Подчини меня.

Кенчин мёртв. Я наблюдал со стороны как его лицо накрыли простынёй фельдшера скорой помощи. А потом стычка Свастонов, Рокухаровцев и Брахмана. Всё кончено, я, как всегда, привёл своих людей к победе. И Токио отныне принадлежит Свастонам Канто. Отчего тогда мне больно дышать? Может от мысли, что теперь я точно остался один? Может от того что я собственноручно чуть не убил Такемичи? У меня больше ничего не осталось. Ни сил. Ни желания. Никого. Ничего. Пустота, что душит и ломает рёбра, не давая вдохнуть. Ноги медленно несли меня по пустым улицам Токио, что вяло отражался в лужах яркими огнями, что резали глаза своим многообразием. Они никак не вписывались в мой пустой мир, лишённый самых дорогих мне людей. Выживет ли Такемичи после таких тяжёлых ударов? Я так хочу чтобы он жил. Живи, Мичи, прошу живи и упивайся любовью Хины, живи, чтобы защитить её. Живи, чтобы я мог спокойно умереть. Я даже не понял в каком районе оказался. Мой брошенный байк я оставил на Санзу. Хотелось бы мне сейчас просто исчезнуть, но я лишь скрылся в подземном переходе, придерживаясь рукой за его влажные грязные изрисованные стены, пока не свалился через пару шагов, сползая по стене спиной и утыкаясь лбом в поджатые к животу колени, обессиленно и безнадёжно всхлипнув, но не позволяя эмоциям вырваться из пылающей груди. Тихий шорох в паре метров от меня заставил тело напряжённо замереть, не шевелясь и вслушиваясь в неизвестные звуки. Эхом от стен отскочило нежное пение гитары. Не поднимая головы я растворился в звучании этого инструмента, моментально расслабляясь и откинув голову назад бросил на сидящую напротив девушку усталый влажный взгляд. Она не смотрела на меня, лишь влюблённо вглядываясь в свою белоснежную гитару она тонкими пальчиками умело перебирала струны, заставляя меня теряться в волнах этих приятных звуков, а после её покусанные губы дрогнули и в паре с гитарой по моему сознанию скользнул её мелодичный нежный голос. Такой невесомый и воздушный он проникал в каждую клетку моего мозга, пленя и заставляя смотреть только на неё, слышать лишь её голос. И каждое её слово, высеченное в песне волшебным нереальным звучанием зудящим осадком покрывало моё нутро.

Drive me home

I'm a star, I'm a star

Heaven is home

I'm a star, I'm a star

Отвези меня домой

Я звезда, я звезда

Небеса - это дом

Я звезда, я звезда

I'm a highway

So won't you ride me?

On I-80

I'm the fast lane, baby

Я - шоссе,

Так ты не прокатишься на мне?

На I-80

Я - скоростная трасса, детка

Кроме нас здесь никого не было. Запах дождя, я, её гитара и она. Её голос, его нежная хрипотца. Моё ббющееся о рёбра отчаяние.

In a RAM-1500 truck

Hell for leather, speed it up

I wanna see ya tear it up

В грузовике RAM-1500

Ад для кожи, ускоряй ее

Я хочу увидеть, как ты ее порвешь

You're like a highway

So let me ride it

Like Andretti

Ты как шоссе,

Так позволь мне прокатиться по нему,

Как Андретти.

Я медленно потерялся в её звучании. Что-то внутри застыло, покрылось тонкой коркой льда, зябко оседая на рёбрах и заставляя подрагивать от холода.

Drop a gear and disappear

We can go miles from here

In a RAM-1500 truck

Переключи передачу и исчезни,

Мы можем уехать отсюда за много миль

На грузовике RAM-1500.

Riding me, riding me

И я готов душу продать, чтобы её голос не стихал.

Riding me, riding me

Ведь я будто лишился того, что грызло меня так жадно впиваясь в глотку.

Riding me, riding me

Лишился своего отчаяния.

