Игры богов

      Отпускать от себя Гарри Гермиона была не согласна. Она тянулась к юноше, казалось, всей собой, сердясь на себя за это, но сопротивляться не могла. Неожиданно для себя девушка сообразила, что Гарри был рядом всегда, легко принося себя в жертву ради… ради нее? Да и признание юноши — оно точно было искренним. И девушка задумалась, анализируя свои ощущения, а Евлампий, отметив что-то для себя важное, принялся учить молодых людей.       — Далеко не всякая травка полезна, — говорил волхв, уча находить необходимую траву, правильно ее обрабатывать и сохранять.       — Получается, что все наше зельеварение — это паразитирование на известном? — Гермиона отлично помнила многие зелья и теперь, видя, что одна травка может сделать все то же, что и сложные зелья, просто удивлялась.       — Бриты знания утратили, пытаясь запутать науку, сделать ее доступной избранным, — объяснил Евлампий. — Оттого и зелья на вкус такие мерзостные.       — Вот так и узнаешь, что все известное — чушь, — вздохнул Гарри, тем не менее прилежно учась.       — Целительство связано с некромантией, — волхв начал показывать другую сторону его таланта, а Гермиона вдруг опять почувствовала себя неуверенно. Что с ней происходит, девушка не знала, страшась спросить волхва, потому и мучилась. Но, наконец, не выдержала и она.       — Скажи, Евлампий, почему меня так тянет к Гарри? — спросила Гермиона, уставшая сердиться на себя за желания разные.       — Любишь ты его, — хмыкнул волхв. — Только очень упрямая, как баран — не хочешь верить и себе запрещаешь, а сердце — оно не камень.       — Люблю? — удивилась девушка, как-то иначе себе это чувство представлявшая.       — Представь, что Гарри… хм… ну умер, например, — предложил ей Евлампий. В следующее мгновение девушка, вскрикнув, упала в обморок, заставив волхва тяжело вздохнуть. — Прямо беда с этими пылкими сердцами.       — Дети они еще совсем, — раздался голос из лесу, на поляну вышел большой черный кот. — А уготовано им многое, хотя и награда, конечно…       Знать, что детям уготовано, Евлампий, конечно, знал, ибо совсем не такой должна была быть их сказка. Очень осерчали, значит, силы вышние, отчего и дали именно такой шанс — прожить свою жизнь, чтобы потом решить судьбы мира. Вот только не нужны были этим двоим судьбы мира, да и весь мир, что силам всяким понравиться, разумеется, не могло. Но детей следовало учить, ибо сейчас перед ними был мир… Гарри был некромантом, могущим стать и целителем, а вот Гермиона… девочка была связана с мальчиком, сама того еще не понимая, а потом обречена повторить его путь, что само по себе было интересным, ибо встречалось крайне редко.       Гермиона, придя в себя, осознала наконец, что значит Гарри в ее жизни, отчего прекратила эту глупую войну с самой собой. Юноша это почувствовал в тот момент, когда Гермиона увлекла его в сад, усадила на скамейку и решительно села рядом, заглянув в глаза. Уже испугавшийся Гарри перебрал все причины, от желания уйти до… Ни о чем хорошем он, разумеется, не думал, потому покорно ждал очередного удара судьбы, что девушка как-то сумела почувствовать.       — Гарри, мы с тобой знакомы столько лет… — начала Гермиона, а Гарри подумал, что просто устал от такой жизни, в которой он никому не нужен.       — Если… — начал что-то говорить юноша, но девушка заткнула его простым незамысловатым способом — поцеловала.       — Я тебя люблю, — констатировала она, когда воздух в легких закончился.       — Я тебя люблю, — попытался отдышаться Гарри, что получалось с трудом.       — Ну наконец-то! — обрадованно заявил Евлампий, выходя в сад. — Танцы, надеюсь, закончились, и можно заниматься делом?       Гермиона подумала и кивнула, а юноша, которому понравился поцелуй, решил повторить эксперимент, в результате волхв исчез на три дня, позволяя молодым людям нацеловаться, ну и не только. С «не только», правда, была некоторая проблема, по причине страха Гарри и некоторой нерешительности Гермионы, но с этим-то точно они могли разобраться и сами. Самым главным, по мнению Евлампия, было то, что закончились «танцы вокруг елочки», как он это называл. Ну а начав больше доверять Гарри, Гермиона внутренне успокоилась, пойдя на поправку, отчего вскоре можно было перейти и к более серьезным вещам.

