Скорбь каменного сердца

      Ларион Таргариен, будучи старшим сыном короля Эймонда Одноглазого, никогда не задумывался над тем, почему его отец с эмоциональным диапазоном камня, становился особенно хмур и задумчив всякий раз, стоило начаться сильному дождю, или в море завестись шторму.       Ровно до этого самого момента.       Из всех детей короля Семи королевств он был самым старшим, а значит должен был видеть и замечать больше остальных, но видимо, в части понимания чужой души, он продвинулся не дальше своего глубоко почитаемого отца.       Семилетняя Летиция, младшая из всех детей, бросив слова невзначай заставила его раскрыть глаза и увидеть очевидное: их порывистый и вспыльчивый, жестокий даже без повода отец, действительно, стоило забарабанить дождю по черепице крыши, смочить нагретый солнцем камень или пыльную тропу, мутнел взглядом, словно проваливаясь куда-то глубоко в себя, становясь тусклым, словно гаснущий уголь, отскочивший от костра из-за небрежного движения кочергой.       Если бы Ларион не знал, что Эймонд не владел магией, подумал бы, что он испускал вокруг себя настоящий холод и пронзительную, словно звук оборвавшейся струны на лютне менестреля, тоску. Мрачная атмосфера накрывала собою весь замок: не только те комнаты, где он сидел, а мать вела себя тише обычного и старалась не попадаться отцу на глаза. И как-то незаметно прогоняла с нелепыми поручениями всех остальных, чтобы и они держались подальше, за исключением двойняшки Летиции — Люсандра.       Стоило ему обратить внимание на эту деталь, и Ларион, поражённый данным открытием, и правда заметил, что молчаливое пребывание в такие моменты рядом с отцом Люсандра немного смягчало суровый взгляд соколиного глаза, зоркого и острого. Мужчина, логику и мысли которого зачастую нельзя было даже предугадать, позволял мальчику сесть рядом с собой за стол или на диван, подолгу рассматривая и перебирая пальцами его задорные, чуть вьющиеся цвета древесной коры волосы.       Во взгляде единственного глаза отца таилась печаль, безмерные, словно бескрайнее небо Вестероса, сожаления и острая, ноющая, никак не заживающая тоска. Логичным выводом было то, что Люсандр напоминал отцу кого-то, причиняя боль, но и облегчая тем самым тяжёлый груз на его сердце, который, судя по взгляду, обещал отпустить короля железного трона только на пороге смерти.       Ларион задумался и вспомнил, что у всех шлюх отца, как у мальчиков, так и у девушек, которыми время от времени он пользовался, были тёмные волосы и зелёные глаза.       Казалось бы, фамильные черты Стронгов, ну и всего-то.       Матушка, кажется, бастард Стронгов и он, в общем-то, всегда думал, что отец просто подыскивал себе тех, кто напоминал бы ему дорогую сердцу жену, находящуюся не рядом.       Но в свете открывшихся событий, судя по тому, что Алин и сама избегала Эймонда в моменты сильного гнева или печали, то и она, как все прочие, всего лишь напоминала ему кого-то.       В один из дней Ларион не выдержал и спросил у матери: — Отец, он… — когда женщина подняла на него внимательный взгляд, решимость как-то в одночасье испарилась, истаяв в напряжённой тишине между ними, словно мираж. — Он был… влюблён в кого-то до тебя? Может быть… в твоих брата или сестру? — всё то время, пока он говорил, убирая за уши длинные белые пряди волос с лица, Алин смотрела на него без какого-либо выражения, словно совсем не слышала того, что он говорил.       Закончив, Ларион, копия своего отца, напряжённо ждал ответа, однако, облачённая в чёрное королева молчала, продолжая вышивать что-то в кругу. Слушая звук протыкаемой иглой ткани и шорох одежды при шитье, юноша уже не надеялся на ответ, как вдруг послышался звук оседающего на оконной раме дождя. Капли забарабанили по крыше и застучали в стекло, накрывая их комнату тишиной. — Он был, — обронила его мать, опустив шитьё на колени и посмотрев в окно таким взглядом, словно на них надвигалась самая настоящая буря. — Что? — потеряв нить разговора, забыв, что именно спрашивал за долгие моменты тишины, глупо переспросил Ларион, не особо надеясь на более внятный ответ, потому что их мать была чуть ли не страннее отца. — Он был и остаётся влюблён в человека, которого давно уже нет в живых, — негромко произнесла королева, откладывая шитьё на стол и поднимаясь из кресла, проходя мимо поражённо застывшего сына так, словно не открыла перед ним сейчас шокирующее откровение. — Мне всё равно, если ты беспокоишься об этом. Для меня он друг и поддержка. Подарил трон и таких прекрасных детей, — слабо улыбнулась она, мягко погладив смотрящего на неё, глазами отца, сына по волосам. — Но он, Таргариен, и сгорит без своей любви.       