Миссия

      Всё доступное Сияние собралось в поселении Лололошки. Людей настолько много, что пришлось экстренно выставлять на улицу столы и стулья из таверны и создавать новые. Над поляной раздавался командный голос Кейт, что управляла процессом, ворчание Калеба, который не хотел вообще что-либо делать после всей этой недельной нервотрепки, смех Радана и Шерон, что отвлекали детей, чтобы те не лезли под ноги взрослым, а в самой таверне смущенно перешептывались Леонель с Ванессой. Всё шло своим чередом. – Лололошка, принеси пожалуйста еще два стула, нам не хватает, – Кейт зорким взглядом окидывает поляну, выискивая недостатки. – И захвати еще воды с собой, а то что-то горло пересохло, – парень молча кивает и отправляется к своему дому, морщась от всеобщей радости - принятие потери Райи событие не пяти минут и не пяти часов.       На половине пути к дому уже тихо и лишь отголоски шума доносятся до сюда, позволяя наконец-то вздохнуть. Нет, Лололошка действительно рад, что весь беспредел Империи-Рехобоама-Кэлхуна закончен, но стойкое ощущение приближения чего-то не давало покоя. Человек не понимал, что может приближаться такого опасного, что всё его нутро ноет и скребется готовясь защищаться и атаковать. Было что-то в нём неправильное, неотвратимое, но вместе с тем знакомое. А на подкорке сознания что-то нашептывает, что бежать и прятаться бесполезно, что Оно достанет везде. Заберёт из сна, поднимет со дна, вырвет когтями из лап других измерений, отобьёт у Смерти, чтобы поглотить и присвоить себе, как безвольную куклу, как фигуру на шахматном поле, где он лишь пешка, и заставить повиноваться, следовать уже расписанной роли. Это ощущение давило на плечи неподъёмным весом отчаяния, причиняя новые раны поверх еще незаживших. – Хей, Лололошка, впервые опоздал не ты, – раздаётся неожиданно голос вырывая из мыслей. – Неужто наш Дейви заскучал? Или Кейт совсем тебя загоняла? – Кавински как всегда весел и легок. Но лишь сейчас иномирец замечает как глаза скрытые за голубыми стёклами очков цепко осматривают его, пытаясь поймать взгяд, слово говоря, -"Расскажи, доверься мне. Мне действительно интересно в порядке ли ты». В то время пока все во всей этой суматохе другие словно не замечают его состояния и продолжают заниматься лишь своими делами. – Лололошка, ты же знаешь, что бывших Наблюдателей не бывает, поэтому я сохраняю наш разговор лишь между нами, – Винс не принуждает собеседника выложить всё подчистую, но побуждает желание выговориться, просто по человечески поговорить без оглядок на личности, что подкупает этой прямолинейной искренностью. – Без… – начинает комиссар, но тут же замолкает удивляясь своему хриплому голосу. Тот не разговоривал несколько дней, потому что не желал нарушать свою молчаливую скорбь. – Без Райи непривычно, – Лололошка не хочет рассказать как он не мог заснуть из-за отсутствия тихого гудения двигателя Райи и её приглушённого свечения, как периодически останавливает себя от вопроса вслух почему та молчит или одергивает себя от того, чтобы снова привычно не зайти в её магазин. Не рассказывает того как его пожирает тоска напополам с одиночеством и страх, что оно не отпустит его. – Я не рассказывал тебе, но моя карьера Наблюдателя длится уже довольно долгое время, – мужчина подстраивается под быстрый темп комиссара, но быстро сбивается с него. – Сбавь скорость, у меня нет импланта для того, чтобы так носиться, – усмехается мужчина. – Перерыв я взял наверное с пару лет уже как, но я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что просыпаясь я хватаюсь за пистолет, – Кавински усмехается в конце своих слов. – К тому, что все те крики, которые я слышу лишь в моей голове. Время лечит, но очень медленно лечит, Лололошка, и могут пройти года прежде чем ты сможешь полностью принять её потерю, – комиссару кажется, что Винс сейчас закурит сигарету, но этого не происходит. Интересно, а есть ли в Империи сигареты? А с другой стороны не всё ли равно ему сейчас? – Спасибо, Кавински, мне стало легче, – Лололошке действительно стало легче от мысли о том, что его боль может пройти в будущем, от того, что не он один тонет в ней сейчас, как бы двулично это не звучало. Карие глаза собеседника выражают сомнения и беспокойство, но комиссар уже не видит этого, заходя в дом. – А ведь