***

      Спустя некоторое время, однажды утром волхв поднял Гарри и Гермиону затемно, при этом практически не дав одеться, куда-то повел. Евлампию молодые люди уже доверяли, поэтому шли спокойно, держась при этом за руки. Пройдя знакомой дорогой мимо колодца, они углубились в лес. Волхв молчал, молчал и Гарри, считая, что все нужное ему расскажут и так.       Приведя их на поляну, освещенную каким-то неярким светом, хотя луны не наблюдалось, в отличие от рассвета, Евлампий вздохнул.       — Вам нужно выбрать путь, — объяснил он.       — А какие есть варианты? — поинтересовался юноша, с интересом оглядываясь.       — Ты можешь пойти по пути мертвой плоти или спасения живых, — вздохнул волхв.       Заметно было, что до Гарри смысл сказанного не дошел, поэтому он уставился на волхва бессмысленными глазами молодой совы, отправленной пешим маршрутом. Евлампий помянул нечистую силу и решил объяснить на понятном этим двоим языке:       — Ты можешь быть некромантом, — проговорил он. — Или же использовать свою силу для лечения.       — Хм… — задумался Гарри. — А и то, и другое невозможно?       — В целительстве нельзя причинять вред, — объяснил ему волхв. — А в некромантстве ты можешь исцелять, но делать это не обязан.       — Но некромантия запрещена, — произнесла Гермиона. — Некромант будет мишенью.       — Да, проблема… — юноша перебирал варианты, а девушка просто обняла его, поддерживая.       С одной стороны, некромантия делала некроманта гостем Азкабана просто по сути своей, с другой стороны, была универсальным оружием. Но дело в том, что оружие было нужно им двоим только, по мнению Гарри, в Британии, куда возвращаться они не собирались. А вот во всей остальной части мира к некромантам относились вполне лояльно, а целителей часто очень уважали.       Гермиона думала о том же. Восстановить своих родителей, будучи целителем, она могла бы, вот только оказалось, что это были не ее родители. Девушка раздумывала о том, что найти теперь своих настоящих родителей вряд ли сможет, разве что они мертвы, но и тогда некромантия не позволит их вернуть, а лишь поговорить.       Евлампий видел тяжелые размышления молодых людей. Он-то как раз понимал, что выхода, в общем-то, у молодых людей и нет. Ведь предстояло им ни много ни мало вернуться по реке времени. Но вот тут Гарри задумался, что для него обычно характерным не было. Мысль, забредшая ему в голову, была очень простой — он не хотел ничего выбирать, просто устав.       — А можно, мы подумаем? — поинтересовался юноша.       — Можно, но недолго, — разрешил Евлампий.       — Вы же не просто так это делаете, — проницательно заявила Гермиона. — Зачем?       — Вы сделаете выбор, он у вас один на двоих, — объяснил волхв. — Затем пройдете обучение и в какой-то момент шагнете обратно по реке времени.       — А если мы не хотим? — жалобно спросила девушка.       — Вы должны будете решить судьбу мира, — окончание фразы Евлампий проглотил, потому что оказаться они могли вовсе не в том же мире, из которого пришли.       Даже более того, сейчас они находились в совсем ином мире, о чем и не подозревали. Почему именно на них двоих пал выбор, волхв даже предположить не мог, но случилось именно так, как случилось, потому выбора у молодых людей по сути и не было. Правда, жизнь им облегчить возможность была, ведь непричинение вреда можно было трактовать очень широко. Но это им предстояло узнать, если они выберут целительство.       Ну а пока Гермиона и Гарри думали, разглядывая рассвет. Ждать в этом месте можно было долго, вот только решение нужно было принимать прямо сейчас.       — Не хочу я решать никакие судьбы, — признался Гарри. — Но, судя по всему, нас не спросят.       — Не спросят, — согласилась Гермиона. — Поэтому давай подумаем. Что будет, если мы вернемся некромантами?       — Дамблдор нас уничтожит, — вздохнул юноша. — Он найдет, как, но точно уничтожит.       — Героичности в тебе поубавилось, — заметила девушка.       — У меня теперь есть, ради кого жить, — признался Гарри. — А невозможность причинить вред избавит меня от приключений.       — Надо только спросить, можем ли мы защищаться… — ответила Гермиона, которой от слов юноши хотелось замурлыкать. Но мурлыкать девушка не умела.       Сразу не пришедший ей в голову вопрос был очень важен, поэтому немедленно девушка принялась пытать волхва, начиная все ярче улыбаться после каждого ответа Евлампия. В какой-то момент Гарри испугался за возлюбленную — настолько широкой и какой-то очень предвкушающей была ее улыбка. Что-то она узнала такое, что заставляло Гермиону радоваться, как ребенка. Юношу грызануло любопытство.