Of Bookshelves and Baby Carriers

В течение следующих нескольких дней Ремус не получает от Сириуса практически никаких известий. Он не хранит полное радиомолчание, однако, посылая Ремусу несколько сообщений, в основном случайных, правда, но это все равно обнадеживает, – знать, что Ремус не оттолкнул его от себя своей назойливостью, навязыванием, нарушением границ и всем прочим. К сожалению, сокращение общения означает, что у Ремуса появляется дополнительное время, чтобы обдумать все – то есть то, что он якобы нравится Сириусу. Просто… простите, но Ремусу чертовски трудно в это поверить. Это бессмысленно. На самом деле, он даже назвал бы это совершенно нелогичным, если принимать во внимание все обстоятельства. «Все обстоятельства» – то, что Сириус выглядит… так, а Ремус хилый, тощий, с кривыми зубами и вообще… не из лиги Сириуса. Совершенно. В любом случае, даже если Сириус теперь считает, что ему нравится Ремус, проблемы Ремуса со здоровьем и раньше мешали его отношениям: когда люди понимали, какие ограничения накладывают проблемы с нервами и органами на то, что Ремус может делать, и как часто это происходит, и когда они понимали, насколько все это непредсказуемо и как нестабилен он может быть иногда, большинство из них либо пугались, либо решали, что он не стоит таких усилий. Конечно, Ремус упоминал о своих проблемах с болью, и Сириус тогда отнесся к этому с пониманием, но у него еще достаточно времени, чтобы изменить свое мнение о том, стоит ли Ремус таких хлопот. А еще есть Гарри. Который очень нравится Ремусу, не поймите его неправильно, просто он искренне сомневается, что Сириус изменит свое мнение о том, что он говорил на днях – что это эгоистично – встречаться с Ремусом, когда у него есть Гарри, о котором нужно заботиться. Даже если ему каким-то чудом удастся смириться с мыслью о том, что Сириус, очевидно, заинтересован в нем, он сомневается, что это изменит исход ситуации. Исход ситуации – Ремус никогда не сможет быть с Сириусом и, скорее всего, умрет в одиночестве. Питер, когда Ремус звонит ему, чтобы пожаловаться на то, что все ужасно, и его жизнь отвратительна, и почему глупый Сириус должен был прийти в глупый книжный магазин и заставить Ремуса влюбиться в его глупое лицо, говорит, что он думает, что Ремус, возможно, снова надумывает и слишком накручивает себя, но вместо того, чтобы Ремусу от этого стало легче, он просто начинает накручивать себя из-за того, не накручивает ли он себя. Блестяще. Короче говоря, Ремус несчастен, его жизнь жалкая, и он изо всех сил старается не надеяться ни на что в отношении Сириуса, потому что не представляет никакого другого результата, кроме того, что все вышеупомянутые надежды рухнут пылающей кучей на землю в один прекрасный момент. («Ты немного не в себе, приятель», — замечает Питер, и все, что может сделать Ремус, это просто застонать в знак согласия). Через неделю после их последней встречи, Ремус получает сообщение, когда открывает магазин. Продолжая одной рукой возиться с ключами, другой он достает телефон из кармана, и его сердце начинает учащенно биться, когда он видит имя Сириуса на экране. «Какой кофе ты любишь?» «Горячий шоколад ;)», – отвечает он, как только заходит внутрь и включает свет. Он не придает этому значения – в том, что Сириус пишет ему случайные вопросы, нет ничего необычного, но через несколько секунд после отправки ответа он получает еще одно сообщение, которое заставляет его начать судорожно укладывать волосы и разглаживать помятый джемпер. «Хах, ты такой милый. Ты сегодня работаешь? Ничего, если я зайду?» Ремус на мгновение впадает в панику – в последнее время он как-то сумел сократить время паники, и он вполне доволен этим – прежде чем отправить ответное сообщение: «Да, звучит неплохо». Сириус приезжает через десять минут. У него в каждой руке по стакану, на лице широкая улыбка и… с ним нет Гарри. На нем нет детской переноски, и он не толкает коляску. Кроме того, на нем кроп-топ. Ремус точно умрет. Сириус предлагает