тебя беспокоит не только это, – тяжело выдыхает бывший Наблюдатель прислонясь к стене дома. – Эй, Лололошка, – окликает тот комиссара. – А у тебя есть фейерверк? Империя запускала его лишь по очень важным праздникам, поэтому было бы здорово запустить его сейчас для поднятия духа и всё такое. – Сейчас только порох куп-, – начинает расслабленно человек, а потом сражу же сникает. – Точно. Посмотрю по сундукам его, и если найду, то сделаю сейчас, – тихо продолжает Дейв. – Лололошка, я не знаю из-за чего ты так загоняешься, но просто хочу напомнить, что все мы будем рядом с тобой, чтобы разрулить всё это. Что с Империей, что с тобой, – Винс делает упор на второе предложение. – Мне не очень даётся эта вся история с разговором по душам, – неловкая попытка скрыть смущение за шуткой. – Спасибо, – комиссар открывается от поисков и улыбается, хоть и не очень широко, впервые за весь разговор, что становится хорошим предзнаменованием. – Я рад, что у меня есть такой хороший друг как ты, Винс, – Лололошка отводит взгляд и начинает что-то крутить в руках, но не поворачивается обратно к сундукам и мнется на месте не решаясь сделать шаг. Наблюдателю смешно с того как человек, который бросил вызов Империи, ввязался в культ и уговорил его главу на сотрудничество и почти самостоятельно восстановил основные имперские системы сейчас совершенно не знает как выразить свои эмоции из-за чего походит на дворнягу, которого впервые погладили и та совершенно не знает как на это реагировать. Но спустя секунду тот резко выдыхает и разворачивается обратно. Его удивляет как такая несгибаемая воля и решительность уживается вместе с внутренним светом и мягкостью неприсущей имперцам. Человек перед ним клубок сотканный из противоречий, но когда у Винса в друзьях были обычные люди? – Я нашел порох, – радости в голосе Лололошки не занимать. – И, знаешь, я рад, что обрел такую большую семью здесь. – Большую? – Наблюдателю действительно интересно, что такого большого в двух людях. Настолько, что намеренно опускает уточнение «здесь». – Да. Райя, Кейт, Радан, Калеб, ты, Ванесса и Леонель, – честно отвечает тот. – Сделать фейерверк не проблема, но мне нужно будет сейчас немного отвлечься, чтобы покормить Спарки, – комиссар не собирался так резко переводить тему, но в этом возникла острая необходимость. – А ты умеешь вводить в ступор, Лололошка, – лишь усмехается Винс. Тот видит, что главе восстания стало лучше, поэтому снова надевает маску шутника на себя. – И что за Спарки? – Безумец из канализации давал мне яйца с экспериментальными животными и одного я сохранил, – всё сырое мясо, что смогло поместиться уже запихнуто в рюкзак. – Ты можешь отнести стулья Кейт и передать, что я скоро подойду? – Ага. Только возвращайся быстрее, а то даже у меня мурашки от её командного голоса, – он легко подхватывает предметы мебели. – Не зря торчал в зале столько времени. – Спасибо, – Лололошка благодарно кивает, а после уходит из дома в противоположную дверь. Покормить дракона и отпустить в свободный полет не затрачивает много времени, он чувствует, что скоро прийдет его очередь уходить в «свободный полёт». Импланты помогают быстро нагнать Винса.       Вот все уже сидят на своих местах за столами, ожидая только главу Сияния. Нервы оголены до предела, поэтому против воли губы того растягиваются в нервную улыбку. Все столы заставлены простой, но очень вкусной, домашней едой, великолепные запахи которой будоражат аппетит. Кейт широко улыбается Лололошке и передаёт тому чашку с вином. – Прости за это, я думала у тебя есть бокалы, поэтому не взяла, – шепчет женщина. – Скажи что-нибудь поддерживающее, – мужчина кивком благодарит ту. – Приветствую всех в моём поселении. Хочу поблагодарить всех за ваш неоценимый вклад и веру в Сияние, – все взгляды прикованы сейчас только к нему. – Сейчас, когда Империя пала, и все потеряны без её контроля, нужно помнить о том кто вы есть, а не опускаться до мародёрства, помня на какие жертвы прошлось пойти, чтобы сделать это. Предлагаю почтить память тех, кто не смог сегодня присутствовать с нами, но отдали свои жизни для способствования достижения мечты о свободе, – Лололошка поднимает кружку вверх на последних словах, и поляну накрывает полная тишина. Ощущение, что даже сама жизнь замерла на эту минуту. – Этот