Я бы хотел повторить…

bts - silver spoon.

Этот день впрочем-то не отличался от других: всё спокойно, мирно, рабочая атмосфера, приглушённый свет, душная комната, привычный диван и усердно работающий Чан перед уставшими глазами Джисона. Сейчас работа идёт уже над последними песнями нового альбома. Им очень хотелось не разочаровывать своих преданных фанатов, поэтому ребята трудились не покладая рук. — Ханни, глянь-ка. Норм?, — Чан снимает наушники и включает на колонках новоиспечённый отрывок песни «Chill». Джисон отрывает взгляд от ленты инстаграмма, которую он как запрограммированный, но без всякого энтузиазма, листал на протяжении последних минут 20. Отрывок звучит недолго, секунд пятнадцать, дело и правда кропотливое, поэтому работать приходится маленькими кусочками. Хан про себя отмечает, что Чан добавил много новых звуков и эффектов, по сравнению с тем, что он ставил ему в прошлые разы. Он никогда не перестанет восхищаться усердностью и внимательностью их лидера. — Крутяк, всё хорошо. Только я бы на..., — Хан всматривается в монитор, чтобы выследить точную секунду для дальнейших изменений, — На тринадцатой секунде ещё бассов накинул, вплоть до брейка, сочнее звучать будет. — Ага, понял, — Кидает Чан и снова разворачивается к столу вместе со стулом, надевая наушники. Вообще, Джисон невероятно горд тем, что он состоит в их тройке «основных продюсеров». И гордится именно тем, что правда умеет отлично генерировать идеи и воплощать их в музыке, ну не без помощи своих хёнов конечно же. Он гордится тем, что Чан частенько спрашивает его совета, и почти всегда соглашается с ним и делает так, как тот сказал. В такие моменты Джисон по истине улавливает всю свою значимость в их группе и значимость его как человека в этом мире в целом, но это так, для внутреннего умиротворения. — Во, слушай, — Чан включает исправленный тот же самый кусочек. Джисон внимательно вслушивается во все звуки и одобрительно кивает в сторону лидера, когда слышит мясистые басы на фоне. — Бро, теперь это и правда сочно. Чан усмехается. — Окей, тогда сегодня больше не будем над ней работать. Правило, которого они придерживаются почти всегда — это не зацикливаться над одной песней долго, а переключаться на другую, чтобы не замусолить слух и разум, и не получилась какая-то какофония. За исключением тех бессонных ночей в порыве эйфории, когда их настолько затягивает в работу, что они бьются над треком битых шесть, семь и больше часов. — Ща, я просмотрю несколько записанных лайнов для «Taste» и дальше двинемся. Джисон с непониманием смотрит на Чана, тот в ответ делает тоже самое, но потом говорит: — А, тебя не было тогда, месяц назад где-то мы их записывали, ну для демо-версии. Хочу память освежить. — А, понятно тогда. Хан кладёт на край дивана подушку и неосторожно плюхается на неё. Он вспоминает всю их работу над новым альбомом. Самые счастливые и, порой, усталые моменты. То самое «Ниу» Чана в «Superboard» в два часа ночи. Тогда они долго смеялись и спорили: Чан топил за то, что это звук несущейся на всей скорости машины, а Хан и Чанбин уверяли его, что этот звук вообще-то предательски похож на жалобное мяуканье кота. Как они, словно выпившие сотню энергетиков, придумали, а потом агрессивно зачитывали «3RACHA». Как он, до глубины заворожённый, слушал и восхищался голосами своих младшеньких в «Can’t stop», мысленно подмечая, что их уровень навыков очень вырос. Всю, пожалуй, самую интересную работу над «Case 143».

party - chris brown.