Внезапное откровение, оказалось весьма шокирующим. — Ты не пыталась…ну… — всё ещё не мог обрести дар речи Ларион, не готовый к такой правде о своём отце. — Занять место в его… — Ларион, — ласково погладила она юношу по щеке, качая головой и с приклеенной к лицу улыбкой безмолвно умоляя его не продолжать. Юноша прикусил язык, больными глазами уставившись на мать. — Бессмысленно бороться за любовь с тем, кто уже умер. В глазах Эймонда этот человек навсегда останется… недосягаемой мечтой, непорочным идолом, которого невозможно сдвинуть с пьедестала.       Помолчав несколько секунд, королева погладила большим пальцем его колючий, покрытый ещё мелкой щетиной подбородок, и пошла к выходу из своих покоев, Ларион поднялся со стула за ней следом. — Матушка, а «он»… это человек или это… мужчина? — догоняя мать, рискнул Ларион задать последний вопрос. — Это неважно, — спокойным тоном отрезала королева, не оборачиваясь. — Прошлое должно оставаться в прошлом, — и стремительно распахнула дверь, наблюдая как от неё отшатнулись две любопытные, но абсолютно разные мордашки. — Люсандр, Летиция! — уперев руки в боки, грозно произнесла мать, недовольно глядя на абсолютно не раскаивающиеся мордашки и виновато опустивших головы вниз стражников. — Если бы я не искала твоего брата, ты, юная леди, была бы строго наказана за подслушивание! — протягивая с готовностью вставшему рядом с ней мальчику руку, произнесла женщина, направляясь к лестнице, ведущей к тронному залу. — Нас всех зовут на букву «Л», как в каком-то написанном на потеху крестьянам стишке, — надулась Летиция, откинув за спину длинную белокурую косу. — Ларион, Лейнор, Левия, Люсандр и Летиция!       Сказала она, и побежала дальше, в сторону своих покоев, благополучно забыв о том, что уже в который раз оставила своего брата с новыми зацепками, ведущими к разгадке таинственной личности, которая смогла столь сильно запасть в душу их жестокому, резкому и бескомпромиссному отцу. Однако, знание того, что у того, чей пепел воспоминаний до сих пор нежно лелеял в сердце отец, было: вероятно родство со Стронгами, имя на букву «Л» и молодая ранняя смерть, никак значимо не сужало круг поисков. И он, наверное, так и не пришёл бы к какому-то продвижению, если бы не помощь Левии, которая была, пожалуй, самой умной и старательной из них. — Как ты вообще собирался искать этого человека? Разговаривать с выжившими из ума мейстрами? — усмехнулась блондинка, наблюдая за его неумелыми расспросами. — Они тебе ничего не скажут, глупый братец, потому что жить ещё не надоело. — Ну-у-у…эм… — Можешь не отвечать, — надменно произнесла она, опуская перед ним увесистую книгу. — Что ты знаешь о том человеке? — Ну, очевидно, он умер очень рано, — положив руки на стол, принялся рассказывать Ларион. — И в чём очевидность? — опустилась на скамью перед ним принцесса, косясь в лежащие рядом с братом тетради. — Ну, иначе его успели бы запомнить, — неуверенно произнёс он, вскинув на девушку взгляд. — И внести в пару Летописей… — А ещё что? — явно недовольная его результатами, поинтересовалась она. — Вероятно он состоял в родстве со Стронгами, потому что внешность и происхождение нашей матери, а также благоволение Люсандру отчётливо на это указывают. Ну что…отцу нравятся люди с тёмными волосами, бледной кожей и светлыми глазами. — И скорее всего нам всем выбрали имена в честь того человека… — заключила Левия, звуча также грустно, как и их мать, когда речь заходила об этом. — Это…будоражит, правда? — встретившись взглядом с сестрой, полушёпотом обронил Ларион, сверкая глазами в полумраке библиотеки. — Узнать личность человека по которому так страдает отец… — Да, но…в конце-концов ты удивишься насколько обычным и непримечательным будет этот человек, когда мы узнаем, — вздохнула печально Левия, глядя на удивлённо вытянувшееся лицо брата. Видя растущие на нём непонимание и сомнение, она поспешила объяснить, в попытке подобрать как можно более подходящие слова. — Юношеская влюблённость… возникает… просто возникает и всё. Объект симпатии может и не обладать ничем выдающимся, но на него впервые в сердце зарождается отклик, какое-то чувство, после чего сердце откликается просто на похожих на него. Тот человек ещё и умер в ранней молодости… ускользнул, словно утекающий на рассвете сон. — Может быть ты и права, — согласился с ней Ларион, слегка остудив свой пыл. — Тебе нужно поискать его описание в книге родословных. Пусть на это могут уйти недели или даже месяцы ты рано или поздно на что-нибудь наткнёшься.