поступок нельзя забывать. Сейчас у нас зыбкое состояние покоя, но мы работаем над созданием новых законов, которые смогут вернуть вам уверенность в завтрашнем дне. Запомните - мы не бросим вас, – комиссар знает, что его речь построена криво и скачет с темы на тему, но он надеется, что искренность слов даст уверенности и сил членам Сияния. – Но также я прошу не бросать и нас в этой ситуации. Если вы видите, что кому-то нужна помощь, кров или что-то ещё, то, пожалуйста, не проходите мимо этого человека. Сейчас тяжело всем, но если никто не подаст пример поведения в этой ситуации, то всё может стать еще хуже. Помогайте волонтёрам, брошенным людям и животным, обращайтесь за помощью к нам. Знайте, что вам не откажут в помощи, – к концу речи дыхание сбивается, но люди этого не замечают: они громко и радостно кричат слова благодарности, кастерят бывшую Империю, плачут от переизбытка эмоций и отпускают себя. Лололошка позволяет себе сесть за стол, переживая эту волну, впитывая общий восторг на грани эйфории, чувствуя как уходит чужой страх от исчезнувшей петли на шеи в виде Империи, и просто наслаждаясь этим. Мерзкое ощущение от чужого нашептывания в голове исчезает как негативные эмоции бывших имперцов. Но Лололошка не обманывает себя, знает, что тот скоро вернётся вновь очень скоро, когда эмоции стихнут. Мужчина приступает к еде через пять минут когда все наконец успокаиваются и начинают переговариваться между собой, но всё уже кажется пресным и невкусным. От громкого голоса Радана шепот, что звучал где-то там далеко на задворках сознания снова начинает звучать громче, пытаясь перекричать того, начинает противно ввинчиваться в сознание высоким голосом Кейт и грубой манеры речи Винса, но комиссар ничего не делает с этим. После кошмаров Шангрина, драк с канализационными крысами и сражения с огромной змеёй-мутантом тот научился блокировать свои мысли и страхи, в этот раз нужно лишь немного сильнее постараться, чтобы перекричать этот шёпот подсознания. Просто всей кожей ощущается правота тех слов       И вот тревога и страх исчезают, лопнув как нитка, оставляя после себя приятную пустоту в голове. Лололошке уже не страшно, не весело и не грустно, лишь умиротворение качает его на своих волнах, полностью расслабляя перед неизбежным. Сейчас, смотря в светящиеся радостью лица людей, которые любуются фейерверком он как никогда ярко ощущает неотвратимость реальности, как она меняется, словно ветер, изменяя свою форму и направление. Словно остаются последние ходы в шахматной партии где он уже ничего не решает, а лишь ждет какой гроссмейстер выиграет: его или нет. Сейчас он может в последний раз насладиться этим миром перед отправкой в следующий. Это так глупо. Ни он, ни милая Райя, ни тот же Калеб не задались вопросом как ему смогли вживить его особую П.Е.Р.С.И.К., который выпускался четыреста лет назад, если он обычный человек, который столько лет не проживёт. Причем та видела его воспоминания и то, что он дважды приходил в себя с её полным интерфейсом и благодаря нехитрой математике можно было высчитать разницу. Как они упустили то, что его совместимость с её ДНК составляет девяносто девять процентов, но он не приходится ей сыном или братом? Как Райя упустила всё это? Почему он не задался этими вопросами? Хотя она и органом для перемещения между измерениями тоже не сильно-то и заинтересовалась. Неужели в правилах игры был прописан этот пункт, а ему, просто фигуре на доске, просто не сказали о них? – Чудесный фейерверк, Лололошка, – восхищается Кейт. Он и вправду красив, но сейчас его манит нечто другое. То, что скрыто сейчас всполохами искр и восхищением людей, невысокими домами и ощущением общего восторга. Он знает, что его время уже пришло. Но вместе с тем так не хочется уходить из этого мира, снова всё забывая, снова оставаясь одному и расхлебывать чужие проблемы когда твои намного существеннее, тем что ты ничего не помнишь и бродишь непонятно где надеясь на чудо. И резко мир словно выцветает, становясь тише и второстепеннее. – Партия закончилась, – сожаление не удаётся сдержать. – Но не в мою пользу, – слова тонут в грохоте взрывов. Гроссмейстер снова проиграл, а ему нужно снова отправляться в другой мир. Сейчас как раз будет пауза между залпами, чтобы люди не задохнулись. Он исчезнет в ней.

