Ярчайшая звезда небосвода

До недавних пор… Дазая ничуть не волновал его новый напарник.

Ровно до той поры, когда, кажется, едва успел показаться из-за домов ярко-желтый круг Солнца. Тогда он начал понимать, что с ним происходит что-то странное, и от чего-то нестерпимо сильно сердце пронизывает грудную клетку мощным ударом. — Так пасмурно, — бормотал под нос юный исполнитель, — Одасаку. Может, подкинешь мне какой работы? А то опасно, глядишь, что-то да случится. А я… — Ты вечно пытаешься найти лазейку к смерти. Хочешь взять опасную работу вместо меня? Мужчина вздохнул, повернув голову в сторону своего друга. — Так точно. Осаму выглядел весьма лучезарно. Миловидное выражение лица, взъерошенные чуть пушистые волосы цвета горького шоколада, глаз, что не был покрыт бинтом, слезно смотрел куда-то вниз, прикрытый редкими длинными ресницами, одежда очень дорогая — подарок от босса отлично сидел на подчиненном, сделанный по снятым год назад меркам. Красив. Красив и очень молод, но все ещё пытается оставить этот мир. Ода всегда считал этого мафиози частью себя. Тёмной частью себя. Но все-таки той, что смогла поверить в путь становления обычным человеком. — Значит, теперь ты будешь работать с ним? — Сакуноске указал на паренька с рыжими волосами, стоящего на самом краю заброшенного гаража, — у вас своеобразные отношения. — Что? Хорошего тебе вечерочка, — Дазай помахал рукой чересчур занятому другу, оставившего его среди мрачных развалин, озадаченного последней фразой. Казалось, вот-вот хлынет дождь и снесет здесь всё. Поднялись первые порывы ветра, и где-то вдалеке послышался тихий раскат грома. Пустой замызганный полиэтиленовый пакет, рваный и мокрый, катился вдоль улицы до тех пор, пока его не приплюснуло к хлюпкой металической стене какой-то кабинки. Ни беспокойных криков птиц, ни случайно пробегающих кошек, ни звонких голосов — в этом гиблом месте не было ничего. Ничего, кроме мрака, разрухи, грязи.

Небо здесь, кажется, всегда плотное. Серое. Оно ведь переменчиво? Погода переменчива и не может бесконечно скрывать красоты ярко-синего неба?

Услышав тихие шаги Дазая, парень, который молча и бесподвижно стоял на крыше, опустил голову вниз, наблюдая за важной походкой недавно поставленного к нему напарника. — Сползай, Чуя, сегодня нас ждёт важное дело, — в надменной манере протянул Осаму. Накахара Чуя. Лучший в своём деле, пока что самый прямолинейный и сильный человек, который только встречался портовой мафии. Сколько грехов было на его счёту — неизвестно. Пожалуй, рядом с Дазаем он был чист и невинен, на фоне Дазая он был и всегда будет святошей. — Несколько недель уже прошло, как ты присоединился к нам. Расскажи мне, всё тебя устраивает? Может, что-то нужно? — Ничего. Спасибо. Применив свою способность, Накахара ловко спустился вниз, потратив на это куда меньше времени, чем понадобилось бы простому человеку. — Прямо-таки ничего? А как же я? — Дазай все никак не мог понять, почему его новый напарник так молчалив и скуп на выражение положительных эмоций. — Ты о чём вообще? Если что-то понадобится, сообщу боссу, — парень встал на пару шагов ближе к перебинтованному напарнику, — впрочем, одна просьба у меня есть. Хотелось бы как можно реже пересекаться с тобой. На лице Чуи появилась злобная ухмылка, которая не была столь сильна, как он сам, так что даже это не смогло разбить чёрт знает как выстроенную стену внутри Дазая, который так и пытался узнать, о чем же думает его новый соратник.

Тучи только сгущались. Затих ветер. Все ещё обязательно сменится, и ветра добродушно направятся в другую сторону — туда, где пусто, туда, где вечная жара, где запылённые сердца без милости на спасение.