Её голос, покусанные сухие губы и глубокий взгляд, принадлежащей лишь белоснежной гитаре. Её бледная прозрачная кожа и хрупкие пальцы. Её мёртвый завораживающий вид подчинил меня. Я уже не помню как закрыл глаза, выпадая из реальности. Я не слышал как стих её голос. Он всё ещё ласкал моё сознание, словно какой-то наркотик сжигая остатки разума. Пока не ощутил телом как она подошла. Ощутил это по пробежавшим по коже частичкам холода. И запах... запах сигарет. Дешёвых. Крепких. С вишней, кажется. Когда я медленно приоткрыл глаза, она стояла надо мной, чуть наклонившись. Её пепельные пряди спадали на лицо и почти касались меня. А на аккуратном лице, в обрамлённых синяками глазах я видел собственное отражение. Они были словно мёртвыми. Пустые фиалковые зеркала. — Проводишь меня домой? Я скользнул взглядом к её губам. По ним поползла лёгкая улыбка, от которой я кажется даже растерялся. Её вопрос остриём впился мне в мозг, вызывая неопределённые чувства. — Ты... – хрипло и тихо позвал я, но осел мгновенно, не имея вариантов продолжения разговора. Девушка вопросительно дёрнула бровью, но я лишь не спеша поднялся, на что она приняв невозмутимый вид выпрямилась и с интересом оглядела мою форму. Тело едва слушалось, и я чувствовал как голова медленно набухает, словно готова взорваться. Едва могу представить, как сейчас, себя лучше вести. И что теперь мне вообще нужно делать? Стоит ли продолжать? Есть ли то, что мне вообще можно продолжать? — Идёшь? Её голос прозвучал невозмутимо как должное. Она стояла уже в паре метров от меня, сжимая ручку от чехла с гитарой на плече, и глядя на меня уверенным выжидающим взглядом. Но почему она уверенна, что я пойду с ней? Кто она вообще такая? Однако... Неосознанно я шагнул в её сторону, а затем ещё один шаг, и когда мы поравнялись, блондинка уверенно зашагала вперёд, думая, что я пойду следом. И я пошёл. Минут десять мы шли молча, она смотрела под ноги, почти не моргая, без единой эмоции, даже когда закапал дождь, что неприятной влажной прохладой скользил каплями по её лицу. Влажные волосы слегка прилипли ко лбу, но она шла дальше, или не замечая, или просто намеренно игнорируя. А я и не сразу понял, что в отличие от неё всю дорогу смотрел лишь на её лицо. Найти себе оправдания я не успел, или же не было на это сил. Но возвращаться мыслями к тому, что я лишился очередного дорого мне человека я не желал. Наверное, я побоялся одиночества, и чтобы хоть немного держать себя в руках остался с ней. Ведь наедине с собой я всегда слаб. — Ты гопник, да? – она бросила через плечо неоднозначный взгляд, въедаясь мне в душу. — Да. — Как зовут? – она так быстро задавала вопросы, что мне казалось, что в её голове уже есть чёткий список. — Майки. — Майки? — Майки. Просто Майки. — Как скажешь, Майки. Я Кира. Просто Кира. – уводя задумчивый взгляд в сторону она слегка замедлилась. — Ты куришь? — Нет. — Странный гопник. – хмыкнула девушка, шаря по карманам, и вытягивая помятую сигарету, подожгла зажигалкой и глубоко затянулась. — Ты, может ещё, людей не бьёшь? — Я людей убиваю. Я не надеялся ей понравиться. Однако, этот её сверкнувший взгляд и довольная ухмылка словно током прошибли меня с головы до ног. — Не мелочишься. Все гопники убивают? У меня вот братья были... так они в средней школе человека убили. Тоже гопниками были. — Сейчас нет? — Я не знаю. Мы перестали общаться, после того как они вышли из исправительной школы и сбежали из дома. Потому что я побоялась сбежать с ними. – горечь в её голосе словно вместе с табачным дымом въедалась в мои лёгкие. — Почему? — У нас семейка весёлая. Мать от отца сбежала, когда братьев посадили. Так как он им отчим, и имеет неплохие связи, братья решили домой не возвращаться. Когда они вышли, мне двенадцать было. Предложили с ними уйти, но я отца побоялась, он же бил нас всё детство. Так тем более, на что бы мы жили. В общем, они пошли своей дорогой, а я осталась с отцом. Сейчас наверное всё так же избивают парней, набивая кулаками себе авторитет. Её невозмутимость едва держалась на лице, пока глаза явно выдавали всплывшие в голове неприятные воспоминания. На жалость меня не пробило. Скорее, мне было интересно как она с этим справлялась. Не пойму точно, скорее... это лишь попытка понять от чего у неё такой убитый взгляд. — Ты с отцом наладила отношения? — Не то что бы. Я посадила его на несколько лет. Сдала со всей его грязью. Два года назад. Сейчас одна живу. А что, интересно? — Нет, не особо. – на мою безэмоциональную отмашку она тихо хохотнула, пуская густой дым изо рта. — Странный хмурый гопник, по имени Майки, расскажешь про себя? — Нет. — А ты не особо разговорчивый. – с каким-то разочарованием выкидывая окурок куда-то на землю хмыкнула Кира. — Но