Принятие

      Как только Гермиона Малфой переступила порог Малфой-мэнора, эльфы попрятались, где только могли. Некоторые, — наиболее молодые из всех, — судорожно вздыхали и плакали, зная, что некая мисс Грейнджер любила отпускать эльфов на свободу и, — Мерлин, упаси! — платила им ЗАРПЛАТУ.       Люциусу пришлось долго успокаивать своих слуг, утверждая, что он никогда не будет им платить. При попытке выдать им другую одежду, Миппи разрыдалась, долго пребывая в истерике. На доводы Малфоя-старшего она не реагировала, но затем, посовещавшись с другими домовыми эльфами, все пришли к соглашению о замене наволочек — и только!       Нарцисса снисходительно улыбалась, а потом тайно хихикала за своим веером, книгами или газетой. Она умилялась, как Люциус реагировал на нового члена семьи.       При попытке наладить общий язык, Гермиона и Люциус часто ссорились. Это переросло в некоторую дискуссию, которая стала их маленькой традицией. Заводился какой-либо разговор, и Гермиона сразу злилась. «Вы не правы!» — твердила она, быстро краснея. — «Такого не было!»       В случаях, когда побеждал Люциус, он жутко улыбался, чуть ли не обнажая свои зубы, поднимался с кресла, откидывая свои длинные волосы назад, и, схватившись на трость, уверенно произносил: «Иногда полезно слушать старших. Они часто правы».       В том случае, когда побеждала Гермиона, она нагло хихикала, показывая Люциусу язык.       В такие моменты Драко был занят чтением либо игрой в шахматы с Нарциссой. Миссис Малфой же иногда была увлечена ничем иным, как подглядыванием за двумя яростно спорящими людьми.       Она сдерживала свой рвущийся наружу смех, а потом притворно-вежливо говорила: «Молодец, Люциус».       В какой-то день, когда Малфой-старший решил прогуляться по саду, он услышал тихий плач. Гермиона сидела в беседке возле озера, сжимая в руке письмо и тихо рыдая. «Что случилось?» — обеспокоено спросил Люциус, подходя ближе. «Мама» — единственное, что вымолвила Гермиона. «Что-то с Нарциссой?!» — яростно закричал он, поднимаясь. Но потом Гермиона протянула ему письмо, где было сказано, что мистер и миссис Грейнджер никогда не смогут вернуть свою память обратно.       В тот момент Люциус чувствовал себя смущённым. Он пробормотал что-то о том, как Нарцисса бы радовалась её словам. Или о том, как он сглупил, задав такой вопрос.       В этот момент Гермиона успокоилась. Вечером, лёжа в постели рядом с сопящим Драко, она, наконец, поняла весь смысл слов, что произнёс Люциус.       На следующий день они вновь проводили время в малой гостиной. Камин приятно потрескивал, на улице моросил дождь. Драко читал газету, в то время как Нарцисса была увлечена чтением романа.       В этот раз Люциус опережал её по знаниям и почти-почти выиграл, когда Гермиона смущённо произнесла: «Вы правы, папа».       Мир на несколько секунд замер. Он привычно поднялся с кресла, тряхнув своей шевелюрой, взялся за трость и… Мягкая улыбка тронула его лицо. «Родители всегда правы. Почти».       Нарцисса подскочила с места, притягивая к себе Гермиону. Она расцеловала девушку в обе щёки, приговаривая: «Доченька».       А Люциус, извинившись, направился в свой кабинет. Там он разрешил дать волю одной маленькой слезинке, скатившейся по его морщинистому лицу.       Они с Нарциссой всегда мечтали о дочке. И вот — она у них появилась.       Люциус осторожно поправил рамочку на столе с колдографией их большой семьи.