***

– А где же Лололошка? – раздаётся невинный детский вопрос. – Он пошел туда где был необходим, – женщина пытается скрыть боль от этого вопроса за улыбкой, но та выходит натянутой. – Где-то на Терре ещё осталась Империя? – Дейв еще маленький, поэтому вопросы из него сыпятся как предметы из фабрикатора ПМ. – Ты же с друзьями всех-всех победила! Даже дядя Калеб сказал, что вы крутые. — Я была лишь одной из тех кто помог это сделать, милый, – она шуточно щелкает его по носу. – Надеюсь дядя Винс сказал тоже самое, а то твой классный руководитель мне рассказал, то какими словами ты апеллируешь, – тяжело вздыхает Шерон. Иногда Кавински позволял себе… интересные конструкции в речи, которые любознательный ребёнок впитывал в себя как губка. – Немного по другому. Что мы самые-самые крутые, – ребенок светиться от восторга хотя слышал эту историю уже много-много раз. – Лололошка – путешественник, но я верю, что он скоро вернётся обратно к нам, – женщина пытается поддержать беззаботную интонацию. Кампания по его поиску существует уже десять лет, но результата нет никакого. Им, главам Сияния, удалось обставить все так, что Лололошка - великий герой, и хоть это и правда, большего они не рассказывали. Да, им пришлось прибегнуть к методам Империи, что была мастером заметать следы, чтобы не разочаровывать жителей таким печальным финалом этой истории. – Мама, ты плачешь? – ребенок еще не знает все правды, но каждый раз чувствует, что что-то не так с финалом истории. Каждый раз он чувствует это, но не решается спросить, но сейчас это ощущается острее и ярче. – Конечно нет. Как я могу плакать? – она пытается перевести тему, чтобы наконец-то уложить ребенка спать. Хоть и прошло столько лет, но боль разгорается каждый раз стоит начать эту тему. Особенно в годовщину пропажи. – Не знаю. Ты выглядишь очень расстроенной, – дети всегда легко чувствуют эмоции. – Просто подустала немного, милый, – рука ерошит мягкие волосы на чужой макушке. – Давай я тебе спою твою любимую колыбельную? Как в детстве, – ей срочно нужно перевести тему, чтобы не сорваться. – Я уже давно не маленький, – мальчик обиженно сопит в ворохе одеял и подушек напоминая маленького ребенка о чем она решает умолчать. Для неё Дейви это тот крошечный кричащий сверток, который ей передали в роддоме еще давным-давно, и который необходимо защищать от всего вокруг. – Конечно. Ну так что? – с усмешкой снова интересуется она. – Ладно, – тянет ребенок с такой интонацией словно делает одолжение, но глаза загораются искорками счастья. Колыбельная звучала всё реже и реже по мере взросления Дейва лишь в самых редких случаях, поэтому тот научился ценить каждое мгновение песни. – Слушай, милый, – она набирает побольше воздуха в лёгкие. Песня очень длинная, как и их история. – Время разлуки пройдёт быстро, также быстро как и твоя печаль в теплый солнечный день, когда мы все будем вместе вновь.

