Подчини меня.

По окнам беспрерывно били капли дождя, пока яростный ветер срывал с кленовых деревьев листья и уносил их прочь. Но те, намокая, падали на землю, пачкались и больше не сияли той красивой алой искрой. Манджиро казалось что в этой тишине он слышал как несчастные листки ложились на влажную землю, как хрустели ветки деревьев и как медленно и глухо билось собственное сердце, где-то там, в груди. В полумраке его комнатушки поблёскивали висящие на стене золотые медали, и одиноко шуршала подушка, когда он изредка вертел головой. Сон не шёл, несмотря на дикую усталость. Он так измотал себя мыслями, что больше не мог контролировать их поток. Одни воспоминания сменяли другие, смерти близких ему людей словно нескончаемый кошмар проносились перед глазами одна за другой. Смерть Шиничиро, друзей, Эммы и Изаны, смерть дедушки. Его смерть... и смерть одного отчаянного мальчугана, что так охотно убивался ради светлого будущего своей возлюбленной. Ради светлого будущего Майки. И так же, словно снег по весне растаял безликим призраком в воспоминаниях Сано среди множества таких же. А ещё она... Та, что ярче всех улыбалась, и нежнее чем кто-либо касалась. Снова и снова, словно иллюзия она исчезала. Каждый раз она исчезала, уходила из жизни не доживая и до двадцати одного года. Одни и те же люди всегда покидали его жизнь один за другим, а ему лишь приходилось наблюдать, без возможности что-либо исправить. Бессильный, бесполезный никчёмный человек, что обречён. От этих мыслей грудь пылала, сердце ныло беспрестанно болезненно сжимаясь от бессилия перед жестокой судьбой. Ему вновь четырнадцать, как и однажды. В который раз? Да разве уже важно... За стенкой комната Изаны. Изаны, что в прошлой временной линии так хотел разбить Манджиро, что согласился убить свою собственную сестру. Эмме сейчас тринадцать, и она наверняка спит. Где-то в гараже копается Шиничиро, несмотря на второй час ночи. Дедушка тоже спит, после того как накормил всех вкусным ужином. В этом будущем его семья жива, они вместе. Но... Баджи, как и в прошлой временной линии мёртв - связался с плохой компанией, в которой во время конфликта его пырнули ножом. Кадзутора сидит в колонии для несовершеннолетних за убийство собственного отца. Чтобы заступиться за мать, на фоне нервного срыва из-за смерти Баджи он избил отца до смерти. Мицуя, как и Дракен живёт спокойной жизнью. Он как и прежде близок с Манджиро, хоть и видятся они уже не так часто, как это было когда-то. Санзу, что так же попал под действие чёрного импульса и получил ужасные шрамы на всю жизнь, как и прежде пытается быть ближе к Сано, но тот отгораживает себя от него. Он так боится смотреть на лицо Акаши, ведь каждый раз когда вспоминает о том дне, охота вскрыться к чертям, лишь бы забыть навсегда, какой вред он нанёс такому верному и ни в чём невиноватому другу, как Харучиё. А он был одним из немногих, кто готов был следовать за Сано в самый ад. В этой временной линии где-то жива и здорова его Кирай. Он знал, что она жива, хоть и пока не был знаком. Вот только Такемичи покинул жизнь Манджиро несколько месяцев назад. И, несмотря на то что многие дорогие ему люди в этой временной линии пока что живы, было страшно каждый день просыпаться с мыслью о том, что он вновь кого-то потеряет. В комнате стало невыносимо тихо и душно. Медленно поднимаясь с футона, парень стиснул зубы, прижимая ко лбу ладонь. Голову сдавило, казалось, что она вот-вот взорвётся. Но переборов этот приступ, блондин покинул комнату, тихо направляясь в кухню, где на его удивление горел свет. — М? Манджиро? – тихий голосок Эммы ласково отдавался где-то в ушах, пока Сано растерянно изучал сестру глубоким взглядом. Он был уверен, что она спит. Вот только девочка сидела за столом, поджав колени. В своей излюбленной белой пижамке и слегка растрёпанными золотыми волосами. — Не спится? Удивительно, ведь ты единственный, кто способен уснуть на ровном месте. – с лёгкой насмешкой бросил сидящий рядом с Эммой Изана. Парень выглядел более бодрым, чем сестра, а значит в отличие от неё он и не ложился, а вот девочка проснулась от шума за окном, и теперь пила чай в компании старшего