Паутина

— …по прогнозам синоптиков аномальная жара пойдёт на спад к концу недели, как раз, когда нашим юным слушателям придёт пора возвращаться в школу! А для тех, кто сейчас задыхается в своих рубашках, сидя в офисе, специально звучит следующий трек! — щебечет высокий женский голос по радио, стоящему на стойке у кассы. В следующую секунду магазин заполняет звучание синти-попа. — I try to discover, a little something to make me sweeter… Майк проходит между прилавками, пальцем тыкая в упаковки из-под чипсов, лакричных конфет и готового сладкого попкорна, будто он собирается купить это всё. Макс идёт за ним следом, она отстегнула лямки от своего топа и теперь держит его рукой, боясь потерять по дороге, но зато так ей менее жарко. В магазине очень плохо работает кондиционер, кажется, его тут никогда не включали на полную в целях экономии. — А я ему говорю, что меня спасать не надо! — возмущается Макс, дёргая парня за руку, пока они стоят напротив холодильников с напитками. — Я же не какая-то дама в беде, да? Ну, скажи же? — Ты сама — беда, — фыркает Майк. — Полуросликовая рыжая катастрофа… Макс заряжает ему удар кулаком в плечо, но сама невольно начинает смеяться, потому что человек, который обычно называет её полуросликом, сейчас далеко, а она по нему безумно скучает. Хоть и виделись они относительно недавно. Майк потирает ушибленную руку, скривившись, и достаёт две банки пива, долго не думая. — Нам не продадут, — хмурится Макс, вынужденная объяснять другу очевидные вещи. Майк трясёт банкой в руке, гадко ухмыляясь и играя бровями, спрашивая: «Ты так в этом уверена?». Они идут к кассе, за которой стоит умирающий от жары их давний знакомый, он только выпустился этой весной. — Гарр-е-ет, — нараспев тянет Майк, с грохотом ставя две банки на стойку. Гаррет смотрит на него не впечатлено, надувая большой пузырь жвачки и листая страницы журнала, водя маркером по каталогу с открытым разделом педалей для усилителя. — Придурок Уилер, — вздыхает парень. — И рыжая. Чего вам? Табличку не видели? Он тычет пальцем в прибитый к стойке металлический указатель о возрастных ограничениях к продаже алкоголя. — А помнишь, мой дорогой друг, — Майк облокачивается о стойку, чтобы быть с ним на одном уровне по росту. — Как в школьном туалете я застукал тебя с косячком и пообещал никому не рассказывать? А косяк-то даже не твой был… Гаррет закрывает журнал и хлопает им о стол, открывая кассу. — Только потому что я один на смене, — ворчит парень, забирая наличные. — В следующем месяце здесь поставят камеры, так что халява закончится. — С тобой приятно иметь дело, — улыбается Майк. Макс весело хихикает, берет его под руку, благодарно принимая в другую банку пива, и они выходят из магазина, звеня дверным колокольчиком. На улице невыносимо душно, солнце ослепительно яркое и желтое, как цыпленок, но ребята, будучи самыми наглыми, садятся на лавку на всеобщем обозрении, чтобы выпить. — Ой, смотри какая! — Макс аккуратно убирает со скамейки ползущую между ними огромных размеров гусеницу: белую, в черную полоску и яркую крапинку. — Скользкая, блин… — Ну, так что там с Лукасом? — поморщившись, спрашивает Майк, открывая банку с громким «пшиком». Он всегда делает вид, что истории об отношениях ему неинтересны, но тайно обожает сплетничать с подругой о личной жизни. — Да ты видел его глаз? — Макс пугается, когда пиво вместе с пеной начинает выливаться, и ей приходится подождать, отодвинув банку подальше. Майк противно гогочет сбоку, называя её дилетанткой. — Короче, он полез навалять тому придурку и огреб сам. Билли