Невозможный. Невероятный. Мой.

      Кавех — типичный исследователь Кшахревара. Хрупкий, изнеженный архитектор, никогда не державший в руках ничего тяжелее транспортира, тонкая натура, творческая личность, вечно витающий в облаках романтик… Именно такое впечатление сложилось у еще бывшего студентом аль-Хайтама о его старшем товарище из Академии. Годами позже, когда он узнал, что Кавех получил глаз бога, первой его мыслью было: «Что ж, по крайней мере теперь он сможет хоть как-то себя защитить». Размышляя об этом, аль-Хайтам гадал, какое оружие для себя выбрал Кавех. Наверное, какой-нибудь причудливый катализатор. Или, может быть, лук? Вряд ли Кавех захотел бы сталкиваться с противником в ближнем бою. А может, он выбрал изящный одноручный меч? Так думал Хайтам про этого «самодовольного павлина».       Глядя на самого аль-Хайтама, жители Сумеру так же гадали, каким оружием он пользуется. Большинство сходилось на том, что ему подходит клэймор: «Вы только посмотрите на его руки!» Сам же Секретарь отдавал предпочтение легкому изогнутому мечу, позволявшему совершать неожиданные для противника маневры.       Догадки ученого так и оставались догадками до того момента, как он оказался с Кавехом на поле боя. Им двоим — удивительно неверное, по мнению аль-Хайтама, кадровое решение — поручили сопровождение неких важных гостей из Порт-Ормоса в Академию. Несмотря на внушительную по численности охрану из Бригады Тридцати и двух весьма известных своей ловкостью академиков, на делегацию напали. Вот тогда аль-Хайтам впервые и увидел то, что изменило его отношение к «хрупкому архитектору» навсегда. Едва из засады высыпали пустынные наемники, в руках Кавеха материализовался клэймор, который тот с легкостью поднял, замахиваясь на несущегося в сторону «дорогих гостей» пустынника с двумя клинками. Времени на раздумья не было, и аль-Хайтам бросился на помощь, однако позже он мыслями не раз возвращался к картине, так его поразившей.       Даже спустя несколько недель перед глазами стоял Кавех, держащий одной рукой клэймор в половину своего роста, второй сжимающий горло приподнятого над землей бандита. В такой ситуации аль-Хайтам вынужден был признать, что Кавех произвел на него сильное впечатление и никак не собирался покидать его мысли. Эти руки… Аль-Хайтаму хватило смелости признать перед самим собой очевидный факт: он был бы не против оказаться в этих руках. Однако к самому Кавеху он отнюдь не питал теплых чувств и вряд ли когда-то начнет.       Так он думал до тех пор, пока судьба снова не столкнула его со знаменитым архитектором. Столкнула — в прямом смысле этого слова. Кавех налетел на Секретаря в одном из многочисленных коридоров Дома Даэны, и бумаги, до этого покоившиеся в надежных руках аль-Хайтама, вперемешку с чертежами Кавеха разлетелись в разные стороны. Сам аль-Хайтам лишь пошатнулся, в то время как налетевший на препятствие архитектор от неожиданности отклонился назад, едва не упав прямиком на пятую точку, но был вовремя пойман за руку.       — Ах, прошу прощения, — защебетал Кавех, собирая по полу Хайтамовы бумаги. Подняв взгляд, он обнаружил, кто перед ним, и тут же добавил:       — Господин Секретарь.       Кавех мило улыбнулся и подал тому бумаги. Аль-Хайтам принял их, тут же отметив, что улыбка на светлом лице, обрамленном гнездом — по-другому этот растрепанный кошмар назвать было нельзя — золотистых волос, была совершенно не искренней. Ну разумеется, аль-Хайтам вообще не пользовался любовью в Академии, особенно среди студентов других даршанов.              — Вам следует быть внимательней, господин Кавех, — хмыкнул Хайтам, наблюдая, как архитектор собирает свои чертежи. — Вдруг в следующий раз влетите в кого-то, кто не будет столь любезен забыть о произошедшем.       — Благодарю за совет, — фыркнул в ответ архитектор и тут же нахмурился. — Подождите, мы знакомы? Удивлен, что вам известно мое имя. Ну, то есть, я, конечно, известен, но не все в курсе, как я выгляжу, поэтому-       «Павлин, » — хмыкнул про себя аль-Хайтам       — Мы вместе сопровождали архитекторов из Ли Юэ, — сказал он вслух.       — А-а, помню-помню, — на лице Кавеха вновь засияла улыбка, а его рука фривольно опустилась на плечо аль-Хайтама. Ученый наградил ее недовольным взглядом. — В тот раз я должен был бежать и не успел поблагодарить вас за помощь. Надо же, а я ведь и не знал, что со мной был сам Секретарь.       — Стоит быть внимательней, господин архитектор.       На этом их разговор закончился. Кавеха неожиданно окликнули, и он убежал, обронив один из чертежей. Аль-Хайтам хотел было вернуть потерю, но архитектор уже исчез из поля зрения, а носиться за ним по всей Академии ученому было совсем не по статусу. Он убрал чертеж за пазуху, решив занести его в Кшахревар позже. Мысль о том, что у него появился повод увидеться с Кавехом почему-то вызывала странное чувство сродни предвкушению.       Через пару дней аль-Хайтам нашел возможность навестить Кавеха Кшахревар с единственной — да, именно единственной — целью: отдать чертеж. Узнав у присутствующих ученых о местоположении знаменитого архитектора, он направился в соответствующий кабинет.       Найдя нужную дверь, аль-Хайтам постучал. Ответа не последовало, а дверь оказалась не заперта. Ученый тихо приоткрыл ее, заглядывая внутрь. Сперва кабинет показался ему пустым, однако его внимание привлекла аляпистая куча тряпок, лежащая прямо на рабочем столе. Не успев возмутиться, Хайтам распознал в этом беспорядке золотистые волосы и тут же вздохнул. На столе, носом уткнувшись в собственные чертежи, лежал Кавех. Аль-Хайтам подошел к столу и положил на него чертеж. В любой другой день он так бы и оставил нерадивого ученого, просто вернув пропажу, а если бы это был студент его даршана — немедленно отчитал за неподобающее поведение, но… Глядя на посапывающего на столе Кавеха, аль-Хайтаму вовсе не хотелось его будить. Хотелось накрыть его чем-то — да хоть лежащим на стуле плащом самого архитектора, провести рукой по шелковым волосам, коснуться щеки и… Аль-Хайтам не хотел думать о том, что скрывалось за этим «и», поэтому собрался было уже ретироваться, но замер, сделав лишь шаг к выходу.       Нет. Аль-Хайтам всегда добивается того, чего хочет. А сейчас он хотел позаботиться о спящем архитекторе.       Развернувшись, он взял со стула алый плащ и накинул его на спину Кавеха. Тот повел плечами, словно устраиваясь поудобнее. Оперевшись на стол, ученый поправил упавшие на красивое лицо золотые пряди, про себя отметив, насколько мягкие у этого мужчины волосы. Кавех сонно повернул голову и взгляду Хайтама открылся отпечаток чернил на нежной — на вид, разумеется, аль-Хайтам еще не настолько потерял разум — щеке. Кавех выглядел как щенок, измазавшийся в грязи во время игры и сразу же сладко уснувший. Достав из кармана платок, аль-Хайтам осторожно вытер пятно.       «Красивый.»       Напоследок ученый решил немного прибраться: хотя бы вытащить чертежи из-под чужой щеки и сложить их на свободной части стола в том же порядке. Однако, едва он потянул за край листа, Кавех дернулся и проснулся.       — Ты что делаешь? — голос Кавеха был чуть хриплым после сна, а взгляд рассредоточенно гулял по силуэту стоящего перед ним человека.       — Занес тебе чертеж, — небрежно бросил аль-Хайтам. — Уже ухожу.       Кавех похлопал глазами, с трудом соображая, о чем вообще идет речь. Ученый почти успел дойти до двери, когда взгляд Кавеха, наконец, сосредоточился на принесенном Хайтамом чертеже. В ту же секунду он просиял и вскочил, сбросив на пол накинутый ранее плащ.       — А я все думал, куда он мог деться! — архитектор в пару прыжков преодолел разделявшее их расстояние и обнял ученого со спины. — Спасибо, он мне был очень нужен.       — Я рад, — сухо ответил Хайтам. — А теперь отпусти, мне пора идти.       — Ах да, прости, — Кавех тут же разжал объятия и смущенно потупился. — Еще раз спасибо.       Выйдя за дверь, аль-Хайтам ощутил, как сильно бьется о ребра его обычно спокойное сердце.       «Бред, » — подумал тот и направился к себе в кабинет.       Кавех по другую сторону двери, нахмурившись, пытался вспомнить, зачем он укрылся плащом, решив вздремнуть в и без того теплом кабинете, и каким чудом он не измазался, проспав на чертежах несколько часов.