сводного брата. — Видимо, не сегодня. – пожав плечами, Майки присел на свободный стул, опуская взгляд на поверхность стола. Странно было сидеть вот так за одним столом в такой компании, учитывая какое прошлое было у них троих. Но вот обеспокоенный чем-то вид Эммы он замечал уже не раз. И всё настраивался спросить в чём дело, а ночная атмосфера так подходила для этого. Сейчас самое время забить голову чем-то другим, помимо гнетущих мыслей. — Ты слишком мрачная последнее время, Эмма. — Вот и я о том же, – как-то недовольно фыркнул Курокава, бросая на сестру неоднозначный взгляд. А та лишь поджала губы. — Я уже спрашивал её, всё никак не скажет в чём дело. Раздражает твоя кислая мордаха. — Так не смотри! – вскрикнула она возмущённо и надула губы, от чего Изана лишь хмыкнул. — В чём дело? Обидел кто? – Майки был мягче в отношении Эммы. Несмотря на это переживали они с Изаной оба. — Нет, не то что бы... – замялась блондинка, уводя взгляд куда-то на собственные колени. От волнения сердце забилось в разы чаще, а щёки предательски порозовели. Парни переглянулись, озадаченно возвращая взгляд на сестру. — Есть кое-что, о чём я готова рассказать. Но только вам двоим! Больше никому, обещаете? Растерянно кивнув, братья с интересом уставились на Эмму, пока та очень долго решалась поделиться чем-то очень важным. И когда наконец решилась, слишком уж решительно набрала в лёгкие побольше воздуха. — Мне... мне нравится Дракен. Очень сильно нравится... – робко проговорила она, не поднимая взгляда, блестящего от переизбытка эмоций. Для неё было очень важно с кем-то поделиться своими чувствами. И это было до ужаса волнительно. — Пх... пха-ха-ха! – тишину развеял тихий смешок Манджиро, что быстро перерос в звонкий смех. Такой беззлобный, искренний. От чего-то Сано стало так хорошо и тепло на душе, что захотелось во весь голос рассмеяться. А Эмма, растерянно глядя на его странную реакцию возмущённо свела к переносице брови. — Что... что смешного?! Ты дурак, Майки! — Так не новость же. Идиоту понятно, ты в него втрескалась. – как-то слишком легко проговорил Изана, ничуть не удивляясь признанию сестры. Та обречённо вздохнула, вскинула брови и спрятала лицо в ладонях. — Прости-прости... – пробормотал Манджиро, отходя от смеха. Мягко улыбнувшись, он посмотрел на Эмму с некой нежностью в тёмном взгляде. — Я обещаю что не скажу Кен-чину. — Правда? — Правда. Попробуй рассказать ему о своих чувствах. — Не могу... мне страшно... — Трусиха. – фыркнул Изана, подпирая подбородок рукой. Возмущённая реакция девочки не заставила себя ждать, и та подскочила со стула, недовольно глядя на Курокаву с ярким румянцем на щеках. — Молчал бы! Вот посмотрю на тебя, когда тоже влюбишься! — Меня такое не интересует. — Ха, вот и поглядим! — Что за шум? – мягко прозвучал голос Шиничиро. Тот замер в пороге кухни, с улыбкой оглядывая младших, пока протирал руки, испачканные чем-то серой застиранной тряпкой. — А! Ничего! – протараторила блондинка, нервно улыбнувшись, от чего парень вопросительно изогнул бровь. — Эмма втюрилась. – выдал невозмутимо Изана. Лицо девушки исказила смесь возмущения и смущения, и схватив со стола полотенце она со всей дури ударила брата по плечу, на что тот расплылся в довольной улыбке. — Дурак! Ты же обещал! – заверещала вся покрасневшая Эмма, вот только Шиничиро, кажется, даже не удивился. — Да, итак, понятно уже давно. – почесав затылок, Шин невозмутимо сел за стол рядом с Майки, а замершая Эмма кажется готова была всех троих братьев поубивать. — Да чтоб вас! Терпеть вас не могу! – несмотря на её возмущения, братья выглядели довольными и счастливыми, а их наглые улыбочки раздражали, от чего девушка всех троих по очереди начала лупить кухонным полотенцем. — Малышня, вы какого чёрта не спите?! А ну марш по кроватям! – прорычал строго где-то из своей комнаты Мансаку, прерывая их ночное веселье. Мгновенно умолкнув, все разошлись по своим комнатам, с улыбкой ложась в свою постель. Манджиро ещё долго сидел у окна, вновь позволяя мыслям окутать его сонное сознание. Он уже потерял близких ему людей. Но он не один. А значит... всё, что ему остаётся теперь - защитить хотя бы их.

