Назовусь твоим потерянным воспоминанием.

Первая и последняя. Душа высохшая как потертые и старые страницы книги металась из стороны в сторону. Хотелось кинуться к нему и обнять. Так крепко, насколько это было возможно. Но в то же время ей хотелось скрыться и бежать без оглядки далеко-далеко. Поэтому она стояла на месте. Глаза метались из стороны в сторону, не имея возможности задержаться на чем-то одном больше чем на секунду. Казалось, что слезы вот-вот польются из глаз. В горле стоял ком от скопившихся в узел нервов. Хотелось его проглотить, выдохнуть, прокричать. Она не могла этого сделать. Наконец, взгляд задержался на нем. Таком красивом и счастливом. Он не видит ее сейчас, и хорошо. Ведь так? Ее душа рыдала и рвалась к нему. Она чувствовала этот крик изнутри, но держала его всеми силами, что были внутри нее. Вернее, теми, что остались и могли помочь. Тело дрожало и ещё мгновение колени подкосились бы. Было одиноко до боли в костях. На ресницах была влага от слез. Она была сильнее этого. Но возможно, ей было необходимо выпустить эмоции наружу и показать, все, что она чувствовала. Хотелось бежать. Мчаться в его сторону со всех ног. Миновать зеленую поляну, ближе к обрыву с видом на океан, где стоял он. Ее самый красивый. Самый любимый. Душа рвалась на куски. Казалось, проведи рукой по телу и неприметно в ладони останется часть ее самой. Она разваливалась и не знала, как жить дальше. Пыталась утешить себя тем, что время лечит и позже будет легче, но сейчас ей было больно и тяжело. Не хотелось верить в жизнь без него. Нужен был он. Он. Он. Безумие. Собрав все свои последние силы она выдохнула и сжала руки в кулаки. Ком в горле предательски давил и намекал на то, что если они пересекутся взглядами, то она неприметно упадёт в истерике. Не хотелось верить в его счастье. Она была эгоистом и не хотела делить его. Стоял такой красивый на контрасте ярко зеленой сочной травы и пестреющих бутонов цветущих кустов, что сажала его сестра пару лет назад. И вот он — весь в черном и лишь коричневый вязаный свитер выделялся из общей картины на ровне с шарфом на шее, что развивался от каждого порыва ветра со стороны океана. Бутоны. Ее душа тогда не была ещё разбита. Была возможность участвовать в высаживании сада и смеяться от глупые шуток, которые были нацелены в ее сердце. И им удалось завладеть ею. Только почему страдает теперь только она, а он смеётся и на щеках проступают ямочки счастья. Глаза сияют и искрятся, но не от нее. Вспомни меня. Вспомни. Вспомни. Черт. Шум океана подбивал ее мысли на необдуманные решения. Он напоминал ей о безмятежных моментах из жизни, что уже давно прошла. О тех моментах, когда они сидели практически у самого края вдвоем. Он рвал траву от небольшого волнения и рассказывал незамысловатые истории из далекой жизни, что ускользнула от него ещё давно. У него была привычка вязать узлы из зеленых стебельков в различные фигуры и потом дарить их ей. Ей так не хотелось чтобы эти моменты заканчивались и поэтому порой они сидели там до поздней ночи, пока не начинали дрожать оба от холода. Ведьма помнит, как нашла в том пальто с десяток свертков из засохшей зелени, напоминавших о нем. Каждый из них рассказывал отдельную историю, которую она помнила в мельчайших деталях и порой могла услышать его голос, почувствовать запах соленой воды. Вернись ко мне. Ко мне. Ко мне. «Несправедливо, Мерлин, почему я?!» Душа молилась ко всем богам, что только существовали в обоих мирах. Хотелось чтобы они услышали ее. Почему он сдался? Глупый вопрос, ведь если он не помнил, то значит, было не за что держаться. Не было нужды находиться рядом с ней и что-то предпринимать. Те времена давно закончились и от нее не было проку для него. Может быть никогда и не любил? Раз не почувствовал ничего даже после потери памяти… Ведь душа все помнит. Несмотря ни на что. В голове всплыла его искренняя улыбка, которая была направлена только ей. Они стояли во