Монохром

      Такемичи чувствовала себя разбитой.       Тело покалывало, а низ живота при каждом резком движении скручивал неприятный спазм. Таблетка обезболивающего помогла устранить все самые мучительные симптомы, а едва теплая вода немного привела в чувство.       Кажется, в первый — действительно первый раз — было еще гаже.       Такемичи приняла душ, оделась в школьную форму, поддев под пиджак черную водолазку с высоким горлом, дабы скрыть все компрометирующие следы, и даже успела приготовить простенький завтрак, когда ее отвлек телефонный звонок.       Звонила мама. Она сказала, что уже села в поезд, так что дома будет к ужину. — У тебя все нормально, Цветочек? — с беспокойством спросила мама, услышав ее хриплый голос.       Цветочек… За столько лет впервые услышать детское прозвище, произнесенное маминым голосом, было… ошеломительно. Такемичи, что есть силы сжала трубку, губы задрожали. Малодушно захотелось расплакаться и сказать: «Прости».       Прости, мама, что из меня вышла такая хреновая дочь… — Все отлично, — взяв себя в руки, заверила Такемичи. Краем глаза она заметила, как на кухне появился Манджиро. Он с удивлением приподнял бровь, будто спрашивая, с кем она разговаривает, и Такемичи лишь неловко отмахнулась, кивком указав ему на стул. — Ладно, — не стала спорить мама, — надеюсь, это действительно так, и ты от меня ничего не скрываешь. — Что я могу от тебя скрывать? — Такемичи удалось добавить в голос возмущенных ноток.       На самом деле очень, очень многое. Но это не телефонный разговор, и Такемичи хотелось бы надеется, что она предприняла все меры, чтобы мама не догадалась о двойной жизни ее «милого Цветочка». — Я просто переживаю за тебя, — будто извиняясь, сказала мама. Такемичи стало грустно и очень совестно, что ей приходилось врать. Мама приезжала всего на две недели отпуска, потом она снова уедет работать. И именно там она узнает, что Такемичи загремела в тюрьму, если, конечно, она до этого ничего не попытается исправить. — Знаю, — вздохнула Такемичи. — Ладно, давай поговорим дома? Я буду ждать тебя вечером. Люблю тебя.       Она повесила трубку и взглянула на Майки, который с любопытством наблюдал за ней, уперев подбородок в ладонь, и с нескрываемым жадным интересом слушая ее разговор. — Маман? — лаконично спросил он. Такемичи кивнула, ставя перед ним тарелку с рисом и омлетом и чашку кофе. — Ага. Приезжает сегодня, — без особой радости сообщила Такемичи. На самом деле она была счастлива; внутри нее разливалось тепло, детское нетерпение, волнение от встречи с мамой после долгой разлуки. Она не видела мать уже пять лет, если вести отчет от ее первой временной линии. Именно тогда Мичико Ханагаки сбила машина, и Такемичи осталась круглой сиротой. — Понятно, — отозвался Манджиро, явно не зная, что еще можно добавить. Казалось, его куда больше интересовал завтрак, чем вероятность, что мать Такемичи, узнав о нем, захочет с ним познакомиться.       Сама Такемичи еще даже не думала об этом — голова была занята совсем другими вещами, — вероятность подобного развития событий была не маленькой, но, по правде говоря, обременительной настолько, что Такемичи хотелось одновременно и завыть, и рассмеяться о незначительности этих переживаний на фоне других ее проблем.       Вот как, спрашивается, ей знакомить их? Такемичи любила Майки, искренне считала его замечательным, но не предавалась бесполезной наивности, веря, что он поразит ее мать своей харизмой.       Нет, вот тут легендарное обаяние Манджиро Сано впервые даст сбой. Только увидев длину и цвет его волос, мама скажет свое категоричное и твердое: нет. А если еще увидит «Бабу» у них под окнами, то точно увезет Такемичи с собой.       К сожалению, если родители не одобряют твой выбор, то это создает множество ненужных проблем и трудностей. Разумеется, считая себя уже давно взрослой, Такемичи останется при своем мнении и к материнскому наставлению не прислушается. Она только надеялась, что ей хватит доводов убедить ее не вмешиваться в ее отношения и просто верить своей дочери.       Майки принялся уплетать свой завтрак, не замечая, как Такемичи уныло ковыряет палочками в своей тарелке.       