Джисон резко вскакивает, слыша заливистый, с нотками надвигающейся истерики, смех лидера. Он срывает наушники и обхватывает себя руками, запрокидывая голову назад. — Ты чего, бро?, — обеспокоено спрашивает Хан. — Там...Минх...стон..., — Не успевает он договорить, как снова заливается смехом. Джисон, честно говоря, ничего не понял, но понимает, что если Чану сейчас не помочь, то это будет одна из самых нелепых смертей во всей истории человечества. Он поднимает с пола бутылку с водой и протягивает её лидеру. — Боже, воды попей, ты уже красный, как помидор. Проходит ещё секунд тридцать, прежде чем Чан начинает более менее ровно дышать. Он наконец-то берёт бутылку воды и жадно допивает её до самого дна, делая глубокие не прерывистые глотки. Он даёт себе ещё минуту на отдышку, прежде чем отчаянно выпаливает. — Там стоны Минхо. В файлах. Боже, я уже и забыл об этом, мы тогда так угорали. Джисон распахивает глаза, а внутри всё падает куда-то внутрь дивана, проходя прямо сквозь него. Стоны. Минхо. Записанные на микрофон в хорошем качестве. — Чан, не смей удалять это, — серьёзно, и в тоже время как-то решительно произносит Хан. Ну а что делать, если он просто обязан это услышать. — Да ну, нафиг они сдались. Минхо меня сгрызёт со всеми потрохами, если узнает о том, что они хранятся у меня на компе. Мне жизнь дороже, знаешь ли, — Чан старается говорить спокойно, но почти через каждое слово смех так и хочет вырваться наружу. Джисон подмечает, что Минхо и правда очень разозлится, узнав об этом. Поэтому напрямую попросить их оставить он не может. «Думай, Джисон, думай. Ты ж генератор идей, мать твою. Думай. Думай...» Хан резко встаёт с дивана и направляется к выходу из студии, замечая краем глаза непонятливый взгляд Чана. — Ты куда? — Да я щас, приспичило. — Понял, бро. Давай ненадолго, у нас много работы. — Конечно, — выходит слишком неожиданно зловеще, но вовлеченный в работу лидер не замечает этих интонаций в голосе младшего. Джисон выходит в коридор попутно набирая нужный номер. «Ох, как же я надеюсь, что ты ещё не ушёл...» Гудки идут и идут, и Хан уже успел на секунду разочароваться в своём гениальнейшем плане, но слышится знакомый голос и он тут же воспрял духом. — Так, Чанбин, заранее прошу не задавать лишних вопросов. Ты где сейчас? — Э, внизу, на кухне, что-то случилось? Я тут в холодильнике нашёл очень привлекательную миску с рисом и не смог удерж... Но он не успевает договорить, потому что Джисон начинает тараторить свою тираду. — Отлично. Я хочу попросить тебя, чтобы сейчас ты позвонил Чану и сказал ему спуститься к тебе. Выдумай какую-нибудь левую причину, только не самую тупую и желательно заставь его задержаться с тобой на подольше, пожалуйста. Мне очень нужно выманить его сейчас из студии. — Блять, чего? Зачем?, — наверное, Чанбин чуть не подавился, потому что Джисон слышит как он пережёвывает еду. — Я же сказал без лишних вопросов. Чёрт, я тебя очень прошу. Вопрос жизни и смерти. — Ясно короче. Ничего ты не скажешь. — Я реально не могу сказать, но это очень важно для меня. У Хана ладони вспотели от ожидания ответа, будто он предложение делает, ей богу. Эти 5 секунд немого пережёвывания в другом конце трубке длились словно час. — Ладно, сейчас придумаю что-нибудь по-быстрому. — Спасибо, Бинни! Огромное, чёрт возьми, человеческое спасибо. — Только учти, если это что-то такое, что не понравится Чану и он будет гнать на меня, я свалю всё на тебя, понял? — Вообще без базара, бро. Но в моём плане Чан ничего не узнает, если всё пройдёт как надо. — Мне теперь очень любопытно, что же ты задумал, ну ладно уж, докапываться не буду, после еды я такой расслабленный, что у меня нет сил тебя допытывать. Всё, короче, примерно через 5 минут позвоню Чану, будь наготове. — Понял, капитан. Пока-пока! — Ага, пока. Звонок прерывается