Подчини меня.

Учебный день подошёл к концу, и в окружении шумных одноклассниц, Сенджу покидала школу, с улыбкой слушая рассказы подруг. Всё же, её любили в школе. Парни считали настоящей милашкой и готовы были драться за взгляд Акаши, а девчонки видели в ней идеал красоты. Её внешность и правда была очень цепляющей, от пушистых белоснежных ресниц до идеальной фигуры. Пару недель назад все её мысли заполнил Ран. Не сказать, что она была по уши влюблена в проблемного дружка своего брата. Она знакома с ним ещё со средней школы, они не были друзьями, и почти никогда не разговаривали. Раньше Харучиё чаще появлялся дома, а потому нередко можно было увидеть в гостя Хайтани. Она возмущённо краснела каждый раз когда Ран подшучивал над ней, злилась на него, на его обворожительную улыбку и насмешливый взгляд. Он раздражал, но она не могла перестать искать повода поймать его взгляд. И даже сейчас неосознанно отводя взгляд от подруг куда-то вперёд, Акаши изумлённо вскинула брови, замечая у ворот школы знакомый силуэт. Сердце нервно дрогнуло и она сорвавшись с места, под удивлённые взгляды подруг, подбежала к нему. Он же лениво опустил скучающий взгляд, словно без интереса оглядывая её большие глаза. — Ран? Ты чего... – но парень лишь фыркнул, сунул в руки девушки пакет и спрятал свои замёрзшие ладони в карманы. — Уделала мою кофту соплями. — Кофту... – она растерянно заглянула в пакет, в котором лежала аккуратно сложенная толстовка. Та самая... — Извини... я постираю. — Нахер она мне нужна, оставь себе. Бывай, соплячка. – бросил он немного грубо, даже насмешливо, и махнув рукой, развернулся и не торопясь поплёлся в неизвестном направлении. Изумлённо хлопая ресницами Сенджу проводила его растерянным взглядом, а после медленно вытащила кофту из пакета, утыкаясь в неё носом. Щёки порозовели от того как приятно она пахла. Развернув предмет одежды и внимательно его оглядывая, Сенджу слегка нахмурилась, ведь кофта в идеальном состоянии, без единого намёка на следы от "соплей". Где-то за спиной перешёптывались подруги, а сама Сенджу торопливо запихав кофту в пакет побежала за Раном, завернула за угол школы и с каким-то отчаянием поняла, что ей его уже не догнать, ведь парня и след простыл.

