Песня для одинокой ночи

Они отыграли уже несколько концертов в разных городах, когда получили неожиданные новости от звукозаписывающей компании. И теперь Галадриэль неслась по коридорам очередной концертной площадки, тихо проклиная этих жадных дельцов в дорогих костюмах. Когда она влетела в гримерку, то обнаружила там Халбранда, хотя до выступления его группы оставалось еще много времени. Он лежал на потрепанном диванчике с таким беззаботным видом, как будто ему не надо было в данный момент находиться на саундчеке и никаких других дел перед концертом у него не нашлось. И что он вообще мог здесь делать в это время, разве что… ждать ее? Собственно говоря, она уже привыкла к тому, что в этом туре они постоянно встречались в самых неожиданных местах и в самое неподходящее время. Но она до сих пор списывала это на стечение обстоятельств и специфический ритм их концертной жизни. Она пару раз заехала ногой по стоящей на полу большой емкости с водой. — Почему ты в таком настроении? Из-за расслабленного, почти равнодушного тона, которым он произнес эти слова, ей захотелось снова отпинать ни в чем не повинную бутылку, на этот раз представляя вместо нее невыносимо раздражающую персону Халбранда. — С нашей группой отказались заключать контракт на запись альбома. Мы уже почти обо всем договорились с представителями этого лейбла, а потом они вдруг в последний момент решили, что их не устраивает жанр нашей музыки, — она все-таки не удержалась и еще раз пихнула ногой бутылку. — Другие группы играют в более популярных стилях, по их мнению. — Не переживай, подпишете контракт с более подходящими людьми. В это время он уже не лежал, а сидел и смотрел на нее даже с некоторым намеком на легкий интерес. Она вдруг почувствовала, что вся бушующая в ней энергия улетучилась и ей необходимо успокоиться, расслабиться и подумать. Так что ей пришлось сесть на другую сторону того же диванчика, который он оккупировал, потому что вся остальная имеющаяся в комнате мебель, представленная несколькими стульями, не вызывала у нее доверия. — Видишь, все можно обсудить спокойно, если перестать носиться по комнате, как болид Формулы-1. Почему он сравнивает ее с машиной? Вот что у них общего? И с кем она должна обсуждать дела своей группы, с ним, что ли? Она с трудом удержалась от того, чтобы опять вскочить на ноги и начать расхаживать по комнате. Ну уж нет, она больше не предоставит ему возможность снова подшучивать над ней. Вместо этого она повернула голову в его сторону и наткнулась прямо на его забавляющийся и почему-то тревожащий ее взгляд. Глаза у него были зеленые, но точнее определить их оттенок и придумать ему подходящее название она затруднялась, хотя эта задача представляла для нее определенный интерес, и ей хотелось с этой целью рассмотреть его глаза более внимательно и при лучшем освещении. Но как раз такая атмосфера с приглушенным светом почему-то в этот момент казалась очень уместной и вполне ее устраивала. Как и то, что он находился сейчас так близко к ней и неторопливо скользил взглядом по ее длинным светлым волосам, немного растрепавшимся после быстрой ходьбы по коридорам. Поймав себя на подобных мыслях, она все-таки вскочила с дивана и без промедления вылетела за дверь. Она была почти уверена, что могла в этот момент с высокой точностью представить себе веселое выражение его лица, когда он смотрел ей вслед.