оценил, когда я ему рассказала. Говорит, в следующий раз взять Лукаса с собой, чтобы они познакомились поближе. Майк и Макс одновременно переглядываются, поморщившись, представив в голове Лукаса и Билли рядом, любезничающих друг с другом. Это — всё равно что находиться в зоне потенциального поражения бомбы замедленного действия. — Ты мог поехать со мной в Сан-Диего! — Макс снова пихает его в плечо, только теперь липкой от пива рукой. — Как можно было выбрать всё лето торчать у отца… — Я копил деньги, — усмехается Майк, осушая банку за пару глотков. — В офисе был кондиционер, знаешь ли, а всё что мне приходилось делать — это ксерокопировать, ставить печати и сшивать листки. Это — полная хрень, вообще не напряг. Отец даже там, за компьютером, умудряется спать, он за мной не следил. — Ну, и что ты купил на свои миллионы? — шутит Макс. Они выкидывают пустые банки в мусорное ведро и идут к небольшой парковке вдоль дороги. Макс смотрит по сторонам и не знает, что именно должна тут заметить. На машину Майк бы точно не успел накопить за каких-то три месяца… Парень подходит к ярко-синему, переливающемуся на солнце, практически блестящему, мопеду. Простенькому, на вид поддержанному, но там уже на руле висит какой-то его брелок, да и вид у Майка невозможно гордый и самодовольный. Макс отводит взгляд, надеясь не засмеяться. — Мой жеребец, — Майк любовно гладит мопед. — Мой верный скакун. Ты глянь какой! Да он просто идеален… — Майк, — со смешком вырывается у Макс. — Ты его блестками посыпал? Что за хрень? Майк закатывает глаза и достаёт из-под сиденья два шлема, один протягивая ей. — Ты можешь пройтись пешком, рискуя заработать солнечный удар, — говорит он. — А можешь прокатиться с ветерком, Мэйфилд. Решайся, я два раза предлагать не буду… Макс сдаётся. Она забывает спросить у Майка получил ли он вообще права, и когда мог успеть это сделать, да ещё и никому не похваставшись. Они выезжают на дорогу, и Майк гонит так, что у неё пропадают все вопросы в голове, Макс может только визжать, вцепившись ему в спину и громко материться, закрыв глаза от страха. До начала последнего учебного года им осталось всего несколько дней, на дворе стоит август восемьдесят восьмого года, а они в классе восемьдесят девятого. В своём выпускном классе. Майк не может перестать смеяться, его изнутри переполняет счастье, легкость, так сильно не хочется отпускать последние дни каникул, но также сильно он хочет побыстрее попрощаться и с тестами по химии и с нормативами бега по физкультуре, которые он никогда не сдаёт. Тем более, все младшие классы в этом году заценят его мопед. Хотя, думает Майк, они будут смотреть на апельсиново-оранжевый Рейндж Ровер, который подарили капитану баскетбольной команды на день рождения. Мимо них проносятся улицы, заставленные маленькими магазинами, исчезающие среди офисных двухэтажек, детских площадок, библиотеки и больницы, когда они подъезжают к перекрестку. Майк снимает руки девушки со своей спины. — Давай, расправь их! — смеётся он. — Господи, не будь ты такой трусихой, на дороге ни одной машины… Макс робко и неуверенно, затаив дыхание, вытягивает руки в стороны, действительно не замечая больше никого на дороге, за исключением редко проезжающих велосипедистов и одного одинокого автобуса, едущего в Иллинойс. Она улыбается, крепче сжимая мопед ногами, когда парень набирает скорость. Ветер щекочет кончики её пальцев, волосы, торчащие из-под шлема, колышутся. Макс представляет, что она летит, прижавшись подбородком к плечу Майка. Она видит на его лице самую яркую улыбку и