***

"Почему я это вспомнил? С того дня... прошло уже почти 6 лет. Эмма и Шиничиро умерли два месяца назад. А Изана занимается своими делами и не выходит на связь. Всё что у меня отсталость это..." – Манджиро медленно поднимает глубокий взгляд на спину идущей перед ним Кирай. Она насильно вытащила его из дома и заставила пройтись с ней по берегу. Безвольной куклой парень покорно шёл за ней, пока девушка крепко сжимала его руку. От такой долгой прогулки ноги болели, вот только Хайтани уже отпустила его руку. Девушка медленно шагала босыми ногами по мокрому тёплому песку. Обувь валялась где-то там, в паре сотен метров от них. Края белой теннисной юбки то и дело цеплял ветерок, а тёмные прямые волосы, что рассыпались по плечам и спине Кирай, как всегда, приятно пахли нежными нотками пиона. Манджиро так любил этот аромат, что даже свежесть морского бриза вовсе не волновала его. Казалось, ничто не дарило ему столько свежести, сколько дарил нежный аромат молодых пионов. Руки девушки сомкнулись за её спиной. А он шёл позади, неотрывно следя за тем как раздувает волосы ветерок. И пусть он не видел её глаз, не видел их блеска и сиреневой нежности - просто находиться рядом было больно. Где-то сбоку шептало свои тревоги море, над которым скромно светился бледный полумесяц. До смерти красиво. А потому глубокий взгляд брюнетки с нотками тёплой печали в сиреневых глазах неотрывно следил за тем как искажает отражение неба неспокойная водная гладь. За спиной тихо шагал Манджиро. Она чувствовала его взгляд на спине, и так много хотела сказать, вот только почему-то безмолвно продолжала идти по мокрому песку, пока прохладная вода нежно омывает ноги. Сано, поджав губы, уводит взгляд на воду. Люди верят, что вода способна успокоить. Но плеск волн не помогал унять раздирающую душу тоску и безысходность. Опуская глаза на следы, что оставила за собой Кира на песке, он замер. Что-то сидело в глотке, но не осмеливалось вылететь наружу, душило, перекрывая кислород. От этого хотелось выть до рассвета, упав на песок колени и захлёбываясь собственными слезами, потерять все силы и уснуть. Он вновь и вновь прыгал с обрыва в собственные гнетущие мысли, позволяя вине утащить себя на самое дно отчаяния. — Бесполезно... так будет всегда. – Кирай, услышав позади тихий чуть дрожащий голос застыла на месте. Майки замолчал, не продолжая свою мысль. Так пролетело пару минут, прежде чем девушка не оборачиваясь, вскинет голову, устремив задумчивый взгляд куда-то в небо, словно там можно было отыскать ответы на все беспокоящие её вопросы. — Они мертвы из-за того что я существую, Кира. Каждый раз... каждый раз одно и то же. Я... – со стороны Хайтани послышался глубокий вздох. Манджиро не видел как блеснули слёзы, быстро скатившиеся по щекам брюнетки. Она так хотела поддержать Манджиро, что боялась показывать, как ей плохо. Ведь она так же страдает из-за потери близкой подруги и приятного знакомого, страдает из-за того что не может помочь Майки. Сано вновь застыл, а Хайтани несмело подошла к нему, мягко заглядывая в глаза парня. — Я здесь, Манджиро. – горячие ладони легли на его лицо, в то время как почти мёртвый взгляд Майки блеснул чем-то тёплым, но до смерти печальным. — Кира... я так устал. – с губ сорвался тихий шёпот, прежде чем парень опустил голову на плечо любимой, утыкаясь в него лбом. — Я правда устал... мне очень больно. Снова и снова невыносимо болит... Как мне быть? Как мне быть, Кира? – дрожащий голос Манджиро, пропитанный отчаянием раздирал и без того истерзанную горем душу. Кира чувствовала как его слёзы падают на её плечи, скатываются к груди. Натерпевшийся Манджиро больше не мог держать себя в руках и теперь его разрывало на части. Словно маленький ребёнок он свалился вместе с ней на песок, уткнулся носом в шею девушки и разревелся. — Я так и смог их защитить, Кира. Я никого из