Аппетита не было, но она сделала пару глотков кофе и почувствовала себя лучше. — Почему не ешь? — с явной претензией осведомился Майки через несколько минут затянувшейся тишины. Такемичи вынырнула из своих мыслей, с удивлением взглянув сперва на него, затем, опустив глаза к расковырянному омлету, поняла, что вид еды вызывает тошнотворный комок в горле. — Не хочется. — Ешь, — командирским тоном велел Сано. — Но я не хочу, — попыталась возразить она. Но поймала на себе прищуренный взгляд, в котором слишком отчетливо читался укор ее неповиновению. Да-да, конечно, он все еще глава банды, в которой она состоит, и раз его тон прозвучал хоть сколько-нибудь требовательно, то это должно расцениваться как приказ, и Такемичи остается только подчиниться.       Вздохнув, она все-таки приступила к завтраку.       Ей потребовалось проглотить два кусочка омлета, чтобы наконец почувствовать аппетит. Дальше все пошло без всяких осложнений.       Когда Майки пошел в душ, она осталась, чтобы перемыть посуду. Но ее мысли были очень далеко от монотонных действий рук. Ей было о чем подумать, о чем волноваться и переживать. Но вместо того, чтобы составить четкий план действий в связи с открывшимися новыми фактами, все, что Такемичи могла ощущать сейчас, это поднимающийся изнутри комок волнения, какого-то приятного смущения и радости. Она подумала, что это были чувства шестнадцатилетней Такемичи.       На самом деле Такемичи окончательно запуталась, перестала разделять прошлое и будущее. Она здесь, в этом времени — живет и дышит, испытывает боль и радость, надеется, любит, проживает все самые важные моменты: выходит, это и есть настоящее?       Ей все равно некуда возвращаться — там, через двенадцать лет ее больше нет, она погибла от рук своего врага. И если она ничего не изменит, то так и застрянет здесь, в этом времени навсегда.       Это — настоящее. Такемичи очень хотелось, чтобы это было так. Остаться здесь навсегда, прожить жизнь — каждую ее минуту — еще раз. Все эти мгновения счастья, даже горькое осознание собственных ошибок принадлежали только ей, и ей не хотелось этим ни с кем делиться.       Не с шестнадцатилетней, глупенькой Такемичи, которая еще нескоро сможет понять значимость того, что происходило с ней.       Домывая последнюю чашку, она вдруг почувствовала руки, сцепляющиеся в замок у нее на животе. Майки прижался к ней со спины, опуская подбородок на ее плечо. — Мне нравится, что ты теперь носишь женскую одежду, — признался он. — Совсем не похожа на пацана. — Спасибо за это твоей сестре, — усмехнулась она.       Ее совсем не задели слова Манджиро, не отозвались внутри привычной волной возмущения. Так и должно быть: она носит женскую одежду, не говорит о себе «оре» и «боку», готовит по утрам завтрак для своего мужчины, а вечером ждет его возвращения. Она больше не хотела быть мальчиком-гопником — этот период прошел вместе с ее неуверенностью в себе. Она — это она, и теперь Такемичи знала себе цену, поэтому никакие намеки и откровенные оскорбления не могли задеть ее.       Она развернулась в объятиях, подняла руки, оплетя ими Майки за шею и поцеловала.       Поцелуй не был нетерпеливым, порывистым, он был просто выражением чувств, всей той любви и нежности, что плескались сейчас в Такемичи и готовыми вот-вот перелиться через край.       Никто из них не попытался углубить поцелуй — для этого у них была вся ночь. А сейчас пришло неторопливо утро, в котором каждый из них обрел свою уверенность в сегодняшним дне.       И чтобы не происходило в будущем, Такемичи была уверенна только в одном: она останется с Майки столько, сколько он это позволит ей. Она пойдет за ним куда угодно и сделает для него что угодно. Если он захочет упасть в бездну, она упадет вместе с ним. Потому что ей хватит сил вытащить их обоих.       Теперь Такемичи это знала.       Она отстранилась, взглянув ему в глаза с робкой улыбкой. — Мне пора в школу, — с сожалением сказала она.       Майки кивнул. — Я тебя подвезу. — Спасибо, но не нужно… — попыталась отвязаться Такемичи и почувствовала, как в ответ на несогласие, руки на ее пояснице сцепились крепче. — Я подвезу, — твердо повторил Майки.       Такемичи вздохнула, подчиняясь. Она собиралась пощадить его чувства, не шокируя реальной действительностью и дать ему немного времени насладиться «конфетно-букетным» периодом их отношений.       