Жизнь — игра (а любовь — главный приз)

Для них это всегда было игрой. Каждое слово, каждое прикосновение, каждый взгляд. Это была игра, в которой один из них должен был победить. Победитель будет злорадствовать, проигравший будет дуться, но это было нормально, потому что они знали, что проигравший выиграет в следующий раз. И так было до тех пор, пока Пол не сказал: «Я люблю тебя». Они оба все поняли с первого взгляда. Дело было даже не в том, что они оба были мужчинами (мальчиками, по правде говоря). Им было наплевать на то, что мужчина в цветастом халате называл грехом. Дело было в том, что они были Джон и Пол. Они были друзьями, они были лучшими друзьями. Как только появились эти прикосновения, когда взгляды стали чем-то более глубоким, чем тоска и «а что, если», когда у слов появился двойной подтекст… Вот чего они боялись. Но смотреть было нормально. Боже, как они смотрели. Джон всегда смотрел на задницу Пола и его глаза, такие округлые и большие, и он хотел бы вечность обладать ими. Он трогал себя по ночам, думая о том, каково это ощущать задницу Пола рядом с собой и чувствовать его пронзительный взгляд. Пол всегда смотрел на пах Джона и его рот, такие сильные, такие смелые и дерзкие, вот только было кое-что, чего, по мнению Пола, никто полностью не понимал. Поэтому он трогал себя по ночам, мечтая о том, как его руки ласкают возбужденный член Джона, а Джон шепчет ему на ухо милые непристойности, крепко и нежно целуя его губы. Встречаясь утром, оба парня смотрели друг на друга так, как будто им ничего не снилось прошлой ночью. Они наблюдали друг за другом с девушками, и лишь слегка ревновали. Если бы это был другой мужчина (другой парень), все было бы иначе. Девушки не могли вызывать слезы и вопросы «почему». Джон наблюдал, как Пол целовал девчонок, которые были очарованы его большими карими глазами и пухлыми губами, наблюдал, как его пальцы ловко скользили под их юбки. Пол наблюдал, как девушки подходили к Джону, заинтригованные его едкими словами, талантливым языком и его ох какой сексуальной харизмой, и Джон всегда довольно громко трахал их. Парни могли смеяться в губы своим девушкам, наблюдая друг за другом, о чем эти девчонки никогда бы не догадались. Конечно, этого было недостаточно. С ними всегда так. Когда они играли вместе, взгляды становились слишком напряженными, слишком горячими, и им приходилось отводить глаза. Им нужно было больше, больше, больше. Им нужен был член, задница, пальцы, рты, кожа к коже, две идеально подходящие друг другу фигуры и вздохи, которые нарушили бы тихую ночь. Им нужно было прикоснуться друг к другу. Пол был тем, кто все это начал. Он нежно касался плеча Джона, когда они выступали, когда писали песни, когда просто были друг с другом. Когда он сделал это в первый раз, Джон подскочил и не мог смотреть в эти глаза, которые он так сильно любил. Не всё сразу. Но Пол продолжал прикасаться к нему; вскоре это было запястье, ладонь, колено, прикосновение пальцев к его волосам. И скоро Джон сделает то же самое. Они оба притворялись, что не видят стояки в штанах друг друга, но, разумеется, видели. Они всегда смотрели. Только когда они вместе оказались в Гамбурге, накачались колесами и напились немецкого пива, они по-настоящему прикоснулись друг к другу. Пит и Джордж отправились в какой-то стрип-клуб, а Стюарт, ну, он был с Астрид, как обычно. Пол был этому рад, ему не хватало Джона, к которому можно было прикоснуться, на которого можно было смотреть. Ему было все равно, если остальные парни называли его ревнивым или говорили, что он ведет себя как девка. Джон принадлежал ему, и сегодня была их ночь наедине. Они