ты мне так понравился. Сходим на свидание? — Нет. — Гопники не заводят отношения? — Не знаю. Я не завожу. — Жаль. А что тогда ты делаешь, кроме как убиваешь людей? Подчиняешь другие группировки и районы? — Типо того. – она игриво развернувшись на пятках замерла прямо передо мной, самоуверенно ухмыляясь и слегка наклоняясь ко мне лицом. Она была немного ниже и забавно заглядывая мне в глаза расплылась в ещё большей улыбке. — А меня подчинишь? — Что? — Подчини меня. – кажется, по моему лицу скользнула растерянность. Обычно, я бы посмеялся над этим, или же наоборот, почувствовал раздражение. Это же так глупо. Глупо то, что она сейчас произнесла. Это отвратительно, странно, я не могу понять смысла этих слов. Чего она улыбается как дура? Почему она так уверенна, что я отвечу на её тупые шутки? — Хватит. Где твой дом? – вышло грубо, очень. Мой голос прозвучал так же, как обычно, я отдаю приказы подчинённым, однако она не изменилась в лице, выпрямилась и кивнула в сторону небольшого дома. — Тот. – я вновь вернул свой строгий взгляд на неё. Кира выглядела довольной, словно добивалась этого, добивалась моих эмоций. А потом она пару минут смотрела на меня, не шевелясь, и почти не меняясь в лице. Лишь её улыбка стала более лёгкой, едва заметной. — Хочешь, я снова сыграю тебе? — Почему ты спрашиваешь? — Мне показалось, что тебе больно. – её неоднозначный образ медленно въедался мне в голову. И стоя передо мной она казалась лишь галлюцинацией, плодом моего безумия, моего отчаяния. — Хочу... – сорвалось с губ моё тихое. Она одарила меня мягким, но холодным взглядом, поправила чехол от гитары на плече и развернувшись, направилась в сторону своего дома, пока я прожигал потерянным взглядом её пепельные влажные волосы, что спутал ветер. Мне казалось что я сходил с ума каждую секунду, пока думал о ней, сидя вот так вот через дорогу от её дома и наблюдая из темноты как её стройный силуэт появляется и пропадает в окнах. Она скурила две сигареты подряд сидя на подоконнике, а после исчезла из поля зрения на час с небольшим. Я уже промок насквозь, но словно обезумевший маньяк продолжал следить за светом из её окон, цепляя её тень каждый раз, когда она появлялась на глазах. Ближе к утру настойчивые звонки от Санзу заставили меня покинуть это место, ведь даже тогда, когда свет в её окнах погас, и она наверняка легла спать я продолжал словно пёс сидеть и охранять её сон. Ноги несли меня в тот сырой подземный переход, в надежде, что я снова услышу её голос. Пару дней назад я приходил сюда во второй раз, но Кира не появлялась. Я ушёл отсюда, строго запрещая себе возвращаться, но словно одержимый сдался. Ещё не повернув за угол я уловил её тихий нежный голос. Время перевалило за десять часов вечера, людей было мало, и все они проходили мимо, даже не бросая на неё мимолётных взглядов. Словно Киры не существовало. Словно её вижу и слышу лишь я. — Я думала ты не придёшь. – с облегчением выдохнула она, когда мы уже покинули злосчастный подземный переход. — Я приходил. Тебя не было. — Я была на работе. Ты же не думал, что я зарабатываю играя на гитаре в подземке? – на её почти белых губах скользнула усмешка, когда она повернулась ко мне. — Ты же одна живёшь? Как ты успеваешь работать и учиться? — Но я не учусь. Я ушла после средней школы. А работать приходится. — Тебе нужны деньги? Она опасливо вздрогнула и замерла на месте, меняясь в лице и бросая на меня глубокий тяжёлый взгляд. Я остановился перед ней, вопросительно изучая напряжение в её глазах. — О чём ты говоришь? Зачем спрашиваешь? – мы видимся впервые, однако я даже растерялся, услышав тревогу в её подрагивающем голосе. — У тебя проблемы с деньгами? С каждым моим вопросом она всё больше мрачнела, темнеющим взглядом неотрывно следя за мной. Мне казалось, словно я копнул больную тему, однако несколько догадок всё вырывались из головы, и честно, я даже не пытался придержать язык за зубами. — У тебя долги? Или промышляла опасным заработком? Я просто спросил, успокойся. Я не собирался предлагать что-то сомнительное. Она лишь отвела неспокойный взгляд, сжала в руке полупустую пачку от сигарет и продолжила идти в сторону своего дома, не проронив ни слова. Я пошёл следом. Мы больше не говорили, пока я не довёл её до порога небольшого дома. Кира подарила мне лишь мимолётный печальный взгляд и скрылась за дверью. Следующую неделю я провёл в своём мире. Там, где не была места её печальным красивым глазам и нежному голосу. А после Коконой доставил мне всю нужную на неё информацию, что я запрашивал. Хайтани Кирай, 17 лет. Мать ушла из семьи, отца посадили, старшие братья не поддерживают с ней связь. В голове плохо укладывался тот факт, что я шатаюсь с сестрой Хайтани. Схожесть в их внешности