Но раз он так настаивает, то кто она такая, чтобы идти наперекор воле главы? — Хорошо. Тогда заедем в аптеку. — В аптеку? — не понял Майки, с недоумением окинув ее обеспокоенным взглядом. Но не найдя ничего, никаких внешних признаков, зачем обычно он сам посещал подобные магазины, уточнил: — Накой?       Такемичи скептически подняла бровь, считая вполне очевидным, зачем ей туда понадобилось с утра пораньше. Но Майки, видимо, ничего не знал об экстренной контрацепции, а Такемичи очень не хотелось его просвещать. — Надо, — кратко ответила она, наконец, высвобождаясь из его рук.       Майки нахмурился, неотрывно следя за ней. Такемичи невольно вздрогнула, угадав в глубине его зрачков искреннее беспокойство. На несколько секунд ей даже стало немного стыдно, что она заставляет его волноваться. Впрочем, это быстро прошло, и она про себя чертыхнулась, подумав, что ей все-таки придется объяснить зачем ей так срочно понадобилось в аптеку. — Со мной все в порядке, правда. На самом деле, я еще никогда не чувствовала себя лучше, — произнеся это Такемичи с поразительной ясностью осознала, насколько это была правда. К щекам прилила кровь и ей стало жарко, когда она подумала о том, что произошло сегодня ночью. Но она собралась, чтобы голос ее звучал как можно более серьезно: — Но мы же не хотим последствий, да? Да и аптека все равно по дороге… — Последствий? — еще больше нахмурился Майки. И вот тогда Такемичи не удержала ругательства, против воли слетевшего с языка. — Беременности, Манджиро.       Какое-то время он стоял настолько ошеломленный ее словами, что прежнее хмурое выражение всего за доли секунды сменилось удивлением, а затем пониманием. — О… да. Действительно… — невпопад пробормотал он, почесывая затылок. Он отвернулся, не решаясь сейчас смотреть ей в глаза. И кажется жалея о своем настойчивом предложении подбросить ее до школы. Но ведь не идти теперь на попятную?       Такемичи хмыкнула. Подойдя, она, не жалея сил, хлопнула его по плечу, на что Майки с возмущенным «Эй!» тут же повернул к ней голову, сразу позабыв о всяком смущении. — Не парься ты так, — с улыбкой посоветовала Такемичи. Майки покачал головой, но было очевидно, что ее легкое настроение помогло вернуть его в зону комфорта. — Да иди ты… — буркнул он, обиженно отвернувшись. Его руки тут же привычно потянулись к карманам, и Такемичи не стала его останавливать. — Это же… ну… серьезно, что ли?       Такемичи могла бы сказать, что в этом не было ничего серьезного. Могла бы рассказать, что у нее уже был подобный опыт, так что она точно знала, что делать в такой ситуации. Хотя в прошлый раз она пребывала в отчаянье, впервые испытав на себе все спектры подобного волнения, но слава Ками, коллега с работы объяснила, что ничего страшного не произошло, и если прошло не слишком много времени, то, купив хорошую таблетку, нежелательных последствий можно избежать. А еще посоветовала потом провериться — вдруг она подцепила какую-нибудь неприятную болячку.       Но теперь было все по-другому. Ей не нужно было переживать по поводу любых последствий незащищенного секса, и тем более не нужно спрашивать совета у посторонних людей, наступая на горло своему стыду.       Такемичи чувствовала себя настолько хорошо и уверенно, что невольно заразила этой уверенностью и Майки. Она рассказала ему, потому что он настоял и потому что сама хотела быть с ним максимально честной. Хватит лжи, уверток и недомолвок.       Завтра, — мрачно подумала Такемичи. Она обязательно расскажет ему все завтра, как и решила накануне вечером. — Если ты будешь делать такое лицо, то да — конечно. — Такемичи положила руку на его плечо, приподнявшись на носках и касаясь губами его щеки. — Но в следующий раз, когда решишь заявиться ко мне среди ночи, то постарайся купить по дороге презервативы.       Она тут же отстранилась, не став слушать ответ, а быстрым шагом поспешила в коридор. Если она собиралась успеть в школу, то выходить нужно было уже сейчас.       Она не нашла в себе решимости испортить такое замечательное утро. Она побудет в своем счастье еще немного. Совсем чуть-чуть, лишь до вечера.       А в спину ей раздалось возмущенное и смущенное: — Эй, Такемучи!