С момента их первой встречи прошло не так много времени, и по мнению Мори, одного из самых неоднозначных людей, что были у власти мафии, эти двое просто созданы друг для друга, эти двое — неубиваемая смертоносная машина, ведущая их к процветанию и всевластию. — Кстати, Чуя, ты помнишь, что обещал мне? — Так. И что же ты хочешь от меня? Спрашивай, что душе угодно, пока у меня есть настроение. — Ты это называешь «есть настроение»? Таких хмурых и агрессивных людей ещё поискать надо. В конце концов, неужели тебе так не хочется работать вместе со мной? Дазай ожидающе посмотрел на Чую. — Что за мерзкая улыбка на твоём лице?! Сколько я тебя знаю? В жизни не встречал людей хуже. Осаму едко усмехнулся и, подойдя к другому чуть ли не впритык, посмотрел исподлобья в блестящие синие глаза, после чего прислонился почти к самому уху Накахары, чуть задевая прядь недлинных рыжих волос. Незаметно положив левую руку на его поясницу, он медленно и тихо пропел: — А сколько времени тебе ещё нужно, чтобы понять, что такого, как я, ты больше и не встретишь? В глазах Дазая пусто, в глазах Дазая ничего. Они черны, как ночь, они, словно души чистосердечных верующих без их божества. А сам он почти безжизненная кукла, стремящаяся к неизбежности. Потрёпанный костюм совсем не к лицу. Как будто донашивает шмотки старшего брата — вот, что видел Чуя, вот, каким был Осаму для него.

Земной купол, небо, чернел и чернел, не давая сияющему кругу и шанса показать себя во всей своей безоблачной красе.

— Пройдёт ещё много лет, прежде чем ты поймёшь, кто я такой и чего хочу, — Дазай всё так же мрачно смотрел на напарника, от чего тот совсем переменился в лице, — убить себя — это то, чего я так хотел бы. Но есть ещё кое-что. Накахара отпрянул и раздраженно посмотрел на лицо этого недоделанного суицидника, который не по-доброму наблюдал за ним в ответ. Что-то заставляло Чую его ненавидеть, что-то… И от этого в жилах стыла кровь, нет, вскипала, жаром отдавая в голову, горячим разливаясь по телу. — Ты! Отвратительный, мерзкий, самоуверенный придурок! Накахара замахнулся и прямо в голову Дазая прилетело кулаком. Сильно. Больно. Слабое тело отлетело на несколько метров вперёд, оставляя позади дорожку пыли. — Посмотри, на кого ты похож. Ты не понимаешь, что говоришь, ты не понимаешь, что значат твои слова, и что такое жизнь. Да как ты смеешь. Осаму приподнялся на локтях и, выкашливая песок, словно бы он попал в лёгкие, повернулся на бок. — Больно… — прохрипел он, не поднимая головы. На его лице полно кровавых ссадин, задевших уже старые сероватые синяки. — Ну ты ведь так хочешь сдохнуть! Так что же, перехотелось? Умирать — это больно. И если ты так хочешь, — Чуя достал из-за пояса маленький складной нож, — можем устроить прямо сейчас. Выдавив хмурую болезненную улыбку, Дазай молча дал понять, что эти действия его лишь забавят.

Ощущение, что вот-вот загрохочет, и с неба прямо на свежие раны польётся вода.

Звонкий хлопок. — Это за то, что ты насмехаешься. Что-то приятно щекотит перемотанную шею острым концом. — А это за твою глупость, — Накахара схватил упавшего за воротник, сев сверху. Чуя посильнее упирается ножом в хриплое горло, высвобождая из него сдержанное мычание. — Это всё? Возьми меня посильнее за глотку и убей. Тебе ведь хочется этого, — Дазай увидел нерешительные глаза над собой, углубленные в дрожи всего тела. — Нет. Это тебе хочется этого. Осаму кажется, что небо над головой прояснилось, а глаза слепило солнце. Свет — чего он так ожидал всю свою недолгую жизнь, неужели это он? Неужели свет ему принесёт этот диковатый мальчишка с рыжими волосами? Человек, чью жизнь он ещё не раз спасёт, кого поймёт, кто станет для него не просто верным напарником. Чуя поднял правой рукой наточенное лезвие ножа с простой железной рукояткой — ничего более мудреного ему и не нужно. Он смотрел в эти ожидающие чего-то карие глаза, кажется, уже готовые пройти этот путь. Рука незамедлительно опустилась с ещё большей силой и вонзилась во что-то мягкое. Во что-то, напоминающее человеческую плоть. Зажмурившись до появления мелких чёрточек в глазах, Накахара потряс головой. Что же он мог сделать? — Я знал, что у тебя не хватит сил на это, — тихо молвил Осаму снизу, вытаскивая из асфальта согнутый ножик, который он протянул прямо к лицу Чуи, ожидая прикосновений хотя бы так. Накахара в лёгком недоумении и заставившим его забыть жизнь на миг шоке взглянул на все тот же самоуверенный вид своего жалкого напарника: — Ты ненормальный, — прошептал он. — Тебе это нравится? Рука Чуи перехватила испорченный нож. Почувствовав обиду и злость, за то, что его так огорошили и заставили замяться на месте, он всё-таки оставил на Дазае то, что никогда не даст ему забыть об этом дне. То, что он заслужил. В моменте лезвие проскользает вдоль шеи: от кадыка до подбородка, оставляя огромную кровоточащую рану.