и Джисон воодушевлённый направляется за угол коридора, так, чтобы видеть как Чан будет уходить к лестнице и быстренько вбежать в студию. Напряжение в его теле и мыслях растёт с каждой секундой всё больше и больше и на языке бешено вертится: «Лишь бы успеть всё сделать». То, что он неровно дышит к своему хёну Хан понял уже давно. Но на самом деле, он не мог назвать это больше, чем обычной симпатией, думая про себя: «И слава богу». Будь это безумной любовью, он бы и не знал, что делать. А так, Джисону просто иногда необходимо выплеснуть скопившийся стресс и напряжение, и ему очень нравится делать это лишь на Минхо. Хён слишком выделяется среди всех остальных. Он выглядит так превосходно в любом виде и с любой стороны, как ни посмотри. И Хана даже немного забавляет такое его странное отношение к Минхо. Он из тех людей, которые на разные вещи смотрят так: прокатит, значит прокатит, нет, так нет, ну и насрать. Довольно поверхностные и не особо принципиальные. Чрезвычайно эмоциональны в кругу близких людей, а незнакомцам и представиться не могут. Они, на самом деле, не очень то и зависимы от людей, им наедине с собой так же хорошо. Наверное поэтому Джисон и не испытывает той самой безумной любви к Минхо, когда буквально думать не о чём другом и не можешь. В какой-то степени это и хорошо, но в тоже время иногда он думает, что что-то у него не так, не как у других людей. Но кладёт на это огромный болт, снова смеясь в компании своих любимых мемберов, забывая о самокопании.

***

charmer - stray kids.

«Господи, Джисон, свалил же ты мне на голову лишних проблем, что мне Чану говорить, а?» Чанбин, уставившись на пустую миску из под риса, пытался придумывать всевозможные варианты по выманиваю лидера из студии. Нужен повод и правда веский, Чан ведь сейчас работает и отвлекать его по пустякам максимально неправдоподобно, особенно для Бина. «Думай, Чанбин, Думай.» Теперь думает уже Чанбин, а не затеявший всё это дерьмо, Джисон. «Бля, неужели мне правда придётся играть больного?» Он не придумал ничего лучше, как разыграть перед Чаном сценку о том, что он отравился и ему срочно надо найти какие-нибудь таблетки от живота. Главное не переиграть, а то, зная их добродушного лидера, он может и скорую вызвать. Чанбин ложится на диван на кухне, принимая позу «отравившегося» человека. «Кошмар, что я творю вообще...Ладно, была не была.» Чанбин набирает нужный номер, а Чан почти незамедлительно берёт трубку. — Да, Бин? Ты не ушёл ещё? — Э, нет. Чан, слушай, я видимо отравился или что-то такое, ты не мог бы принести мне таблетки от живота из студии. Ну, из нашей аптечки. — Может скорую лучше вызвать? «Бля, так и знал. Чан, ну почему ты такой добрый?» — Нет нет, не надо. Просто принеси мне таблетки и посиди со мной немного. — Хорошо, Бин. Ну если я увижу, что тебе станет хуже — вызову скорую. Я не намерен рисковать твоим здоровьем, знаешь ли. — Да всё не настолько плохо. Помнишь, у меня уже было такое после той свинины в «Fire meat”. — А, окей. Сейчас принесу. — Жду. Вызов заканчивается и Чанбин начинает почти бесшумно смеяться от абсурдности сложившейся ситуации. Как же сложно будет сейчас держать баланс игры больного между «Умираю, помогите» и «Всё нормально, но ты не должен уходить». Он слышит быстрые хлопки шлёпанец лидера и пытается прекратить череду смешков. «Надо собраться. Я артист или как?» Бин надевает на себя гримасу больного, быстро трёт глаза, чтобы придать себе более потрёпанный вид. Теперь он выглядит как человек, которого даже хочется пожалеть и успокаивающе погладить по головке. Чан входит на кухню и присаживается на диван рядом с ногами Чанбина. Он проходится глазами по его лицу, обеспокоенно нахмурив брови. «Больной» всем видом(но не слишком) показывает, что ему и правда не хорошо. Лидер, или этот человек сейчас даже