***

      Такемичи вздрогнула. Нехорошее предчувствие пробежалось по спине колючими мурашками, вынуждая передернуть плечами и опустить подбородок, жалея, что сезон шарфов уже закончился.       Скоро зацветет сакура. В этом году — поздновато.       Была уже середина апреля, а почки только-только набухли.       Интересно, пойдет ли Майки в парк на пикник, если она пригласит? Может, позвать с собой Дракена и Эму?       Нет, лучше не звать. Взгляд, которым одарил ее Рюгуджи при последнем их разговоре все еще стоял перед глазами. Он сказал, что поможет, но у нее не было времени ждать.       Дракен обязан ей: она спасла его, и потом еще много раз вступалась за кого могла в Тосве. Разве это не было доказательством, что она пойдет на все, чтобы защитить их?       Но Рюгуджи сказал, что поможет. И теперь ждать — единственное, что Такемичи могла сделать правильно. — Эй, Такемичи, — окликнул ее зычный, грубый голос Макото. Такемичи подняла взгляд от учебника по японскому, в который до этого вперила взгляд, и посмотрела на приятеля.       Другая бы на ее месте стушевалась, зарделась, испугалась столь грубого тона и недружелюбности, исходившей от одноклассника. Но Такемичи знала, что все это напускное — для поддержания образа, а потому натянула на лицо приветливую улыбку. — Чего? — в тон приятелю отозвалась она. Макото скривился и уселся на соседнюю парту. — Такуя достал, — доверительно сообщил он. Легким кивком головы он указал на объект своего беспокойства, который, словно преданный пес, околачивался возле парты своей ненаглядной и выпрашивал списать домашнее задание. — Вот скажи мне, как девчонка, что такого в этой Ногучи такого? — Это ты мне лучше, как парень скажи, что такого в этой Ногучи? — Такемичи усмехнулась, уперев подбородок в ладонь. Она позволила себе лишь один короткий взгляд в сторону сладкой парочки; скривилась и поспешила отвернуться. Уже понятно, что Сатико не заинтересована в Такуе, но воспитание и вежливость не позволяли ей прямо об этом сообщить. Сам Такуя был в благом неведении, а потому принимал хорошее отношение за симпатию и наседал с утроенной силой. — Ну… она красивая, — пожал плечами Макото. — Еще хорошо учится. О, и слышал у нее семья богатая. — Короче, прошелся по всем шаблонам, — подытожила Такемичи, коротко вздохнув. — А что в ней самой такого? — Да откуда же я знаю? — растерялся подобному вопросу Макото. — Она же тебе, вроде, тоже нравилась, — припомнила Такемичи первое время, когда Сатико только появилась в их классе.       С этого апреля неразлучную пятерку Мизо все же растащили по разным классам. Так с Такемичи остался учиться только Такуя. Остальные время от времени заглядывали на переменах, но на обед, непременно собирались все вместе. — Так это в начале, — понятливо отозвался Макото. — А у Таки это, походу, серьезно. — Так поддержи друга, в чем проблема? — не поняла Такемичи. — Да просто, ну… это все пиздец как странно, — Макото немного помолчал. — Такуя с Сатико, ты с Майки. Аккун тоже, вроде, нашел себе кого-то. — Правда? — удивилась Такемичи. Она совсем не интересовалась в последнее время делами своих школьных друзей, а тут такие, оказывается, изменения.       Вместо заслуженного, укоризненного взгляда, Макото долго вздохнул и махнул рукой. — Мы ведь все еще друзья? — внезапно спросил он. Такемичи уловила оттенок его беспокойства и невольно сглотнула от подступившей к горлу досады. — Конечно, — уверенно кивнула она. — Что бы ни случилось, мы всегда будем друзьями.       Как наяву она ощутила тычок в спину, после которого полетела на рельсы под колеса несущейся на нее электричке; услышала грохот от влетевшей в легковушку Хинаты фуры и ощутила едкий запах дыма и бензина.       Такемичи вздрогнула, передернув плечами. Она нашла взглядом смеющегося Такую: такого счастливого, веселого, беззаботного… влюбленного. Живого.       Через двенадцать лет она столкнулась лишь с Ацуши. Почему она ни разу не озаботилась судьбами остальных своих друзей?       Видимо, Такемичи не только хреновая дочь и девушка, но еще и хреновый друг. — Что бы ни случилось… — пробормотала она себе под нос.