вроде проглядывалась, однако Кира слишком отличалась от них. Она казалась особенной на их фоне, более глубокой, разносторонней, даже внешне. Но понял из контекста, что ты любишь быть одна И то что ты ни разу не бывала влюблена Но кое-что родное ты увидела в моих глазах Думать о ней стало моим любимым занятием. И я готов поклясться, эта моя зависимость точно меня убьёт в конце, но оттого моё сердце продолжает трепыхаться от её холодного мёртвого взгляда. У нас появилась странная традиция встречаться в том самом переходе и не торопясь идти в сторону её дома. Она приняла меня как гостя, заботливо предложила поесть лапши быстрого приготовления, а после сидя на подоконнике и расслабленно потягивая сигарету ответила на все мои вопросы, доверчиво с горечью в голосе рассказывая свою историю. Мать свалила, не выдержав обстановки в доме, а Кира испугавшись неизвестности осталась с отцом. Он жестоко воспитывал в ней стойкость и равнодушие к жизни пьяными скандалами и избиениями. А когда она подросла и опасливо поделилась с ним своим желанием стать певицей, подонок привёл свою пятнадцатилетнюю дочь к знакомому. — Он оценивающе пробежался по мне заинтересованным взглядом и с уверенной улыбкой заявил, что я стану звездой. Он сказал, что я засияю. И сразу после этого его руки легли на мою талию, сжимая и притягивая ближе к себе, пока мой отец стоя за моей спиной молча наблюдал. Этим же вечером я вернулась с ним домой, где он дал мне понять, что этот мерзкий жест его друга лишь начало. Я в тот же миг развернулась и пошла в полицию. Я выложила про отца всё, что знала. Его посадили. Его дружок залёг на дно. И с того момента я сама себе хозяйка. – завершила она, роняя на колени пепел. Спрыгнув с подоконника она шагнула ко мне, а я не мог отвести взгляд от её печальной улыбки. Она не жаловалась и не плакала, она всегда улыбалась и её тусклые глаза были готовы ко всему. — Чего ты так жалостливо смотришь? — Мне не охота тебя жалеть. — Не нужно. – она опустилась на мои колени, закинув руки на мои плечи и игриво заглядывая в глаза. — Опять играешься со мной? — Ты мне так нравишься, Манджиро, ничего не могу с собой поделать. – моё нутро вспыхнуло от её признания, от того ладонь скользнула по её спине, шее, зарылась где-то в волосах, и наклонив её голову я замер рядом с её ухом, ощущая как она затаив дыхание замерла в моих руках. — Не своди меня с ума, Кира. Я помню как потеряв рассудок я подсел на её поцелуи. Долгие, требовательные, она всегда каждым своим прикосновением показывала как желает меня, и я не мог сопротивляться ей. Я дышал любовью Киры. И я пропитался этой больной зависимостью. В один из таких вечеров сразу после собрания я схватил телефон, проверяя на наличие новых сообщений. Глаза уткнулись в одно единственное сообщение: Он убьёт меня, Манджиро. Прости. Не помню как быстро я примчал в её дом. Разбил окно, забрался внутрь и никого не обнаружив начал прочёсывать ближайшие места. Проверил подземный переход. Нет. Её нет. Моей Кирай нигде нет. Она исчезла. Словно иллюзия рассеялась. В панике я побежал на ближайшую заброшку от перехода, выискивая в темноте хоть намёк на её присутствие. Словно безумец я кричал её имя, звал так громко как мог. Услышал шорох и сразу побежал туда. Замерев с зажатым в руках фонариком и тяжело дыша я уставился на лужу крови на грязном бетоне, проследив за кровавыми следами растерянным взглядом я нашёл её. — Мне больно, Манджиро... умирать очень... очень страшно... – прохрипела она тихо, дрожа и рвано выдыхая, пока я стоял рядом с ней. Под лежащим полуживым телом медленно растекалась тёмная кровь, и запах смерти заполонил собой всё помещение. — Манджи... не молчи, пожалуйста... только не отпускай мою руку... мне страшно. Но я стоял в метре от неё. Обе руки Кирай были сломаны, и она просто не чувствовала ничего, кроме предсмертного отчаяния. Да и меня она не видела, ведь голова была повёрнула в другую сторону. И пару минут она просто была не в себе, прежде чем болезненно всхлипнуть и последний раз рвано выдохнуть. А я так и стоял, глядя на её прекрасное мёртвое тело глубоким чёрным взглядом, в котором медленно сгорал образ моей любимой и нежной Кирай. Помню запах её смерти, помню холод её окровавленного мёртвого тела и очертания её бледного лица. За месяц я обрёл покой в её голосе, тепло в её взгляде, и так же быстро потерял. Потерял её любовь. Потерял её тепло. Потерял всё. Я лишился всего. А ещё позже я собственноручно убил последнюю крупицу надежды - Такемичи. Мы вернулись в прошлое вместе с ним, но это не спасло нас. Он мёртв, моя семья мертва, Баджи мёртв. Моя Кирай. Моя нежная, любимая Кира мертва. Лёжа у её могилы на холодном снегу во мне продолжали тлеть угольки тепла её любви.