думает, что, возможно, не такой уж этот мопед и дурацкий. Майк паркуется у здания Средней школы, они заходят внутрь и радуются тому, что хоть где-то работает кондиционер. Уже подойдя к своей старой коморке, служившей когда-то кабинетом радиоклуба, они слышат громкие пререкания. — …не рассчитывайте на помощь Синклер, она вас не отмажет, если хоть что-то из этой дорогущей, мать вашу, аппаратуры будет залито ядерным слёрпи или дрянным ванильным пудингом! — кричит Дастин. — Вы поняли? Макс толкает дверь вперёд, и они встречаются с тремя парами напуганных больших глаз, детишки синхронно кивают большому и страшному дяде-старшекласснику, который курирует их. Дастин бросает взгляд через плечо и быстро улыбается друзьям, снова цепляя маску серьёзности и строгости, возвращаясь к детям. На нём футболка с логотипом «РадиоБум!», клуба для учеников средней и младшей школы, под названием находится приписка с датой основания — всего лишь прошлый год, когда Эрика Синклер подала ему эту гениальную идею. — Короче, я буду проверять вас хотя бы два раза в неделю, ну, и если какие-то вопросы будут, то тоже обращайтесь, потому что, как по мне, мистер Кларк некомпетентен во многом… — он задумчиво чешет подбородок. — Сделайте вид, что не слышали этого, гремлины. Он уже выходит, но в последний момент разворачивается, напоминая детям запирать дверь кабинета на ключ. — Клал я на всё это, — вздыхает Дастин, снимая на ходу клубную футболку, под которой у него другая клубная футболка. Уже со старым-добрым Адским пламенем. — Чувак, на улице градусов восемьдесят, — морщится Майк. — Ты не понимаешь, — фыркает Дастин. — Символика — это важная часть любой активности, любого движения! Она обозначает единство. — Я не ношу ваши дурацкие футболки, — поправляет его Макс. — И никогда носить не буду. — Правда? — ухмыляется Дастин. — А у меня есть фотография, подтверждающая обратное. Майк тормозит где-то сбоку, чтобы на ходу убрать свои волосы резинкой, чувствуя, как пот уже стекает по его спине с затылка. Взгляд цепляется за что-то блестящее на груди Дастина. Он не комментирует, не спрашивает, но ехидно улыбается каждый раз, когда друг неосознанно прикасается к своей цепочке с подвеской, проверяя на месте ли она. Так всегда бывает, когда надеваешь что-то новое, или, когда тебе дарят что-то очень важное, из украшений. Они выходят из Средней школы и идут в сторону Старшей, держась парковки, чтобы быстрее добраться до спортивной площадки. Макс обнимает себя руками и принимает безразличный вид, пока Дастин закатывает на её поведение глаза и бежит вперёд, чтобы зацепиться за сетчатый трясущийся забор, привлекая к себе внимание игроков. Парней сегодня немного, только половина баскетбольной команды, да и кто-то просто сидит в тени под небольшим навесом, поливая себя водой из бутылки, но активный Лукас Синклер носится с мячом и сияющим голым торсом, будто жара ему ни по чем. Два других парня пытаются перехватить его, устроив битву не на жизнь, а на смерть, простым языком — это всего лишь стритбол. Играют в него всегда жестче, потому что правил меньше, а контакта у игроков больше. — Чего он выпендривается? — ворчит Майк. — Ты носишь две футболки, а этот не носит их вообще. — А тебе ни то, ни другое не нравится, — пожимает плечами Дастин. — Сам таскаешь чужие шмотки… Лукас забивает очередной мяч и победно вскидывает руки вверх, начиная пританцовывать, пока бежит по площадке, чтобы отбить всем пять. Он пьёт воду из бутылки, и кто-то из команды машет ему рукой, чтобы обернулся. Лукас сталкивается взглядом с ребятами и