них не спасу, никого... и я снова останусь один. Но я ведь знал, что всё так закончится, тогда почему мне так больно? Почему? — Потому что мы любим. Мы любим и любимы, однако стоит потерять того, кто так сильно дорог, невозможно смириться и пережить настолько жестокую боль. Ты ведь и сам это знаешь... – ласковый шёпот едва было слышно из-за шума воды. Но он всё слышал. По дрожащему телу парня разливалось тепло от объятий любимой, но даже оно не способно было согреть замерзающую душу. Лишь растопила в нём эмоции, которые ему обязательно надо было выплеснуть. Ведь он так долго всё таил в себе, заперся и не позволял ни единой слезе блеснуть в глазах. А сейчас хотелось срывая голос вопить о том как больно и страшно. — Я больше не хочу никого терять, у меня больше никого не останется... Чёрт... Чёрт! – сжимая девушку в крепких объятиях и стиснув зубы, он истошно закричал. Спрятав лицо где-то в сгибе шеи Кирай и весь сжавшись он ещё долго ревел, пока монотонно и нежно руки Хайтани гладили дрожащие плечи и спину, зарывались в тёмных коротких волосах. Блестящий взгляд её вглядывался куда-то туда, за море. — Посмотри, Манджиро. – позвала она мягко, когда спустя несколько минут Сано слегка успокоился. Ладони легли на лицо парня, поднимая его голову. Тот отчаянным взглядом смотрел на печальную ласку в глазах напротив, в то время как мягко улыбаясь, Кирай сокрыла всё своё сожаление где-то внутри себя. — Я сильная. И я обязательно смогу защитить тебя. — Кира... — Нет, послушай. Я никогда не оставлю тебя. Я буду твоей опорой и защитой. Я буду твоим счастьем и причиной жить. Я буду твоей семьёй. Я здесь и сейчас твой человек. Поэтому... давай приходить сюда и говорить о наболевшем вместе. Давай вечерами пить чай со сладостями и засыпать зная, что не одиноки. Давай подарим друг другу будущее. Я навсегда... навсегда твоя. И я тебя обязательно спасу. Обещаю, Манджиро. – она как-то слишком уверенно хватает его руку и сжав своим мизинцем мизинец Сано с улыбкой тихо добавляет: — Клянусь. Она не может заменить ему всех близких людей, которых он потерял в прошлом. Но она готова вести его за собой в будущее, где Манджиро будет не один.

***

— Харучиё? Эй... Эй! – возмущённый возглас Мей над ухом выдернул Санзу из собственных размышлений. Тот всё не мог отпустить поток мыслей, что так навязчиво давили на его моральное состояние. Смерть Эммы и Шиничиро и на его состоянии отпечаталась до ужаса болезненно. Осознание приходило не сразу, но он уже прекрасно чувствовал, как ему не хватает Эммы, с которой они дружили с детства, и Шиничиро, который с заботой относился к нему так, как порой не относился Такеоми. Мей о его ситуации всё прекрасно знала. Под предлогом отвлечься, она потащила его в мотель, где уверенно оседлав, настояла на горячем продолжении. Однако, через полчаса таких развлечений Санзу спешно кончил без желания продолжать, и оставил её лежать обнажённой на одном краю кровати, пока сам сидел в одних штанах и зажатым в зубах косяком на другом, сверля в серой стене дыру глубоким задумчивым взглядом. — Хватит уже. – фыркнула он, выхватывая косяк из его руки и сделав тяжку, заправила за ухо выбившуюся прядь волос. Последнее время с Харучиё ей становилось скучно. Тот всегда казался ей очень харизматичной, загадочной и интересной личностью. Однако малейшее происшествие в его жизни вводило парня в нестабильное моральное состояние. Тот уходил в себя, замыкался, а её раздражало что он даже мог себе позволить пропасть на сутки-двое. Хоть и предупреждал по каким причинам, хоть и пытался сквозь силы уделить ей хоть немного внимания, когда порой не было сил подняться с кровати. Но Мей каждый раз с обидой и раздражением реагировала на его просьбы не беспокоить его в какие-то моменты. Ей требовалось всё его внимание, ей нужны были острые ощущения, интересные и яркие моменты, горячие