Змеи и матушки

      — Ну, с нами пока ничего не случилось… — прошипел Томас, утирая пот со лба. Висевшее на сгибе локтя ведерко слегка стукнуло его по голове.       Лесистые холмы сменялись вроде бы знакомыми вересковыми пустошами, странно одинокими, лишенными всех многочисленных обитателей. Пустоши переходили в каменистые плоскогорья, расчерченные руслами быстрых и холодных речушек, потом начались леса. Камень за камнем, переход за переходом — и нигде не было ничего, похожего на остров.       — Мы не возвращаемся назад… — послышался сзади уставший голосок Джейн, — мы потерялись…       Тос обернулся. Девочка, чуть сойдя с тропинки, опустилась на поваленное дерево. Ее руки и ноги дрожали, а белесая голова грустно опустилась на грудь.       — Давай отдохнем.       Что еще он мог сказать? Пришлось подойти и взять Джейн за руку. Кругом не было ни одной лягушки, чтобы по-старинке привести ее в чувство.       — Отдохнем, а потом я пойду и найду тебе что-нибудь поесть. Есть, еда! — Тос жестами показал, как куда-то идет и подносит ложку ко рту. Джейн начала тереть глаза, и оставалось только неловко погладить ее по плечу.       Мальчик по всем правилам должен был начать волноваться, но голос пастуха в его голове строго сказал, что от этого не будет пользы. Надо сделать выводы и придумать план.       «Если бы я знал, как далеко придется идти, оставил бы ее дома или взял больше сендвичей, — решил Тос, — в следующий раз так и сделаю! А сейчас ей нужно отдохнуть и что-то пожевать».       Он уже и сам хотел послушать Джейн вернуться к последнему волшебному камню и идти домой, но тропинки в лесу словно специально запутывали их, уводя все дальше.       Как давно они ушли из коттеджа? Время по солнцу определить было нельзя: кроны деревьев над головой сплетались, образуя плотный навес, из-за которого редко проглядывали золотистые блики. Дневные, вечерние? Непонятно.       Нельзя так далеко водить Джейн, это теперь ясно. Дома она редко ходила дальше водокачки или поленницы — разве что полежать с ним в вереске — работала обычно, сидя на табурете, а в деревню отправлялась только с костылем под мышкой. Ну как он мог забыть про этот костыль?..       — Господь милосердный всех нас создал разными, — обычно говорил пастор, указывая на Джейн, а дальше добавлял что-то про то, что слабым всегда надо помогать.       Ну вот зачем бог сделал Джейн такой? — в сердцах подумал Тос. С его, бога, стороны, это было неправильно. Джейн должна была быть здоровой, как и он, Томас, много бегать, носиться по округе, выйти на настоящую работу, как все в деревне, и жить правильно.       Когда Тос спросил об этом, мама объяснила: больной Джейн сделал не бог, а злые люди, которые отправили ее в тюрьму за то, что она одинокая сирота. О сиротах надо заботиться.       Именно этим он и собирался заняться сейчас, раз уж забыл про костыль.       Когда девочка утерла последние слезы и смогла подняться, Тос поправил удочку, висевшую на перевязи за спиной, поднял ведро и зашагал рядом с Джейн по тропинке вверх, стараясь на всякий случай никуда не сворачивать.       Куда-то же они должны были прийти! Кто-то же протоптал в лесу эти дорожки…       Они шли вперед по темно-зеленому тоннелю, и ветви деревьев и высоких кустов, казалось, сходились над головой все плотнее. Вскоре Тос начал слышать, как глухим эхом отдаются их собственные шаги.       Дальше к этому звуку прибавились и другие: шуршание в высоких ветвях, легкий треск то тут, то там.       — Наверное, это хорошо? — сам себя спросил мальчик.       Раньше, сколько бы они ни шли, не видели ни следа животного или птицы, а здесь, в самой чаще, определенно кто-то был. Кто-то живой.       