***

— Что это значит? – тяжёлый взгляд Сенджу упал на пачку денег, которую Ран небрежно бросил на стол перед ней. — Доучивайся этот месяц, сдавай экзамены и уезжай в Осаку. Поступишь и отучишься там. Хайтани нервно сжал зубы, с тусклой тревогой оглядывая растерянную девушку. Он принял это решение быстро. Эти деньги они с Риндо собирали для Кирай, опасаясь что однажды с ними может что-то случиться, и тогда их сестра осталась бы без поддержки. Однако, с похорон Киры прошёл месяц, и теперь, в связи с неспокойной ситуацией в Токио он заявился к Сенджу с таким "приказом". Однако, Акаши сменилась в лице, явно выражая недовольство решением Рана. — Уезжать? Для тебя это так просто? А мы? Мы с тобой... — Мы? Сенджу, подумай головой! Твой брат залез в конкретные проблемы, припоминаешь, где они с Кирой сейчас? А ведь она даже не виновата в его ебучей глупости! — Замолчи. Не смей осквернять имя Такеоми после его смерти. — В Токио не спокойно. Наши ребята даже не знают к чему готовиться. Сенджу, – он сжал её плечи, встревоженно бегая по её лицу глубоким взглядом. — Я не смог защитить её. Так дай мне защитить хотя бы тебя. — Когда всё закончится, ты... — Нет. Больше нет. Это не закончится. Оставить тебя и отгородить от всего, что со мной происходит ‐ лучшее, что я могу сделать. — Ран... ты что говоришь? Ты бросаешь меня? — Сенджу, пожалуйста... Её влажный испуганный взгляд въелся в его душу, и уткнувшись лбом в её плечо парень рвано выдохнул. Она никогда не видела его настолько отчаявшимся. — Просто послушай меня. Сделай как я сказал. И забудь про меня. Мне с тобой сложно. Ничего не выйдет. Просто давай здесь остановимся. Всё, чего я прошу - уезжай. Подальше от Токио. Подальше от меня. В этот вечер Кавараги долго плакала, уткнувшись в подушку и игнорируя попытки Вакасы достучаться до неё. Однако, когда мужчина узнал что произошло между ней и Раном, он лишь поддержал слова Хайтани, ведь это разумное решение. Тяжёлое для обоих, но самое лучшее.