больше на отца похож, кладёт руку ему на лоб, а затем на свой. — Слава богу температуры хотя бы нет. Сейчас я тебе воды налью и выпьешь таблетку. — Спасибо, — жалобно стонет Чанбин, морщась и немного прикрывая веки. Как только Чан встаёт и отворачивается, Бин немного расслабляет лицо, чтобы перевести дух для новой актёрской сцены. — Бинни, а что ты съел такого?, — он достаёт стакан с полок и наливает туда отфильтрованную воду. — Да я сам не знаю, может что-то из того, что я ел — было несвежим. Чан даёт младшему стакан воды и таблетку, снова садясь на диван. Он кладёт ладони на колени и внимательно смотрит за действиями Чанбина. «Если я так буду таблетки без повода жрать, то мой желудок явно будет не в восторге». Он кладёт таблетку в рот и начинает осторожно запивать её, глоток за глотком, и стакан уже пуст. — Скоро должно полегчать. Лежи и отдыхай, — Чан ласково проводит по ляжке Бина, — Я тогда пойду, много работы ещё. Ты звони если что, я приду проведать тебя через минут двадцать. Чанбин понимает, что если сейчас отпустит Чана, то всё это было просто напрасно, потому что прошло от силы минут 5. Мозг начинает судорожно выдумывать причины, чтобы задержать лидера здесь на подольше. — Нет, останься...Пожалуйста, — Бин произнёс это настолько жалобно, насколько смог. Бин хватает его за руку, когда тот встаёт, попутно разворачиваясь к выходу из комнаты. Чан не совсем понимает, это можно увидеть по озадаченным глазам, но затем одобрительно и смиренно вздыхает, опускаясь обратно на диван. Бин готов себе сейчас оскар вручить за своё актёрское мастерство. Чан берёт крепкую руку в свои и откидывается на спинку дивана так, что ноги Бина оказываются у него за спиной. Не совсем удобно, конечно, но лидер и не к таким условиям отдыха привык. — Давай, тогда, посидим недолго, отдохнём. Я, честно говоря, устал немного, но ты ж меня знаешь, я пока не выжму из себя всё или меня не заставят — отдыхать не пойду. — Знаю, поэтому и подумал, что для тебя сейчас тоже отличным вариантом будет немного посидеть и ничего не делать, — он пытался все слова произносить с некой хрипотцой, а некоторые растягивать. Но стоит признать, выкрутился он отлично. А то всё это уже стало смахивать на какую-то романтичную сцену, со всеми этими: «Не покидай меня», «Я не могу без тебя» и так далее. Вот и славно. Они молчат минуты три, не меняя положения своих тел. Рука Бина всё также зажата меж рук Чана. Честно говоря, Бина это немного настораживает. Таких нежностей Чана он не наблюдал не с кем, кроме Чонина. Ну причин чтобы раз другой затискать сладенького макнэ и не требуется, они все так делают. Но то, что происходит сейчас, это что-то другое, ведь так? Чанбин осторожно вытаскивает свою руку из оков лидера, но тот не реагирует. Лишь немного приоткрывает глаза, взглянув на сосредоточенного Бина. Тот сразу же захлопывает глаза, мол «Мне плохо, так плохо». Чан снова закрывает глаза. Бин мысленно выдохнул, но не тут то было. Лидер чуть наклоняется в левый бок, попутно поднимая ноги Чанбина и чуть складывает их в коленях, чтобы вытащить их из за своей спины. Он кладёт их на свои ноги и роняет руки на них. Правая ладонь медленно начинает поглаживать ляжку Бина, соблюдая особую амплитуду движений. За одно мгновение у Чанбина открывается целый спектр новых эмоций и ощущений. Его ноги ещё никогда не гладили таким образом и при таких обстоятельствах. А большим предательством стало то, что на нём сейчас шорты, а не его излюбленные чёрные джинсы. «Надо было всё таки джинсы надевать...» Бин боится снова открыть глаза, снова встретиться с этим напористым, и при этом настолько же развязным взглядом. Делать вид, что ты спишь, казалось бы, простая задача, но на деле любое лишнее движение мышц лица может тебя выдать со всеми потрохами. Например, если вы не знали, по векам