Стань моим редактором

Новогодние праздники начали подходить к концу. Январь встретил угрюмой дождливой погодой. Небо постоянно хмурилось, словно было за что-то обижено на землю и на людей, ходящих по ней. Не изнеженный солнечными лучами город постепенно стирал свои белые краски, становясь унылым и серым. Конечно же, я говорю про окраины, где жила я. Центр Москвы всегда был освещён и сиял, не замечая, что солнце не выходило уже давно. Снег практически растаял, создав огромные лужи на дорогах, которые оставались грязными пятнами на куртках прохожих, за что спасибо некоторым водителям. Настроение шло на убыль с каждым днём. Оно утекало как песок сквозь пальцы, а я, не пытаясь его удержать, смотрела в окно, где, обувшись в яркие резиновые сапоги, по лужам прыгали дети. Мне хотелось вернуться туда, в то время, когда главными проблемами было то, что воспитатель заставляет есть кашу, которая больше похожа на клейстер, и спать днём. И хоть те времена я помню смутно, во всех моих детских воспоминаниях присутствовал папа. Олицетворение героев из сказок. Он всегда был на моей стороне, всегда поддерживал. Помню, как однажды рассказала ему, что девочки в садике дразнят меня тем, что им родители подарили новую игрушку – розовый телефончик из пластмассы, который был точной копией раскладушек тех лет. Папа молча повёл меня в магазин игрушек, где купил мне практически такой же телефон, только кнопки у него были не из пластика, а резиновые, и подвешивался он на верёвочку. Только спустя много лет я узнала, что денег тогда было не много – папа лишь начинал свою карьеру, а маму швыряли с одного места работы на другое. Но он купил мне эту игрушку, а сам 2 недели ходил на работу пешком. Папа всегда был для меня героем. Человеком, который сильнее всех других, который всегда будет рядом. Но кое-что заставило меня вернуться с небес на землю. Утром, зайдя в родительскую комнату, чтобы взять мамину зарядку (моя вечно куда-то девается, и удивительным образом я всегда нахожу её под кроватью), заметила на комоде из тёмного дуба лист бумаги, сложенный втрое. Обычно я не читала родительские документы, но именно сегодня любопытство пересилило. Это было медицинское заключение моего отца. Да, я не понимала ничего во врачебных терминах, хотя всю жизнь они меня окружали. И я не знала, что значит этот диагноз, но приставка «кардио» заставила меня сесть на аккуратно заправленную кровать. Нежно-персиковый плед больше не казался мне таким мягким, как раньше, когда я опустила на него руку с бумажкой. Конечно, я могла найти в интернете, что означает это страшное врачебное слово. Могла, но побоялась. Я предпочла остаться в неведении, потому что так проще. А вдруг я узнаю что-то страшное о папином диагнозе? А вдруг это что-то серьёзное? Нет, лучше закопаться головой в песок и не думать об этом. Конечно, неизвестность будет давить на меня, но правда может оказаться гораздо более удушающей. Я положила бумагу на место и покинула комнату, не взяв зарядку, за которой пришла. Дети за окном всё также резвились. Они запачкали всю одежду, были насквозь мокрые, зато на их лицах сияли счастливые улыбки. Детская радость стоит пары запачканных вещей. Одежда постирается, а со временем и вовсе станет мала, а воспоминания пройдут с ними через года. Но местные бабушки этого не понимали. Я только видела, как они качают головой, прикладывая ладонь к щеке, но почти наверняка знала, что они говорят: «Ой, дети-то все измазаны, куда родители только смотрят». Взрослые, смотря осуждающе на младшее поколение, забывают, что и сами когда-то были детьми. Мрачное настроение, как тень, следовало за мной, куда бы я ни шла – на кухню, в коридор, и в конечном итоге плавно перетекло в новую главу, которую я писала, даже не задумываясь о том, что было в предыдущих: «Её квартира целиком пропиталась запахом кофе 3 в 1 и дешёвых сигарет. Вся мебель, стены и даже пол источали этот запах, поддерживая угрюмую атмосферу квартиры. Она закурила, не стесняясь ночного гостя, сидящего в шатком кресле напротив. Обивка давно порвалась, показывая миру наполнение превратившееся в труху. -Всë нормально? – прервал он молчание, которое нарушалось только тиканьем старых часов, оставшихся от бывших владельцев квартиры. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Они сильно отставали. Им явно был не один десяток лет, но выбросить не поднималась рука. Тик-так. Тик-так. Тик-так. -Всë хорошо. – Она натянула улыбку и бросила бычок в жестяную банку из под колы, почти полностью наполненную окурками. -Ты не видишь, как разлагаешься изнутри?! Посмотри на свой образ жизни! Я...я волнуюсь о тебе. Он встал с кресла, которое издало при этом тихий скрип, словно стон умирающего, которому снова и снова наступают на больное место, наблюдая за реакцией. -У меня всё просто замечательно, я собиралась спать, а ты вломился ко мне посреди ночи! Она вышла из комнаты, направляясь в ванную. Он застал её возле раковины, когда она пыталась стереть туш, которая, как назло, въелась в круги под глазами, делая их ещё темнее. -Пожалуйста, дай мне помочь тебе. -Ты не спасёшь тонущего, если он сам желает утонуть.» Как сказал бы Антон, скучно и мрачно. Глава давалась тяжело. Я то и дело вставала со своего места, чтобы подойти к окну. Дети разбежались, а улица опустела. К вечеру начался дождь. К ночи сырая и абсолютно не полюбившаяся мне глава была отправлена Антону. Мне хотелось написать ему что-нибудь ещё. Мы не общались с момента нашей последней встречи. Я стыдилась того, какие эмоции вдруг вспыхивают во мне, как только приходит сообщение от него, и чувствовала постоянную ломку от этих маленьких и глупых диалогов. А он…просто не писал. Без какой-либо причины. По крайней мере, мне он её не объяснял, в точности, как и я. Мы играли в молчанку и были похожи на детей. В моей голове было множество сценариев и причин, почему он мне не пишет, но все они рассыпались мелкими осколками, когда пришёл ответ: «И тебе привет. Честно, глава очень мрачная. У тебя ничего не случилось?» Оперативно, однако. Осколки, осыпавшиеся прямо в моё сердце, проросли. Не зная, что из них вырастет – нежный пион или колючий терновник, я ответила: «В какой-то степени случилось». Он предложил встретиться, а я не смогла отказать. Почему-то именно ему я всегда говорила «да», даже если дело было в час ночи, когда все нормальные люди давным-давно спят, или поздно вечером, когда только собираются ложиться. Я больше не оправдывала себя, я старалась просто не думать о том, что чувствую, расплетая волосы и надевая тёплую куртку, готовясь снова встретиться с его глазами. Я просто надеялась, что его взгляд будет таким же тёплым, как и раньше. Цветы, которые проросли внутри меня, прошлись корнями насквозь, и если их однажды придётся вырвать, то только вместе с сердцем. Раздельно они больше не смогут существовать.