ночи. И она была уверена, что Санзу подарит ей такую жизнь. Однако, он не был готов каждый совместный вечер напиваться, укуриваться и трахаться. А вот Мей только это и развлекало. Угождать её запросам становилось всё сложнее. Особенно сейчас, когда Харучиё только отходил от очередной смерти близких людей. — Ты хоть кем-то дорожишь, Мей? – спросил он тихо, без капли эмоций. Девушка на его вопрос скептично хмыкнула, а после обняла Акаши со спины, с ухмылкой оставляя на оголённом плече Харучиё влажный след от поцелуя. — Я очень дорожу тобой, поэтому и злюсь, Харучиё. Ты мне нужен... поэтому выкинь уже из головы свою мёртвую подругу. Ей от этого легче не станет. – Санзу равнодушно перевёл на неё расслабленный взгляд, а руки девушки поползли по рельефному торсу Акаши, всё ниже и ниже, пока тот не перехватил их, медленно убрал от своего тела, а после, под вопросительный взгляд полуобнажённой Мей, что замерла сидя на кровати, спешно оделся и ушёл, не обронив ни слова. А вслед ему лишь: — Да пошёл ты, утырок! Но парень на это не отреагировал, лишь засунул руки в карманы штанов, не спеша покидая мотель. Мей была влюблена не в Харучиё, а в эмоции, которые Санзу дарил ей, чтобы видеть её счастливой. Вот только её счастье – отрава, которая ведёт в никуда. Головой он понимал, но снова и снова возвращался к её дому, чтобы забрать на всю ночь, которую они проведут в беспамятстве, безумие и упование друг другом, но лишь пока в крови беснуют вещества и алкоголь.

***

Здесь, на кладбище так тихо. Единственное место, тишина которого заставляла Кирай печально поджимать губы. Ведь хотелось бы однажды вновь услышать голос любимого человека. А он... молчит... как и все, кто лежит тут. Так и Эмма. Эта яркая блондинка всегда болтала без умолку, помогая порой прийти в себя и не потеряться в безумии собственных гнетущих мыслей. Хайтани днями сидела бы у надгробья той самой единственной, самой приятной и комфортной подруги. Без Эммы ходить в школу, гулять, обедать было невозможно. Её не хватало. И каждый раз Кирай душили слёзы обиды. Ведь Эмма была достойна лучшего, большего. Будущее девушки должно было быть самым счастливым. Ведь она так много натерпелась, столько пережила, стала сильнее ради того чтобы глупо умереть. Кира хотела бы о многом поговорить, вот только не способна была и слова из себя выдавить. Молча сидела здесь стабильно раз в неделю на протяжении часа, а после с ноющей в груди печалью уходила. И сейчас, когда просидев в полной тишине полтора часа, брюнетка медленно поднялась с земли, но испуганно замерла, когда боковым зрением увидела как не спеша, но уверенно к ней приближается уж слишком знакомая пепельноволосая фигура. — Ожидаемо встретить здесь тебя. – бросил с лёгкой, словно насмешливой улыбкой Курокава. Кира искренне рада была видеть, что с ним всё в порядке. Ведь Изана оборвал все связи два месяца назад, и найти его было невозможно даже через Какучо. Изана - единственный брат Манджиро. И сейчас они нужны друг другу как никогда. — Где ты был?... Хотя, не важно. Я даже рада тебя видеть. – сдержанно улыбнувшись девушка проследила за тем как за ледяным слоем в глазах парня что-то блеснуло. Но огонёк отнюдь не добрый. — Майки, думаю, тоже рад будет. Наверняка. Этот идиот ждал меня, верно? – Хайтани неуверенно поправила кофту на плечах, однако Изана не стал ждать, когда та ответит и лишь усмехнулся, разворачиваясь к девушке спиной. — Идём. Пора навестить Майки. Растерянно вглядываясь в спину удаляющегося Курокавы, девушка нагнала его и молча оглядела. Тот совсем не изменился. Правда и без того не проницаемый взгляд стал куда холоднее и неприступнее. Несмотря на не сползающую ленивую улыбку на лице парня, Кирай чувствовала напряжение, и даже опасность. Однако, ни одного вопроса задать не решилась. Молча села на байк позади Изаны, и когда они тронулись, поймала себя