всегда видно, что зрачки бегают туда-сюда. Чанбин старается не двигаться и не подавать признаков жизни, но как это возможно, когда твои ноги, как у какой-то девчонки лежат на ногах другого парня, а тот в свою очередь ещё и гладит их? Он никогда не был геем и о таких вещах вообще особо не задумывался. Конечно, он много раз пытался поцеловать и всячески прикасаться с другим мемберам, но это всегда было просто шуткой, всегда... Адекватно мыслить не получается, в животе что-то тянет( Чанбин уже начал думать, может он и правда отравился, но потом понял, что дело вряд ли в этом), а в голове идут дебаты. Стоит сбросить нежную руку с вопросом «Что ты творишь?» или раствориться под этим странным порывом? «Джисон, я убью тебя». Проходит ещё несколько минут, Бин даже успел немного расслабиться под «ласками» лидера. — Ну чего, таблетки действуют?, — Чан наконец убирает руку с ноги Бина и немного потягивается. «Мало, нужно ещё его задержать». — Вроде, немного... Слушай, можно спросить? — Конечно. — А ты сейчас, что, собственно, делал? — В каком смысле?, — лидер озадаченно заглядывает в глаза Бина. — Ну, твои движения...рукой. Зачем это? — А... Ну, не знаю, тебе было плохо, я решил немного успокоить тебя, наверное... У Чанбина в мыслях полная каша. Что это за успокоение такое, из за которого внутри всё только больше закипать начинает? Он решается на глупость, такую же спонтанную, как чужая съеденная миска риса из общего холодильника несколькими минутами ранее. — Давай, тогда, посидим так... Ещё какое-то время? Чан немного поднимает брови, но затем уголки его губ расплываются в мягкой улыбке. — Хорошо, Бин. Сильные руки снова падают на не менее сильные ноги.

***

won’t - darci.

Джисон сбивчиво дышит, считая секунды до появления Чана в коридоре. Крупный силуэт всё же показывается на горизонте, который торопливыми шагами направляется к выходу на лестницу. «Чанбин, ты лучший, что же ты такого придумал... Ладно, поговорим об этом с ним позже». Напряжение внутри нарастает с каждым мигом, пылкий интерес сжигает оставшиеся мысли, оставляя место лишь для великолепного во всех смыслах Минхо. Как только лидер скрылся из виду Джисон рывком выпрыгивает из-за угла, быстро прошмыгивая в студию и закрывая за собой дверь. Хан садится за компьютер и начинает судорожно искать нужный файл. Просматривает один, второй, третий, четвертый... «Блять, времени мало». Спустя минуту поиска Джисон открывает файл и замирает всем телом, слыша заветный голос, а вернее, кокетливые стоны, а в конце излюбленный смех. Запись длится всего секунд двадцать, но этого Хану достаточно сполна. Он быстро обрезает кашель Минхо в начале и смех в конце, чтобы оставить на дорожке только стоны. Злосчастная дорожка включается и он ставит её на повтор. За это время Джисон уже успел достаточно возбудиться. Он чуть приподнимается на ноги, оставляя колени немного согнутыми, и снимает с себя штаны и трусы, а затем садится обратно на стул. Хан берёт в руку слегка затвердевший член и начинает мастурбировать. Стоны Минхо такие сладкие, что в них можно просто утонуть, опускаясь на самое дно, а затем раствориться, как кубик сахара. Каждый новый вдох Хан делает вместе с ним, полностью погружаясь в звуки с обеих колонок по краям стола. В голове проскакивают непристойные картины: отдельные кадры, завораживающие движения тела и настойчивый похотливый взгляд. Хан воображает, что эти звуки предназначены и принадлежат только ему. От одной только мысли он возбуждается пуще прежнего, раскатывая блаженство по всему телу и разуму. Он жмурится, чувствуя новый прилив удовольствия и этого тянущего ощущения внизу живота. Закусывает нижнюю губу, но это скорее от морального напряжения, ведь в любую секунду Чан может вернуться обратно, а Джисон просто обязан закончить начатое преступление. Звуки Минхо