***

      После того случая аль-Хайтам долгое время не виделся с Кавехом. Не то чтобы он его избегал — вот еще, он не стал бы бегать от проблем (а Кавех не являлся проблемой вовсе). Скорее, дело было в том, что Секретарь по собственному желанию нагрузил себя бумажной работой, из-за чего сутками не выходил из своего кабинета.       Когда его и без того не идеальное зрение вдруг начало давать осечки в виде расплывающихся букв, ученый решил, что пора сделать перерыв и подышать свежим воздухом. Покинув стены Академии, он вышел на улицу и по винтовой лестнице спустился в укрытую густыми зарослями беседку. К счастью, там никого не оказалось, и Хайтам присел на каменную скамейку, вдыхая слегка влажный ароматный воздух. Ученый прикрыл глаза и сосредоточил слух на окружающих его звуках, давая мозгу и глазам передохнуть.       — Какая встреча! — знакомый голос вырвал аль-Хайтама из блаженного состояния.       Открыв глаза, он увидел падающие на лицо золотые пряди, лучащуюся радостью улыбку, расстегнутую на груди рубашку и повязанный вокруг пояса синий платок.       — Кавех, — вздохнул аль-Хайтам, кивнув в знак приветствия.       — Рад, что ты все еще не забыл меня, свихнувшись от своих бумажек, — архитектор бесцеремонно плюхнулся на скамейку.       — Тебя забудешь, — хмыкнул ученый.       — Сочту за комплимент, — ухмыльнулся Кавех. — Ах, Хайтам, столько работы в последнее время навалилось, не продохнуть.       Архитектор театрально взмахнул руками и «упал» головой на неприкрытое накидкой плечо собеседника. Аль-Хайтам недовольно на него покосился.       — Если есть работа, есть и доход, разве это плохо?       — Так-то оно так, только мне совершенно не хватает времени на все это, — пожаловался Кавех.       — В таком случае тебе стоит разумнее подходить к выбору заказов…       — Ну да ладно, — казалось, Кавех даже не слушает, что ему говорят. — Через несколько дней сдам проект и тогда, — он повернулся к Хайтаму, — отметим это дело, что скажешь? Сходим вместе выпить, я угощаю!       — С чего вдруг тебе понадобилась моя компания? — аль-Хайтам был наслышан о пьяных похождениях архитектора и никак не ожидал приглашения стать частью одного из них.       — Мы с тобой все время сталкиваемся только по работе, — ответил Кавех и положил ладонь аль-Хайтаму на плечо, — а мне интересно, каков наш чопорный Секретарь вне стен Академии.       Аль-Хайтам ответил, что подумает над предложением, и они разошлись. Тогда ученый был уверен, что ни за что не пойдет напиваться с Кавехом.