***

Шёпот беспокойных волн словно колыбельная нагонял сонливость. И где-то в этих нотках Манджиро научился различать нежный голос Кирай. Она каждый лучик солнца, каждая звезда на ночном небе, каждая капелька дождя и снежинка в декабре. Она его тень, его отражение. Она его мысли. Она призрак, эхо прошлого, которое исчезает с рассветом и появляется ночью. Сано привык. Он привык, что она словно его тень повсюду следует за ним. Ночью она стонет и плачет от боли, напоминая как она страдала в последние минуты жизни. Она жмётся к нему, обвивает его тонкими худыми руками и со слезами на глазах шепчет о том как ей холодно и одиноко. Он помнит как она искушающе шептала ему на ухо о том как сильно желает мести. Её кровожадный взгляд сверкал пока он убивал каждого, кто посмел быть причастным к той организации, которая стояла за смертью его семьи и любимой. Каждого, убил всех до единого. Его люди никому не позволили скрыться, и когда с ядовитой улыбкой на губах призрак его Кирай продолжала шептать ему на ухо, разжигая жестокость и безумие в Манджиро, он чувствовал себя непобедимым. Прошли годы. Вся Япония принадлежала ему. Самым влиятельным человеком в криминальном мире Японии был Сано Манджиро. Все знали и боялись Бонтен. Однако... Сано все эти годы медленно умирал. Он утратил ощущения, яркие эмоции. В Майки разрослась бесконечная чёрная пустота. Всё что у него было - она. Бледный лик призрака его любви, что повсюду ходил с ним. Она пожирала его изнутри. Он не мог спать. Не мог оставить прошлое. Ведь её мёртвый образ въелся в его душу и пустил ядовитые корни. Кирай стала его проклятьем, что следовало за ним словно смерть. И стоя здесь, на её любимом берегу, даже сейчас он ощущал как она висит мёртвой петлёй на его шее. — Майки, – позвал его негромко Ханма, подойдя сзади. Сано медленно обернулся, оглядев Шуджи своим мёртвым холодным взглядом, пока ветер трепал его пепельные пряди. Брюнет протянул Манджиро свёрток ткани, а когда тот забрал его, Ханма лениво спрятал руки в карманах. — Копы повсюду. Уверен, что останешься? — Да. Что с верхушками? — Коко свалил. Моччи и Какучо уже повязали. Санзу и Хайтани не выходят на связь, но, скорее всего они уже трупы. Остались мы с тобой. — Ясно. Уезжай. – бросил тихо Майки, не меняясь в лице, и развернувшись, медленно зашагал вдоль берега. — Эй, Майки! – крик Шуджи остановил его на мгновение. — Было весело. Всё, кончено, да? Я остаюсь. Мне всё равно некуда бежать. Молча выслушав его слова где-то за спиной, Сано продолжил медленно отдаляться.