давится, закашливаясь. Макс неловко смеётся и упорно разглядывает свои сандалии на ногах. — Эй, — весело кричит Лукас, держа что-то за спиной, когда подбегает к ним. — Я думал мы вечером собираемся. Майк смотрит на большой фиолетовый синяк у него под глазом. — Я по тебя соскучился, котик, — Дастин дует губы и притворяется, что сейчас чмокнет парня в щеку, но Лукас испуганно уворачивается от него. — Вот так, да? Рискуешь наткнуться на мимика в следующий раз, когда полезешь лутать под юбку эльфийки в таверне… — Не было такого! — вопит Лукас. — Я подвёз Макс, потому что она… — начинает Майк, толкая подругу в спину. — И я, конечно, братан, соскучился по тебе. Мы соскучились, не виделись целых… Тринадцать, блять, часов! Я вчера после тебя пылесосил ковёр в подвале от крошек. — Братан, — смеётся Лукас. — Эта пицца была на мои деньги. Он достаёт из-за спины вяленький, слегка пожухлый, букетик из красивых ярких цветов: тут и белые ромашки, и розовые пионы, и даже маленькие чайные розы. Дастин присвистывает, Майк отходит в сторону и наконец, вблизи, может разглядеть его подвеску. Бабочку. Простенькую и аккуратную, из нержавеющей стали. Лукас протягивает букет Макс, девушка поднимает на него взгляд и ехидно ухмыляется. — Ты где их нарвал? — спрашивает она, застенчиво заправляя за ухо прядь волос. — С какой клумбы? — Растут под окнами у нашей математички, — пожимает плечами Лукас. — Я был скрытен, как ниндзя, меня никто не заметил, детка. Дастин и Майк переглядываются, общаясь путем телепатического испанского стыда. — Знаешь, после того, как Макс поймала букет на свадьбе твоей сестры, он стал ещё более приторным и невыносимым, — шепчет Дастин. — Я думал, что это невозможно, типа, даже у Лукаса должен быть свой предел. — Ставлю двадцатку, что он сделает ей предложение на выпускном, — так же тихо отвечает ему Майк. Этой весной, в середине апреля, когда в Миссури уже растаял снег и повсюду была зелень, Нэнси и Джонатан решили устроить свадьбу в одном из общественных ботанических садов. Майк зашёл на кухню поздно вечером, помнит, как сейчас, а мама сидела за столом и роняла слёзы счастья на пригласительную открытку. Нэнси как раз заканчивала студенческую стажировку в центре регионального телевещания, ей светило место младшего репортера, а Джонатан получал повышенную стипендию в колледже, вдобавок неплохо накопил на подработках. Свадьба вышла скромная, только для своих, но вот фотографии Майк порой пересматривает, чтобы поднять себе настроение: там и дурацкое лицо Лукаса, когда он видит, что Макс поймала букет, и неуклюжий пьяный Стив, который пролил маргариту на платье Барб, и даже Хоппер, кружащий Джойс по танцполу на руках. — Ладно, придурок, — Макс вздыхает и встаёт на носочки, чтобы легко поцеловать Лукаса в губы. — Ты прощен. Майк вдруг смотрит на свои часы, вспоминая, что у него ещё есть планы на сегодня. — Ребята! — он машет руками, привлекая внимание всех. — Мне надо кое-куда… Вечером всё в силе, да? — Тебя подвезти? — спрашивает Лукас. — Нет, он на мопеде, — улыбается Макс. — На мопеде? — не понимает Дастин. — Да, на мопеде! — кричит Майк, идя спиной назад. — Я убежал! Уехал! Он прибавляет шагу, разворачиваясь, и бежит на парковку так, что кеды шлепают по горячему асфальту. Его недлинный хвостик трясется сзади, резинка спадает, а к телу липнет от пота мокрая футболка, но Майк всё равно счастлив и даже почти всем доволен. Он садится снова на мопед, чувствуя себя идеально, прям на своём месте. Заводит мотор и едет в следующий пункт назначения. Сейчас ещё едва ли обед, жара не думает