сливаются в единый протяжный дьявольский стон, накрывая Хана с головой. Он чувствует, что подходит к своему пику, начинает действовать рукой усерднее. Ручка двери открывается. А прошло ведь всего каких-то жалких минут 7, неужели капитан Чанбин подвёл своего лейтенанта? — Чан, ты не видел тут мою... Джисона словно кипятком облили, а сверху ещё и ведро ледяной воды вылили, для пущего эффекта. Стул и пол словно провалились куда-то в глубину земли, в магму, а Хан вместе с ними. Этот голос... Минхо. Джисон мельком глядит на шокированное лицо хёна, попутно вспоминая о голой заднице и члене, и быстро надевает штаны и бельё. Хан сидит смотря в пол, руки уткнулись в стул между ног. Конечно же, Хан забыл и о всё ещё играющих стонах Минхо. Он рывком тянется к мышке компьютера, но руки предательски трясутся, совсем не слушаются. Спустя пять секунд всё же наступила полная тишина, в данный момент смертельно удушающая. Минхо стоит неподвижно, пытается осознать вообще, что здесь творится. В его ушах звенят собственные стоны и он совсем не понимает, что сейчас должен сделать. Глаза всё так же широко распахнуты и устремлены прямиком на раскрасневшегося и потного Джисона. — Что, здесь, блять, происходит?, — Как-то очень тихо и хрипло, но жёстко, с долей пассивной агрессии спрашивает Минхо. Джисон и слова сказать не может, он ничего сейчас сделать не может. Голова гудит, а с ней всё ещё возбужденный член. Хочется плакать, кричать, срывая голосовые связки. Но Хан просто сидит и молчит, понимая, что его безвозвратно спалили, и что теперь всё никогда не будет как прежде. Чувствует прилив злости хёна с его каждым новым вдохом. Он уже слышит слова его выгона из компании от босса. Видит все статьи с грязными слухами и его самыми неудачными фотографиями. Видит, как собственная семья отворачивается от него, со словами «Как ты мог...». Джисон воображает уже собственную смерть где-то в бедном районе Сеула, где он подыхает от голода в обнимку с газетой. Настойчивый голос снова возвращает его в реальность. Только он стал слышится уже как-то ближе. — Что ты делаешь, блять? Отвечай, придурок, — Минхо смакует каждый слог с такой энергией, с какой он не делает, наверное, ничего в этом мире. Джисон понимает, что хён уже подошёл к нему вплотную и наклонился, произнося все слова почти в самую глубину уха. Рука легла на плечо и настойчиво давит на него, становится больно. — Ничего, — Голос жалобно срывается на середине слова. У Джисона проскочила мимолётная мысль о том, что как же хорошо, что он так и не успел кончить. Хан чувствует тёплое дыхание в районе уха и начинает сильно жмуриться, глаза щиплет от новоиспечённых слёз, которые так и хотят просочиться между век. Тело начинает изрядно потряхивать, Джисон тянет руку к глазам, чтобы потереть их, но его рука так и бьётся в конвульсиях. Дыхание становится запредельно сбивчивым, кажется, что он сейчас задохнётся. Минхо сразу же реагирует на подрагивание тела Хана, хочет поднять его со стула, но тот, не способный стоять на ногах, падает с силой на колени. — Твою мать!, — рычит Минхо, присаживаясь на корточки рядом с упавшим Джисоном, придерживая его за подмышки. У младшего глаза красные от слёз, которые просачиваются сквозь влажные ресницы. Такого потерянного вида у него Минхо ещё не видел. Он нежно притягивает к себе обмякшее тело, крепко обнимая его, руки прокрадываются в мягкие тёмные волосы. Джисон не совсем понимает, что происходит, но узнаёт знакомый запах хёна и по инерции вцепляется руками в крепкую спину. — Ханни, успокойся, всё хорошо, — Голос разливается словно река в ушах Хана. — Прости... Я... Я не должен был, чёрт, прости, — Джисон проговаривает все слова поочередно со своими сопливыми всхлипами. Он был так напуган, что не смог нормально оценить ситуацию и просто отдался в лапы истерике.