***

Я знаю, что мы встретимся вновь,

Не знаю где,

И не знаю когда,

Но мы встретимся вновь,

Одним солнечным днем, что наступит

      Райя ищет каждый день. Ищет как ненормальная, разочаровывая саму себя, отравляя болью, причиняя её Кэлхуну и всем окружающим кто будет рядом с ней в такие моменты отчаяния. Словно в помешательстве она скачет чужеродными строчками кода в имплантах, билбордах и вывесках, проекторах и планшетах без возможности остановиться и теряя саму себя, оседая в программах лишь бы найти хоть отголоски облика родного человека. Уже потом, когда она будет полностью разбитая лежать в доме Лололошки, Кэлхун подберёт её и будет успокаивать крепче прижимая к себе в тёплых объятиях и выслушивая её ненужную истерику, чтобы позволить вновь расправить крылья и двигать человечество вперед, становясь тем на кого равняются. Она не знает сколько у неё фанатов, сколько родителей ставит её в пример для своих детей и сколько людей хотят быть ей, но она уверена, что ни один из них не хочет быть такой Райей: опустошённой, обессиленной, оставаясь бесконечно одинокой в кругу своей семьи. Они пришли к выводу, что из-за того, что Лололошка был её прямым владельцем, то у неё фиксация на нем и без импланта она так и будет чувствовать себя неполноценной и «одинокой», но она готова поставить все свои вычислительные мощности, что дело не только в этом, а в самом Лололошке. Тот словно пламя костра в холодную ночь, как оазис в пустыне манит путников к себе, не отпуская потом обратно. Это похоже на больную зависимость, но она готова отказаться от абсолютно всего достигнутого лишь бы снова получить сигнал его импланта, знать, что он жив. Связь с ним ведёт себя совершенно странно - имплант не посылает совершенно никакого сигнала, но и не принимает его тоже. Даже у трупа имплант подает сигнал jps и считывает запросы на него, принимает письма, звонки, а здесь же полная тишина. Словно не существовало такого человека. Лишь нахождение его в реестре действующих имплантов позволяет убедиться, что это не её помешательство. Она схожа в этом с Кейт, которая так и не упустила руки. Очередные отчеты на её столе транслируют один и тот же результат, что и многие годы до этого заставляя сдерживать слезы. Сегодня сделать это слишком тяжело. – Где же ты, Лололошка? Что с тобой? – эти вопросы постоянно крутятся в механизмах системы вычислительного гиганта, что раз за разом приходят к одному и тому же возможному результату: его нет в этом мире. И Райя бы поверила, да только другие миры это не более чем выдумка людской фантазии. Да, она видела другие измерения, а не миры. Но даже там связь с имплантом не прекращалась, а лишь чуть ослабевала в момент перехода и восстанавливалась потом. Она до сих пор не может простить себя, что почувствовав изменение в ней она не придала этому никакого внимания и продолжила продумывать состав нового мира без Империи, что позволила этой идеи захватить её с головой, заставив забыть всё остальное. Если бы она только проконтролировала этот процесс, то сейчас ей было легче, потому что она тогда она будет знать, что с Лололошкой.

Так возвращайся скорее,

К людям, которые ждут тебя.

Они будут рады узнать,

Что ты снова здесь.

Что ты снова с рядом с нами.

