пятнадцать станций трамвая

Костёр есть — найдутся дрова

Котёл найдётся — найдётся вода

Не волнуйся, я всё поставил на тебя

      — Рэйзор, милашка, ты вернулся?       С открытой дверью Беннета стремительно обволакивает тепло чужого дома. Он давно заметил, что каждая квартира имеет свой неповторимый запах. Трудно распознать, чем пахнет собственный дом; он временами заострял на этом внимание без веской на то причины, однако различать удавалось только перманентный химозный душок акрила и медицинского спирта. Лишь иногда, совсем-совсем редко, квартира наполнялась тяжелыми нотами мускусного парфюма отца или терпкого цитрусового Ройса.       Дом Рэйзора же не имел каких-либо раздражающих запахов — на первый взгляд в воздухе витал лишь едва уловимый цветочный флер. Но за ним скрывалось нечто большее. Пахло спокойствием и умиротворением, травяным чаем с конфетами, приятными словами, утренней кашей. Сейчас чего-то не хватало, но уловить, чего именно, совершенно не получалось…       — Как концерт? — за стеной, в стороне кухни, слышится мелодичный стук хрустальных бусин друг о друга. Тем же мгновением из-за угла, поправляя длинный шелковый халат, появляется Лиза. — О, дорогуша, ты тоже тут. Рада тебя видеть. — мягко улыбается женщина, облокотившись на стенку около входа. Ее голос, теплый, словно мурчащий, окончательно согревает Беннета.       Рэйзор объясняет ситуацию и Лиза, не задавая лишних вопросов, выманивает у Беннета номер отца, взяв на себя обязанность вести переговоры. Пока парни разбираются с верхней одеждой, она скрывается за темными дверями зала и вскоре возвращается, заботливо протягивая Бенни телефон.       — Чтобы завтра точно ночевал дома. — отец на той стороне провода звучит как всегда серьезно, но что-то в его интонации сулило о хорошем исходе. — Спокойной ночи.       — Спокойной ночи, пап. — вполголоса проговаривает Беннет и бросает трубку.       В происходящее верится с трудом. Реакция его отца совершенно непредсказуема, когда речь идет о смене планов — Беннет слишком много раз заставлял его беспокоиться, теряя очередной телефон, падая с очередной лестницы, или очередной раз уезжая вместо дома на конечную станцию без рубля в кармане. Он с легкостью отпускает его на прогулки и ночевки, стоит лишь предупредить заранее где ты и когда вернешься — готово, ты волен делать, что душе заблагорассудится. В этот раз правило «я буду дома в двадцать два ноль ноль» дало трещину и Беннет ожидал, что его как минимум отчитают, максимум — отец приедет лично и заберет его домой. Однако, все прошло как нельзя гладко.       — Как вам это удалось? — Беннет тушуется, поймав на себе ехидный прищур Рэйзора и не менее говорящий взгляд Лизы.       — У каждого свои методы. — заговорчески улыбается женщина.       «Она точно ведьма.» — про себя вздыхает Беннет, но мгновенно отмахивается. После эмоциональной встряски в баре, да и вне его, то, что происходит здесь кажется лихорадочным сном, не иначе. Утопия, о существовании которой больше не нужно мечтать, здесь, рядом, лукаво поглядывает на него глазами-гранатами, сочными, словно нектарины в конце июня. В них нет больше той ранящей пустоты, нет ноябрьского снега, талой водой льющегося через краешки век. Рэйзор, хоть и выглядит потрепано, тихонько улыбается, и Беннет отчетливо чувствует, что тот ему рад. Как и все здесь.       — На концерте мы… — ни с того ни с сего, возвращается к началу разговора Рэйзор, заполняя паузу возникшую между ними и Лизой.       — Тсс. — Лиза подносит к губам указательный палец, призывая к тишине, заставив парней недоуменно уставиться на нее. Ловит их внимание, а затем нарочито зевает, неспешно прикрывая ладонью рот. — Ох… Уже так поздно, — жалобно и ничуть не наигранно вздыхает она. — Завтра расскажете, как все прошло. Главное, что вы дома, целы и невредимы.       На последних словах Беннет переглядывается с Рэйзором — они оба с трудом подавляют нервный смешок.       — Договорились. — утвердительно кивает Рэйзор, попутно сгребая в охапку Беннета, иначе еще немного и они так и останутся на всю ночь торчать в пороге.       — Спокойной ночи, дорогуши. — расплывается в улыбке Лиза, провожая их взглядом до комнаты сероволосого. — Хорошо вам повеселиться.       Перед глазами рисуется уже скрытое за углом лицо Лизы. Белокурый четко видел, как приподнялись уголки ее губ; как в конце фразы она лукаво им подмигнула.