спадать, а по пути к дому, на самых окраинах Хоукинса, ему попадаются лишь дальнобойщики на грузовиках: они едут один за другим, выстроившись в ряд, Майк ловко обгоняет их, пристраиваясь сбоку. Оставив мопед у крыльца дома, Майк взбегает по ступенькам и треплет по мягкой длинной белой шерстке пса, спящего в теньке, с ним рядом стоит огромная полупустая миска с водой. Дверь в дом оказывается не заперта, он скидывает обувь и идёт на звуки голоса к кухне. Джейн поливает цветы в горшках: их здесь становится всё больше с каждым разом, когда Майк бывает в гостях. Он уверен, что девушка даёт им имена, но сам все запомнить не в силах. Кажется, фиалку звали Грейс, а цикламену Эдуардо. Телефонный провод тянется от стены у дверного проёма до самой трубки, которую Джейн прижимает к уху плечом. Майк наклоняется и пролезает под натянутым проводом, как под шестом для игры в лимбо, садится за кухонную стойку и поглядывает на подругу с любопытством. Она улыбается ему, заметив, и машет рукой, многозначительно тыкая на телефон. — Нет, я не думаю, что к тому дивану вообще пойдут фиолетовые занавески, — говорит Джейн, нахмурившись. — Тогда скажи Стиву, что оранжевый — это тоже цвет радости. Почему он вообще решил… Нет, он же зелёный, как латук, а не зелёный, как морская волна! Это совсем не то! Я даже Майка сейчас спросить могу, он тебе подтвердит. Майк удивленно поднимает брови, понятия не имея о чём идёт речь. — Это Эдди, — Джейн закрывает трубку рукой. — Поболтаешь с ним, пока я схожу переодеться? Я быстро, честно. — Конечно, — Майк вздыхает и встаёт на её место, принимая телефон, ему кажется, что цветы вокруг смотрят на него враждебно. — Алло? По ту сторону связи сначала раздаётся хриплый тихий смех, а уже с первых слов Майк слышит в голосе теплую улыбку. Он может представить её в своей голове, хотя бы потому что иногда видит это лицо по телику. — А вот и ребёнок, который звонит мне реже всех! — в шутку ругается Эдди. — Как твои дела, Уилер? Я передал Джейн, что жду вас всех на День Благодарения, если после отъезда Бакли в этом доме останется хоть что-то… — У вас опять капитальный ремонт? — смеётся Майк, застенчиво обнимая себя руками, потому что он, по правде, скучает. — Что на этот раз? Я слышал про занавески. — О, ты не поверишь, мы решились на пристройку над гаражом! — Эдди отрывается от телефона на мгновение, чтобы сказать что-то не ему. — А мне нальёшь, пожалуйста? Я запарился уже, погляди, даже волосы на бровях виться начали… У тебя на груди, не? Он недовольно мычит и пищит в трубку, кажется, кто-то пытается его проучить. Майк слышит на фоне перебранку между Стивом и Робин. После выпускного Эдди в восемьдесят шестом году, когда они со Стивом встречались только полгода, парни решили попытать счастье в колледжах Индианаполиса. Стив отучился один год на юридическом, потому что не знал куда ему пойти, а Эдди выгнали после первого же семестра, он с головой тогда ушёл в написание музыки с ребятами из студии. По счастливой случайности один из продюсеров отметил талант Эдди и его умение обращаться с новомодными звуковыми пультами, поэтому им обоим предложили переехать во Флориду. Это была мечта Эдди — жить возле моря или океана, а тут ему предлагали чуть ли не Майами-бич в пятнадцати минутах на машине. Он боялся, что Стив не согласится, но тот оказался только рад увидеть что-то, кроме еловых лесов Индианы и кукурузников. Очень скоро они превратились в противную старую женатую парочку, которая пьёт домашний лимонад, лёжа у собственного бассейна, а по праздникам принимает гостей — целую ораву