Смерть тебе не грозит

— Господин, хватит! Ах! Уютно расположившись на шелках, Нариндер наслаждался видом Баала, висевшего на цепях. Помимо подвешенного состояния, его дополнительно облепили со всех сторон щупальца, лаская во всех местах, какие только можно было придумать. — Тебе нравится, Баал? — Да, господин, но, пожалуйста, хватит! Вы мучаете меня уже несколько часов! — Четыре, если быть точным. Что, уже и кончить нечем, да? — Да… — выдохнул Баал, когда щупальца ненадолго отпустили его. — Отлично. Тогда я пойду прогуляюсь. А ты побудь здесь, — и Нариндер вальяжно сполз с простыней, подходя к своей мантии. — Господин… А как же я? — всё ещё висящий в цепях Баал посмотрел на своего повелителя большими глазами. — А ты продолжишь получать удовольствие. Пока не станет совсем плохо, — и, нахально усмехнувшись, Нариндер накинул на своё новое смертное тело накидку, покинул покои, оставив своего подопечного с жадными до секса и плотских удовольствий щупалец. Его интересовало его тело. Ощущения были восхитительными. Было больно… И приятно. Он хотел испытать и другие чувства. А потому отправился в сад. — Господин… — среди розовых кустов бог Смерти обнаружил Аима. — Что вы здесь… — Тот же вопрос, — по его морде скользнула хитрая усмешка. — Я… Я… — Аим бросил взгляд на секатор в своих лапках, а затем смущённо отвёл взгляд в сторону. — Не думал, что тебе нравится выращивать розы, — Нариндер подошёл к кусту и наклонился к одному из немногочисленных бутонов. Яркий запах ударил ему в нос, будоража всё его нутро. — Вау… Какой аромат… — В Небытие не было ничего… И мне хотелось после всех этих событий почувствовать тот запах… Который я помню ещё до служения вам… — Запах… А, твоя мама. Странно, что ты ещё что-то помнишь. — Когда воспоминаний никаких нет, то цепляешься хотя бы за что-то. Господин, вы же не запретите мне выращивать цветы? — Пока это не влияет на твою преданность мне, делай, что пожелаешь, — с этими словами Нариндер направился в глубь сада. Аим и другие последователи хорошо постарались, возвращая этому саду былое величие. Нариндер протянул ладонь к зеленым побегам, проводя кончиками пальцев по мягкому травянистому волокну. — Сколько всего я пропустил… Смерть была для вас, мои братья и сестры, мягким наказанием. Сколько же всего я потерял… Бог поднял взгляд к небу, думая о своём. — Хочу вновь вернуть вас, мои маленькие белые облачка. Интересно, сколько душ мне придется загубить, чтобы хотя бы суметь прикоснуться к вам?