***

      Комната Рэйзора до сих пор оставалась для него загадкой. Смотря на другие помещения, которые точно по своему вкусу обставляла Лиза, где каждая деталька сочилась ее экстравагантным характером, он не ожидал меньшего от пристанища парня. Образы в голове мелькали самые разные, но рассыпались вдребезги, стоило им по неосторожности наложиться друг на друга. Цепкими лапами к спине липнет стыд — прямо сейчас он ворвется в чужой укромный уголок. Нечестно. Рэйзор от его дома видел лишь фасад грязно-серой хрущевки. Смешно. Да какое дело ему сейчас до чести, когда он настолько сильно жаждет узнать его, нет, понять его, хоть капельку приблизиться к нему в его собственном мире. И в момент, когда дальняя по коридору дверь открылась, сердце его по-настоящему затрепетало.       Сквозь свежий воздух растекается рассеянный холодный свет, заставляя каждый, даже самый маленький предмет мерцать во мраке помещения. А предметов немало. Они горделиво возвышаются на многочисленных полках и стендах, представляя из себя вещицы совершенно разного происхождения. Обои едва виднеются за слоями плакатов и фотографий — те перекрывают друг друга в погоне за вниманием, местами недовольно топорщатся или отходят, не догадываясь, что вместе составляют общую картину, картину жизни Рэйзора. Среди всевозможных статуэток, игрушек и постеров особое восхищение вызывает кипельно-белый череп оленя. Его огромные раскидистые рога светятся в полумраке — Беннет отказывается верить глазам, но чуть погодя, приглядевшись, замечает их легкий белесый пушок, который, подобно луне, отражает свет, создавая чарующий эффект. Волшебство, никак иначе.       Рэйзор же незаметно шмыгнул к источнику света. Очнувшись от мимолетного ступора, Бенни незамедлительно двинулся за ним. Под широкой лампой, которая и разбавляла светом все пространство, приютился аквариум. На самом его дне, уткнувшись в тенистый уголок, нежились две странные длиннохвостые твари. Беннет точно видел их раньше, название вертелось на языке, но вслух произноситься не желало.       — Классные, да? — Рэйзор смотрит на этих причудливых существ горящими глазами. Беннет робко высовывается из-за него, вглядывается в их крошечные глазки бусинки и глуповатые, почти человеческие улыбки, сиюминутно заражаясь этим блаженным восхищением.       — Знакомься, Биба и Боба, личинки мексиканской амбистомы. — с некой гордостью объявляет Рэйзор, затем аккуратно стучит по стенке аквариума, призывая существ слегка оживиться. — В простонародье аксолотли.       Существа мгновенно зашевелились. Светленький, с очаровательными крапинками-веснушками на мордашке приветственно машет им жабрами, пока второй, темный тигровый, повернувшись тупо пялится то ли на них, то ли сквозь них.       — Где ты их вообще достал? — Беннет впервые видит подобное вживую. Эти двое выглядят так, будто пришли в аквариум с противоположного конца галактики.       — На авито. — обыденно роняет Рэйзор. — История, как я их забирал вышла интереснее, чем поиски.       — Не томи, рассказывай. — дуется Беннет, поджимая губы.       — До Северогорска расстояние примерно прикидываешь? — Бенни утвердительно кивает. — Представь. Зима, снегопад, федеральная трасса, дэу матиз. Я запряг какого-то знакомого Фишль отвезти меня. Вместо предположительного часа рандеву растянулось на два с половиной. А когда на горизонте показалась финальная точка — полуразваленная избушка, мой попутчик струхнул и предпочел остаться в машине. — Беннет старательно визуализирует услышанное у себя в голове. — У ворот меня уже ждал странноватый белобрысый чел. Пока мы шли через покрытые сугробами катакомбы-двор, он не переставая выкидывал разные заумные фразы и мурчал себе под нос про какие-то эксперименты. Тут уже я струхнул и смертушки то убоялся. — Рэйзор звучал максимально серьезно.       — Когда мы наконец пришли к «биологически активным организмам», тот парень только так их и называл, это был полный ахер. Снова представь, Биба и Боба, только их штук пятьдесят и все они в ванной. Черт, полная ванная аксолотлей! Погоди, я даже сфоткал.       Рэйзор порывается рыскать по карманам, оглядывается вокруг, да через мгновение со звонким щелчком бьет себя по лбу, оставляя Беннета в недоумении.       — Я забыл… — жалобно смеется он, и до белокурого со смешком доходит тоже. Телефон Рэйзора в предсмертном состоянии лежит в ремонте. — Позже покажу, напомни.       — Даже без фотографии представляю это жуткое зрелище. — Беннет невесомо касается стенки аквариума. — Думаю, я бы на твоем месте растрогался и забрал всех.       — Меня таким не купить. Я изначально планировал взять всего одного. — Рэйзор продолжает тихонько постукивать по стеклу то тут, то там, наблюдая за забавной реакцией существ. — Выбрал серого, а белый обхватил его своими пухлыми лапками и никак не хотел отпускать. И я решил почему-то их не разлучать. Все-таки, предположу, что одному бултыхаться в аквариуме донельзя тяжко.       Мысли Беннета невольно чертят параллели между ними и амбистомами — забавное совпадение, не больше, ведь так? Рэйзор тоже притих на мгновение и белокурому становится до жути интересно, зародилось ли что-то хоть отдаленно похожее и в его черепушке. Потому что содержимое собственной уже начинало верить в знаки судьбы.       Удивляло, что Рэйзор был таким разговорчивым. Беннета глубоко восхищает то, с каким энтузиазмом парень говорит обо всем, что его интересует. Это не идет ни в какое сравнение с тем Рэйзором, которого знают другие. И в душе эгоистично теплится надежда, что только Беннет удостоился такой чести.       — А почему Биба и Боба? — Белокурый вопросительно переводит взгляд с парня на амбистом и обратно.       — Смотри. — Рэйзор небрежно шарит рукой за аквариумом и выуживает из закромов контейнер, доверху набитый мерзким на вид личинками, своей формой смахивающими на порцию кроваво-красной китайской лапши. Пинцетом протягивает несколько то ли Бибе, то ли Бобе, на что оба мгновенно взмывают вверх, всполошив лежащий на дне песочек. И, вместо того, чтобы адекватно полакомиться мотылем, два склизких недотепы принимаются попеременно кусать друг друга то за хвосты, то за лапки, полностью игнорируя предложенное угощение. — Теперь понял?       — Понял. — в голове автоматом проигрывается продолжение фразы «Биба и боба два-». Неважно. Домашний зоопарк Рэйзора не перестает удивлять.       Домашний зоопарк…       — Кстати, а где Борей? — с этой мыслью до Беннета доходит, чего именно не хватало вокруг них все это время. Чего-то большого, пушистого и любвеобильного.       — Отец оставил его у себя. — Рэйзор выпускает мотыль в свободное плавание, наблюдая за тем, как Биба и Боба потихоньку понимают, что к чему. — В разгаре охота на копытных, отцовских собак не хватает. Да и бегать среди деревьев ему явно больше по душе, чем прозябать в городе.       Он звучит подозрительно спокойно. Хризолиты внимательно очерчивают контур гранатов, обыскивая их на предмет грусти, злости или других болезненных эмоций, но не находят ничего. Пора идти в атаку.       — А тебе что больше по душе? — Бенни цепляется за слова парня, искренне желая узнать его истинные мысли.       — Бегать среди деревьев или прозябать в городе? — Рэйзор вплотную поворачивается к Беннету и легонько улыбается.       — Ты же понял, о чем я. — белокурый не отводит взгляд. — Так город или село?       — Так и знал, что ты спросишь. — досадно ухмыльнувшись, Рэйзор слегка пихает Беннета, оставляя руку на его плече. Молчит какое-то время, мнет пальцами ткань чужой рубашки, хмурится и в конце концов говорит. — Ты сам подписался на это.       Рэйзор рассказывает все. Как рассветное солнце мелькает среди деревьев, как подсвечивает густой утренний туман, заставляя его рассыпаться мелкими каплями росы на травинки. Как эти травинки задорно щекочут голые ноги, обжигая прохладой, как влажный воздух приятно наполняет легкие. Как чайник на печке приветственно свистит, приглашая выпить чаю из листьев смородины, как кипяток проходит по пищеводу, согревая холодным утром. Как скромные плоды земляники и кислицы приводят к грибным местам, как изумительна на вкус молодая картошка с луком и сопливыми маслятами. Как хорош Борей в охоте на уток и как смешно он стряхивает с себя остатки тины и влаги, когда выныривает из реки с добычей. Как птицы исправно держат пост, наполняя каждое мгновение проведенное в глуши своими голосами, напоминая, что он не один в этом мире.       