***

В очередной раз они встретились после окончания всех выступлений на масштабном опен-эйре и разговорились, сидя рядом друг с другом на краю сцены поздним вечером и наслаждаясь теплым летним воздухом. Почти все освещение уже отключили, и в небе можно было рассмотреть многочисленные и очень яркие звезды, ведь фестиваль проходил вдали от центра города. — И как Элронду пришло в голову это название для вашей группы — «Тишина звезд», какой смысл он вкладывал в эти слова? — спросил у нее Халбранд, когда они оба на какое-то время залюбовались небом над ними. — Он думал о том, что мы видим звезды на огромном расстоянии, но никогда не сможем услышать звук от чего-либо, находящегося за пределами нашей атмосферы. Ему пришла в голову мысль о том, что все люди подобны звездам — между нами такая же огромная пропасть, поэтому в стремлении понять друг друга мы можем полагаться только на наши чувства и интуицию. Он хотел передать эти идеи и образы в названии группы и в текстах. А о чем ваши песни? — О свободе, о возможности отпустить прошлое — неважно, что в нем произошло, и жить дальше. Но не думаю, откровенно говоря, что я когда-нибудь сам верил в то, о чем пел. Его взгляд в тот момент, когда он произносил эти слова, не был направлен на нее. Вместо этого он как будто пытался рассмотреть среди темноты что-то намного более далекое, чем звезды. И он продолжал смотреть в пустоту некоторое время, пока не решился продолжить: — Но знаешь, играя на сцене в этом туре, рядом с твоей группой, перед всеми этими невероятными слушателями, я почти поверил в то, о чем написаны наши песни. Поверил, что все это не просто мои мечты и надежды, что моя жизнь действительно может измениться. И что я готов к этому. Если бы только у меня получилось никогда не терять это чувство… — Мне кажется, я понимаю, о чем ты. Она как будто только что призналась в чем-то важном не только ему, но и впервые — самой себе. Она не могла быть уверена, что они говорили об одном и том же, но ей хотелось в ответ на его слова тоже попытаться открыть ему свою душу. Сказать о том, что она только сейчас осознала, как среди всех поездок, концертов и репетиций, которые сливались в сплошную череду ярких огней и громкого шума, ей не хватало уверенности, что кто-то сможет разделить с ней все эти моменты и протянуть ей руку, если она споткнется во внезапно наступившей темноте. Они посмотрели друг на друга в тишине под звездами, когда громкий голос охранника раздался, казалось, в непосредственной близости от них. — Эй, молодежь, территория уже закрывается. Она поднялась, чтобы уйти, но что-то заставило ее остановиться и обернуться к нему, а он поймал ее руку, посмотрел на ее лицо снизу вверх, а потом тоже встал, и теперь уже ей пришлось поднять на него взгляд. — Не торопись, Галадриэль. Завтра вы останетесь в этом городе? — спросил он тихим голосом. — Да, мы уезжаем послезавтра… рано утром. Она не знала, зачем сообщает ему такие подробности. — Тогда приходи завтра вечером на акустический концерт моей группы, а после него я хочу спеть наши песни только для тебя. Его предложение звучало почти как приглашение на свидание. С тех пор как ее группа начала активно ездить в туры, времени на личную жизнь у нее не оставалось. И поэтому она не сразу решилась ему ответить. Но все же она согласилась. И стоило признаться, что это согласие стало для нее самой не таким уж неожиданным.