      Калеб потерю Лололошки проживал. своеобразно, он отдает себе в этом отчет. Он заперся с Винсом и с головой ушел в работу над составлением учебной программы: наблюдатель составлял школьную программу, а он программу курсов для получения специальностей. Часто он засиживался до глубокой ночи, засыпая прямо за столом, мучаясь от боли весь день, но упорно не хотел возвращаться в свой лофт в Импориуме предпочитая лишь вылазки для того, чтобы забрать изредка необходимые документы и некоторые вещи. Граммофон он забрал самым первым, но так ни разу его и не включил, боясь вспомнить тот единственный вечер, который он провел с Лололошкой. Этот человек знакомый с ним благодаря редким встречам быстрее признал его близким чем родная сестра. И всё же он не хочет показывать, что соскучился по этому парнишке, что хранил в себе искорку, способную разжечь настоящее пламя в сердцах людей. Эта искорка, смогла вывести его в той тьмы, в которой он блуждал столь долгое время по наводке Войда, за что он благодарен Лололошке всей своей душой. – Эй, Калеб, смотри, что я принес, – вместо приветствия произносит Винс и кидает какой-то сверток на стол. Тот редко когда здоровался как обычный человек, но сейчас он выглядел действительно взволнованно, что вызывало интерес. – Только смотри от радости не вырони, – вся их зарождающаяся дружба построена на шпильках и подколах, против которых оба ничего не имеют. – Также как ты свои очки? – ответ не заставляет себя ждать. Он до сих пор с усмешкой вспоминает как Винс отреагировал на ту гору пособий, которых тому нужно было переписать в одиночку. По правде говоря он сам отреагировал также. – Тц, вот умеешь ты обламать всё, – наблюдатель закатывает глаза. – Тебе должно понравиться, – он с удивлением обнаруживает в плоских бумажных конвертах пластинки. Новые, без единого изъяна и пахнущие винилом они будоражат что-то глубоко внутри. – Там есть несколько новых песен, которые я попросил записать Райю, – тот смолкает на несколько мгновений. – Она тоже есть. – "Мы встретимся вновь"? – Калеб не уверен, что хочет услышать ответ. – Да, – коротко и просто отвечает Винс. – Это в качестве сладкой пилюли в сегодняшний горький день? – пресно интересуется он. Сколько бы лет не прошло им всем ещё очень тяжело в такой день. Особенно Кейт. – Я пойду навещу Кейт. Не хочу, чтобы она что-нибудь натворила, – с тяжёлым вздохом он поднимается с места. – Спасибо за пластинки, Винс. – Обращайся, – только и кивает тот. – Ты тоже, пожалуйста, не натвори делов, – в голову сразу же приходят воспоминания о том как бывший наблюдатель "справляется" с эмоциями.

Я верю, что мы встретимся снова.

Не знаю где,

И не знаю когда,

Но мы встретимся вновь,

      У Винса же уже свой план на сегодняшний день, в состав которого не входит работа и культурный отдых, а лишь очень много алкоголя. Да, он знает, что это неправильный способ принятия боли через забытье, но ничего не может сделать с собой - слишком уж много её пережито. Осталось дождаться когда Калеб покинет лофт и можно будет достать свою заначку, которую он спрятал за диваном. Тот сомневается несколько секунд, а после всё же идет на выход. – Слабак ты, Винс, слабак, – "подбадривает" он себя. Честность одно из его главных качеств, которое работают даже относительно его. Каждый раз он глушит сознание в алкоголе и кричит какой Лололошка мудак, раз тот до сих пор не вернулся - жалко, просто жалко. За этими мыслями руки, будто бы живя своей жизнью, наливают крепкую жидкость в бокал. Первый глоток обжигает горло и огненным шаром сжигает внутренности плавя моральные установки. Он знает, что не умеет пить и его быстро унесет, но на это и есть расчёт - проспать весь сегодняшний день, чтобы не задуматься о том почему Лололошка оставил их, став семьёй, объединив их всех связав крепко-крепко и бережной рукой развеял все сомнения. Чего только стоит его теория про шестерёнки, которую он выдумал, чтобы не сойти с ума, но из-за нее стал именно теми пустышками, что он так презирает, лишь которые и остаются в Наблюдателях. – Так почему же ты бросил нас, Лололошка? – пустая бутылка с громким звоном падает на пол от резкого взмаха руки. – Ты в курсе, что люди ответственны за тех кого приручили?! – он со всей силы бьёт по столу в отчаянии. На удивление больше ничего больше не падает с него. Он чувствует, что алкоголь уже ударил по сознанию, но пока еще не понятно как конкретно - слезливо или агрессивно. В прошлый раз он почти выкинул стол в окно во время прилива злости на комиссара, но Калеб спас ситуацию. Сейчас же рядом никого нет, поэтому непонятно как всё может обернуться. – Где же ты, Лололошка? – он устало разваливается на стуле под весом собственного бессилия. Оно жжет внутренности сильнее огня самого высокоградусного алкоголя и самых сильных наркотиков, ломает кости превращая лишь в пустую оболочку мяса вместо человека и стирая внутренний стержень в порошок парализуя и сковывая холодом железной крошкой его остатков. Иногда ему кажется, что даже чувствует как эта крошка сыплется с него, образуя серебряные следы, по которым боль следует за ним, чтобы дождаться нужный момент и уничтожить. Сейчас ему как никогда не хватает согревающего тепла внутренней силы Лололошки, который смог отогнать все сомнения и страхи, разогнать тьму, которая окутала его сознание и замылило взгляд. – Пожалуйста, возвращайся наконец-то домой, – впервые за долгое время он так искренне просит хоть что-то. Вся надежда, вера и тоска по этому удивительному человеку вложена в эти слова. – Нам тебя мало. Катастрофически мало, – сознание окончательно затопило отчаяние, которое вылилось в горячие слезы.