***

      Через несколько дней он сам не понял, как оказался в баре с уже опустошившим половину бутылки крепкой сумерской настойки архитектором. Пьяный Кавех не слишком отличался от трезвого: все так же сиял, без умолку нес всякую чушь и вешался на аль-Хайтама при любом удобном — и неудобном — случае. Сам ученый прекрасно знал, когда стоит остановиться, поэтому к концу вечера лишь слегка захмелел.       Именно по этой причине ему и пришлось тащить едва ли не бессознательного Кавеха домой. Адреса архитектора он не знал, а спросить было не у кого, поэтому, скрипя зубами, аль-Хайтам повел, а если быть точнее, понес, пьяного коллегу к себе домой.       Пройдя больше двадцати минут по свежему ночному воздуху, Кавех немного протрезвел, но даже не поинтересовался, куда это его ведут, просто продолжил свою радостную болтовню. Оказавшись на месте, они ввалились в прихожую, где аль-Хайтам наконец облегченно вздохнул.       Скинув свою ношу на диван в гостиной, он направился на кухню. Умывшись, он стал наливать в стаканы воду. В этот момент к его спине прижалось нечто большое и теплое.       — Ляг обратно, не хочу, чтоб тебя стошнило на мой пол, — голос аль-Хайтама не терпел возражений.       Кавех тихо фыркнул, обвивая ученого за пояс. Изящные ладони скользнули по обтянутому тонкой тканью водолазки торсу, с явным интересом ощупывая твердые мышцы.       — Кавех, — предупреждающе рыкнул Хайтам, но чужих рук не сбросил.       — Ты такой горячий, но такой занудный, — пробубнили в ответ куда-то между лопаток. — Неужели я тебе не нравлюсь?       — Это не имеет значения, — отрезал аль-Хайтам, наконец оттолкнув руки архитектора. — Ты пьян.       — И что с того? — взгляд Кавеха был слегка подернут дымкой, но мыслил он, кажется, весьма трезво. — Я бы не позвал тебя в бар и не позволил притащить к себе, если бы не интересовался тобой. Так что, если ты скажешь, что утром я об этом пожалею, ничего не выйдет.       — Об этом пожалею я, так что иди спать, — вздохнул аль-Хайтам, прикрывая глаза рукой.       «Невозможный.»       — Ну что ж, не буду уговаривать, — пожал плечами Кавех и протяжно зевнул. — Спокойной ночи, Хайтам.       Покачивая бедрами, будто специально дразня, архитектор направился к дивану. Глядя ему вслед, аль-Хайтам словно на секунду потерял контроль над собственным телом и уже через мгновение прижимался к губам Кавеха жадным поцелуем, крепко удерживая его за запястья. Тот совершенно не сопротивлялся, наоборот, подаваясь навстречу. Придя в себя, ученый отстранился и быстрым шагом ушел в другую комнату. Прежде чем захлопнуть дверь, он пробормотал:       — Спокойной ночи… Кави.