***

Халбранд, как и обещал, спел ей несколько песен его группы, в том числе совсем новых, которые еще не звучали на их выступлениях. Каким-то образом она с самого первого дня их знакомства слышала музыку в его голосе — неважно, пел он на сцене или просто разговаривал с ней. Она не всегда понимала эту музыку, но ей хотелось продолжать впитывать ее, не отрываясь и не отвлекаясь ни на что другое. Вступление к следующей песне привлекло ее внимание, а потом она услышала, как его голос пропел первые строчки. You'll be the saddest part of me A part of me that will never be mine Она не сразу поверила, что слышит именно это. Ей пришлось посмотреть прямо на него и убедиться, что эти слова действительно прозвучали не в ее воображении, а слетели с его губ. Это была песня ее группы. Это была ее песня. Она написала эти слова, пытаясь избавиться от воспоминаний о тяжелом периоде своей жизни. Песня получилась отличающейся по стилю от остального их творчества, ведь в их группе тексты писал в основном Элронд. Таких медленных баллад было всего по одной или по две на каждом их альбоме, хотя они выпустили еще не так много релизов, чтобы это можно было считать неизменным правилом. На одной из репетиций она напела эту песню перед остальными участниками группы, а Элронд только быстро переглянулся с басистом и барабанщиком, кивнул и сказал: «Мы ее запишем». Халбранд не мог знать, кто сочинил эти слова, ведь они всегда указывали всех четверых участников группы в качестве авторов. Он не мог читать ее мысли, никаким образом не мог догадываться о том, какую песню должен спеть, чтобы впечатлить ее. Но по какой-то причине он выбрал именно эту композицию из всей их дискографии. Это было так необычно, но почему-то естественно — слышать собственные слова, исполненные его голосом. Прядь волос упала на его лицо, пока он с закрытыми глазами продолжал негромко петь такие знакомые ей строчки. Она заворожено смотрела на эту картину, хотя одновременно с этим ей хотелось тоже закрыть глаза, наслаждаясь его голосом и звучанием струн гитары под его пальцами. So don't be sad when I'll be gone There's just one thing I hоре you know Ближе к концу песни его голос изменился, стал более низким и немного хриплым, и она почувствовала, что он звучит не только в воздухе между ними, но и где-то глубоко внутри нее. It's torturous Tonight is gonna be the loneliest Он провел по струнам в последний раз и посмотрел на нее с легкой и немного грустной улыбкой, и ей показалось, что она увидела его в первый раз. Она действительно могла бы поклясться в этот момент, что раньше даже и не пыталась смотреть на него по-настоящему. Слезы в ее глазах, конечно, были ему хорошо заметны, но его вопрос все равно прозвучал для нее неожиданно. — Кого ты потеряла, Галадриэль? — Моего брата, — глядя ему в глаза, она ответила раньше, чем успела задуматься о своих словах, ее душа была открыта, беззащитна и в полном беспорядке в этот момент. — Что с ним случилось? — его прямой взгляд продолжал искать что-то важное, необходимое ему в ее блестящих от слез глазах. — Он вышел из клуба после концерта и попытался защитить двух девушек от пьяной компании. Он был старше меня и когда… когда это случилось, я была очень молодой, почти ребенком. У меня осталась от него только его старая гитара, и хотя он раньше учил меня играть на ней, я никогда не верила, что у меня есть какие-то способности. Но я все равно хотела продолжать заниматься музыкой, мне казалось, что так я буду ближе к нему. Она не знала, зачем рассказывает все это почти незнакомому человеку. Или человеку, который был незнакомым еще совсем недавно. Галадриэль встретила его взгляд и увидела, что в его глазах тоже стоят слезы. Из-за песни или из-за ее рассказа, она не знала. Она не могла даже догадываться, что произошло в его жизни раньше, но почему-то ей не хотелось выяснять это сейчас. Ей достаточно было разделить с ним этот момент понимания почти без слов, когда только музыка служила проводником их общих эмоций и лишь струны простой акустической гитары создавали эту атмосферу необъяснимой связи между ними. Настолько ясно увидеть свои собственные чувства в чужих глазах — для нее это было забытым ощущением, как будто пришедшим из другой, давно и необратимо потерянной жизни, которую она уже не пыталась и даже не надеялась вернуть. Она вглядывалась в его лицо так, как будто рассматривала карту незнакомого города, ожидающего ее где-то впереди. Ей оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь она узнает историю, которая скрывалась за этим выражением затаенной боли в его глазах. Он с самого начала казался ей необычным, интригующим, она чувствовала в нем нечто скрытое намного глубже поверхности. Ее встречи с ним были наполнены неосознанным стремлением разгадать тайны и найти ответы, постоянно ускользающие от нее. А сейчас она ненамеренно открыла в нем уязвимость и незащищенность вместо его привычной самоуверенности. И знала, что заметила это лишь потому, что он позволил ей это увидеть.