***

Грохот от выстрелов и визг сирен вызывали головную боль. Тяжело дыша Харучиё прижимал к животу руку, пока костюм пропитывался кровью. Рядом сидели братья. Ран перезаряжался, а Риндо утирая со лба пот торопливо набирал изученный наизусть номер. Пока они прятались за машиной от выстрелов толпы полицейских у него было пару минут, что позвонить домой. — Риндо? Наконец-то, почему так долго не отвечал, здесь Коконой, он сказал что ты его отправил. Что за шум, ты в порядке? – из трубки посыпалась волна вопросов, а Хайтани лишь с лёгкой улыбкой бросил взгляд на своё обручальное кольцо, слушая встревоженный голос жены. — Как ты себя чувствуешь? — Риндо, что происходит? – его тяжёлый вздох, потом быстрый взгляд на Рана. — Прости, родная. Я не вернусь. Делай всё, что скажет Коко, он знает что делать. Ты себя береги, малыша тоже. — Риндо... Риндо, что ты говоришь... — Я люблю вас. — Нет, стой.. Риндо! Риндо, пожалуйста! Ридно... люблю тебя. Слышишь? — Да. Прости. У вас всё будет хорошо. Вызов завершён. В голове всё ещё звучит её встревоженный дрожащий голос. Мыслями он дома, гладит её живот, оба они в предвкушении выбирают одежду для ещё не родившегося сына. Сложно было описать как больно сейчас. Но он лишь тяжело вздохнул, направляя дуло пистолета на телефон и простреливая его. — Печально... – прошипел болезненно Акаши, бледнея с каждой минутой. Ран, обнаружив, что патронов больше нет безнадёжно отбросил оружие и упёрся спиной в машину, оглядывая брата и друга. Их сейчас задержат, а после казнят. Либо пристрелят за сопротивление с огнестрельным оружием. — В любом случае сдохнем... – заключил он мысль вслух, горько усмехнувшись. — За жену не бойся, Коко можно доверять. Она не пропадёт. — Знаю. – Риндо устало прикрыл глаза. Он уже почти не чувствовал боли в простреленном плече. — А Кира сейчас все мозги бы нам вынесла. – хохотнул Харучиё, вызывая улыбки на лицах братьев. — Не позвонишь ей? — Предлагаешь спустя столько лет позвонить Сенджу, чтобы сказать ей, что я скоро сдохну? – Ран скептично фыркнул на вопрос Санзу. — Она уже отпустила меня. У неё своя жизнь. Остальное не важно. А ты так и сдохнешь, не решив вашу проблему. — Уже не важно. Я не нужен ей для счастливой жизни. Так что всё в порядке. Всё так и должно быть. — Правда не жалеешь? — Поздно жалеть. — И правда. С нами покончено.

***

Без тебя здесь холодно...

Майки медленно поворачивает голову на источник голоса, но там никого нет. Он привык, что Кирай всегда рядом. Она ведь его кислород. Его бремя. Эта девушка даже умерев смогла подчинить себе его разум.

Я в бегах словно большой SIL (SIL)

Бабок было так много (пр-р-р)

Но не просил Бога ни о деньгах (нет)

Ни о любви (нет)

Взял оба мешка (оба) и тупо все слил

Мысли вновь терялись во тьме его сознания. Он столького добился своей жестокостью. И кто же знал, что даже такая власть не закроет дыру в его сердце.

И теперь весь город заклеен фотками с моим еблом

Я в розыске (я в розыске)

Давлю ботфортами любовь, розу на песке

Пусть унести ноги из пасти страсти смог

Головы увы не спасти

Встречу ночь на берегу океана

Я хочу с ним слиться (а-а-а)

И конечно же смогу, погоди чуть-чуть

Мне уже 30 (а-а-а)

Играю в али-бабу

Мои демоны — разбойники убийцы

Их тоже 30

Но если надо я возьму ятаган и улыбну их лица

Сейчас он одинок как никогда. Где-то сейчас все его близкие друзья, от которых он отказался. Где-то его товарищи по бандам. Его подчинённые из Бонтена. Здесь, на берегу, где волны должны уносить с собой все переживания он просто глотал одиночество и сожаления, которые солью на ранах разъедали его не первый год.

Хоть я один

В поле воин один (один)

Я всего лишь один из вас (один из вас)

Просто один из вас

Но хоть я и один

Совсем один, один

Я всего лишь один из вас

Один из вас, один из вас

И вновь этот мёртвый взгляд за спиной. Её взгляд.

Срываясь с места Сано бежит по мокрому песку, в надежде скрыться от этих едких эмоций. В надежде, что ветер унесёт все его мысли и он вновь погрузится в пустоту и непроглядную тьму. Однако, замерев и тяжело дыша он уставился перед собой, глядя на маленького младенца, что смотрел на него с горящими живым огнём глазами. Упав коленями в песок Сано затаил дыхание с отчаянием глядя на призрак его безумия.

От чьих глаз вдоль берега бегу я

Будто бы от себя и тут некуда деться

Но прекратил бегство

Когда на песке вдруг заметил младенца

Который пиздец как похож на меня в детстве

И я хочу предупредить его заранее

Что в этом мире нет любви

Лишь увлечения и сострадания

Малыш сияет изнутри

И так спокойно говорит «не покидай меня»

Закрой глаза и смотри

Мы две песчинки на пляже мироздания

Он лишь протягивает к нему руку, как этот светлый силуэт растворяется, а сильный порыв ветра приносит с собой знакомый нежный шепот. Кира стояла за его спиной, обдавая кожу холодом.