***

      На следующее утро аль-Хайтам по привычке проснулся с первыми лучами жаркого сумерского солнца. Накинув легкий домашний халат, ученый вышел на кухню. По пути он решил заглянуть в гостиную — Кавех на диване все еще самозабвенно сопел. Золотистые волосы разметались по подушке, предназначавшейся для декора, а вовсе не для того, чтобы на ней спали, одна рука была закинута на спинку дивана, а вторая свисала с него, едва не касаясь пола. Кавех, похоже, не пожелал снять рубашку, и теперь она была безбожно измята. Хмыкнув при виде данной картины, ученый отправился готовить кофе.       Едва кофе в турке закипел, наполняя кухню стойким бодрящим ароматом, со стороны дивана послышалась возня. Через пару минут к аль-Хайтаму подошло лохматое заспанное нечто.       — Доброе утро, — поприветствовал Кавеха аль-Хайтам. Тот поморщился и потянулся к уже ждущему его стакану воды. — Я добавил в нее зелье от похмелья. Будешь кофе?       — Спасибо, — выпив лекарство, архитектор немного оживился и стал расчесывать пальцами спутавшиеся волосы. — Конечно буду.       Поставив перед Кавехом чашку с ароматной жидкостью и тарелку с каким-то печеньем, аль-Хайтам ненадолго вышел и через пару минут вернулся с расческой. Архитектор радостно накинулся на кофе. Хайтам встал у него за спиной и принялся за золотистый кошмар на голове Кавеха. Его движения были легкими и осторожными, но несмотря на это, Кави то и дело недовольно шипел, напоминая кота, которого вычесывает хозяин. Однако, распутав наконец все пряди, аль-Хайтам не оставил волосы архитектора в покое.       — Ты что там делаешь? — скорее заинтересованно, чем возмущенно спросил Кавех.       — Превращаю гнездо у тебя на голове во что-то приличное, — отозвался ученый.       — Я не просил.       — А мне захотелось.       После этих слов Кавех затих. Через несколько минут аль-Хайтам закончил и присоединился к завтраку. Повисла неловкая пауза, продлившаяся ровно до того момента, как хозяин дома поднялся из-за стола, чтобы помыть посуду.       — Невежливо с моей стороны выгонять гостя, но мне нужно на работу, — сообщил Секретарь. — Иди домой, Кави.       — Эм… тут… такое дело… — архитектор опустил взгляд в кружку с недопитым кофе, — В общем, мне не то что бы есть, куда идти.       За этим последовал душещипательный, по мнению Кавеха, рассказ о том, как ему, величайшему архитектору Сумеру, пришла в голову идея построить величественный Алькасар-Сарай, как добросердечная торговка Дори дала ему на него денег и как из-за этого Кавех оказался по уши в долгах. Ответом ему последовал глубокий вздох. Кажется, аль-Хайтама история не впечатлила.       «Ну вот, сейчас он выгонит меня на улицу. Не стоило к нему вчера приставать», — подумал Кавех.       — Оставайся у меня, — вдруг предложил аль-Хайтам, и архитектор едва не разбил хозяйскую чашку.       — Правда? Правда можно? — глаза Кавеха тут же засияли.       — Можно, — кивнул ученый, и Кавех бросился ему на шею, — только будешь платить аренду.       — Конечно-конечно! Как только я выплачу долг, верну все и тебе! — Кавех крепко обнял аль-Хайтама за плечи и, чуть подумав, чмокнул его в щеку. Не встретив сопротивления, он сделал это снова, а затем еще, еще и еще… Кавех бы и дальше целовал своего спасителя, если бы тот настойчиво его от себя не отстранил.              С того самого утра Кавех поселился в доме аль-Хайтама, и жизнь ученого начала напоминать сущую бездну. Жизнь с творческим человеком, тем более столь энергичным и экспрессивным, безусловно, имела свои плюсы, но сама была скорее минусом.       Кавех — настоящая заноза в заднице. Вот что понял аль-Хайтам за пару недель жизни со светочем Кшахревара. Ученого пугал хаос, привнесенный в его дом золотоволосым архитектором, пугали валяющиеся на всех поверхностях чертежи и разбросанная по всему дому одежда.       Но больше всего аль-Хайтама пугало то чувство, которое он испытывал, глядя на своего нового соседа. По утрам Кавех выглядел растрепанным птенчиком, вечером — уставшим котенком, а по выходным — роскошным и довольным сытой жизнью тигром-ришболандом.       «И все же больше всего он похож на попугая.»       Отвлекая себя злословием и посторонними мыслями, аль-Хайтам старался не думать о том, что счастлив видеть Кавеха в своем доме. Старался не думать о том, что хочет касаться золотистых волос, изящных рук, хорошо сложенного тела… Как назло, после той ночи сам Кавех перестал проявлять инициативу. Словно это не он заявил аль-Хайтаму, что считает его горячим, словно не он недвусмысленно предлагал переспать, словно… Словно и не было никакого поцелуя. В ту ночь аль-Хайтам долго не мог заснуть, ощущая на губах чужой сладко-терпкий вкус и фантомные касания мягких улыбающихся губ.       Аль-Хайтам привык к тому, что все, за что бы он ни взялся, дается ему легко, стоит только немного «подтолкнуть» ситуацию — такой уж у него природный талант. Однако Кавех сам явно не собирался идти к нему в руки, сколько бы Секретарь ни намекал.       Кавех с радостью пил приготовленный им кофе каждое утро, позволял распутывать и заплетать золотистые волосы — даже несколько заколок купил, носил подаренный аль-Хайтамом взамен утерянного пояс, и даже их бесконечные споры приносили архитектору явное удовольствие. Но кроме поцелуев в щеку и порывистых объятий перед уходом ученый так ничего и не добился.       Аль-Хайтам сидел на диване, совершенно не обращая внимания на книгу в своих руках, и ломал голову над тем, как ему еще подтолкнуть соседа к активным действиям, когда этот самый сосед, судя по звуку, выбил входную дверь. Через минуту он появился в гостиной.       — Если ты хоть немного поцарапал мою дверь, будешь выплачивать аренду в двойном размере, — со скучающим видом сообщил ученый, усердно принимая читающий вид.       — Не беспокойся, с ней все в порядке, — Кавех рухнул на диван, тут же заваливаясь на бок. Небрежно отодвинув ладонью книгу в руках Хайтама, он устроил голову у того на коленях.       — Что-то случилось? — поинтересовался Секретарь.       — Не хочу об этом говорить, — буркнул Кавех, прикрывая глаза рукой.       — Это ты-то и не хочешь говорить? — фыркнул аль-Хайтам. — Должно быть, действительно что-то серьезное.              Он отложил книгу, и его ладонь словно сама по себе опустилась на голову Кавеха, тут же начав поглаживать мягкие волосы. К его удивлению, архитектор резко сбросил его руку.       — Не беси еще ты! — рыкнул он.       Аль-Хайтам бросил на него вопросительный взгляд. Кавех сел, глядя на него в упор.       — Я тебя не понимаю: ты специально дразнишь меня?       — О чем ты? — ученый внимательно рассматривал чужое лицо, по совершенно не ясной ему причине выражавшее недовольство.       — Ты делаешь вид, что заботишься обо мне, позволяешь чуть больше, чем кому-либо другому, но разве ты не оттолкнул меня тогда? — алые глаза Кавеха яростно сверкнули, когда он вскочил с дивана.       — Я оттолкнул тебя, — кивнул аль-Хайтам, — потому что ты был пьян. И я тоже. Но ведь потом я поцеловал тебя. И после…       — Подожди, что?.. — Кавех в недоумении застыл. — Ты поцеловал меня? Когда?       — Ты не помнишь? Все в ту же ночь, перед тем, как мы пошли спать.       — Ах, вот как… — архитектор потупил взгляд. Впервые ссора закончилась, не успев начаться. — Тогда… извини, что накричал.       — Если хочешь, я тебе напомню, — аль-Хайтам встал с дивана и сделал шаг навстречу.       — Хочу.       Не дождавшись, Кавех сам набросился на Хайтама, жадно сминая его губы. Этот поцелуй походил на прошлый, но уже не был пьяно-развязным. Все нетерпение со стороны аль-Хайтама, все скопившееся напряжение Кавеха выплеснулось наружу, и через мгновение архитектор уже прижимал возлюбленного к стене. Аль-Хайтам — совершенное изваяние из мрамора, был сейчас в его, Кавеха, руках и плавился, словно парафиновая свечка под горячими ладонями архитектора.       