Как отец практически выживает из ума после смерти матери, как маленькому Рэйзору приходится сбегать в лес, лишь бы лишний раз не напоминать своими глазами пьяному отцу покойную жену. Как отец в периоды трезвости на коленях со слезами просит у него прощения. Как они вместе выливают водку в яму за огородом, как отец уезжает в город кодироваться. Как тот упоенно учит его семейному делу, как восторженно маленький он смотрит на выбеленные до совершенства косточки, как путает чучела изготовленные отцом с живыми птицами. Как его в первый раз ранит дикий зверь на охоте, как он сдерживает слезы, чтобы быть таким же сильным, как папа. Как через некоторое время отец срывается и ловит жесткие побочки от дисульфирама и становится все меньше похож на человека. Как в возрасте восьми лет он почти не умеет читать и писать. Как к ним по возможности приезжает Лиза, как за закрытыми дверями она ругается с отцом, когда в очередной раз пытается забрать Рэйзора в город. Как она мягко улыбается, когда видит прогресс занятий, когда племянник хвастается, что прочел книгу, когда на рисунках помимо животных начинает мелькать ее портрет. Как он загорается от разговоров о Луннограде, как отец пресекает их на корню, убеждая его в том, что в городе он никому не нужен. Как в тринадцать его вырывают из села, как ему тяжело привыкнуть к новому темпу жизни, как он тоскует по отцу и тайге.       Как он постепенно начинает ориентироваться в лабиринтах улиц и маршрутах автобусов, находя в теплой россыпи фонарей особую атмосферу. Как обзаводится телефоном и соцсетями, как находит тех, кому по душе его хобби. Как получает заказ от Фишль и вскоре впервые видится с ней и Озом, как обнаруживает между ними больше общих интересов, чем планировал, как впервые посещает концерт. Как Лиза в непримечательный августовский вечер приводит малышку Кли, как задорно у той светятся глаза, когда она пятнадцатый раз подряд просит покатать ее на ручках. Как сверстники не принимают его, как он два года упорно нагоняет школьную программу, но сдается, оставляя фокус лишь на некоторых предметах. Как отец спустя столько времени ради него берет себя в руки, как он, безмерно счастливый, спешит на каникулы в село и это становится традицией. Как они вместе охотятся на фазана, на копытных, на крупных хищников, как он постепенно овладевает оружием. Как он ужасно ругается с отцом, когда сообщает, что подал заявление на зачисление в десятый класс.       Беннет не замечает, как они перемещаются на кровать. Как начинают пялиться в потолок, цепляясь зрачками за тусклые люминесцентные звездочки. Как звездочки совсем гаснут и Беннет уже глядит не на них, а прямо на Рэйзора. Как его рука перестает беспорядочно мять простынь и оказывается на руке человека рядом.       А Рэйзор все говорит и говорит. Временами его голос болезненно дрожит, иногда наполняется искрящейся через край теплотой, иной раз ему попросту не хватает воздуха и слова можно расслышать лишь хорошенько напрягшись. Его полушепот убаюкивает, приказывает закрыть глаза и раствориться в комнате вместе с рассказанной историей, но Беннет не смыкает век. Он податливо следует за мыслью, впечатывает в мозг события и факты, откидывает собственные эмоции впитывая каждой клеточкой тела чужие, молчаливо молится о том, чтобы Рэйзор высказал все без остатка.       — Прости, я так и не ответил на твой вопрос. — Рэйзор поворачивается на бок и их взгляды наконец сталкиваются. — Я даже себе не могу ответить.       — Я и не ждал ответа. — Беннет продолжает держать его за руку, невесомо поглаживая сухие костяшки большим пальцем. — Как ты себя чувствуешь?       — Голым. — Рэйзор вымученно улыбается. — Я чувствую себя голым. — Беннет видит как масса мыслей давит на парня, как он робеет перед ней и теряется. Его искренне жаль. Он застыл на границе двух совершенно разных миров не в силах пошевелиться, словно душа его смешалась с заводской дымкой города, а сердце давало плоды лишь в тайге.       Но не каждое растение расцветает при благоприятных условиях — иногда цветение предполагает его скорую смерть.       И каким бы очевидным не казалось решение для Беннета, озвучивать его он не смел — он не имел отношения к тем событиям, с которыми Рэйзор сшит намертво.       Беннет закрывает глаза.       — Я не смотрю. — беззаботно роняет белокурый. Рэйзор глядит на него недоуменно и, чуть погодя, беззвучно заливается смехом.       — Разве ты-… — Сомкнутыми веки пробыли недолго. Рэйзор жмется к его груди, зарывается носом в ключицы, раненой рукой осторожно притягивает ближе к себе. Кровь с бешеной скоростью несется по артериям, врезается в стенки капилляров, наигрывая стуком сердца соло на барабанных перепонках. Бенни инстинктивно кладет руку на спину парня, легонько поглаживает, цепляясь пальцами за примагнитившиеся к ткани футболки серебристые пряди.       