Семнадцати…       – Но Эльган! Он нужен нам не больше чем на час! – повысила голос Далана.       – Ты никогда не отличалась терпением, – Эльган помотал головой, – но ты знаешь, что эти правила существуют не просто так.       В итоге Мехар и Далана ушли ни с чем, но пообещали вернуться после обеда с разрешением или Первым хранителем. Эльган не сомневался в этом: он уже знал, что если Карателям что-то нужно для исполнения их долга, они достанут это. И Кубок они тоже достанут, даже если им для этого придется связать и приволочь сюда Первого хранителя.       Оставшись в тишине, брат Эльган прикрыл глаза и попытался вновь сосредоточиться на своей работе. Зачем он пошел осматривать Кубок? – «Ах, да, гравировка и материал».       Вскоре работа жреца продолжилась. Он снова напрягал глаза и скрипел пером, стараясь выводить как можно более ровные строчки. Описание Чаши Исповеди получилось довольно коротким, и Эльган решил прибавить к нему результаты магических исследований, сделанные жрецами Джейноса. Время потекло быстрее – изменений в структуре дерева и металла, из которых был сделан Кубок, хватило бы на большое исследование, и служители Великого Инженера охотно взялись за него. Эльган читал записи, как только ему это позволяли, и находил научные изыскания своих коллег крайне любопытными.       Наконец в положенный час зазвонил большой колокол. То были одни из самых приятных звуков для члена Круга, так как они созывали всех послушников, жрецов и паладинов на обед. Этот звон слышали повсюду, и даже Эльгана в его уголке огромного хранилища артефактов он не обошел стороной.       Жрец Торма снова отложил перо и размял руки. Теперь предстоял большой перерыв, а это означало, что ему придется для начала закрыть хранилище на все замки. Тем не менее, он не колебался, несмотря на неоконченную мысль об утрате древесных волокон материалом Чаши. Еще несколько лет назад Эльган мог бы себе позволить пропустить обед в угоду работе – так он и делал порой – но теперь тело стало требовать регулярного приема пищи. В противном случае оно устраивало бунт не хуже древних Северных Восстаний.       С мыслями о родном Севере брат Эльган дошел до столовой и обнаружил, что сегодня на обед подавали чечевицу. По крайней мере, так обстояло дело у жрецов и послушников. А вот паладинам везло больше: им, как солдатам, на обед было положено мясо.       – Да, этих, брат мой, только мясом и прокормишь, – его похлопала по плечу знакомая рука.       – Во имя всех богов, Арх, ну нельзя же так пугать! Я уже старый человек... – полушутливо возмутился Эльган, повернувшись к своему старому другу.       Арх был человеком с Юга, прибывшим в Матистоф совсем молодым, примерно в том же возрасте, что и Эльган. С первых своих дней в Городе Богов они стали приятелями, но выбрали разные пути: южанин всегда склонялся к наукам и магии, а северянина привлекало учение Торма.       Они нашли свободные места посередине большого стола. Эльган несколько неуклюже поднял ногу, пытаясь сесть на лавку, и чуть не упал, но Арх поддержал его. Увы, это имело свою цену: на синем одеянии жреца Джейноса появилась небольшая прореха.       – Пустяки, – отмахнулся он, – не бери в голову, сейчас поправлю.       – Только давай быстрее, иначе не успеешь рассказать свою теорию.       Мечтательно направив взгляд куда-то вверх, Арх закрыл порванную часть одеяния рукой, прошептал какие-то слова, а потом принялся за обед как ни в чем не бывало. Одежда была успешно починена, как заметил Эльган.       Ели они почти в полном молчании, но когда от чечевицы осталась пара ложек, вся столовая заметно оживилась: послушники пришли в себя после тренировок и теперь могли обсудить последние приготовления к занятиям, жрецы говорили о своих делах и спорили о философии, паладины или присоединялись к жрецам, или молчали, а Каратели... Большая их часть держалась особняком, и друг с другом они обсуждали разные способы обнаружения и ликвидации чудовищ, изредка даже шутили на эту тему.       Покончив со своей порцией чечевицы, Арх достал из сумки несколько листков, сплошь исписанных его размашистым почерком.       – В последнее время я увлекся лингвистикой, – торопливо сообщил он, – а еще ономастикой…       – Ономастикой? – переспросил Эльган.       – Ну да. Имена, названия, все в этом роде. И ты знаешь, что я всегда занимался историей и интересовался культурой Севера.       – Конечно, – кивнул жрец Торма, но пока не понимал, в чем дело.       – Так вот, дорогой мой брат, я... Я решил заняться вопросом происхождения твоей фамилии! – наконец выпалил на одном дыхании Арх.       Эльган удивленно воззрился на своего друга. Арх, в свою очередь, просто сиял, а его кудрявые волосы, почти полностью седые, слегка покачивались от какого-то внутреннего напряжения, которое испытывал жрец Джейноса.       – И ты уже что-то выяснил? – осторожно спросил Эльган, видя, что Арх готов взорваться от научного азарта.       – Разумеется! Я уже успел заглянуть в «Основной свод исторических событий Севера» и провести лингвистическую реконструкцию. Пришел к крайне интересным результатам, хотя они могут показаться тебе неправдоподобными... – он зашелестел листами в поисках нужного.       – Рассказывай, чего уж там. Мне самому интересно.       – Знаешь, думаю, мы уже не успеем... Я могу прийти к тебе в хранилище?       – Так у тебя же какой-то, как его, форум?       – Да. Но я после него хотел зайти. Ты же допоздна сидеть будешь, я тебя знаю.       На том они и порешили. Арх сгреб свои записи и затолкал их обратно в сумку, Эльган снова задумался о чем-то далеком и с удивлением понял, что этим далеким был его родной Север. Потом друзья расстались и отправились по своим делам. Жрец Джейноса спешил делиться своими научными открытиями и измышлениями с собратьями, а жрец Торма – составлять каталог артефактов своего бога.       Арх пришел только после заката, как раз тогда, когда Эльган отчаялся и помимо магического света зажег обычные свечи. Служитель Справедливого бога услышал знакомый стук в тяжелую дверь и тут же подскочил со своего места.       – Ох, Тормгард!.. – вырвалось у Эльгана.       Спина отказалась выпрямляться, и к двери жрец поплелся, охая от боли. Зашумели старые замки, звякнули открывающиеся механизмы, и Арх вошел в хранилище.       – Что, опять согнуло, брат? – сочувственно улыбнулся служитель Джейноса.       Ответом ему было ворчание, сопровожденное тяжким вздохом.       – Ну, будет тебе, сейчас поправим. – он положил свою сумку возле письменного стола и положил ладонь на согнутую спину друга. – Великий Инженер, смилуйся над этим человеком, ибо он пострадал во имя знаний!       Арх легонько хлопнул Эльгана по спине, и после светло-голубой вспышки жрец Торма выпрямился и облегченно выдохнул:       – Ох, брат, спасибо тебе! Совсем я стал плох в последнее время. Того и гляди развалюсь.       – Ну чего ты. Ты еще много чего переживешь, тебя твой Торм никуда не пустит, покуда про всех Его защитников не напишешь, – Арх улыбнулся еще шире.       Минут через десять Эльган дописал последнюю известную ему версию о возникновении Исповедного кубка, который Каратели все же забрали и вернули ровно через час, и Арх принялся излагать свою теорию:       – Так вот, дорогой брат мой, напомни-ка мне свое полное имя, с фамилией. Это для начала.       – Да будто ты сам не знаешь!       – Знаю, конечно, но ты сам произнеси вслух. Для наглядности, так сказать. – Арх перестал шуршать своими записями и положил поближе к Эльгану какую-то череду непонятных букв и значков со стрелками.       – Хорошо. – жрец Торма прокашлялся. – Гвин Эльган Аррид.       – Да. Аррид. Слышишь эту двойную «р»?       – Естественно!       – А теперь посмотри вот сюда, – Арх показал на первую надпись наверху листа, – эта первая «р» произошла от «л» вследствие…       – А зачем здесь эта звездочка перед словом?       – О Джейнос Великий! Это знак реконструкции, Эльган. Прошу тебя, не отвлекайся от основной мысли.       Таким образом Арх постепенно объяснил своему другу целую череду звуковых преобразований, случившихся с его фамилией на протяжении веков. Эльган почти все понял, но результат явился для него крайне неожиданным.       – То есть как это? «Оларейд»?       – Почти. «Оларейдос» или «Олареидос»,если быть точнее. Это значит…       – «Принадлежащий Оларей», я знаю. Но почему? На Севере ее зовут Алькельд.       – Ну давай подумаем вместе, – Арх зевнул и потянулся, но азарт исследователя не прекращал искриться в его глазах, – Люди пришли на Север с Юга, Востока и из других краев, так? Так. А в тех местах она всегда звалась Оларей.       – Стало быть, ты хочешь сказать, что мой род произошел от одного из последователей Оларей, пришедших на Север вместе с первыми людьми?       – Это вполне вероятно, учитывая состояние и положение твоей семьи.       Эльган сидел, обхватив руками голову. Он весь день корпел над старинными рукописями, рассказывающими самые дикие и невообразимые вещи о Торме и Его артефактах. А теперь еще Арх явился преподавать ему лингвистику и историю разом. Голова жреца гудела, будто грозила взорваться изнутри. Он закрыл глаза и сам не заметил, как провалился куда-то.       – Эй? Брат? – его вырвал из забытья голос Арха, хрипловатый от долгого монолога.       – Да?       – Кажется, ты задремал. Ну, давай, поднимайся. Сейчас начнут бить полночь, пора закрывать хранилище и идти.       Жрец Торма растерянно закивал и принялся убирать письменные принадлежности и искать ключи. Арх старался помочь ему, но был так возбужден после того как поделился своей новой теорией, что чуть не разлил чернила и не сломал перья, слишком крепко сжав их в руках.       Уже когда они проходили по темному коридору, освещая его только своими волшебными огоньками, Эльган поглядел в резные окна и задумчиво проронил:       – Да, брат, порой вещи кажутся вовсе не тем, что они на самом деле. Подумать только! Их сила – и в таких маленьких созданиях, как мы...