Оторвавшись от изрядно покрасневших губ, Кавех широко мазнул языком по шее в разрезе воротника водолазки, а затем припал губами к сверкающему зеленому камушку между ключиц. Аль-Хайтам тяжело выдохнул, зарываясь пальцами в золотистые волосы. Заколки тут же полетели на пол. Следом за ними отправились синий и изумрудно-зеленый пояса, жалобно звякнувшие золотыми украшениями.       Расстегнув чужие штаны, Кавех потянул вверх полупрозрачную ткань водолазки и обнажил рельефный торс. Медленными поцелуями он стал опускаться вниз до тех пор, пока не оказался на коленях. Аль-Хайтам наблюдал за ним сверху вниз, а его бирюзовые глаза потемнели до цвета моря перед штормом. Архитектор в предвкушении облизнулся и стянул с соседа штаны. Темная ткань присоединилась к сброшенным ранее поясам.       Кавех мягко провел ладонью по налившейся кровью плоти и лизнул головку. Аль-Хайтам вздрогнул, но вида не подал, продолжая методично перебирать светлые пряди.       «Вызов принят», — подумал Кавех и взял в рот половину чужой длины, с каждым движением насаживаясь глубже. Его ладони скользнули на поясницу ученого, откуда плавно переместились ниже, сжимая упругие ягодицы. Он ненадолго отстранился, чтобы смочить собственные пальцы слюной, после чего скользнул ко входу. К его удивлению, палец, а затем и второй с легкостью вошли в горячее нутро. Не прерывая своего занятия, Кавех вопросительно посмотрел на партнера, чьи щеки, густо залитые румянцем, отчетливо говорили: «Не спрашивай».       Распаленный ласками аль-Хайтам тяжело дышал, крепко сжимая пальцами волосы любовника, и изредка срывался на сдавленное мычание, но это было совсем не тем, что Кавех хотел услышать. Этого ему было мало. Едва не доведя ученого до разрядки, он отстранился, тут же поднимаясь с колен. В пару движений он избавился от штанов и рубашки и снова прильнул к пухлым губам жадным поцелуем.       — Обхвати меня за шею, — попросил архитектор, и аль-Хайтам подчинился.       Кавех ловко, словно партнер весил не больше стопки учебников по архитектуре, подхватил его на руки. Хайтам тут же обвил его ногами за пояс, спиной опираясь на стену. Подумать только, Кавех сам исполнил давнюю фантазию аль-Хайтама, решив взять его на весу. Руки, о которых он думал столько лет, подняли его с той же легкостью, с которой каждый день поднимают двуручный меч.       «Невероятный».       Из раздумий аль-Хайтама вырвала боль там, где спина утрачивает свое благородное название. Ощущения от настоящего проникновения сильно отличались от того, что ученый испытывал ранее, лаская себя пальцами. Однако, когда Кавех вошел полностью, издав довольный стон, аль-Хайтам облегченно вздохнул — и только после этого заметил оставленные им отметины на плечах архитектора. Удовлетворенно хмыкнув, он прильнул к бледной шее, оставляя на ней багровую метку. Кавех зашипел и в отместку резко двинул бедрами, выбивая из аль-Хайтама весь воздух. Тот простонал, только крепче вцепляясь в чужие плечи. Последующие толчки архитектора были уже намного размереннее и мягче, но в них все равно ощущалось нетерпеливое желание то ли насолить, то ли довести до сладкого изнеможения.       — Жаль, что я забыл тот поцелуй, — тяжело дыша сказал Кавех, — столько времени упустили.       — У тебя есть возможность отдать этот долг, Кави, — хмыкнул аль-Хайтам, тут же захлебываясь собственным стоном — Кавех попал по самой чувствительной точке, и Хайтам кончил, сотрясаясь в крепких объятиях архитектора.       Кавех не заставил себя долго ждать. Опустив партнера на стоявший неподалеку диван, он кончил в ладонь и, вытерев ее так удачно оставленными на столе салфетками, свалился рядом.       — Полагаю, ты уже посчитал сумму с процентами? — устало улыбнулся Кавех, выглядя довольным, словно объевшийся сливок кот.       — Разумеется, — ответил не менее довольный аль-Хайтам.       На следующее утро он проснется с жуткой болью в спине, но, при взгляде на довольно сопящего ему в плечо Кави, его губы украсит мягкая улыбка, а в голове останется одна единственная мысль:       «Мой.»