мраке кухни, когда все уже давно спали. На часах было около трех ночи и в это время каждый скрип половиц для людей означал пришествие чего-то страшного и злого. Но для волшебников на войне — бессонница от кошмаров. Когда она была маленькая, то боялась каждого шороха и бежала к родителям в спальню за спасением, лишь бы монстр испод кровати не добрался до нее. Девочка редко засыпала без ночного света с россыпью звезд на потолке. Ей постоянно казалось, что кто-нибудь выпрыгнет на нее из-за угла, чем тревожила родителей, но они успокаивали себя, говорили, что дочка станет старше и будет легче. И стало. В тот же момент, когда она поняла, что ее душа не из этого мира и теперь можно не бояться существ во мраке ночи. Легко можно дать им отпор магией, которая текла в ее венах. Вот так и встретились они одной ночью. Храбрые и смелые. Двое, которые не боялись темноты. Он, потому что потерял самого близкого человека, единственного оставшегося после брата и она, потерявшая лучшего друга — голубоглазую надежду на мир, всегда счастливую. Ее милый Рон. Как же так… Почему в тот день забрали именно его? Ему не нужно было ничего говорить. Волшебник просто увидел ее возле окна с кружкой горячего шоколада в руках. Она стояла в темноте и лишь лунный свет отражался в заплаканных медово-карамельных глазах. Мгновенно руки сами потянулись к хрупкому телу ведьмы и обвились вокруг нее крепким кольцом. Он положил подбородок на ее макушку и просто молчал. Буквально спустя пару секунд на груди послышались тихие всхлипы, перерастающие в плач. Он облегченно выдохнул, осознав, что ей комфортно с ним. В его руках она может выплеснуть все, что чувствует. Это льстило до покалывания в кончиках пальцев. Ведьма поставила дрожащими руками кружку и обняла его так крепко, как только могла. Она вжалась в него со всеми оставшимися силами, в надежде найти спасение, зарываясь носом в футболку промокшую от ее собственных слез. Но и он был живым существом с собственной душой и чувствами. Ему нужно было выговориться и раскрыться кому-то, кто не расскажет ни одной живой душе о его слезах. Она была тем самым человеком, за которого он мог схватиться как за спасительный круг. Волшебник знал, что она унесет любую тайну за собой в могилу. Опора и надежда на светлое будущее. Они нуждались друг в друге. Стоило ей отстраниться и заглянуть в его глаза, как она заметила соленые дорожки на щеках парня, где обычно красовалась ослепительная улыбка. Подушечки пальцев сами потянулись к его лицу и прошлись, едва касаясь, чтобы избавиться от следов слез. Они отдавали холодом при прикосновении. Словно он плакал морозными водами океана. Ведьма задумалась и как завороженная водила пальцами по его лицу, но в последний момент застыла, не желая убирать руку. Какого же было ее удивление когда он оперся щекой о ее ладонь и освободил одну руку от объятий чтобы покрыть ее пальцы своими. Волшебник желал согреть ее и себя. Было тяжело на душе. Нужно было тепло души рядом. Они стояли во мраке и тишине. Слова были лишними. Резким движением он потянулся к ее губам и она замерла от неожиданности с распахнутыми веками. Было ли это желанием избавиться от нахлынувших чувств скорби или просто попыткой забыться в ком-то. В поцелуе не было ничего пошлого или напирающего. Он обращался с ней как с антиквариатом. Аккуратно пробовал на вкус и жаждал отклика. Так не хотел быть отвергнутым. Только не ею. Она была для него чем-то особенным, что было необходимо беречь и скрывать от глаз других. Ревность всегда прошибала его насквозь, когда он видел ее рядом с Рональдом Уизли. То, как она позволяла себя обнимать или целовать в щеки. А когда он щекотал ведьму, и она так искренне смеялась, как ни с кем другим, то хотелось отбросить рыжего от нее на километр, чтобы никто не мог вызвать более громких эмоций у нее чем он. Эгоизм и собственничество, но он ничего не мог с этим поделать. Он держал ее крепко, припадая к сладким после