вместе, не спеша, возвращались в их комнату. Они не были пьяны, лишь слегка навеселе, но что-то между ними перехватывало дыхание и мешало ясно видеть. Они все еще разговаривали, между ними не было ни минуты молчания, когда Пол начал касаться пальцев Джона своими. Джон изо всех сил пытался поддержать разговор, что-то о том, как Пит всегда опаздывал на песне «Lend Me Your Comb», но сейчас это прозвучало так глупо в его ушах, так мелочно и претенциозно, и все, что он мог сделать, это неразборчиво пробормотать, когда Пол нежно провел кончиками пальцев по его руке. Какими бы мягкими ни были его прикосновения, оба парня были невероятно твердыми, и, наконец, Джон выдохнул: — Пол, остановись. Пальцы легли на ладонь Джона. — Что такое? Джон закрыл глаза, болезненно сглотнув. — Я не могу этого вынести, просто, пожалуйста, остановись. Пол молчал, но пальцы убрал. Глаза старшего парня все еще были закрыты, боль и страх безмолвно ревели в его сознании. Затем внезапно нежная ладонь Пола накрыла возбужденный орган его друга, осторожно потирая. — Ты все еще хочешь, чтобы я остановился? — прошептал он, и Джон чуть не рассмеялся. — Нет, черт возьми, нет, Макка. Не останавливайся, что бы ты ни делал. Его рука быстрее задвигалась по кожаным штанам Джона, наслаждаясь всеми его маленькими толчками и тихим «ммм». Джон снова открыл глаза и обнаружил, что Пол пристально смотрит на него, и это совсем немного подтолкнуло его ближе к оргазму. Он медленно протянул руку и схватил Пола между ног, взволнованный тем, что тот так возбужден. Пол ахнул и попытался придвинуться ближе к Джону, чтобы их ноги едва соприкасались. Он хотел поцеловать его, но вместо этого расстегнул молнию на кожаных брюках и высвободил член Джона, теперь уже всерьез поглаживая его. Джон не позволил бы парню моложе превзойти себя, поэтому он повторил действие с Полом, и они сели на кровать, сильно и быстро дроча члены друг друга, безуспешно пытаясь не застонать. Они были так близко, они оба чувствовали это по тому, как приближались друг к другу, и Пол, всегда настроенный на победу, преодолел последнее расстояние и влажно поцеловал Джона в губы. Джон застонал ему в рот, позволяя языку своего друга проникнуть внутрь, и Пол кончил ему на руку со сладчайшим чувством победы. Джон кончил секунд десять спустя, осознавая, что он не допустит, чтобы это был единственный раз. Они старались как можно дольше не прикасаться друг к другу. В конце концов, они не были педиками, и с девушками, которые висли на них, можно было сделать еще много всего интересного. Но неизбежно наступал следующий раз, и им приходилось ждать так долго, в результате чего они начинали небрежно целоваться и тереться друг о друга, пока не кончали в штаны. Но им это нравилось. Им нравилось то, как они прижимались друг к другу, поцелуи, которые были такими горячими и страстными, то, как они кончали, как никогда не кончали ни с одной девушкой. Это было хорошо. Однако вскоре фантазии, которые они держали глубоко в своем сознании, больше там не оставались. Они хотели задницы друг друга, они хотели рты на своих членах, они хотели всего того, о чем мечтали, когда прикасались к себе по ночам. Но ни один из них не проронил ни слова и ждал, кто первый сдастся. Джон сдался первым, к большому удовольствию Пола. Они всегда могли сказать, когда наступит ночь, когда они будут ласкать и целовать друг друга; то, как они смотрели и прикасались друг к другу, подсказывало им. Но сегодня вечером, когда Джон ласкал Пола, он прошептал ему на ухо: — Можно я тебя трахну? Пол замер. Он ожидал этого, он хотел этого, но теперь, когда это произошло, это было