sex room - vedo, lloyd.

Минхо и не собирался злиться на него, он хотел лишь немного поиграться с ним, изобразив грозного могучего хёна. Он уже давно знал о том, как Джисон к нему относится. Да и что уж тут греха таить, пару раз он и сам его прижимал к стенке со словами «Мне просто захотелось поцеловаться, мы же даже на свиданки с девушками не ходим из за работы». Хан, конечно, пару дней потом ходил как не свой, но в конечном итоге всё всё равно становилось как обычно. — Давай на диван сядем, хорошо? Чего на полу сидеть, — Минхо поднимает Хана за подмышки, затем закидывает его руку за свою шею, чтобы тот снова не упал. Он аккуратно усаживает Джисона на диван, протягивая ему салфетки со стола. Джисон нехотя берёт их и начинает вытирать заплаканное лицо. Минхо подмечает, что его состояние уже более менее вернулось в норму, он садится слева от него обречённо вздыхая. Хан кладёт мокрые салфетки рядом с собой. — Ну, выкладывай. — Нам обязательно сейчас об этом говорить?, — раздражённо и тоскливо спрашивает Джисон, — Я не имею ни малейшего понятия, как объяснить тебе то, что ты увидел. Давай сделаем как всегда, просто забудем. Минхо понимает, что каждый раз, когда они обжимались где-то в углу, пока никто не видит, они потом никогда и не обсуждали случившееся. Они договорились о молчании, даже не обсуждая этот вопрос. — Нравятся мои стоны?, — Он видимо решил добить и без того смущённого Хана. Тот недовольно цыкает, показывая своё нежелание дальше вести этот диалог. Минхо усмехается, смотря на штаны младшего в районе паха. — Ты, всё ещё... Возбуждён? — Да блять... Да! Всё, я пошёл, — повышает голос Джисон, но не успевает он пройти и метра, как Минхо хватает его за руку и усаживает на себя. Хан испуганно смотрит на чеширскую улыбку своего хёна. Его руки прямиком приземлились на грудь хёна, через тонкую ткань белой футболки он её ещё не трогал. Смущение вспыхивает с новой силой, когда Минхо устраивает свои руки на его ягодицах и рывком подтягивает ближе к себе, так, что между их лицами остаётся жалких сантиметров десять. Руки Хана автоматически кладутся на крепкие плечи, от волнения чуть сжимая их. Минхо расслабленно и удовлетворенно рассматривает шокированное лицо Джисона, а у последнего взгляд бегает туда-сюда, то к губам, то к глазам. —Сколько у нас времени?, — Хриплым голосом проговаривает Минхо, решительно смотря прямо в глаза Джисона. —Минут 10, не больше… Хан ахает, ведь лицо хёна уже оказалось на его шее. Он застыл в одном положении, ожидая дальнейших действий. Минхо вдыхает аромат его шеи, нежно целует мягкую кожу, пылко выдыхая после. В мыслях Хана сейчас перевернулся целый мир: соображать и правда получается плохо. Он неуверенно поддаётся, чуть приподнимая голову, чтобы открыть большую часть шеи для хёна. Старший так же продолжает осыпать её недолгими поцелуями, при этом изредка сжимая и разжимая упругие ягодицы. Минхо отстраняется, чтобы посмотреть на лицо Джисона, на котором виднеется выразительный румянец и жизненный блеск в глазах. Он не медлит и приближается к губам младшего, чуть наклоняя голову в левый бок. Хан почти сразу же отвечает на нежный поцелуй, делая это даже более настойчивее своего партнёра. Он слегка приоткрывает веки и видит перед собой лишь безмятежные длинные ресницы хёна. Одна рука Минхо забирается под футболку Джисона, начиная поглаживать гладкую спину. От новых касаний тело покрывается мурашками. Хан чуть отстраняется, чтобы обработать