Горячее дыхание холодом сползает по позвоночнику. Объятия — благословение эволюции, как бы парадоксально не звучало. Древние приматы, наверное, даже не догадывались какое значение для их потомков приобретет этот простой защитный жест.       Душа трескается.       Лицо Рэйзора безмятежно, не считая бровей, которые он хмурит всякий раз, когда закрывает глаза; жизнь в нем выдают лишь время от времени подрагивающие ресницы. Беннет жадно всматривается в его черты, замечая, что рваная челка совсем спала набок, оголив лоб.       Осколок души пробивает мозг.       Он касается губами его лба; не целует, лишь робко дотрагивается. Замирает вот так — словно он подразумевал вовсе не это, словно это — случайность, неосторожное движение, словно это — не то, чем кажется.       Словно два парня, лежащие в обнимку в постели — обыденность.       Рэйзор резко поднимает голову, пялится на него широкими от недостатка света зрачками, нечитаемыми, и вниз под ребра моментально бьет молния. По позвоночнику снова лезет холод — на этот раз неприятный, колючий, он забирается прямо под черепушку и взрывается паникой.             Идиот.                                     Идиот.                                                             Идиот!       Осознание происходящего наполняет глаза влагой, она моментально преодолевает краешки век и стремительным горным ручьем стекает по его щекам, заканчиваясь сдавленным всхлипом.       — Прости, прости, прости. — плачь Беннета с бешенной скоростью набирает силу. — Мне не стоило этого делать, прости.       У него нет оправдания. Все кончено. Как он мог в момент испортить то, к чему так сильно стремился.       — Почему? Что не так? — Рэйзор тоже на взводе, но не дает себе и шанса провалиться в беспамятство. Он немного приподнимается, крепче сжимает руку Бенни и как можно нежнее проговаривает. — Все нормально.       — Прости, я идиот, я не должен был тебя целовать. — слова беспорядочно льются из его рта. Плечи белокурого густо дрожат, он испуганно вертит головой, в панике отодвигаясь от него.       — Ох, Беннет. — Рэйзор не позволяет отдалиться. Нежно берет его лицо в ладони и притягивает к себе близко-близко. — Я тогда тоже идиот?       Белокурый теряет голову. До такой степени, что не сразу чувствует, как нижняя губа плавится от тепла. Как Рэйзор тихонько сжимает ее своими, как чуть подается вперед и впечатывается в его губы полностью. Слезы не перестают литься, наоборот, они удваиваются в объеме, тяжелыми каплями срываясь с подбородка. Мозг сдается — спамит эмоциями на рандоме, Беннету хочется смеяться, плакать и кричать одновременно.       — А сейчас ты чего плачешь? — Рэйзор разрывает поцелуй, гладит его щеку большим пальцем сбивая с пути очередную слезу.       — Мы ведь перестанем общаться. — на грани слышимости произносит Беннет. А для него это подразумевало крах всего. Отправка на марс его единственного источника света в жизни, его друга, его… Ему страшно даже в мыслях назвать вещи своими именами.       Молчание.       — Ты не хочешь больше со мной общаться? — Рэйзор клонит голову, да глядит пристально в его хризолиты. Беннет не сразу соображает, что ответить.       — Хочу… — после некоторой паузы, подавив очередной всхлип, шепчет он.       — И я хочу. — продолжая поглаживать щеку, утверждает сероволосый. — Почему тогда?       — Это неправильно. — высвобождается из рук Беннет. Прячет в ресницах взгляд и вытирает ладонями слезы, бессмысленно размазывая их по всему лицу.       — Мне все равно. — незамедлительно хмыкает Рэйзор, откидываясь на кровать. — Плевать на правила. — он раскидывает руки и выжидающе смотрит на него, приглашая вернуться в объятия. Не тянется к нему сам, дает выбор. Что будет дальше, зависит вовсе не от него.       Беннет пялится на него свысока с трудом переваривая, что сейчас произошло. Почему он напуган? Почему он плачет? Случилось именно то, чего он в тайне желал. Чего он подсознательно хотел чуть ли не с первой их встречи, что он осознал и принял немного позже. Его мозг горит, его глаза горят, его губы горят. К черту думать, думать больно, думать бесполезно. Он падает в объятия и сонм мыслей вмиг испаряется вместе с влагой на его щеках. Обнимает Рэйзора крепко, а тот легонько касается губами его лба.       Эта ночь была долгой.