ему один из стаканов: — Горячий шоколад, — говорит он, — со взбитыми сливками, надеюсь, ты не против, — и все, что Ремус может сделать, это уставиться на него и несколько раз моргнуть. — Ремус? — спрашивает Сириус, слегка покачивая его стакан. — Горячий шоколад? — Прости, — выдавливает из себя Ремус, поспешно забирая напиток. — Я просто… ты выглядишь очень, ну… очень мило. Сириус (на самом деле!) немного краснеет и заправляет прядь волос за ухо — жест, который, как Ремус начинает понимать, является привычкой, говорящей о том, что он нервничает. — Спасибо. Ты и сам выглядишь не так уж плохо. Ремус смотрит вниз на себя: на нем один из самых старых джемперов – один из его любимых, но манжеты уже начали истираться – и выцветшие черные джинсы, и вряд ли его можно назвать иконой моды. Но он ничего не комментирует, просто снова поднимает взгляд, берет горячий шоколад и дарит Сириусу самую нормальную улыбку, на которую только способен. — Где Гарри? — спрашивает он, делая глоток своего напитка, который на самом деле… до смешного хорош. (Он делает мысленную заметку спросить у Сириуса, где он его взял). Сириус прислоняется к стойке, избегая взгляда Ремуса и уставившись на свои руки. — Я… — говорит он нехарактерно нерешительно. — Я оставил его с моей подругой Марлин. Она сказала, что присмотрит за ним в течение дня. Он выглядит таким неуверенным в себе, и Ремус видит следы вины на его лице. Он смотрит на Ремуса краем глаза, как будто ожидая, что его отругают, хотя это именно Ремус сказал ему, что нужно побыть одному. Поэтому Ремус дарит ему самую ободряющую улыбку, на какую только способен. — Это мило с ее стороны, — говорит он. — У тебя есть какие-нибудь планы на выходной? — Если я скажу «ты», это будет банально? Ремус чувствует, что краснеет, потому что, конечно же, он краснеет, ведь так сложно хоть раз побыть хладнокровным и спокойным. Кроме того, его рот снова решает перестать работать, так что все это весело. Очень. В итоге он только беззвучно качает головой, и его лицо становится еще краснее, когда Сириус улыбается ему. — Хорошо, — говорит он, — потому что я хотел поговорить с тобой. — О, — глухо произносит Ремус. Это звучит… зловеще. Наверное, Сириус хочет сказать ему, что он просто бредил или что-то в этом роде, когда на днях сказал, что Ремус ему нравится. (Это не очень вяжется с тем, что Сириус назвал его милым и принес ему горячий шоколад, но Ремус никогда не утверждал, что его тревога рациональная). — Я много думал о том, что ты сказал на днях, — Сириус все еще не смотрит на него прямо, лишь косится краем глаза, и рассеянно ковыряется в картонном рукаве своей кофейной чашки. — И… и ты был прав. Насчет всего этого. «Я был прав?» – первая мысль Ремуса, но ему удается сдержать себя от того, чтобы сказать это. Он просто кивает и старается выглядеть ободряюще, ожидая, когда Сириус продолжит. — Я записался на прием к психотерапевту, — выпаливает Сириус после небольшой паузы, его слова звучат немного поспешно. — Ну, сразу на две встречи. Одна была несколько дней назад, а другая будет позже на этой неделе. И я поговорил с некоторыми друзьями Лили, мамой Гарри. Не знаю, почему я никогда не думал раньше о том, что они могут захотеть увидеть Гарри, но Марлин сказала, что будет рада иногда присматривать за ним, и Мэри тоже. И… и я оставил его с Марлин на несколько часов, пока был на приеме на днях, и я так переживал из-за этого, но все оказалось в порядке. Он был совершенно счастлив, когда я пришел за ним, и Марлин сказала, что будет рада взять его снова, так что… так что я хотел зайти к тебе и сказать спасибо. Ремус… он потерял дар речи еще в самом начале. И он не смог бы остановить улыбку, расплывающуюся по его лицу, даже если бы попытался, но, чувствуя, что это может быть несколько неуместно, он наклоняет голову и улыбается, глядя на прилавок. — Не нужно благодарить меня. Я имею в виду, ты сделал все действительно сложные части… — Но я бы не стал делать ничего из этого, — прерывает Сириус, звуча