***

Спустя год

С тяжким вздохом Кирай упала на кровать, прикрывая глаза и полностью расслабляясь. Риндо, присел рядом, утыкаясь глазами в телефон, в надежде увидеть уведомление лишь от одного человека, а Ран, что ехидно улыбаясь, кинул на лицо сестры влажную тряпку захохотал, когда та недовольно запищала, кидая тряпку уже в него, но промахиваясь. Игнорируя злобное шипение, он одной рукой сжал её руки, а другой принялся щекотать Кирай, пока та сквозь маты пищала и уже почти плакала от безысходности, пытаясь пинаться, и пару раз удачно вмазала Хайтани старшему по рёбрам. — Бешеная, бля! — Пошёл ты! – прорычала вся лохматая, с растёртым макияжем девушка, схватив его за руку и вцепившись в неё зубами, от чего Ран болезненно вскрикнул, пытаясь отцепить одичавшую сестру. Когда они успокоились под предлогом Риндо пойти попить чай, все втроём они около часа просидели в небольшой кухне, со старой мебелью, тусклым освещением и не очень красивым пейзажем из окна. В квартире было прохладно, несмотря на начало марта. Весна в этом году поздняя, не торопилась заявлять о себе. С Нового года прошло чуть больше года. Кирай уже исполнилось восемнадцать. Она почти закончила второй год старшей школы и вместе с Эммой планирует заканчивать и третий. Их мать, как и обещала, отказалась от опеки над ними. Ран выпустился, а Риндо на последнем году обучения, как и Манджиро, который собирался бросить школу, но остался ради Эммы и Кирай. Он должен был знать, что те в безопасности, пока оканчивают школу. На те деньги, что выплатила мать после отказа от них, они сняли двухкомнатную квартирку на севере Роппонги. Одну комнату выделили для Кирай, как необходимое условие для комфортного проживания будучи девушкой, а вторая комната для Рана и Риндо. И вот они только навели порядок, разобрали вещи, а теперь пили чай в кухне. Кирай предложила устроиться на подработку, на что братья строго отказали, ведь совмещать учёбу и работу сложно. Но, а на все вопросы сестры о том, как же и на что им в будущем жить, отвечали коротко и поверхностно, не объясняя ничего. Это напрягало Кирай, ведь она догадывалась о нелегальности их заработка, но Ран всегда злился, когда она пыталась выяснить больше, чем положено. После вечернего чаепития братья оставили её одну. У них были свои планы на вечер, что совсем не расстроило девушку, ведь она как раз ждала гостей, и уже через сорок минут на пороге нового места проживания встретила Манджиро, крепко обнимая его за шею и смачно чмокнув в сухие и даже какие-то холодные губы. — Тебе здесь нравится? – тихо спрашивает он, поглаживая нежную кожу оголённых бёдер, пока по комнате разносится хаотичная композиция из звучаний разных струн, пока Кирай старательно настраивает звучание своей гитары, на которой несколько месяцев не играла. — Нравится... чувствую себя дома. – по губам скользнула улыбка и девушка нежно провела подушечками пальцев по струнам, прежде чем подловить в памяти аккорды на одну из любимых зарубежных песен. Правильное звучание, что сгладилось тихим нежным голосом, со слабой иногда проскакивающей хрипотцой вогнали Манджиро в какую-то эйфорию. Он не переставал улыбаться, несмотря на болезненно сжимающееся сердце. Смотрел на неё как на самый красивый цветок, чьи нежные лепестки сверкали в свете луны. С такой любовью и нежной тоской в черных глазах, пока она играла и пела для него. Эту песню... Кирай была уверена, что она играла для него эту песню впервые, но Сано знает, это не так. Его тело пробивает дрожью как первый раз. Подхватив текст, он тихо присоединился к ней, подпевая и видя как расцветает его любимая, когда отдаёт себя этому моменту рядом с ним. "Я никогда не понимала чего хочу... но знаешь, как бы эгоистично не звучало, я подумала, что хочу чтобы мои труды ценили. Хочу чтобы меня правда любили, чтобы я была нужна... чтобы я могла делать жизнь людей лучше. Хотела бы я петь для тех, кто в этом нуждается. Кого это будет спасать..." – вспомнилось ему, как когда-то Кирай сказала ему это, сидя где-то на берегу, летом, пока он обнимал её, в попытке согреть. Ей тогда было двадцать... Гитара стихла, а нежный голос девушки ещё отдавался эхом в голове Сано, пока он вглядывался в её поблёскивающие в полумраке комнаты сиреневые глаза. — Я никогда не понимала чего хочу... но знаешь, как бы эгоистично не звучало, я подумала, что хочу чтобы мои труды ценили. Хочу чтобы меня правда любили, чтобы я была нужна... чтобы я могла делать жизнь людей лучше. Хотела бы я петь для тех, кто в этом нуждается. Кого это будет спасать... – проговорила она, медленно откладывая гитару в сторону и с улыбкой укладывая голову на колени Манджиро. Парень сжал зубы, проглатывая ком в горле. Подрагивающими руками он зарылся в густых волосах, пока Кирай почти засыпала от его нежных касаний. Снова... снова эти слова. Ведь всегда после этих слов... она умирала. Девушка провалилась в глубокий сон через несколько минут. Тепло Манджиро было чем-то родным и слишком знакомым. Рядом с ним было спокойно и неспокойно одновременно. Его касания будоражили кровь, но успокаивали. Голос заставлял сердце сходить с ума, согревал, окутывал. Она всегда задавалась одним и тем же вопросом: почему с Майки так спокойно? Она знала о нём немного, но с первых дней рядом с ним было хорошо. Безопасно. Было в Манджиро что-то родное, до боли знакомое и любимое с первого дня, когда они лишь пересеклись взглядами. Её мозг отказывался отвечать на эти вопросы, а сердце твердило что так должно быть. Что это лишь судьба. Майки просто подчинил её чувства, подчинил её, а она так желанно поддалась его цепляющему взгляду, до одержимости пропитываясь тёплыми чувствами к этому парню, что полон противоречий, мрачных тайн и нездоровых мыслей. А Манджиро не торопился объясняться. Он просто был рядом. И с ним было интересно молчать. Интересно смотреть друг на друга, лежа в тёмной комнате, в полной тишине, вслушиваясь в дыхание друг друга. Кирай любила каждую секунду рядом с ним так, словно любила его уже вечность. Словно любила его год назад, и два, и пять. Словно любила его в каждой из прошлых жизней. И Сано бережно ласкал её чувства, оберегал их и дарил ей свои. Скованные, немногословные, но искренние. Те, что заставляли дышать полной грудью и верить, что завтра будет лучше, чем вчера.