ошеломляюще. Джон будет внутри него, Джон будет принадлежать ему. Пытаясь подавить свой страх, Пол дерзко улыбнулся своему другу. — Что я получу взамен? Джон моргнул. — А что ты хочешь? Эта часть была неожиданной, но Пол, не задумываясь, ответил: — Я хочу, чтобы одна из моих песен стала первым синглом. Джон рассмеялся и поцеловал молодого человека. — Все, что захочешь, Макка. Это все? Пол кивнул, хотя его не заботило ничего, кроме прикосновений Джона. Он ощутил холодок, когда Джон без возражений принял условия, и еще больший холод, когда гитарист снял с него одежду и нежно запустил пальцы внутрь него. Пол громко застонал и прогнал холод из своего тела, когда пальцы Джона задвигались по его простате. Затем Джон оказался внутри него, полностью. Было больно, но так приятно. Он крепко поцеловал Джона и обхватил его ногами за талию, заставляя двигаться. Джон выполнил безмолвное желание своего любовника, улыбнувшись ему в губы. Внутри Пола так хорошо, как он всегда мечтал, и его не особо волновало, что тот попросил, чтобы одна из его песен стала первым синглом с альбома. Единственное, что в тот момент имело значение, это то, что он был внутри своего Макки, и Макка целовал его с полной отдачей. Пока он делал так, Джон мог притворяться, что сам так хотел, в чем он не мог признаться даже самому себе. Пол достиг кульминации и выкрикнул имя Джона ему в рот, и сделка определенно того стоила. Парни обнаружили, что могут продержаться около месяца, прежде чем один из них постучит в дверь комнаты другого. Обычно они приходили по очереди. Пол был следующим, кто постучал и тихо спросил: — Ты не против? — Что я получу взамен? — спросил Джон, скрывая ехидство в своем голосе и ведя себя так, словно было что-то более важное, чем Пол Маккартни внутри него. — А что ты хочешь? — Пол мог скрыть сарказм в своем голосе так же хорошо, как и Джон. — Помнишь ту строчку, которую ты написал: «Теперь ты моя, и я все еще плачу от счастья»? Я хочу ее. Пол подавил протест, готовый сорваться с его губ, и улыбнулся. Джон не выиграет. — Что ж, ладно, Джонни. А теперь снимай штаны, и давай приступим к делу. Через несколько секунд они оба были обнажены и терлись друг о друга, пальцы Пола скользили по краю дырочки Джона. Джон чувствовал себя так хорошо в объятиях Пола, как будто это был дом, в котором он никогда по-настоящему не жил. Тем не менее, он почувствовал укол страха, когда его друг скользнул пальцем внутрь него. — Будь осторожен, — прошептал он ему на ухо, слегка покраснев. Пол улыбнулся и поцеловал его в щеку. Это не особо приободрило. Пол полностью вошел в своего друга, и когда он двигался внутри него, почувствовал, как Джон вскидывает бедра навстречу его толчкам и громко стонет его имя, он чувствовал, что они стали настоящими любовниками. И ему это нравилось. Они поддерживали эти отношения в течение многих лет, встречаясь не реже раза в месяц и прося что-то друг у друга. Синглы, тексты песен, определенные последовательности аккордов, определенного интервьюера, место у окна и тому подобную ерунду. Единственное, что имело для них какое-то значение, — это просто быть друг с другом. Однако они хорошо это скрывали, так что Пол так и не узнал, как сильно Джон влюбился в него, а Джон даже не подозревал, что Пол был влюблен так же сильно. Тем не менее, они продолжали эту шараду, внешне продолжая сохранять приличия. На этот раз Джон нанес визит Полу в его доме, и молодой человек набросился на него, едва дверь закрылась. Они не находили времени побыть вместе почти два с половиной месяца из-за напряженных гастролей и записей, и они так сильно нуждались друг в друге, что занялись любовью