на мысли, что Курокава точно знает где сейчас Манджиро. Но почему он позвал её, если дело касается его и Майки? В голове один за другим строились вопросы, но задавать их было как минимум глупо и опасно. Вся эта ситуация напрягала. Резкое появление Изаны, его желание встретиться с Майки, и то что он взял Кирай с собой - всё это наталкивало девушку на неприятные подозрения, от которых сердце тревожно забилось. Они приехали к развалинам сгоревшего дома, который ещё недавно принадлежал семье Сано. Растерянно оглядывая то что осталось от когда-то большого дома, Кирай медленно слезла с байка и напряжённо перевела тяжёлый взгляд на Курокаву. Тот уверенно зашёл на опечатанную территорию, не вынимая из карманов красной униформы его личной группировки "Поднебесье", и направился вглубь развалин, пока алые оттенки заката нежно легли на его смуглую кожу. Кира шла следом за ним, опасливо следила за каждым шагом парня, пока они не скрылись где-то в одной из бывших комнат дома. — Кира? – изумлённый тихий голос Манджиро привлёк внимание девушки мгновенно. Та растерянно оглядела парня, что стоял в нескольких метрах от них с Курокавой. Видимо, Изана заранее назначил Сано встречу здесь. — Здаров, Майки. – бросил Изана, шагнув к спине Хайтани и опустив одну руку на плечо вздрогнувшей брюнетки, а второй прижав холодное дуло пистолета к её шее. Испуганно распахнув глаза, девушка окаменела в руках Курокавы, хоть и видела в глазах Манджиро пустоту. Тот ни капли не удивился, не испугался. Его лицо приобрело оттенки невозмутимости, словно перед ними стоял труп. — Ты что творишь? — Тише, Хайтани, не торопись так. Я всё объясню. Хотя, посмотри, – он насмешливо переводит взгляд на Манджиро. — Он, итак, всё понимает. Прекрасно, Майки! Рад, что с тобой так просто. Однако даже на явно нездоровую натянутую насмешливость Сано никак не отреагировал. И хотя тело его было максимально напряжено, а взгляд так и оставался непроглядным и холодным, даже Кирай чувствовала за несколько метров как медленно он дышит, словно одно неловкое движение и контроль будет потерян. — Ты правда хочешь этого? – даже вопрос от Манджиро прозвучал собрано. Словно он подсознательно уже давно был готов к этой ситуации. — Верно. – усмешка исчезла, оставляя на лице Изаны лишь тень раздражения. — Неужели у тебя есть сомнения? Ты серьёзно думаешь что я не прикончу её? Или тебя? А что мне помешает? Кто мне помешает? — Ты же знаешь, что её вины нет. — Знаю. Милая девочка Кирай, вовсе ни в чём не виновата. Виноват ты. А она лишь жертва обстоятельств. Очередная жертва твоих ошибок. Хайтани напряжённо опустила растерянный взгляд. Ей не было страшно, почему-то мозг отказывался принимать всё, что происходит сейчас. Возможно, на фоне шока она просто не осознала всю серьёзность и опасность ситуации. И сейчас лишь пыталась понять почему Курокава во всём винит Майки, в частности, в смерти Эммы и Шиничиро, ведь было установлено, что дом подожгли намеренно. Неизвестно кто, но Манджиро точно не мог так навредить своей семье и себе. Но несмотря на все обвинения и безумно блестящие глаза Изаны, Сано оставался спокоен. — Где ты был всё это время? – взгляд Изаны сменился на изумлённый. Майки задал такой неуместный в данный момент вопрос, чем вогнал брата в ступор. — Что? — Где ты был? Я тебя искал. Курокава растерянно замер, глядя на Сано уже словно другими глазами. Он долго пилил парня растерянным взглядом, не смея шевельнуться. Кирай не поднимая головы молча ждала. Ждала, когда Изана отпустит её и они с Майки нормально поговорят, откроются наконец друг другу и смогут отпустить все обиды прошлого, чтобы видеть только будущее. Она искренне этого хотела. А ещё хотелось чтобы дрожащее тело Курокавы перестало так трястись. Ведь хоть он и всем видом показывал им, что играется с их жизнями и может прикончить обоих, Кира чувствовала, что всё