детишек и несколько взрослых, у которых, возможно, на подходе скоро будут и свои детишки. Эдди часто показывали на музыкальных премиях по МТВ, он брал очередную награду за продюсерскую и композиторскую деятельность, а Стив сейчас учится на педагогическом и попутно практикует в частной средней школе, как он выражается: «Для богатеньких засранцев, как я». Джейн ездила к ним сразу, как только закончился учебный год, потому что она должна была повидаться с Робин в Атланте, будучи там проездом, чтобы девушка провела для неё экскурсию по кампусу дизайнеров в Университете Искусств. Для Джейн она была кем-то, вроде иконы стиля. Да и их обеих связывала эта мечта вырваться в большой город, уехать подальше от провинциальной глубинки. На весенних каникулах, перед свадьбой Нэнси и Джонатана, к парням ездили Дастин, Лукас и Эрика. А вот все-все вместе они собирались в последний раз на Рождество, но это было уже так давно, если считать в днях. Майку даже становится стыдно. — Скажи мне, что вы все имеете против зелёного цвета? — не понимает Эдди по телефону. — Джейн не нравится оттенок обивки нашего дивана в гостиной, Робин вчера в супермаркете не разрешила мне купить зелёную подставку под лопаточки! Лопаточки, чёрт! У меня тут вообще-то коллекция… — У меня личная неприязнь к зелёному, — фыркает Майк. — У Холли сейчас странный период, когда девочки тащатся от лягушек и всякой болотной херни. У нас дома всё в лягушках! Её рюкзаки, футболки, носки, мягкие игрушки… Как соль на рану. Эдди издаёт умиленный звук, Майк морщит нос и тихо смеётся. — Она — просто прелесть, захвати с собой, — просит Эдди. — Если Карен разрешит, конечно. Знаешь, твоя мама только и ждёт, когда ты поедешь в колледж, чтобы тоже переехать поближе к океану! Вы, ребята, любители этой глуши, меня пугаете. Они ещё немного переговариваются, обсуждая детали поездки на праздник, Майк просто убивает время, пока ждёт Джейн, но ему нравится разговаривать с Эдди: он сразу чувствует себя старше, будто планирует всякие взрослые дела. Стив напоследок забирает у Эдди трубку и передаёт привет, расспрашивая об учебе. Майк об учебе думать не хочет вообще, но все вокруг мечтают о его поступлении в хороший колледж. Стив выслал ему по почте кучу буклетов об университетах Флориды ещё весной, да и не ему одному — им всем. Джейн выныривает из-за угла, собранная, спасая Майка от неловких нравоучений. Он прощается со Стивом и обещает перезвонить когда-нибудь. — Господи, — пыхтит Майк, стирая пот со лба. — Как часто они тебе звонят? — Четыре раза в неделю, — пожимает плечами Джейн, убирая свои волосы заколкой. — Это твой мопед на крыльце? Майк кивает, а подойдя ближе помогает подруге выпутать цепочку, застрявшую в прическе. Джейн благодарит его и поправляет подвеску на груди, подгоняя парня к выходу. — У меня какая-то грязь на руке, — жалуется Джейн, застегивая шлем под подбородком. — Угадай почему? В ванной ни одного чистого полотенца нет, все перепачканы краской… Она с усилием трёт своё запястье и, наконец, расслабленно вздыхает, демонстрируя его Майку. На руке ничего, абсолютно чисто. И на одной, и на другой. Только ногти переливаются ярким розовым лаком. Парень заводит мотор, Джейн усаживается позади него, в отличии от Макс она умеет делать вид, что ей совсем не страшно, когда Майк Уилер садится за руль чего-либо. Но он бы мог поклясться, что слышит её тихие «охи» и «ахи» на каждом повороте. Впервые Майк познакомился с Джейн в восемьдесят четвертом году, когда по городу прокатилась волна скандальных сплетней: Джим Хоппер, шериф полиции, удочерил