…

      Спортивная машина, стоящая у самых ворот, привлекала к себе слишком много нежелательного внимания.       Рядом с ней, облокачиваясь о капот, стоял Такеоми. Он курил, о чем-то очень крепко задумавшись, потому что смотрел куда-то в пространство, машинально поднося сигарету ко рту и делая затяжку.       Дверца машины — с той стороны, где у нормальных автомобилей был руль, но эта оказалась пантовая, праворукая тачка, — сидел Вакаса, уперев ноги в землю и с серьезным видом строчил кому-то сообщение на телефоне.       Кого они ждали, у Такемичи не было никаких сомнений, а потому сделав глубокий вдох, как перед прыжком в воду, она ускорила шаг и поспешила к ним. — И зачем вы меня ждете? — без особой радости осведомилась Такемичи.       Такеоми поднял взгляд, взглянув на нее со своей обычной, мерзкой ухмылочкой. Щелчком пальцев он отправил окурок куда-то в сторону, ничуть не озаботившись найти ближайшую урну. — А ты будто не рада, — хмыкнул он, и ухмылка его становилась шире по мере того, как брови Такемичи сходились на переносице. — Мы обсудили все между собой, — пояснил Вакаса, убирая телефон в карман и выбираясь из машины. — Так что теперь нам нужно обсудить условия нашего участия с тобой.       Такемичи не поверила своим ушам. То есть они согласны вмешаться в конфликт Тосвы и Поднебесья?       Она переводила растерянный взгляд с одного на другого, будто ожидая, что они рассмеются и скажут, что пошутили.       Но это явно не было шуткой — для розыгрыша они потратили слишком много времени сначала обсуждая перспективы в своем узком кругу, затем приехали сюда и дожидались ее.       Вакаса опустил для нее кресло, молчаливо предлагая забраться на заднее сиденье.       Такемичи очень не хотелось ехать в одиночку куда-то с этими типами, но возможность заполучить в свою банду трех легендарных босодзоку из первого поколения Драконов пересилила все ее сомнения. Потому она твердо кивнула самой себе, словно убеждая еще не до конца задушенную внутри трусишку-Такемучи не дрейфить, а сжать метафорические яйца и еще раз сделать невозможное.       Сквозь тонированное стекло Такемичи увидела застывших в отдалении ее друзей.       Они стояли вчетвером с одинаково вытянувшимися лицами и приоткрытыми ртами. Разумеется, Ямагиши их узнал, именно поэтому они не прибежали вызволять их горе-подругу из лап подозрительных типов.       Такеоми занял пассажирское кресло с левой стороны, а Вакаса, обойдя машину, сел за руль. Выходит, это его тачка? И чем же он занимается, раз может себе позволить такую роскошь?       И, что более подозрительно, зачем ему связываться с бандой школьников, если у них и без того достаточно влияния? — Так что вы хотели обсудить? — деловито поинтересовалась Такемичи, когда они отъехали от школы на достаточное расстояние и теперь встали на перекрестке, дожидаясь сигнала синего. — Мы вступим в Драконы и займем свои прежние должности, — сказал Такеоми. — И бонусом приведем за собой парочку ребят. — Ага, сделаем твоих Драконов посолиднее, — поддакнул Вакаса, нетерпеливо постукивая указательным пальцем по рулю. — В общем, — вернулся к первоначальной мысли Акаши, обернувшись к ней с переднего сиденья. — Мы будем участвовать в войне с Поднебесьем и в любой другой, какой ты сочтешь нужной.       Чем больше они называли заманчивых плюсов такого сотрудничество, тем сильнее у Такемичи сосало под ложечкой. — А цена? — осведомилась Такемичи. — Всего ничего, — расплылся в устрашающей ухмылке Такеоми. И понизив голос, произнес: — Нам нужно твое лицо. — Прошу прощения? — не поняла Такемичи. — Ты устраиваешь нас в роли лидера, — пояснил Вакаса. Светофор загорелся синим, и машина устремилась вперед. — Поэтому ты должна и дальше исполнять эту роль. Ты будешь ходить на встречи с нашими клиентами, говорить от имени группировки и принимать решения.       