***

— Почему ты не любишь папу? – вопрос прозвучал тихо, но уверенно. Так, словно не девятилетний ребёнок, пытающийся разобраться в сути людской натуры его задал. Айко не нравилось слово "любовь". Она не верила, что люди умеют любить. Хотелось очень, но не получалось. Ведь она так быстро теряла интерес к тем, кого казалось бы "полюбила". Ей не нравилось что любовь обязывает к чему-то. Сковывает тебя и садит в клетку из собственных чувств. Ведь любовь в её представлении - сплошная обязанность, вечная погоня за несуществующим идеалом отношений. Любовь это непрерывная работа над собой, подстилающая тебя под ноги людей. Эта женщина имела очень извращённое и совсем иное понятие любви. А потому избегала её любой ценой, колко и раздражённо кривя губы на любое её искреннее проявление. Она боялась оказаться взаперти клетки, боялась что больше не взлетит. Айко была уверена, что любовь её погубит. Погубит её будущее. Но именно её страх погубил в ней остатки человечности и надежду на будущее, в котором дома вместе с любимыми детьми она будет каждый вечер встречать мужа с работы. В юности идеалом её будущего была именно такая большая семья, где все друг друга ценят и любят. Но она сама перечеркнула то, что так грело ей душу. Ей показалось, что она любила отца Рана и Риндо. Когда родился Ран, она души в нём не чаяла, с румянцем на щеках и сверкающей улыбкой наблюдала как тот спит в кроватке. Её саму никто никогда не любил. Вечно пьющие и избивающие дочь родители, что изменяли друг другу всю жизнь единственное, что у неё было. Но когда она сама стала матерью, ей показалось, что она справится. Она должна была справиться. Вторые роды дались тяжело. Но Риндо удалось родиться здоровым мальчиком. Второй сын не грел сердце так же сильно, как первый, тем не менее, не спать по ночам сидя у кроватки Риндо, бережно покачивать его и с замиранием сердца наблюдать как он начал улыбаться... мальчики росли, и любовь между ними она делила поровну. Любовь, что она неосознанно стала давить из себя уже тогда, когда родилась Кирай. Девочка была незапланированным ребёнком, даже нежеланным. Но по жёсткому запрету мужа, аборт она не сделала. Родила и вырастила, осознавая, что начала выгорать ещё пока вынашивала малышку в животе. Долг перед тремя детьми, перед проблемным мужем сковали её горло, перекрывая кислород. Семья стала не радостью жизни, а её самым страшным проклятьем. Отстранившись от всех она искала возможности свободно вздохнуть, взлететь и расправить крылья, но камень на душе тащил её на самое дно. Один взгляд и голос детей стали для неё невыносимым наказанием, а забываться с другими мужчинами было куда проще, чем выдавливать из себя образ любящей заботливой мамы и жены. Дети же стали жить сами по себе, от чего на неё всегда сваливалось ещё больше проблем. Ран и Риндо, что со школы стояли на учёте, и вечно закатывающая истерики Кирай, что в средней школе так же попала на учёт из-за своего дикого характера и воспитания братьев... и вдобавок пьющий муж, у которого после капли алкоголя едет крыша. Хотелось сбежать от этого ада, умереть, исчезнуть. И не надо никакой любви, к чёрту эти чувства. Ей не нужна семья, чтобы быть счастливой. Ей не нужно счастье. Айко поняла что она этого счастья уже... не заслуживает. — Я не люблю вашего отца, потому что любви не существует. "Неправда, мама... ты просто никогда не умела любить. И тебя никто... не любил."