***

В тронном зале царила тишина. Божество восседало на своём троне, нетерпеливо барабаня когтями по костяному подлокотнику. Он ждал, когда к нему приведут его. Барашка. Единственного мальчика в его гареме овечек. Милого и беззаботного, послушного до ужаса. Нариндер прикрыл глаза и откинулся на спинку трона, вспоминая их сладкие вечера. Как милый барашек позволял связывать себя, истязать, подвешивать… Какой тоненький и жалобный был у него голосок. А когда он, Нариндер, наигравшись вволю, забирал свой приз себе… Как этот барашек пищал и барабанил по его спине, сжимая всё свое нутро, дабы доставить удовольствие господину… У Бога шерсть на загривке встала дыбом, а кончики пальцем пронзил электрический ток, стоило ему лишь вспоминать это чудное создание… Он отнюдь не был его любимцем: Нариндер знал, как тот вредничает, когда приходит его время развлекать божество, он знает его сокровенные мысли и его отвращение своей ролью. Но хуже он от этого не становился. — Господин, — из сладких дрем и фантазий его вырвал низкий мужской голос. Нариндер приоткрыл правый глаз, глядя на того, кто посмел его потревожить. Посреди зала стоял на одном колене барашек. Беленький как снег, с рожками крупными: сразу видно, что уже взрослый самец. — Чего тебе? Где мой барашек на сегодня? — рыкнул на него Бог, медленно поднимаясь с трона. Смерть страшна в гневе, и посланник это понимал. — Господин, моё имя Оши, сегодня я заменю своего брата, — ответил барашек. Ни дрожи в голосе, ни тени сомнения на мордашке, но… Но мысли: беспорядочные и спутанные, перепуганный до ужаса барашек не знал, куда себя деть. — Встань, — повинуясь приказу, Оши поднялся с места, глядя на своего господина. — Что случилось с моим мальчиком сегодня? — Он сломал руку. — Врешь. — Простите… Он не хочет приходить, — Оши опустил голову, изнутри весь трясущийся от страха. — Вот как. С твоим братом я поговорю позже, а сейчас мне жуть как необходимо расслабиться. И, раз уж ты здесь, ты мне и поможешь. Следуй за мной. Нариндер привёл свою игрушку к Белой комнате. Среди свисающего с потолка тончайшего шёлка притаилась большая кровать, мягкая и удобная, на которой тут же расположился кот. — Хочу посмотреть, что ты умеешь. — Ох, господин, — барашек встал у кровати, рассматривая тело Бога, сокрытое под тонкой материей. Все впадинки и выпуклости были видны отчётливо хорошо. — Я никогда раньше не был с мужчинами… Только женские тела знаю… — Правда? И кто же тебе позволил играться с моими овечками? — Вы сами, господин. Вы дали мне задание продолжать мой род… — Хм, — только это и ответил Бог. — Ладно, пусть будет так. Это даже интересно, — Нариндер сел в кровати, маня пальцем к себе барашка. Оши осторожно взобрался на мягкую перину и приблизился к своему Богу. — Давай сделаем так: ты будешь меня ублажать как делал это с женщинами, и если я получу удовольствие, то… — Бог провёл коготком по изящному рогу, сладко облизываясь: — То ты больше никогда не будешь должен отвечать за своего брата. Годится? — Н-но как же… — Ему пора бы уже самому учиться отвечать за свои слова, а не взваливать ответственность на старшего брата, как считаешь? Но, если ты готов принять боль за своего младшего… — Я попробую, господин. — Чудесно, — Нариндер плюхнулся на спину, глядя с прищуром на подопечного. — Действуй. Покажи, что можешь. И расслабься, прошу тебя. Твоя дрожь тебе только мешает. — Да, господин. Бог Смерти отметил, что у барашка особо чувствительные копытца. Даже у его братца они были грубые. А когда этот крупный самец склонился над телом своего господина, прикасаясь губами к тонкой материи, скрывавшей божественное тело, внутри кота будто пролетела молния. Он выгнулся навстречу нежному барашку, едва сдерживая стон. — Вы слишком напряжены, — голос Оши, такой тихий, с легкой хрипотцой, успокаивал. Его копытца мягко освобождали божественное тело от одеяний, а губы покрывали поцелуями черную шерсть, отчего у трехглазого пробегали мурашки. Оши поднимался всё выше и выше, изредка касаясь тела языком, пока не дошел до шеи. Нариндер полностью расслабился под ласками опытного барашка, но стоило ему ещё немного подняться, чтобы получить от бога поцелуй… — Не наглей, — Бог Смерти ладонью закрыл рот своего слуги, глядя на него с легким прищуром. Вся расслабленность вмиг прошла, заставив кота всего напрячься. — Простите, господин. Я увлекся, — барашек выпрямился, тяжко вздохнул: вся его работа пошла коту под хвост. — Подскажите, каких ещё мест вы запретите мне касаться? — Хм… Попробуй сам угадай. — Это несправедливо. Вы просите меня ублажать вас, как я делаю это с женщинами, но сами же и противитесь этому. Неужели ваше слово не стоит ничего? — стоило только словам бедного барашка вырваться из его рта, как рассвирепевший кот набросился на него и повалил на кровать. От прежнего расслабленного комочка не осталось ничего. — Да как ты смеешь, паршивец! Никто даже помыслить о подобном не смеет, а ты вслух! — казалось, что Бог Смерти сейчас разорвет барана в клочья, но он лишь расхохотался: — Ты либо слишком глуп, чтобы осознать всю ситуацию, либо слишком умён. — Предпочитаю говорить, что думаю, а не отмалчиваться. — Мрр, а мне это нравится. Но задницу я тебе надеру за твой длинный язык, ты уж не обижайся.

***

Нариндер открыл глаза. Воспоминания, столь приятные и нежные… Оши. Может, стоило первым оживить его? Один из самых преданных барашков его паствы. Да, определенно да. В мире должно стать больше барашков. А ещё стоило освободить Баала от наказания. А то помрет ещё раньше времени.