Это был ещё не свет. Это все ещё чернеющее над головой полотно, на котором медленно появляются космические светила. А среди них — ярчайшая звезда небосвода.

— Чуя… Накахара уже стоял неподалёку, собираясь уходить, но слабый, почти неживой голос вернул его почти в то же положение, что и прежде — парень сел рядом, наблюдая за лужей крови, расплывающейся под ними. Глаза Дазая блуждали по небу, всматриваясь то в одну точку, то в другую. В какой-то момент они остановились на Чуе, словно крича о боли, об усталости и всяческом отсутствии сил. Горло полностью запачкалось кровью, открытая рана начинала покрываться частичками пыли и песком от внезапного порыва ветра. Надрезанная кожа расслоилась, и обе ее стороны сильно отошли друг от друга, ядовито-красным пятном выделяясь на этом черно-сером юноше, который испытывал едва терпимую боль, больше похожую на сильную и очень своеобразную щекотку. — Я уверен, что не задел ничего важного на твоей шее, не помрёшь ты. — Как жаль! — Дазай наигранно улыбнулся, пытаясь показать, что он на самом деле счастлив проживать такой момент, — Чуя, мы так мало были знакомы, и вот ты даришь мне такую возможность. — Не мели чушь. Накахара долго смотрел на неестественное положение Осаму, и в какой-то момент ему показалось, что тому действительно нестерпимо больно. — Дазай?.. Тот медленно протянул руку к лицу Чуи, пытаясь что-то ему показать. Но ему не хватало сил. Как хрупкая роза из хрусталя — так мог разбиться и сам он. Накахара неосознанно взял тонкую протянутое тонкое запястье в своё, совсем перестав понимать, что происходит. — Ты мой спаситель, о, как же я хотел, как хотел умереть! И теперь, кажется, я теряю сознание, — Осаму как-то странно прокашлялся и пару раз содрогнулся. Накахара, испугавшись непредвиденной смерти, принялся вспоминать всё, что можно сделать в такой ситуации, но абсолютно ничего не приходило в голову. Он смотрел на бледное лицо, на испачканные в красный бинты, которые, как всегда предполагал, замотаны на теле Дазая просто так, для вида. — Дазай? Очнись же! И несколько секунд превратились в нескончаемую минуту. — Ты поверил, — обессилено посмотрел на Накахару порезанный, улыбаясь краешком губ. — Я так и знал! — Знал? А выглядел так, будто испуган тем, что теряешь меня. Чуя. Последний встал с колен и, недовольно отвернувшись, весь сжался и порозовел от злости. Он чувствовал и испуг, и отвращение, и вину за то, что чуть не прикончил напарника, и облегчение, потому что тот оказался жив, и в то же время последнее его не радовало ещё больше, чем если бы тот помер прямо на месте. Прошло ещё секунд десять, после того, как Осаму, бессовестно довольствуясь своими выходками, пролежал на грязной дороге. Накахара, что не было дано каждому, обладал большей человечностью, поэтому бросать раненого не стал. Даже если это был Дазай. — Ты что, спасти меня решил? — удивленно спросил Осаму, хватаясь за плечо Чуи, когда тот поднял его на руки. — Да, будешь спасён, как принцесса. — Хм. В сказках обычно принцессы выходили замуж за рыцарей, которые спасали их, — сморозил глупость Осаму, вложив в неё долю своего смысла, все так же чувствуя биение в районе груди. — Я ведь тебя и на землю бросить могу! — с повышенным тоном резко ответил Накахара, — и чтоб ты знал. Я это сделал ради мафии. И только потому что я должен был так поступить. Ты мне ничуть не нравишься. — Конечно, Чуя, конечно…