***

Горло сдавило, болезненно перекрывая кислород. Приоткрыв глаза в полной темноте Кирай не сразу поняла, где находится. Но знакомый мягкий плед под телом и прижимающий её со спины к себе Манджиро, что сопел где-то над ухом, уткнувшись в темную макушку девушки носом позволили понять, что она всё так же в своей комнате. Слегка влажное тело болело, будто затекло от неудобной позы. Осторожно убирая с талии руку Сано, брюнетка мягко провела ладонью по его тёмным волосам. Тот спал крепко, особенно рядом с ней. Часто вздрагивал во сне и сжимал кулаки, но никогда не рассказывал ей что ему снилось, отмахиваясь тем, что не помнит. Сейчас его сон казался очень спокойным, а потом девушка тихо покинула комнату, в коридоре бросая взгляд на настенные старые часы, что показывали половину третьего. Глухая весенняя ночь. Горящий в кухне свет заставил нахмуриться, пряча сонный взгляд под чёлкой. Здесь было в разы прохладнее, от чего по телу побежали противные мурашки, а по ногам словно дул ветер. — Не спишь. – скорее утверждение, чем вопрос прозвучало от Рана, что сидел на табуретке у открытого окна, лениво стряхивая пепел сигареты в пепельницу. — Ты обещал не курить дома. – без доли недовольства кинула девушка, быстро натягивая на себя толстовку старшего брата, которую он снял и повесил на спинку стула ещё час назад, когда они с Риндо вернулись домой. — Я в окно. – спешно делая последнюю затяжку, парень затушил окурок и закрыл окно, вместе с Кирай присаживаясь за стол, и пододвинув ей свою кружку с чаем, молча предложил погреться. — Риндо спать пошёл. Мы недавно вернулись, заглянули к тебе, а вы спите. Будить не стал. — Кажется я уснула, Майки тоже лёг. – осторожно касаясь губами кружки она хлебнула горячего чая, быстро отпрянув, от того что слегка обожгла язык. Ран с этого тихо хохотнул, подпирая подбородок кулаком и мягко оглядывая сестру, что от его прожигающего взгляда замерла, вопросительно глядя в ответ. — Не нравится мне Сано. Ты с ума от него сходишь. — Любое проявление любви для тебя проблема. Ты Риндо мозг пилил, и мне собираешься? — Не зря пилил. Год прошёл. А его любовь всей жизни проебалась. Он до сих пор страдает. Год, мать вашу. – недовольно фыркнув, он вернул себе кружку с чаем, легко делая несколько глотков. — У неё на то свои причины. Да и Ён Хва ему ничего не обещала. У нас с Манджиро всё не так. — Ты сама не видишь... но ты совсем изменилась. Стала до ужаса мягкой и нежной. Не помню тебя такой даже в детстве. – девушка изумлённо вскинула брови, анализируя слова брата. Тот не пытался её обидеть и говорил осторожно, подбирая слова правильно. — Наверное, ты умеешь любить. Или именно Манджиро так на тебя влияет. Может это к лучшему... Да, куда лучше чем укуриться с Санзу и влезть в неприятности, как ты любила делать. Во взгляде Кирай сверкнуло возмущение, но так же быстро оно угасло, когда после смешка, Ран опустил голову, делая паузу в их беседе, словно формулируя в голове продолжение его мысли. — Но то, какую свою сторону ты открыла, может тебя же подставить. — Я верю Манджиро. А ты верь мне. — Верю. Однако, ошибаться умеют все. — Ты чего... что за родительская болезнь, Ран! – расплываясь в широкой улыбке, Кирай со слабым прищуром бросила на брата игривый взгляд, на что Ран скептично закатил глаза. — Мне не всё равно. Но... — Слушай, тебе самому столько нужно понять. Например, Сенджу. — Что... Сенджу? – его лицо словно перекосило от переизбытка эмоций, и не разобравшись, какую выбрать при произношении её имени, он просто решил не париться. — Научись кое-чему у Ён Хвы. А именно - сразу говорить о своих чувствах. А точнее, об их отсутствии. Ты обвиняешь её в том, что она отвергает Риндо, а сам просто игнорируешь то, как тянется к тебе Сенджу, не давая ей никаких ответов. — К чему ты заговорила об этом? — Она часто пишет мне, узнаёт как ты, так, между делом. Ты слишком жесток к ней. Если она тебе не интересна, скажи прямо. — Хватит, я понял. – бросил он, так, словно просто хотел закрыть тему, не возвращаясь к решению данной проблемы. — Нет, не хватит! Мне надоело видеть как ты отстаёшь в развитии. Повзрослей наконец, чего ты боишься? — Мне не нужна любовь. И я полюбить не смогу, я же знаю. — А не по любви ли ты боишься отказаться от внимания Сенджу? Тебе нравится её влюблённость. Ты с удовольствием принимаешь её интерес к тебе, потому что хочешь, чтобы она любила тебя. Но ты не знаешь как отвечать на её чувства, при этом отпускать не хочешь. Даже Хару позволил себе проявить симпатию. И ты сможешь. — Вот же мелкая, всё ты знаешь... — Я не глупая и не слепая. Поэтому прежде чем меня или Риндо учить, со своими чувствами разберись. – победно усмехаясь тому, что осадила родительский пыл Рана, девушка ткнула его пальцем в щёку, стараясь успокоить в нём нарастающее напряжение. Видимо, проблема взаимоотношений с Сенджу всё же сильно его тревожила. Быстро разблокировав телефон, открыл нужный чат, прочитал недавние сообщения, что печатались тонкими дрожащими пальчиками. Сообщения, пропитанные невинной, искренней влюблённостью. Сообщения от Сенджу. А теперь он сам напечатал ей лишь одну строку. Я встречу тебя завтра у школы, после уроков. Кирай не видела, что там брат печатает в телефоне, лишь спёрла его кружку, обхватывая ладонями и согреваясь. Когда Ран отвлёкся от телефона, то мягко перевёл на неё спокойный взгляд. — Кстати, что там за девчонка у Санзу? И когда успел? – спросил он, не припоминая, чтобы друг говорил ему о том, что состоит в отношениях. А Кирай узнала об этом лишь два дня назад, когда Харучиё сказал о том, что вечер проведёт с некой Мей, о которой он ещё раньше говорил ей. Но не более. — Ммм... не знаю... Он не из тех, кто в первую очередь побежит докладывать кому-то о том, что испытывает чувства к кому-либо. Он лишь сказал, что она не выходит из его головы ни на секунду ещё с начальной школы. Скоро узнаем... – прислонив к губам кружку она уже увереннее хлебнула чуть остывший чай.