***

Просто продолжай улыбаться,

Так, как ты улыбаешься всегда,

До тех пор пока снова не станет всё хорошо,

Пока голубое небо,

Снова не выглянет из-за темных туч.

      Сильнее всего уход Лололошки сказался на ней, что Кейт признаёт. Если бы не необходимость придумывать устройства системы нового мира, то она бы точно растворилась бы в своей боли. Этот мужчина стал её семьёй, поверил в неё и смог помочь поладить с родным братом, но она даже не думала, что после того как тот своими руками создав её заново полностью уничтожит спустя такой короткий промежуток. Теперь она совершенно не представляет как собирать себя заново вылепливая из того пепла, что остался после былой личности, оставив лишь выжженную пустошь. Держаться на плаву позволяли лишь крепкие руки близких людей, заставляя заново учиться жить, а не существовать влача жалкое существование. Процесс был длительный и крайне болезненный, который дал свои плоды в виде того, что теперь ей удаётся вставать утром без былого неподъёмного камня гремучей смеси из всех тех эмоций, что она проживала в тот момент когда она узнала об исчезновении Лололошки. Лишь сознание жжет запрет произносить его имя, горча болью и вкусом снотворного на языке. Ночью все прошедшие десять лет помощи и поддержки аннулировались оставляя лишь маленькую потерянную девочку, что потеряла всё в один день. Райя пишет ей периодически с новой порцией лекарства со снотворным и напоминанием принимать их. Сегодня же вообще не известно как пройдёт день - юбилей пропажи. – Может, двойную дозу выпить? – мысли случайно оказываются сказаны вслух в глубокой задумчивости пока руки крутят банку – Не думаю, что это хорошая идея, Кейт, – отзывается личный ИИ голосом лучшего друга. Она совершенно странная, что признает, так как каждый день доставляет себе боль слыша столь родной и любимый голос пропавшего друга в роли личного помощника без возможности произнести его имя. – Да, не думаю, что ему бы это понравилось, – она собирается принять две таблетки лекарств, сожалея, что в их мире пока очень медленно идет проблема с обучением психологов, а ее проблемы самостоятельно решаться абсолютно не хотят. – Да и время не подходящее. Праздник освобождения как никак, – и когда только она стала таким циником? – Не стоит пренебрегать собственным трауром ради других, – рука дергается, и на ладонь высыпается четыре пилюли, которые словно гипнотизируют. – Кейт? – она лишь пытается сбросить с себя это непонятное оцепенение. Этот состав сильнее предыдущего, а для передозировки в прошлый раз ей хватило одной лишней таблетки. Что же случится, если она случайно примет больше чем стоит этого лекарства? Болезненная смерть? Сладкое освобождение от бремени? – Кейт, тебе стоит ответить мне иначе я вызову врачей и охрану. – Да, Дейв, я здесь, – родной голос прорывается сквозь тьму этих непонятных мыслей. – Уверена, что не стоит отменять планы на сегодня? – волнение так и сквозит в электронном голосе – лишь очередное напоминание, что Лололошки до сих пор нет. – Да, – она ссыпает излишки обратно в банку. – Пора учиться справляться с собой. – Ты пытаешься подавить себя, – иногда она сожалеет, что взяла часть кода Райи для написания кода для своего ИИ, потому что по обучаемости и проницательности тот уже давно на одном уровне с той. – Я сильная, поэтому справлюсь, – с губ срывается смешок. – Так-то восстанием командовала, – Дейв ничего не отвечает, оставляя последнее слово за женщиной.