ребёнка. Она была тоненькая, болезненно-бледная и выглядела так, как будто её вовсе не кормили. Оказалось, что Джейн жила в приюте с тех пор, как её маму объявили недееспособной, а тётя отказалась взять племянницу под свою опеку. В детском доме о ней тоже заботились не слишком хорошо, у них было маленькое финансирование, а Джим встретил малышку, когда она попыталась сбежать. У него ушло очень много времени на оформление всех документов, ребёнка отдавать не хотели, так как за каждого приюту отстегивало государство: хоть это и были гроши, на них жил весь персонал, не считая детей. Наверное, именно тогда Хоппер и сблизился с Джойс, мамой Уилла, когда ему потребовалась помощь со всеми этими бумагами и тем, чтобы обустроить свой дом и сделать его пригодным для проживания маленькой девочки. Джейн и Уилл сразу поладили, а за ними подтянулись и остальные. Девочка оказалась настоящим бойцом: она затыкала всех, кто пытался показать ей, что она отличается или что она чем-то хуже. Джейн набирала высшие балы по предметам, участвовала в куче кружков, брала дополнительные часы, а Дастин смотрел на неё с открытым ртом, признаваясь, что наконец у него появилась соперница в классе. Майк ужасно рад, что однажды вот такая случайность в их жизни привела туда Джейн. Они добираются до «РадиоЛавки» в центре города за рекордные минуты, Майк паркуется и ловко спрыгивает с мопеда, а вот Джейн чуть-чуть покачивается и бросает на него убийственные взгляды. Внутри этого магазинчика всегда приятно пахнет, потому что работают тут двое сладкоежек, таскающих в обеденный перерыв пончики и прочую выпечку из кондитерской напротив. Один из тех радио-магнитофонов, что не в продаже, стоит на стойке, пока Боб Ньюби его настраивает на нужную волну. — А вот она вошла в топ сто горячих хитов Билборда! — говорит ведущая. — Давайте тоже насладимся волной хип-хопа и вспомним, как мы отрывались в восемьдесят седьмом. — её голос сменяется резким битом и рэп-партией. — This speech is my recital, I think it’s very vital… — Привет, ребята! — Боб приветливо машет им с мягкой улыбкой на лице, на нём простая белая футболка, а в волосах красуются стильные ярко-красные очки-авиаторы. — Как каникулы? У него за спиной висит доска, увешанная чужими рисунками и разными фотографиями, порой они заходят сюда, пробегая мимо, чтобы просто поздороваться и оставить на доске стикеры со своими записками «Хорошего дня, Боб!» или «Я только мистеру Ньюби могу доверить свою нинтендо». В центре всего этого цветными кнопками закреплен рисунок, с которого всё началось — Боб Ньюби — супергерой, летящий с бумбоксом в руках над Хоукинсом. Дверь подсобки приоткрывается и оттуда осторожно выглядывает парень со стрижкой под горшок. Майк расплывается в улыбке, хоть он и очень хочет поболтать с Бобом, но оторвать взгляд от Уилла не в его силах. — Откуда рубашка? — спрашивает Джейн у своего брата. Уилл выходит, прижимая к груди широкий блокнот, у него за ухом торчит карандаш, а на плечах висит огромная гавайская рубашка, явно ему не по размеру. — Чувак, который ведёт мои курсы арт-терапии, — говорит Уилл, подходя к ним ближе. — Тот, что с юга, сказал попробовать что-то новенькое. И одолжил мне рубашку. Попросил уточнять для всех с особой важностью, что это — оригинальный бренд… Я сам не разбираюсь. — Хорошая вещь на вес золота, — кивает Боб. — Я вот всегда покупаю стопроцентный хлопок! — О, это правильно, — поддерживает его Джейн. — Ты знаешь, что его намного легче переработать во что-то качественное, чем синтетику? — Правда? — Боб удивляется, внимательно