шоколада губам раз за разом, надеясь, что этот момент никогда не закончится и ведьма ответит на порыв его чувств. И она ответила. Обвила его шею руками и зарылась пальцами в густых, мягких волосах. Легкий смешок вырвался из ее уст, и он не смог не улыбнуться на него. Так, она точно не смеялась с Уизли. Это было только для него, и он был горд собой как никогда. Словно это был его первый пойманный снитч. Поцелуй был медленным и тягучим словно мед. Он тянул время, и она была не против. Никто не мог помешать им сейчас и можно было стоять так до самого рассвета. Не хотелось отпускать и терять тепло. Жажда до любящих рук была как нельзя кстати. Сколько они стояли там, наверное, никто никогда не скажет, но на его щеках в ту ночь вновь засияли ямочки. Душа вздрогнула от воспоминаний. Ей хотелось и ликовать, и рыдать. К счастью, у нее было все время в мире для того чтобы смаковать память о нем. Даже если его нет рядом. Был ли у нее шанс на то, что он вернётся к ней? Как назло, мысли шептали — нет. Они говорили ей о том, что никто и никогда больше не полюбит ее. Все это — кара за лишение памяти собственным родителям. Которые ее так и не вспомнили. Она пришла слишком поздно. Тот день был дождливым и прогноз обещал грозу. Как нельзя кстати. Но у нее почему-то были только хорошие мысли. Сбилась со счету лет и счастливая мчалась на встречу с близкими. Все надежды обрушились тогда, когда она явилась на порог таких любимых, но далеких родителей. Она заглянула в окно. В руках у мамы была малышка. Девочка. Так сильно напоминавшая ею саму. С кудряшками и озорным смехом. Сердце ведьмы упало и колени подкосились. Сколько же времени прошло? В тот день нервный узел закрепился в ее сердце и горле навсегда. Она так и не смогла от него избавиться. Он держал ее мертвым грузом и казалось, что стало сложнее дышать. Все же, она решила попытать удачу и позвонила в звонок. Решила сделать все по инструкции. Как ее научили. Должно же сработать. Ведь так? Надежда била по вискам острой болью. Дверь открыл папа с безмятежной улыбкой на лице. Он оглядел девушку с ног до головы и спросил о том, кто она. Мужчина выглядел счастливым и как никогда сиял. Ведьма словно смотрела в зеркало и видела себя. Они были так похожи с отцом. Бабушка всегда этим гордилась. Но все пошло не по плану. Дальше все было как в самом худшем кошмаре. Взмах палочки. Искра. Крик. Отец упал на колени, затем на спину и забился в конвульсиях. Плач малыша. Звон в ушах. Ей еле удалось вернуть все на свои места. Словно ее там и не было. Но только для них. Последующую неделю девушка провела взаперти в своей квартире, не желая дальше жить. Ведьма винила себя во всех грехах этого мира. Казалось, что теперь смысл был напрочь утерян. И только в последний момент мысли о лучших друзьях, что рвались на помощь, спасли ее. Она медленно помассировала кожу головы и слегка оттянула волосы чтобы вырвать себя из навязчивых воспоминаний. Нельзя было окунаться в них. Несмотря на все слова ее психоколдомедика, что воспоминания и погружения в чувства смогут помочь… Это не помогало. Каждый раз она винила себя только больше и уходила глубоко в размышления о своей жизни, а точнее никчемности своего существования. Нет. Ей не хотелось помнить. Лучше бы она забыла вместе с ним или вместо него. Он был бы смелее чем она. Ведьма была уверена. Она сделала слабый шаг вперед и задержала, впервые за последний час, взгляд на профиле молодого волшебника, который улыбался и смотрел на бесконечный океан перед собой. Хотелось закричать чтобы он заметил ее, подбежать, обнять и не отпускать. Но у нее не было больше такой привилегии. Может быть в другой жизни, но не в этой. Он был таким безмятежным и легким, словно в следующий момент возьмет и улетит, спрыгнув с края. Был точно таким же, как она помнила его в последний раз. По-аристократически прекрасным, практически идеальным. Единственная седая прядка в волосах выдавала то, что он пережил