***

      Как ни странно, Левия оказалась права, и в старинной книге не менее древней библиотеки Красного Замка он впервые наткнулся на что-то интересное. «Люцерис Веларион, второй сын принцессы Рейниры, наследник Плавникового трона. годы жизни 115 — 129. Дракон Арракс, 115 — 129. Красивый невысокий юноша. Имел тёмные волосы, зелёные глаза и курносый нос. Августейший наследник имел мягкий нрав и доброе сердце, однако когда ему было пять лет на погребении его тёти Лейны Веларион лишил десятилетнего принца Эймонда Таргариена глаза.»       Рукопись выскользнула из рук Лариона, с грохотом упав на пол и подняв собой облако древней пыли.       Седьмое пекло… Седьмое пекло! Темноволосый, зеленоглазый Люцерис Веларион, умерший в четырнадцать лет…       От мгновенного осознания принца затошнило, голова закружилась. Он упёрся трясущимися ладонями в стол, чтобы не пошатнуться и не упасть.       Могло ли… Могло ли быть это правдой?       Встретивший его на выходе из библиотеки Лейнор, чьи пепельные волосы почти доставали до пят, снял с идеально ровной переносицы пенсне и смерил старшего брата разочарованным металлическим взглядом. — «Прошлое должно оставаться в прошлом», — назидательно повторил он Лариону слова матери и кивнул в сторону выхода, зовя за собой. — Если ты не умеришь своё любопытство, отец жестоко напомнит тебе твоё место и щенячий взгляд Люсандра не спасёт тебя от расплаты за знание чужих секретов.       Ларион вздохнул, но оставил книгу лежать на столе и послушно пошёл следом за братом: тот всегда видел больше остальных и редко вмешивался в чьи-либо дела. А раз такому холодному и безразличному человеку как он пришлось поступиться со своими принципами, то Лариону грозила настоящая опасность. Послушно спускаясь следом по наружной винтовой лестнице башни замка, Ларион удивлённо вздохнул, когда они внезапно остановились. — Что там, Лейнор? — выглянул он из-за плеча брата, но не увидел никаких преград и весьма удивился.       Младший брат в роскошной рясе священнослужителя молча продолжал смотреть вперёд, прежде чем указал рукой далеко направо и вниз. Ларион проследил направление взглядом и увидел отца, лично обучающего Люсандра драконьему языку. Они сидели на каменной скамье в окружении подушек и в тени густых деревьев.       Мужчина читал ему слова из книги, а мальчик живо повторял за ним, по-детски паясничая, но кажется ничуть не раздражая этим своего родителя. Люсандр звонко смеялся, стоило Эймонду похвалить его, и убегал играть, стоило только устать. Король не говорил ему слова «нет». — Так и знал, что он любит Люца больше, чем нас, — цыкнул завистливо Ларион, наблюдая эту вопиющую вседозволенность, за которую его лишили бы звания кронпринца будь он хоть сколько «милым» или «маленьким». — И я этому рад, — в своей холодной и абсолютно серьёзной манере заявил Лейнор, как обычно оставляя окружающих гадать, что именно он имел в виду. — Хочешь сказать, что не хотел бы оказаться на его месте? — весело продолжил подначивать Ларион брата. — Нет, — повторил Лейнор непоколебимо, внезапно вновь продолжая шаг. — Какой благородный, — фыркнул юноша, на ходу собирая волосы в хвост и собираясь подвязать их лентой, чтобы после потренироваться с мечом. — А я бы вот хотел… — И снова нет, Ларион. Благородство тут не причём. А ты не знаешь, чего просишь, — вновь озадачил своими словами Лариона брат. Он хотел было развить эту мысль, но холодный голос младшего не дал. — И мы не об этом. Ты должен остановиться здесь и сейчас. Понимаешь? — Да-а-а, — закатив глаза и откинув голову назад, прогудел повержено принц. — Но с тем, что я уже знаю, ничего не поделать! — обогнал он Лейнора, рассмеявшись тому прямо в угрюмое лицо и бегом спустился по лестнице, сразу сворачивая на платц. Лейнор остался стоять на месте, рядом с ним на парапет приземлилась ворона, к лапке которой была привязана аккуратно свёрнутая записка. С высоты они продолжили безмолвно смотреть за королём и третьим его сыном, единственным Таргариеном с волосами цвета древесной коры, тёмными, знающими глазами.