одновременно торжественно и серьезно, — если бы ты не указал мне, как сильно я в этом нуждаюсь, и не сказал то, что ты сказал о Гарри. Без этого я бы не пошел на терапию, и это факт, мистер Люпин, так что не пытайтесь скромничать. Каким-то образом Ремусу удается подавить желание протестовать. — Не стоит, — все, что он говорит, а затем добавляет. — Как все прошло? Твоя встреча, я имею в виду. Сириус корчит рожицу, что несправедливо мило, и пожимает плечами. — Ты знаешь. Тяжело. И, наверное, дальше будет только тяжелее. Но потом, после этого, должно стать легче, по крайней мере мне так сказали. Прежде чем Ремус успевает ответить, колокольчик над дверью звенит, и входит покупательница – молодая женщина, которая выглядит измотанной до предела. На ней спортивные штаны и футболка, надетая одновременно наизнанку и задом наперед, и когда ее взгляд падает на Ремуса, она испускает огромный вздох облегчения. — Привет, — говорит она, задыхаясь. — Я ищу книгу, это очень, очень срочно. У вас есть что-нибудь о производстве обоев во Франции 19 века? То есть, на самом деле мне нужна конкретная книга, но сейчас подойдет любая, у меня только около 12 часов, чтобы все сделать… У Ремуса есть стойкое ощущение, что эта женщина расплачется, если он немедленно не достанет ей нужную книгу. Как можно незаметнее для посетительницы он бросает Сириусу извиняющийся взгляд, и тот поднимает брови в ответ, как бы говоря: «Иди и делай свою работу», – и Ремус сопровождает клиентку наверх и проводит с ней около десяти минут, просматривая полки, пока, наконец, не находит книгу под названием «От изобретения до производства: роль дизайна в производстве обоев во Франции и Англии на рубеже девятнадцатого века», и она практически начинает рыдать, горячо благодаря его. Когда они возвращаются вниз, Сириус все еще стоит, прислонившись к стойке и потягивая свой кофе. (И, Ремус не может не думать о том, что он все еще выглядит очень, очень, очень хорошо). Сириус отходит в сторону, чтобы не мешать девушке расплачиваться, а потом она выбегает из магазина, и они снова остаются вдвоем. — Мне уйти? — спрашивает Сириус. — Я имею в виду, ты на работе и все… — Нет, останься, — торопливо отвечает Ремус. — Я имею в виду, если ты не против немного подождать, если придет покупатель… Извини за это, кстати, я не думал, что это займет так много времени… — Не извиняйся, — Сириус смеется, и Ремус уверен, что его смех быстро станет одним из его любимых звуков в мире. — Это дало мне немного времени, чтобы отрепетировать то, что я хочу сказать… не знаю, в шестнадцатый раз? И как по команде, после этих слов сердце Ремуса начинает бешено колотиться. — О? — говорит он удивительно спокойно, делая вид, что его мозг не пытается активно убедить его в том, что Сириус вот-вот разобьет его сердце вдребезги. — Да, наверное, мне уже стоит просто сказать это, да? Ремус определенно воображает себе, насколько нервничающим выглядит Сириус, верно? Он снова ковыряет крышку своего стакана, его взгляд устремлен на стойку, и он замирает на мгновение, прежде чем говорит: — Я вроде как… в полном беспорядке. Моя жизнь уже давно была полным беспорядком, задолго до смерти Джеймса, и это, конечно, ничуть не помогло. Иногда со мной бывает трудно, у меня теперь есть ребенок, и я не знаю, стою ли я того, чтобы ради меня прикладывали усилия, но я хочу сказать, что ты мне очень, очень нравишься, и я бы очень хотел пойти с тобой на свидание, не то чтобы я думал, что ты все исправишь или что-то в этом роде, и я пойму, если ты не захочешь, но… Он замолкает, морщась, и бормочет извинения под нос, и Ремус почти смеется, потому что это нелепо – то, что Сириус хоть на секунду усомнился в том, что Ремус (разумеется!) хочет с ним встречаться, и что он может думать, что он не желаем… Это все просто… он даже не знает, что сказать. — Я думаю, ты немного недооцениваешь себя, — говорит он в конце концов, потому что это самое подходящиее для начала. — Ты знаешь, я люблю Гарри, и я бы, эм, очень