совсем иначе. — Ты всё ещё мой брат. Я не изменю своего отношения к тебе даже после того, как ты приставил к её шее оружие. Даже после... — А как насчёт простреленной головы, а, Майки? – перебил его эмоционально Изана, меняя положение оружия, и теперь дуло пистолета уверенно утыкалось в левый висок, а Кирай, вскинувшая голову изумлённо уставилась на Сано. — Ты помнишь, когда Эмма впервые поделилась с нами своей тайной? — Это не важно. — Важно. Мне важно знать, что ты помнишь это. Что ты помнишь каждый свой день рождения, проведённый в кругу нашей с тобой семьи. Каждый Новый год. Каждую прочитанную мораль от Шиничиро. И каждый совместный ужин, приготовленный дедушкой и Эммой. — Заткнись уже! Какая разница, они все мертвы! — Я здесь! – прокричал Сано, в то время как в его глазах блеснули наконец эмоции. Курокава вздрогнул, как-то отчаянно вскидывая брови и поджал губы. — Почему только мы... они были всем. Я не заслуживал их любви, но они всегда... Всегда! Всегда были рядом! Это ведь я однажды убил её. Собственноручно подписал Эмме смертный приговор... я не ценил их тогда, но не сейчас! Сейчас я впервые был счастлив! В этой чёртовой жизни! А ты всё испортил... если бы ты не вернулся я так и гнил бы в могиле, и чёрт с этим, уж куда лучше сдохнуть, чем теперь лишиться всего, что у меня было! – на сокрытом тенями обиды, отчаяния и разочарования лице Изаны блестели искренние слёзы. Они одна за другой катились по смуглой коже, оставляя лишь солёные и прохладные дорожки на щеках. Хайтани не понимала всего, о чём говорит Изана, но было чётко ясно, что он знает больше, чем она. А потому она не пыталась в данный момент копаться в особом смысле непонятных ей фраз. Душа разрывалась от того сколько боли в словах и голосе Курокавы. Она никогда не видела его настолько беспомощным, сломленным. Он всегда лениво или насмешливо улыбался, вёл себя немногословно и слегка высокомерно, при этом плохим человеком не казался. — Я не заменю тебе их. Но я всё ещё твой младший брат. Изана, ты не одинок. Мы не одиноки. – в глазах Манджиро блестит сожаление, тёплое понимание. Даже сейчас, несмотря на опасность для Кирай он до конца не хотел принимать Изану как опасность. Он искренне хотел спасти его от этой боли, ведь сам прекрасно понимал его чувства как никто другой. Он так же чувствовал вину. Ведь доверил Изане очень сокровенную, важную тайну, которую не смог держать в себе. Он доверил ему её ещё в день похорон Шина и Эммы. И после откровений Сано, Курокава зациклился на том, что именно Манджиро виноват в смерти их сестры и брата. — Мне больше это не нужно. – голос чуть охрип и стал тише, а сам Курокава словно по щелчку пальцев растерял былую эмоциональность и сейчас выглядел настолько холодным и равнодушным, что даже тело его перестало дрожать, словно заледенело. И тогда Кирай напряглась, опасливо бросая вбок взгляд, но головой шевелить не торопилась. — Изана, пожалуйста... — Кира... Как думаешь, я бы мог убить близкого человека? – тихо прошептал он каким-то отстранённым голосом, от чего по телу девушки поползли мурашки ужаса. — Нет... — Не правда... я убивал. – прозвучало смиренно, словно он долго болел этой мыслью, но в итоге с болью, но смирился. Ноги Хайтани опасливо задрожали, ей стало тяжело стоять, казалось, что убери Курокава руки - она рухнет на землю. Дуло пистолета всё так же упиралось в висок, там, где болезненно чувствовалась пульсация. Губы задрожали и приоткрылись в попытке что-то сказать, но из горла вырвался лишь всхлип, пока по щекам обжигая покатились горячие слёзы. Стало страшно только сейчас. Страшно и обидно за то что она попала в такую ситуацию, страшно за Майки и Изану. Она не злилась на Курокаву. Ей было искренне его жаль. Перед глазами пронеслись страшные картины смерти её братьев, от чего стало ещё труднее дышать. Она бы с ума сошла, если бы потеряла их. Если