Генерал очень занят

Генерал был очень занят. Отчёты, бесконечные таблицы статистических выкладок, проверки, совещания, комиссии, планирование операций, принятие решений в случае форс-мажоров — может, Кайло что-то упустил. Следить ещё более пристально означало переступить тонкую грань, которую он очертил для себя пару месяцев назад, когда впервые почувствовал, как Сила бурлит и клокочет внутри, ища и не находя выхода в привычных утомительных тренировках. Генерал был занят и плохо спал. Кайло узнал об этом три недели назад, когда впервые коснулся его разума не в рабочее время, а в середине ночного цикла. Он действовал осторожно, с небывалой деликатностью, поэтому Хакс не проснулся, лишь пробормотал что-то и перевернулся на другой бок на жёстковатой узкой койке, кутаясь в тонкое одеяло. Тревога, волнение и напряжение не отпускали его и здесь, в тишине и темноте собственной каюты. Сны полнились ощущением вечной нехватки времени, страха неудачи и болезненным перфекционизмом, который заставлял работать на пределе сил и возможностей. Генерал плохо спал и видел кошмары. В них мелькали смутные образы победы Сопротивления, горящий Старкиллер, разгневанный Сноук и — вот это стало сюрпризом — Кайло собственной персоной. Но не как жуткий призрак в лабиринте запутанных коридоров, каким его представляли те, кто шарахались от него днём, а как изломанная чёрная фигура на окровавленном снегу. В кошмарах Хакса Кайло не дышал, не двигался, не говорил. Иногда его тело поглощала огненная трещина, одна из тех, которые росли и ширились на умирающей планете. Иногда он был изрублен и обезображен так, что узнать его можно было только по обрывкам одежды и рукояти лайтсейбера, всё ещё зажатого в руке. Порой Кайло вовсе не было — только лес, грохот и гул, дрожь земли под ногами, чёрные силуэты голых деревьев и снег с пятнами крови, мокрый и тяжёлый, мешающий идти, словно илистое дно мутного озера. Генерал перестал видеть кошмары и считал, что ничего Кайло не должен. «Я вам ничем не обязан», — так он заявил пару дней назад, высокомерно задрав подбородок и приподняв красивую бровь. Прохлада в его голосе не могла обмануть Кайло — он слышал, он чувствовал, как сердце Хакса ускорило бег. Генерал считал, что ничего Кайло не должен, но ошибался. Хакс не знал об услуге, которую впервые за много лет Кайло захотелось оказать ему просто так, без расчёта на выгоду или ответную любезность, — это было совсем не сложно и вошло в привычку возмутительно быстро. Каждый раз, отправляясь спать, Кайло тянулся к встревоженному разуму Хакса и осторожно проникал в него, посылая волну успокоения. Он чувствовал, как расслабляются мыщцы, как разглаживается морщинка между бровей, как из груди уходит ощущение тугого тревожного комка, как генерала накрывает тёплой волной умиротворения и он соскальзывает в тёмную уютную глубину, лишенную сновидений. Он стал лучше спать и выглядел свежее. Кайло ловил себя на странном ощущении удовлетворения, когда замечал, что тёмные круги и нездоровая бледность сменились здоровым румянцем, а вместо крепкого кафа Хакс всё чаще выбирал воду с ломтиком лимона. Генерал считал, что ничего ему не должен, и ожидал от Кайло подвоха. Подвох был, но совсем не тот, к которому Хакс готовился. О таком исходе очередной пикировки он не думал, Кайло знал это, потому что, устав спорить, сперва коснулся его встревоженного сознания Силой, прочитал то, что бурлило на поверхности, и неожиданно уловил нечто новое, ранее не замеченное. Спектр чужих эмоций полыхал ярко, как пламя, и Кайло с удивлением распознал в нём подавленное виной и стыдом возбуждение. Генерал считал, что ничего ему не должен, а Кайло не рассчитывал получить что-то взамен. Но сейчас, целуя мягкие губы, разделяя горячее дыхание на двоих и ощущая под руками тонкое, сильное тело, он склонен был счесть долг уплаченным с лихвой.