действия хёна, но затем снова погружается в поцелуй. Он думает, как это всё, чёрт возьми, приятно и расслабляюще. Все его предыдущие попытки разрядки путём дрочки были просто ничем, по сравнению с этим. Он уже жалеет о том, что происходит, ведь для него это сейчас самая восхитительная услада, и вряд ли он получит такой же подарок судьбы в ближайшем времени. У Джисона искорки в глазах загораются от одного безмятежного мычания Минхо в поцелуй. Хан делает небольшие волнообразные движения, тем самым чувствуя собственным членом такой же возбужденный член Минхо. Старший всем телом чувствует холодные и влажные ладони Хана, запоминая ощущение его липких прикосновений. Младший наваливается на его грудь и теперь их тела вплотную прижаты к друг другу. Джисон перекладывает руки на шею хёна, чуть сжимает её, пока не слышит характерный томный возглас Минхо. Затем он слабо кусает горячую плоть, чуть оттягивая кожу, оставляя на ней дерзкий след, который так и говорит: «Пока наша жизнь идёт так, ты принадлежишь только мне, хён». Тот жалобно стонет, увеличивая напор своих волнообразных движений бёдрами. Хан чувствует, как в его штанах становится всё теснее, а одежда на их телах — всё неуместнее и раздражительнее. Минхо, одухотворённый сладким укусом поддаётся страсти и стягивает футболку младшего, словно в бреду. Джисон не медлит, тянется руками за края футболки Минхо, чтобы стянуть её в ответ. У него внутри всё кипит, а член ещё больше пульсирует от одной только мысли, что он сможет почувствовать гладкую и тёплую кожу хёна своим телом. Минхо поддаётся, и вот Джисону открылся этот сногсшибательный вид. В мыслях так и вертится: «Как же он прекрасен».Он снова вжимает руки в сильные плечи, настойчиво упираясь в них пальцами, а затем интенсивно целует, причмокивая, прижимаюсь к раскалённому телу изо всех сил. Минхо продолжает хаотично поглаживать его спину, иногда обхватывая рукой всю поясницу, чтобы прижать обмякшего, но напористого Джисона ещё ближе к себе. Хану так нравится слышать мурчащие стоны и такие горячие вздохи Минхо, что готов сейчас буквально съесть его шею. Несколько раз он не сдерживает порывы, и оставляет жадные засосы на вкусной шее, а среди них ещё затерялись похотливые укусы. — Хён, Чан может зайти сюда в любую секунду, — произносит с долей печали на выдохе Хан, когда старший снова начинает зацеловывать его шею. Он понимает, что они должны прекратить заниматься этим, иначе их могут застукать, но ему так хочется остаться в этом моменте навечно. — Знаю, — его дыхание и правда опаляет не хуже дыхания разъярённого дракона. — Тогда стоит остановиться, — Как в бреду произносит младший, уже до конца растворяясь в этой не скромной близости с роскошным хёном. — Ага, — безразлично к смыслу слов Хана отвечает Минхо. Спустя минуты две Джисон всё же нехотя отстраняется и плюхается на диван. Разогретые тёплом друг друга парни пытаются привести разум в норму. — Хён, мне правда понравилось, я бы хотел повторить..., — Хан надевает свою футболку обратно и жалобно смотрит на Минхо, с толикой надежды в глазах. — Посмотрим, Ханни, — Он встаёт, ехидно улыбаясь и направляется к выходу из комнаты. Джисон сидит на диване в полном ступоре от случившегося. Он замечает, как Минхо обратно подходит к нему, кладя одно колено на диван и наклоняется к нему. Он оставляет долгий настырный поцелуй на пухлых губах, а затем отстраняется, вытягивая руку с курткой перед лицом Хана. — Я, кстати, тут куртку забыл.