её слушая. Уилл отводит Майка в сторонку и вручает ему его кассетный плеер, который парень умудрился в очередной раз доломать неделю назад. — Купил бы себе дискмэн, — жалуется Уилл. — Хватит уже издеваться над техникой… — Ты знаешь, я с ней не в ладах, — пожимает плечами Майк, а затем хитро оглядывается, чтобы удостовериться, что за ними никто не наблюдает. Он наклоняется к Уиллу и целует его в губы. — Я соскучился. По тебе. Уилл поправляет рукой свою прическу и ухмыляется, убирая из рук всё лишнее. — Мы же виделись на днях, — говорит он. — Но ты обещал зайти вчера… — дуется Майк. — Мы с Лукасом рубились в Контру до трёх ночи, мне кажется, я больше глаз не чувствую. — Зато сегодня в кино идём, — пожимает плечами Уилл, виновато улыбаясь. — А потом можем к тебе. Или к нам с Джейн. Родителей дома не будет ещё неделю… Майк отводит взгляд, нервно хихикая. — Что, у Джойс и Хоппера третий медовый месяц? — спрашивает он. — Да, вроде того, — Уилл берёт его за руку, сжимая в своей. — Я тоже соскучился, если честно. В восемьдесят третьем году, Майк не вспомнит сейчас точно, какой это был день, но знает, что ноябрь, у них с ребятами была кампания по Подземельям, в конце которой появился Демогоргон. Возможно, для тогда ещё маленького и пугливого Уилла — это было слишком страшно, а возвращаться домой поздно ночью казалось непреодолимым препятствием. Он ничего не сказал Майку, да и не должен был. Тот понял всё сам и предложил другу остаться на ночевку. Уилла какое-то время мучили ночные кошмары, связанные с разводом его родителей и всякими монстрами, которых в реальности никогда не существовало и до сих пор не существует. Мама начала водить его к детскому психологу ещё тогда, а сейчас всё переросло лишь в потребность для Уилла посещать банальную арт-терапию. Конечно, по большей части он делал это, потому что рисование было его страстью, с которой он однажды, возможно, свяжет своё будущее. Но это было, пожалуй, его единственной серьёзной проблемой. К семнадцати годам кошмары исчезли совсем. Теперь он спокойно спал по ночам, а когда они с Майком спали вместе — так вообще отлично, сладким младенческим сном. — Уилл, а ты уже показал своим друзьям? — спрашивает вдруг Боб, отрываясь от своего интересного разговора с Джейн. Уилл издаёт тихое «ой» и подходит ближе к стойке, разворачивается к ребятам спиной и опускает воротник рубашки. У него на затылке красуются маленькие аккуратные звезды. Это — настоящая татуировка. — Я тоже хочу, — у Джейн загораются глаза. Майк подходит ближе и аккуратно касается татуировки пальцем, она накрыта небольшим кусочком пленки, закрепленной сзади на что-то клейкое. — Почему звезды? — спрашивает он, глубоко внутри зная ответ. Уилл оборачивается и смотрит ему в глаза. — По ним можно добраться куда угодно, когда на руках нет карты, — парень пожимает плечами. — И туч над головой, — весело смеётся Боб. — А на какой фильм вы сегодня идёте? Радио на стойке слегка барахлит, кажется, только Джейн замечает это и делает звук громче, вслушиваясь в знакомый голос. — …подходит к концу, но не расстраивайтесь, нас впереди ждёт ещё целый час старых добрых хитов рок-н-ролла! Давайте потрясем волосами, — девушка хихикает. — Оставайтесь на волне, не переключайтесь и отправляйте письма на наш адрес, я с удовольствием зачитаю их в эфире. Вы слушаете радио «Махаон», первое независимое радио Индианы, открытое под крылом WFHB. С вами как всегда ваша покорная слуга — Кристина Каннингем, и помните: порхай, как бабочка, жаль, как пчела, и никогда не попадайся к пауку в сети!

Конец.