***

Харучиё словно послушный и преданный хозяйке пёс сидел у высокой ограды, прислонившись к той спиной. Она обещала, что придёт, а значит он будет ждать. И вот, через пару минут по ту сторону ограждения зашуршали и захрустели ветки кустов. И пока Мей перелазила забор, он поднялся с холодной земли и подошёл ближе, помогая девушке спрыгнуть на землю, придерживая ту за талию. Спутанные короткие волосы вишнёвого оттенка, что едва касались плеч, как всегда, вкусно пахли малиной, от чего хотелось уткнуться в них носом, что и сделал Акаши в первую очередь, когда ручки девушки обвили его торс и её хрупкое тело прижалось к нему, крепко обнимая. — Я так скучала... – прошептала она куда-то ему в грудь. Он тоже ждал их встречи, всю неделю только и желая чтобы она вот так прижалась к нему. Но он не произнесёт этого в слух, лишь примет от неё глубокий горячий поцелуй, сжимая пальцами её талию. Харучиё помнит, как эта девочка поспорила с одноклассницами ещё в начальной школе, что сможет признаться ему и привлечь внимание Акаши, что был старше на два года. Глупый спор, чтобы посмеяться и пообсуждать с подружками. И вот, когда она с притворной улыбкой подбежала к нему, когда тот готовился к уроку физкультуры вместе со своим другом Баджи, первое, что бросилось в глаза это проницательность Харучиё. Он смотрел в её глаза так, словно видел насквозь. Испугавшись такого глубокого взгляда она неосознанно потеряла всякую смелость. Улыбка угасла, и под вопросительный взгляд мальчишек, она сбежала. Сердце ещё долго не могло угомониться, а взгляд бирюзовых глаз навсегда остался в памяти. В средней школе она продолжала следить за ним. Наблюдала со стороны, восхищалась тем, каким авторитетом пользовался Харучиё в школе, что ни одна собака не смела рычать в его сторону. Детская шутка открыла в ней неописуемое желание сблизиться с ним. Узнать его поближе, заставить улыбаться и смеяться чаще. И вот, когда она решилась и подошла к нему на перемене с предложением прогуляться после школы, он посмотрел на неё таким же холодным пронизывающим взглядом. — Снова глупые споры с подружками? Не подходи ко мне, иначе язык вырву тебе и твоим подружкам. Он не выслушал её, сразу ушёл, так и не узнав о том, как сильно нравится ей. Строгие и обеспеченные родители когда услышали о том, что их дочь влюблена в какого-то хулигана взбесились, но когда Харучиё перевёлся в интернат, они не виделись почти два года. И лишь месяц назад, когда она сама нашла его, первое, что сделала эта кареглазая девчонка - влепила Акаши звонкую пощёчину. А потом, прижатая к стене под взбешённым взглядом Харучиё уткнулась в его губы, не получив ответа от растерянного парня, что резко отпрянул, грубо хватая её за руку. — Жить надоело? — Ты мне нравишься... — Ещё слово, и я убью тебя. — Ты мне нравишься! – вскрикнула девушка, большими глазами выискивая на лице Харучиё хоть малую надежду на взаимность. Но в тот день он лишь отпустил её руку и ушёл, оставив её одну. Ему потребовалось несколько дней, чтобы принять эту информацию. И он сам нашёл её дом, ведь ещё со школы помнил её адрес. Залез на территорию её дома, а потом и в её комнату, прижимая ко рту Мей руку, чтобы та случайно не выдала его. — Соврала? – спросил он тихо, чтобы последний раз убедиться, что она не врёт. Что он действительно нравится ей. Что она действительно нуждается в нём. — Нет. – горящим взглядом глядя в его глаза отвечает она уверенно, пока он находится в паре сантиметров от неё. Колени дрожат, словно она стоит на краю обрыва. И шаг навстречу Харучиё - означает прыжок в неизвестность. — Идём со мной. Он забрал её на всю ночь. Вернул под утро целую и невредимую, сияющую от счастья и счастливую. А сам с улыбкой вернулся в общежитие и лёг спать, не осознавая как быстро ему полюбилось это странное трепетное спокойствие рядом с ней. И сейчас, когда он уже в пятый раз крадёт её ночью, чтобы положить к ногам весь город и всю его ночную сияющую красоту, Санзу осознаёт что это тепло от её касаний никто никогда не сможет заменить. И пусть он не может дарить ей столько же тепла и любви, она всё ещё с ним. И принимает его таким, какой он есть. Принимает и любит.