— А наши страхи и страдания — капли воды,

Что падают нам на веки с небес

Сон — лучший клей для разбитых сердце

Стряхни свои грязные слезы и спи...

Медленно поднимаясь с песка Сано бросил на неё разбитый взгляд. Это конец. Они пришли к этому концу вместе. Она здесь, потому что ждёт его. Потому что умерев, она его не отпустила, как и он не отпустил её.

И я встречу ночь на берегу океана

Я хочу с ним слиться (а-а-а)

И конечно же смогу, погоди чуть-чуть

Мне уже 30 (а-а-а)

Играю в али-бабу

Мои демоны — разбойники убийцы

Их тоже 30

Но если надо я возьму ятаган и улыбну их лица

Разворачивая свёрток ткани, что принёс ему Шуджи, Майки сжал в руке пистолет, вновь глядя на неё. Она стояла рядом, глядя на него печальным нежным взглядом. Впервые он увидел её живые сиреневые глаза, что наполнились слезами печали. Это был взгляд его Киры. Той, которая его любила до безумия, и умерев, тосковала. А не той, что стала плодом его безумия и мрачным силуэтом душила его несколько лет. Ведь она никогда бы не заставила его так страдать. Сейчас он видел ту, настоящую. Ту, которая так нежно прижалась к нему, пока его рука ткнув в висок нажала на курок, выстрелив и окончив эту бесконечную череду страданий. Чтобы он мог крепче обнять её. И прошептать о том, как скучал и страдал, все эти десять лет.

Хоть я один

В поле воин один (один)

Я всего лишь один из вас (один из вас)

Просто один из вас

Но хоть я и один (один)

Совсем один, один

Я всего лишь один из вас

Один из вас, один из вас

Ханма, облокотившись поясницей на дверцу своей машины лениво курил, глядя на неспокойное море. Шум выстрела заставил его тяжело вздохнуть. Он знал, что Манджиро покончит с собой сегодня. Бонтену пришёл конец. Как и всей его истории. Мысли невольно напомнили о том, что сегодня день рождения его младшей сестры, которой он обещал, что обязательно приедет. Однако, визг сирен предвещал и его скорый конец. Полиция вот-вот будет здесь, и его задержат, а потом казнят. Но Шуджи лишь печально улыбается, бросая под ноги окурок. — Было весело. – бросил он, глядя в небо и медленно поднимая руки над головой, пока за спиной толпятся и кричат полицейские.

***

Нервно сжав в руках микрофон Кирай опасливо выглядывает из-за кулис. Её первый концерт. Наконец, спустя столько лет её первый сольный концерт, на который пришли её фанаты, что шумно ожидали появления своего кумира на сцене. Руки Риндо легли на плечи сестры, от чего она испуганно вздрогнула, глядя на него с недовольством. — Страшно? — Меня не покидает ощущение, что я не справлюсь. — Справишься. Мы же рядом, ты не одна. – девушка блестящими глазами смотрит на мягкую улыбку брата, как вдруг к ним подлетает возмущённая Эмма. — Эй, что ты творишь, макияж испортишь, для чего я два часа корячилась. Риндо, не доводи её до слёз! – нахмурилась она, пригрозив младшему Хайтани, на что Кира лишь хохотнула, немного расслабляясь. — Прости, Эмма. — Давай, бери себя в руки. Всё получится. Жаль, что Майки здесь нет... но у него тоже важная гонка, вы же звёздная парочка, как ты хотела! Слова Эммы вселяли уверенность. Манджиро сейчас старается изо всех сил на гонке, поэтому и она справится со всем. Песня за песней, и горящие взгляды её фанатов помогли справиться с паникой. На своей сцене перед своими людьми Кирай сияла ярче любой звезды на небе. И теперь, когда каждый близкий смотрит на неё с гордостью, а каждый зритель с восхищением аплодирует, она лишь с разливающимся теплом в сердце и широкой улыбкой смотрит на Сано, что с висящей на шее золотой медалью мчал к ней через весь город, чтобы выйти к ней на сцену и перед тысячей глаз с букетом в руках поймать её в крепкие объятия и прошептать о том как он скучал. — Я здесь. — Манджиро, люблю тебя... — И я. И я люблю тебя, больше жизни.