прямо в холле, Пол отчаянно оседлал член Джона, распутно постанывая. Джон никогда не видел зрелища прекраснее. Когда они вытирали друг друга, тихонько хихикая, как влюбленные подростки, Джон заговорил, немного поддразнивая: — Поли, ты не сказал мне, чего ты хотел в обмен на это прелюбодеяние. Пол отвел глаза. — Я действительно не могу думать ни о чем, чего бы мне хотелось, Джон. Джон пожал плечами и вытащил свой бумажник. — Как ты думаешь, ста фунтов хватит? Басист развернулся лицом к своему любовнику. — Что, черт возьми, ты имеешь в виду под «хватит»?! Мне не нужны твои чертовы деньги, Джон! Джон сделал шаг назад, разгневанный внезапным криком. — Ну, ты же больше ничего не хочешь, не так ли? Может быть, ты просто не осознавал этого, потому что мы не использовали деньги, но ты не более чем обычная шлюха, дорогуша. У меня хватает смелости называть вещи своими именами, черт возьми. Пол схватил ближайший к нему предмет (это оказалось пресс-папье со столика в прихожей) и швырнул его в Джона, едва не попав ему в голову. — Убирайся к чертовой матери из моего дома, Леннон! — закричал он. Старший парень с силой натянул брюки, схватил оброненные им фунтовые банкноты и бросил их в лицо своему любовнику, с ненавистью прошипев в его адрес слово «шлюха». Он выскочил за дверь прежде, чем Пол успел ответить. Пол болезненно привалился к входной двери, отчаянно пытаясь сдержать слезы. Он никогда не хотел ничего подобного. Ненавистные слова Джона эхом отдавались в его мозгу, и он попытался блокировать их, думая о пальцах своего любовника, сжимающих его бедра, когда он оседлал его, о его глазах, смотрящих на него с любовью. Это все, чего он хотел. Все, чего он хотел, — любви Джона. Пол проиграл битву и начал плакать. Им удавалось избегать друг друга, насколько это было возможно, получалось не очень, учитывая, что они виделись почти каждый день. Они вели себя так, словно того дня никогда не было, но боль и отчаянная потребность в любви исходили от них, как никогда раньше. Как и Пол, Джон не смог сдержать слез и заплакал после того, как Пол выгнал его из дома. Он сказал так много обидных вещей в своей жизни, но никогда не сожалел ни об одном слове больше, чем об этом. Каждое неприятное слово, сорвавшееся с его губ, он хотел заменить словами любви и поцелуями на прекрасном лице своего возлюбленного. Но они перестали разговаривать друг с другом, они перестали прикасаться друг к другу, они даже перестали смотреть друг на друга. Пол знал, что должен сделать, как бы ему ни было страшно. Он репетировал слова перед зеркалом, чего не делал с тех пор, как впервые встретил Джона, и репетировал их разговоры в туалете отчего дома. Поездка к Джону была длиннее, чем он помнил, и ему почти хотелось, чтобы это были не те выходные, когда Синтия и Джулиан навещали семью в Ливерпуле, он бы все отдал за еще один день, но понимал, что если не сделает этого сейчас, то не сделает никогда. Его пальцы тряслись, когда он жал на звонок и ждал, когда Джон ответит. Пока Джон удивленно моргал, глядя на своего посетителя, Пол выпалил свои реплики прежде, чем тот успел заговорить. — Джон, я не хочу ничего, кроме тебя. Пожалуйста, Джон. Мне не нужны ни песни, ни синглы, ни деньги. Все, чего я хочу, это чтобы ты занялся со мной любовью. — Его голос дрогнул, и он попытался откашляться, прежде чем произнести самые важные слова: — Я люблю тебя. Вот и все. Пол вышел из игры. Победит он или нет, зависело от Джона. Ему было так холодно, холоднее, чем когда-либо в его жизни, прежде чем Джон улыбнулся и втянул его в поцелуй. — Я тоже люблю тебя, Поли, — прошептал он. Они оба победили в этой игре.