одни мысли ужасают, то каково им двоим, когда они действительно потеряли самое дорогое. — Это не так... не верю. — Ты ведь ненавидишь меня, Кирай. — Нет... не правда. Ещё не поздно... — Поздно. Они разговаривали шёпотом. Манджиро напряжённо замер, не слыша о чём они говорили. Кирай лишь успела перевести на Майки блестящий страхом взгляд. А после Курокава положил свободную ладонь на её глаза, закрывая их и чувствуя, как сама Хайтани прикрыла веки, позволяя слезам последний раз скатиться по щекам, обжигая ладонь Курокавы. Давление у виска исчезло и изумлённая Кирай застыла на месте. В её висок больше не упиралось дуло пистолета, а значит оно было направлено на Сано. От этого в груди всё заледенело и она словно потеряла контроль над телом, ведь хоть и понимала всё, пошевелиться не могла. — Изана, нет! – завопил Майки, срываясь с места. Но Кира этого не видела, ведь её глаза были закрыты ладонью Курокавы. — Н-не... Манджиро! – оглушающий звук выстрела возле её уха, и вырываясь из ослабевшей хватки в эту же секунду, девушка замирает, когда врезается в подлетевшего к ней Манджиро. Тот большими испуганными глазами оглядел её заплаканное лицо буквально за пару секунд, а потом, посмотрев за спину Кирай остолбенел, потерянным взглядом глядя в одну точку. Брюнетка медленно поднесла руку к щеке, провела ладонью по коже и опустила испуганный взгляд на испачканную в крови руку. Но кровь не её. Медленно повернувшись назад, она забегала испуганными глазами по телу Изаны, что лежал на земле в луже крови с простреленным виском. Ведь он изначально... не собирался убивать их.

***

— Почему тебе здесь не нравится? – тихо и робко спрашивает Эмма. Курокава поднимает на неё недовольный взгляд и тут же отворачивается от сестры, пряча лицо, на котором, итак, всё написано. Они ведь живут в семье Сано уже месяц, но он всё никак не мог привыкнуть к этой семье. Он не верил в искренность ни одного из них. Этот травмированный десятилетний ребёнок не хотел верить никому. — Спрашиваешь ещё... – буркнул мальчик, увлечённо рассматривая собственную обувь. Они находились во дворе, в саду. Изана сидел на мягкой траве, а Эмма стояла рядом. Замкнутость брата и её беспокоила, а потому девочка пыталась понять, почему тот всё никак не подпускает к себе никого. — Эй, Эмма, Изана! – прокричал радостно Манджиро, подбегая к брату и сестре. У него только что закончилась тренировка и он сразу поспешил найти их. Вот только Курокава его упрямо игнорировал, несмотря на доброжелательный настрой Сано. — Идём гулять, дедушка отпустил! — И правда. Братик, пойдём? – пока что Изана был единственным, кого Эмма так называла. И это даже как-то грело его душу. Но даже сейчас он всё равно молча игнорировал теперь их обоих. Пожав плечами, Манджиро переглянулся с Эммой и вместе они убежали на улицу, оставив Курокаву наедине со своими мыслями. Ближе к вечеру, когда мальчик сидел на крыльце и с интересом разглядывал красочное небо, что сияло алыми и розовыми оттенками, сзади тихо подошёл Шиничиро. Он присел рядом, уверенно положил ладонь на макушку Курокавы и в ответ на его вопросительный взгляд лишь широко и тепло улыбнулся. — Я не тороплю тебя, братишка. Но знай, тебе здесь рады. Мне тяжело видеть как ты мучаешься от гнетущих мыслей. — Почему? Мы ведь... никто... — Не правда. Мы братья. Мы семья. Все мы одна семья. И чужих здесь нет. Изана тогда впервые за два месяца в новой семье улыбнулся. Так искренне, чувствуя тепло и счастье. Пусть не сразу, но он полюбил эту семью. И пусть скверный характер никуда не делся. По-своему, но он любил эту семью. И мысли о рухнувшем счастье убивали его. А ещё страшнее стало, когда он понял, что сходит с ума, от собственного отчаяния. Ему так хотелось скинуть вину на Майки. И это его слишком долго мучило. Изана не собирался никого убивать. Он лишь спас себя от собственного безумия.