Такемичи медленно откинулась на спинку сиденья, обхватив себя руками за бока. То, что они предлагали… Нет, она не могла на это согласиться. Это выходило за все рамки нормальности, правильности. Такемичи не просто должна единожды, руководствуясь благими намерениями переступить закон, а делать это ежедневно, ежечасно, став в итоге той, с кем изначально не хотела иметь ничего общего. — И в тюрьму, если что, я пойду как главный организатор? — подытожила Такемичи. — Видишь, ты все понимаешь, — обрадовался Такеоми. — До этого не дойдет, — осадил его Вакаса, коротко и неодобрительно взглянув на друга. — Иначе мы потеряем престиж. — Короче, все схвачено, — заверил Акаши. — И теперь решение за тобой. — Вы возродите Драконов или я должна стать лидером вашей банды? — У меня сеструха есть, — на удивление неуверенно пробормотал Такеоми, но спохватившись, вернул на лицо свою пугающую ухмылку. — Она на курсы самообороны ходит, и типа крутой себя мнит. Нашла ребят, они в кучку сбились и называют себя бандой. Название еще пиздец пафосное придумали — «Брахман». Сначала, мы думали помочь ей, ну, знаешь, раскрутить, солидности банде предать — отдать роль лидера ей, но сеструха слишком наивна. Ты подходишь больше. — Потому что понимаю, во что вы пытаетесь меня втянуть? — Точненько, — важно кивнул Такеоми. — И раз ты это понимаешь, то будешь вдвойне осторожней, и у нас с тобой будет меньше проблем. — Давайте уточним, — после недолгого молчания заговорила Такемичи. — Вы становитесь «Драконами», приводите за собой людей и одиннадцатое поколение начинает работать на тех, у кого есть деньги. Я правильно понимаю ситуацию? — Все верно, — кивнул Вакаса. — Я возьму на себя всю ответственность за деятельность банды, а вы назначаете меня лидером и подчиняетесь моим решениям, как лидера? — По ситуации, — честно ответил Имауши. — Когда это не будет расходиться с нашими интересами. — Хорошо, — понятливо кивнула Такемичи. — Чем конкретно вы занимаетесь? — Организация подпольных боев для развлечения богатеньких выродков. Так же мы выполняем разного рода услуги: иногда нас нанимают в частном порядке — припугнуть кого-то, предупредить… Ну, ты ведь понимаешь? иногда для банков выступаем в роли коллекторов. В последнее время стало модно нанимать гопников в охрану своим тупым милипиздрикам, типа чтобы жизни, глядя на нас, учились… — Короче, — грубо перебил приятеля Такеоми, снова поворачиваясь к Такемичи. — Настаивать не будем, но времени подумать у тебя будет немного. Двадцать второго будет годовщина основания «Черных Драконов», скорее всего, Изана выберет именно эту дату, чтобы покончить с Тосвой и Майки.       Машина затормозила во дворе, и Такемичи не сразу узнала свой дом. Как они вообще узнали, где она живет?       Они разузнали ее адрес, где она учится и во сколько у нее заканчиваются занятия. Это Инупи разболтал? Нет, он не мог. Сейшу так бы не подставил ее. — Так все же «Брахман» или «Черные Драконы»? — ровно осведомилась Такемичи, подняв взгляд и вглядевшись по очереди в сидящих на передних сидениях мужчин. — Как тебе больше нравится, крошка. Но, если выберешь Брахман, то придется знакомиться с моей младшей сестренкой. — Насколько сильно мне не захочется, чтобы это произошло? — невесело усмехнулась Такемичи, сжимая лямку сумки и поправляя на плече. — Сенджу умеет влезть без мыла в печенку, — пошутил Такеоми. Он выбрался из машины, опустил сиденье, давая возможность Такемичи покинуть салон. — Приму к сведению, — серьезно кивнула Такемичи, выйдя наружу и бросив хмурый взгляд сначала на Вакасу, затем на уже успевшего закурить Такеоми. — Я позвоню, когда приму решение.