Действительно, стало прохладнее, словно где-то рядом была вода. Юный Тос пытался, как говорила бабушка, не терять самообладания: где вода, там рыба и ужин для Джейн. Дорога, идя все так же по прямой, пролегла между замшелых валунов, и вот уже впереди показалась горка, освещаемая внезапным просветом в кронах. Закатное солнце осветило камни и… круглый, как колесо, вход в пещеру.       Томас остановился. Возня и шорохи невидимых зверей и птиц словно стали громче.       Что-то было не так.       Возможно, это просто с непривычки, он ведь был жителем холмов и никогда не заглядывал в чащу, но…       Джейн, которая обычно никогда его не обгоняла, двинулась вперед, как садовый гном под гипнозом. Словно не обращая на него особого внимания — как часто делали почти все взрослые, девочка на нетвердых ногах обошла Тоса, на ходу поманив за собой. Джейн уверенно направлялась к пещере.       — Ты чего? Эй! Что там такое?       Вскоре Томас понял, что именно: со стороны горки тянулся приятный запах, не только чистой и прохладной воды, но и почему-то свежезаваренного травяного чая, выпечки и тлеющих дров.       С одной стороны, в том, что кто-то жил в пещере, не было ничего странного: Томасу рассказывали истории о древних людях, об отшельниках и о маленьких волшебных народах, но мальчик не знал, хотел бы он сейчас встретиться с кем-то из них.       Выбора не было — следовало подойти, попросить еды и спросить дорогу. Может, хозяева не окажутся горными троллями, которые внезапно научились печь, или какими-нибудь людоедами.       Когда они подошли совсем близко ко входу, то смогли разглядеть внутри пещеры — а она была большой — какой-то огонек. Вскоре стало ясно, что огоньков много: тут и там на каменных выступах и на полу горели глинянные лампы, лучины, оплывшие свечи.       — Джейн, пожалуйста…– неуверенно прошипел Тос, пытаясь поймать ее за рукав платья, но не успел.       Затуманенный взгляд девочки упал на огромную каменную плиту в центре пещеры, и посмотреть там было на что: словно богатый праздничный стол, она была уставлена всевозможными лакомствами — медовыми караваями, фигурками птичек и зверей из сладкого теста, грубо сплетенными корзинами с овощами и фруктами, блестящими в свете свечей ковшами с каким-то питьем. Везде, даже на блюдах, лежали свежие цветы, колосья и листья деревьев, дубовые желуди, темно-синие ягодки черники и терна, связки ясеневых сережек.       Джейн, как никогда в жизни, быстро устремилась к этому столу, и руки ее словно бы сами взялись за черничный пирог, который венчали искусно вылепленные бутоны и листья.       — Эй! Кто-нибудь! Хозяева… — Тос остановился.       Его взгляд быстро блуждал по пещере, и вдруг мальчик поднял глаза наверх. Там, под каменными сводами, на выступах сидели птицы, очень много разных птиц, некоторых он знал лишь по книгам с картинками, а каких-то и не видал вовсе. Птицы смотрели на Джейн.       — Я — мастер Томас Гонт из Литтл-Хэнглтона, сэр, мэм! — закричал он. Вряд ли птичий язык был похож на змеиный, но сбившиеся в кучку совы, сороки, галки и прочие вдруг пригнули головы и задрожали.       На что это похоже? — быстро думал про себя мальчик, чувствуя, как тоже начинает дрожать. Джейн при этом и ухом не повела: она выпила ковш какого-то отвара и заметно приободрилась.       Пещера, накрытый стол, украшенные хлеба, цветы, огни — на что это похоже? У Томаса не было так много жизненного опыта, с которым можно было сравнить увиденное, но какое-то воспоминание из совсем «детских» времен.       Последний месяц лета, первый урожай, столы в поле, староста Боунс говорит речь, в деревне делают кукол из остатков прошлогодней пшеницы.       — Перестань жевать, Джейн, мы не знаем…       Где-то в глубине забил барабан. Что-то огромное двигалось в темноте, там, где стены пещеры открывали темные зияющие провалы и ходы, похожие на открытые пасти.       Томас собрался с духом, одной рукой ухватил покрепче ручку ведра, а вторую вытянул вперед и рванулся к столу.       — Мы уходим, сейчас!       Девочка обернулась к нему, все еще зажав в ладони кусочек золотистого каравая, сплетенного в виде большой совы. Взгляд у Джейн был совсем стеклянный, лицо и губы побелели, как мел. Каравай упал на пол, птицы ринулись прочь с насиженных мест, и в этот момент пальцы Тоса сомкнулись на ее рукаве.       Пуфф.       Мальчик ахнул. Джейн словно лопнула, как воздушный шарик, но вместо кусков резины или — что было бы логичнее — того, из чего на самом деле сделаны девочки, вокруг рассыпались белые перья. Рука Тоса сжалась в пустоте, и прямо перед ним захлопала крыльями большая сипуха с кривыми лапами.       Пещера сотрясалась. Бил барабан, а каменные своды разносили кругом хлопки и шуршанье — нет, не только крыльев, но и чего-то гладкого и твердого, скользящего трущегося о камень, как… как…       Чешуя, — мальчик понял это слишком поздно.       Из мрака над столом выпрыгнула змеиная голова — такая огромная, что в рот ее запросто поместился бы теленок. Огромные клыки белели в полумраке, а желтые глаза, как два начищенных медных блюда, сверкали однюдь не застольной радостью.       — Мэм… послушайте! — закричал Том, что есть мочи, и тут же вспомнил о вежливости, — пожалуйс…       Мощные челюсти клацнули в том самом месте, где секунду назад была его удочка, сам Тос отлетел куда-то в сторону, потом вверх, потом вбок, а затем его уволокло прочь.       — Джейн! Дже-е-й-н! — орал мальчик изо всех сил. Но Джейн была совой и либо уже не слышала его, либо все еще не понимала.       Томаса несло по камням, по палым листьям, между колючих кустов и замшелых стволов, в вихре рыжего меха и мелькающих когтистых лап. Он слышал тяжелое яростное дыхание, и что-то мокрое, вязкое и горячее капало ему за шиворот.       «Мама убьет меня», — подумал мальчик. Нет, конечно, не в прямом смысле, но она очень рассердится, когда вернется, и очень строго его накажет — и поделом. Он ушел без карты, а папа столько раз говорил ему о том, что карты важны! Он не взял с собой костыли и сендвичи, он потерялся и хуже всего — он потерял Джейн!       Чувствуя, как сжимается горло и к глазам подступают слезы, Томас приказал им сейчас же отступить, как полководец приказывает своим солдатам.       Джейн надо было вернуть, если он вернется домой без девочки и попросит старших ее спасти, то его карьера пастуха закончится, еще не начавшись: никто не доверит даже одну овцу тому, кто потерял целую Джейн — и что еще хуже, девочка, когда придет в себя, наверняка откажется с ним водиться…       — Стоять! — рявкнул Томас таким голосом, каким разговаривал предок. То, что несло его сквозь лес, хотя определенно не было змеей — если только очень волосатой и на четырех ногах — остановилось. Тос упал на землю носом вниз и услышал голос.       Даже не так, Голос. Это было не так, как со змеями и уж точно не как с людьми. Больше всего этот Голос походил на то, как его отец без слов просил его перестать вытирать руки о брюки и взять салфетку, когда все сидели за столом в присутствии бабушки или тети с дядей. Да, это было как разговор мыслями, но… громче? Голос был грудной, гулкий и как будто обнимал все вокруг. Женский голос.       — Дитя…       Тос поднялся на ноги, отряхнулся и вскинул голову.       Перед ним стояла вроде бы лайка или волчица: огромная, как пони, рыжая, с невероятно густой шерстью на загривке.       — Я не дитя, — упрямо сказал мальчик, не совсем уверенный, что его поймут, — мне почти четыре года. Я вот-вот буду помощником пастуха.       Зеленые глаза с золотыми искрами уставились на него, а волчий нос обнюхал его за ухом, и Томасу сделалось щекотно от усов.       — Как тебя зовут?       — Томас, — Ответил мальчик. Он попытался обойти зверя, но волчица переступила с лапы на лапу и повернулась, преграждая ему путь.       — Спасибо, но мне нужно назад в пещеру, там Джейн, ее превратили в сову, а еще там огромная змея! — Томас уже подумал, успеет ли он проскочить между лапами и под брюхом, или животное плюхнется прямо на него и тут же раздавит в лепешку. — Ты меня вообще понимаешь?       — Нет. Не понимаю, зачем тебе в пещеру? — волчица склонила на бок морду. — Королева заберет тебя себе и заставит делать недобрые вещи.       «Значит, у них там есть и королева? Ничего себе история…»       Томас знал, что в неволшебном мире живет король Георг: его портреты висели в ратуше, на почте и в приходском собрании. Вдруг мальчику сделалось не по себе.       Может быть, они с Джейн так долго ходили по лесу, что король уже давно умер?.. Были же сказки о Волшебной стране, где время течет медленнее, и если зайти туда на пару дней, дома у тебя пройдут долгие годы. Ему не хотелось об этом думать.       — Пусть только попробует. — Тос выпрямился, снял удочку с плеча и сжал в руке, как меч. — Я им всем покажу, у меня с собой целый набор рыболовных крючков, даже железные есть!       Откровенно говоря, крючки были маловаты, если подумать о той змее, которую мальчик видел в пещере. Он подозревал, что слышанные от пастора слова про «удою вытащить Левиафана» были как раз про такие случаи, но ничего получше у Томаса при себе не имелось.       Волчица, как ни странно, кивнула и согласилась:       — Хорошо, — она отступила с тропинки, встав с Томасом в одном направлении. Где-то там, за поворотом, должна была быть пещере с совами и всем прочим. — Возьми железный крючок и держи под рукой. Я пойду с тобой и покажу тебе девочку-сову. Но ты должен держаться скрытно и не должен отходить от меня, — она толкнула его носом так, что Томас едва не свалился с ног.       — Я постараюсь, — честно пообещал Томас.       Если скачка от пещеры проходила напрямик по тропе, то обратно они шли окольными путями, через сорняки, валежник, камни и бурелом. Волчица, поглядев на то, с каким трудом Томас продирается через заросли, предложила ему сесть на ее спину, и мальчик согласился.       Так они подошли к пещере, но уже с другой стороны — там, где около входа было навалено множество валунов, за которыми было удобно прятаться.       Сумерки сгущались, огни внутри пещеры стали ярче, прибывали все новые и новые птицы, а за столом одни за другим стали появляться гости. Полупрозрачные, словно ткущиеся прямо на глазах из свечного дыма, они проступали на фоне камней полупрозрачными тенями.       — Смотри внимательно и слушай, — сказала волчица.       Гости говорили не очень громко, все время смеясь и перебивая друг друга, на каком-то чужом языке, полном незнакомых для него — даже по меркам английского — звуков. Томас потер переносицу и нахмурился:       — Хм, ну и что, привидения какие-то…       — Это предки, дитя.       — Мой предок живет в моей комнате в Литтл-Хэнглтоне, — мальчик покачал головой, не отрывая взгляда от призрачных гостей, веселящихся за столом, — а остальные лежат на пустоши.       Папа рассказывал ему, что в Хогвартсе духи умерших тоже иногда собираются и устраивают пиры, где не едят, а только наслаждаются запахами. Они отмечают годовщины и юбилеи смерти, иногда особые для школы дни и другие памятные даты.       — А что у них за праздник? — прошептал Томас в склоненное к нему волчье ухо.       — Ты и сам уже знаешь.       Он призадумался.       День первого урожая? Ну конечно! Первый в году урожай, в поле — столы на козлах, куклы из прошлогоднего снопа, который хранился в амбаре у самого древнего старика в деревне.       — Это день бога вашего народа.       