и портила картинку «идеального» чистокровного волшебника. Она любила эту новообретенную им особенность, говорила, что этот цвет придавал ему благородности, а он смеялся в ответ. Но после того дня, перестал скрывать выделявшуюся прядь, стараясь свыкнуться с новой реальностью. Душа просила ускориться и встать так близко, как только было возможно. Но ведьма как назло медлила и шла, с украдкой поглядывая по сторонам, словно кто-то может остановить ее на пол пути и повалить на землю. Его кузина позвала девушку к ним в дом спустя год после последней встречи. Она сказала, что теперь он готов к встрече со старыми знакомыми и можно не бояться быть обруганной напуганным волшебником, потерявшим память. Когда они виделись в крайний раз, то ведьма была на грани того, чтобы ударить его. Он наговорил сгоряча ей много обидных слов, в силу пустоты в его голове — воспоминаний нет. Хотелось вразумить и себя, и его в тот момент, окликнуть. Напомнить, что они любили друг друга. Образумить, сказать, что он не чаял в ней души. А она бежала после каждой его вылазки к защитному барьеру несмотря ни на усталость, ни на время суток. Лишь бы был жив и вернулся назад. «Кто ты? Где моя сестра?» Удар. «Грязнокровки чужие в доме Блэков, проваливай, я не хочу знать, что нас связывало.» Удар. Удар. «Я рад, что не помню тебя.» Удар. Удар. Удар. Он не был злым человеком. Нет. Но на него ошибочно свалили столько фактов, потерянных в его памяти за войну, что… Волшебник сорвался именно на ней. На той, кого Блэк берег как самый дорогой антиквариат и вдыхал ее аромат, задерживая дыхание, чтобы сохранить его как можно дольше. Кузина Блэка в своем последнем письме призналась, что он хотел отправить ей письмо с извинениями полгода назад в сочельник, но в последний момент кинул пергамент в камин и заплакал. Она извинялась, что не сказала об этом раньше, но что бы это изменило? На самом деле ничего. Тогда она подумала, что это, возможно, ее шанс, но струсила. Жалела ли она? До смерти жалела. Столько времени было упущено. Ведьма упомянула в послании, что он постоянно искал кого-то в доме. Она сначала было подумала это потому что во время войны в этих стенах было много волшебников из Ордена и ему было одиноко с ней и Тедди, но нет… Когда он сказал об аромате шоколада, что преследовал его везде, то сердце сестры упало. Прошло ещё полгода. Он был счастлив и без нее. Ведьма сделала ещё шаг навстречу. На периферии своего зрения он увидел ее и резко развернулся. Испугался. Нет, она не призрак. Ветер не щадил теперь ее короткую прическу и метал кудри в разные стороны. А красный шарф на его шее так и бросался в глаза. Она оставила этот несчастный кусочек шерсти с надеждой, что он вспомнит ее. Интересно, пахнет ли он ещё ею? Полы его пальто небрежно развивались в стороны и вызывали шуршащие звуки, созвучные с океаном, что отзывались у подножия скалы. Он замерзшими и красными пальцами поправил сначала шарф, поднимая его чуть выше к подбородку и потом отбросил, упавшие на лоб, кудри назад. Зря. Ветер вернул их в то же положение и вновь взор был частично прегражден. Душа сказала ей «стоп» и она остановилась в трех шагах от него. Испугалась. Волшебник сделал шаг вперед к ней и замер, не зная, что будет дальше. Она дала волю чувствам и прикрыла ладонью рот чтобы не разрыдаться на месте от того, что она сейчас смотрела в глаза по которым так скучала. Слезы предательски потекли по щекам. Ведьма знала, что именно так и будет. Возникло желание извиниться за эмоции. Нет. Пусть видит. Теперь была возможность дышать с ним одним воздухом и чувствовать аромат его одеколона с кардамоном и корицей. Хотелось жадно вдохнуть и задержать дыхание чтобы не потерять его вновь. Ведьма даже забыла, что такое быть рядом. Последний раз она была так близко только во сне. Показалось или он улыбнулся? — Здравствуй, Гермиона. Вижу… Ты сменила имидж. Она выдохнула весь воздух из легких и время остановилось. — Регулус…