***

Утро наступило слишком рано. После посиделок в кухне с Раном до трёх часов, Кирай вернулась к Манджиро. Тот вновь прижал её к себе, неосознанно во сне утыкаясь губами в её макушку. Девушка ещё не успела уснуть, когда телефон Сано завибрировал, оповещая о входящем звонке. Несмотря на крепкий сон, парень сразу нащупал мобильный и не глядя на имя контакта, ответил на звонок, прикладывая телефон к уху. — Мм? – промычал он, поглаживая спину Хайтани. — Сано Манджиро? Это Хошира, сосед... Кирай почувствовала как рука, лежащая на её спине дрогнула. Манджиро молчал, и она не слышала кто звонил и что сказали Сано, но тот подорвался, спешно натягивая свою кофту. Испуганная девушка подорвалась следом, растерянно наблюдая за тем как Майки быстро одевался. — Манджиро?... Он не отвечал на её вопросы, даже не слышал их. А потому быстро натягивая спортивные штаны и толстовку, она вылетела за ним в коридор. — В чём дело? Что случилось? – уже спускаясь в подъезде по лестнице спрашивает она, на что Майки как-то слишком резко хватает её руку, крепко сжимая в своей дрожащей. — Наш дом... горит. Сосед сказал, что пожарных вызвал. Эмма и Шин были дома. – девушка поджала губы пряча тревогу в глазах под чёлкой. Они быстро спустились на первый этаж, почти бегом покидая подъезд. — Манджиро, они точно в порядке, всё будет хорошо. – пролепетала она мягко, сжимая влажную руку Сано. Она лишь видела его спину, чувствовала его панику и страх, и сама медленно впадала в отчаяние от того, что пока ничем не может ему помочь и никак не в силах его успокоить. Всё, на что они надеялись, что Эмма и Шиничиро в порядке. На месте они были лишь через полчаса. От дома мало что осталось, пожарные продолжали тушить пламя, что почти исчезло. Первым делом они подбежали к машине скорой помощи, спешно оглядывая незнакомых людей в форме. — Где мои брат и сестра? – хрипло спросил Манджиро, еле успевая хватать ртом воздух. Весь в холодном поту он бросал взгляд то на одного человека, то на другого. — Ваши брат и сестра? Примите наши соболезнования... Нашли лишь два тела. Парень был уже мёртв, а девушка скончалась три минуты назад. Нам очень жаль...