Томас перебрал в уме то, что могло сойти за имя бога: бог-отец, бог-сын, которого зовут Иисус Христос, святой дух еще… неужели есть какой-то еще бог? Нет, вряд ли. Папа говорил, в дикие времена у диких людей было много всяких-разных богов, которые сейчас стали героями сказок, и подношения им уже приносят только понарошку, потому что это традиция… нет, для таких размышлений времени не было: уже почти совсем стемнело, а Джейн все еще была в пещере — и в перьях.       — Может, в честь праздника они отпустят Джейн? — нетерпеливо спросил мальчик. — Ну, когда поедят и выпьют… то есть все понюхают, и будут подобрее?       С дядей Гарри это всегда действовало.       — Это дом Королевы, и именно она забрала девочку. Ты знаешь, дитя, почему нельзя есть то, что оставляют предкам? — Волчица обернула к нему свою морду цвета осенних листьев. — Вы пришли на праздник, ничего не принеся с собой, и Джейн съела то, что принесли другие. Теперь ее наказание — быть совой.       Томасу это совсем не понравилось. Это было неправильно, несправедливо и нехорошо.       — Нет уж. Джейн — бедная сирота, она была в тюрьме и не виновата, что вечно голодная!       — Таковы правила.       — А я не принимаю эти прави…       — Тише! — шикнула на него волчица, еще больше припадая к земле и подтягивая под себя длинные лапы.       Томас попытался сделать то же самое. Над их головами пролетело несколько птиц, и вскоре внутри началась какая-то возня. Не поднимая головы, чтобы себя не выдать, мальчик посильнее напряг слух — слуха ему не хватало, и он отчаянно надеялся заставить в себе работать что-то такое, что мама называла змеиным чутьем, но оно или не включалось, или не помогало.       «Ползи, ползи, ползи, ползи!..» — шептал он про себя.       И тут кое-что произошло — как будто случайно, как когда изо всех сил пытаешься вытащить из комода застрявший ящик и тут вслед за ним вылетают все остальные. Мир наполнился звуками, самыми разными: сначала острее стали звуки ветра, шелеста листвы и трав, его собственное дыханье и дыханье волчицы, неясный скрежет когтей о камень, движения перьев в воздухе, а затем Томас различил голоса. Или Голоса?.. Неважно.       — Слышите, слышите? — загалдели птицы на разные тона, — вы слышали?       — Что случилось?       — Вы видели?       — Это человеческая дочь! — каркнул один голос.       — Человеческая девочка! — Заухал другой. — Теперь она будет совой, самой обычной совой.       — Какая глупость эти обычные совы...       Кто-то закурлыкал:       — От них нет никакой пользы, ваше величество!       — В самом деле, — Томас мог поклясться, что слышит змею. Должно быть, ту самую, огромную, как пожарная телега. Действительно, размер у нее был истинно королевский. — Но что же тогда мне с ней делать?       — Ух, у-ух! Ух, ух, ух, ух! — тоненько запротестовал кто-то, и мальчику тут же подумалось, что это Джейн.       — Посмотрите, ваше величество, она даже не умеет говорить...       –…и явно не может работать!       — Так не годится, — согласилась королева-змея, и птицы поддержали ее своими возгласами. — Все здесь должны трудиться от праздника до праздника целый год.       — У-у-у-х! — захныкала Джейн из какого-то удаленного уголка.       Змея как будто бы хмыкнула:       — Ничего не понимаю. Впрочем, это все равно, кто не трудится, тот должен быть превращен в камень.       — Да, так и есть!       — Так уж заведено.       — Ух-х-х!       — Не понимаю, — вскинулась королева, ее это уханье явно раздражало. — Может быть, она хочет стать камнем сразу?       — Лежи на месте! — прошептала волчица, чувствуя, как Томас напрягся, — тебя увидят!       Но мальчик не слушал. Все в нем бурлило от злости и чувства, как неправильно, нечестно было все кругом.       Ну уж нет.       — Хватит! — крикнул Томас и выбрался из-за камня и выступил вперед, в полосу льющегося из пещеры. — Джейн не хочет становиться камнем, ясно?       Призраки и птицы пришли в движение, а он, глядя прямо перед собой, сжал кулаки и зашагал прямо к столу. Только сейчас мальчик смог разглядеть, насколько огромной была змея: ее телу, свитому бесконечными кольцами по пещере, как будто конца не было.       — Здравствуй, — прошелестела королева и медленно поползла к нему. Глаза ее горели, а темно-зеленая, почти черная чешуя блестела так ярко, что хотелось зажмуриться. — Не бойся.       — Добрый вечер, а я вас и не боюсь. Отпустите Джейн, — ответил Томас так громко, чтобы всего его слышали. По рядам птиц снова заходило волнение, и тут он вспомнил о вежливости, как-никак, эта незнакомая змея была явно старше него и наверняка выше по званию, раз уж она королева:       — …пожалуйста.       — Нельзя! — заухало наверху.       — Нельзя! Нельзя! Нельзя!       Змеиная морда словно улыбнулась.       — Посмотри на них, мальчик, это не простые птицы, — сказала королева, и появившийся из переплетенья колец кончик ее хвоста обвел пещеру. — Эти существа трудятся в течение всего года, и на каждый праздник они приносят угощение. Девчонка съела то, чего не приготовила сама, и она должна оплатить свой долг.       — Но она не может, — ответил Тос резче, чем собирался, но тут же исправился, впрочем, не опуская гордо поднятой головы. — Она не может, ваше величество.       — Тогда и не о чем говорить. А ты, мальчик, ты что-нибудь нам принес? — вопрос звучал вкрадчиво.       — Только вот это. — Он вытянул руку и разжал кулак, открывая лежащий на ладони железный сазаний крючок. Теперь порядком занервничали уже сидящие за столом духи, хотя от них до Томаса было добрых десять футов. — Но я могу поймать на него рыбу для вас.       — Одну рыбу!.. — возмутились наверху.       — Я уже почти взрослый и умею трудиться. Я оплачу долг Джейн, и тогда вы ее отпустите!       Королева сдвинулась с места. Казалось, она не ползла, а скорее перетекала, как речной поток, с одного места на другое. Блестящее темное тело извивалось, и каким-то чудом вокруг Тоса уже образовалось его кольцо.       — Правда? — осведомилась королева почти что ласково. — Ты сможешь работать и будешь делать все, что я тебе ни поручу? Все-все?       — Смогу, конечно, — насупился мальчик. Конечно, он много чего еще не мог, во всяком случае, по словам родителей и бабушки, но он ведь еще и не пробовал.       Да и какой у него был выбор? Родные остались далеко, в Северном Йоркшире, а у Томаса не было даже пиктского зверя, чтобы спасти Джейн как-то иначе. Он глубоко вздохнул и кивнул головой.       — Хорошо, — ползущее по полу кольцо обвило его — сначала раз, потом другой, третий, и вот он уже сидел в объятьях королевы, и ее гигантская морда нависала прямо у Томаса над головой. — Ты будешь служить мне, и каждый мой приказ будешь выполнять почтительно? — он кивнул, выдерживая долгий взгляд, от которого внутри все затрепетало. — Ты не вернешься домой к отцу и матери, пока не отработаешь ее долг? Подумай, мальчик, хорошо подумай… Ты готов трудиться ради простой человеческой девочки? — последние слова она произнесла прямо у него над ухом. — Если ты все решил, то поклянись.       Все тело охватила слабость, и тут же закружилась голова. Змеиный голос не то гипнотизировал, не то усыплял, не то пытался внушить ему…       «Нет, я сказал!»       Томас зажмурился на миг, и перед его глазами предстала, раскинувшаяся во всю ширь мира, его родная вересковая пустошь во всем многообразии цветов и трав, серые камни, изумрудные овечьи луга и белизна мела под дерном, и силуэты шотландских гор вдалеке, а посреди всего этого доброго мира стоял его родной дом, дом Гонтов, где жили мама и папа, и предок со своей змеей, и сам Томас, и Джейн… Он вспомнил жар огня в камине, красные и оранжевые отблески, тепло и запах сосновых поленьев.       «Мы должны вернуться, потому что нас там ждут, и никакая королева не сможет нам помешать».       Томас стиснул кулак и почувствал укол острой стороны крючка.       — Клянусь!