хотел бы пойти с тобой на свидание. Кажется, требуется несколько мгновений, чтобы до Сириуса дошли его слова, но, как только это происходит, все его лицо озаряется. — Подожди, правда? — говорит он, звуча восторженно. — Ты серьезно? — Да, конечно, да, я просто… я имею в виду… послушай, моя жизнь тоже полный беспорядок, — выпаливает Ремус, потому что, видимо, теперь его очередь сбивчиво говорить. — У меня проблемы со здоровьем и тревожное расстройство, и иногда я не могу что-то сделать, даже если очень хочу, и некоторые люди считают, что все это слишком сложно, так что ты просто… наверное, должен учитывать все это, чтобы пригласить меня на свидание. Но, я имею в виду, если ты все еще заинтересован… — Конечно, я все еще заинтересован, — нетерпеливо перебивает Сириус. — …тогда, конечно, я хочу пойти с тобой на свидание, — заканчивает Ремус. Ему кажется, что его лицо горит, и он надеется, что не выглядит слишком уж нелепо, так сильно покраснев. Похоже, Сириус так не считает, потому что он широко улыбается и наклоняется через стойку, достаточно близко, чтобы Ремус мог видеть проблески голубого цвета в его глазах. — Замечательно, — мягко говорит он. — В таком случае, если ты не против, я бы очень, очень хотел поцеловать тебя сейчас. Ремус не отвечает. Вместо этого он перегибается через стойку и целует Сириуса. — Круто, — бормочет Сириус ему в губы и целует его в ответ. 3 месяца спустя К тому времени, когда книжный магазин закрывается, морось, продолжавшаяся почти весь день, наконец стихает. Ремус захватил с собой на работу зонтик (в основном благодаря смс, полученному от Сириуса прямо перед уходом утром, в котором говорилось: «Доброе утро, малыш, второй день дождь, возьми зонт :*») но он вполне доволен, что ему не придется им воспользоваться. Он как раз закрывает за собой дверь, когда появляется Сириус, везущий в коляске Гарри. Малыш радостно визжит, когда Ремус поворачивается, чтобы поприветствовать их, машет ему пухлой рукой и говорит: «Вемус, пвивет Вемус!» Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы запомнить имя Ремуса, но это по-прежнему заставляет Ремуса улыбаться каждый раз. — Привет, Гарри, — говорит он в ответ, подходя к ним. — Привет, Сириус. Несмотря на то, что уже прошло целых три месяца, от того, как Сириус улыбается ему, у него до сих пор бегут мурашки по коже. — Как работа? — спрашивает Сириус, целуя в щеку, как только подходит достаточно близко. — Ты все еще готов пойти в картинную галерею или хочешь немного побыть у себя дома? После минутного колебания Ремус честно отвечает. — Ну… дома, если ты, конечно, не против. Мне пришлось сегодня перетаскивать кое-какие коробки, я бы хотел немного отдохнуть. — Конечно, — тут же говорит Сириус и берет Ремуса за руку, начиная идти. — Мы закажем что-нибудь. Через квартал Ремус понимает, что он даже не беспокоился, что Сириус будет раздражен или недоволен откладыванием посещения картинной галереи, он знает, что тот будет вполне доволен делать то, что нужно Ремусу, даже если это означает остаться дома, потому что все тело Ремуса буквально кричит об этом. Колебался он из-за Гарри, обожающего ходить в картинную галерею – возможно, из-за того, что Лили часто брала его с собой, как говорил Сириус, хотя никто из них не уверен, помнит ли он об этом, и никто из них не хочет это выяснять. Но ничего, они могут сходить в другой раз, и он знает, что Гарри тоже хорошо проведет время, смотря мультфильмы, пока они с Сириусом обнимаются на диване. Он не может перестать улыбаться всю дорогу домой, потому что думает, что, возможно, может быть, теперь будущее – не только книжный магазин и визиты к врачу. Конечно, оно будет включать и это, но теперь есть и гораздо больше – очаровательный ребенок (который уже официально перерос свой слинг), например, и парень, который с каждым днем чувствует себя все лучше. Он действительно думает, что для них двоих все выглядит радужно, что это может стать чем-то по-настоящему настоящим. Когда он смотрит вперед, его больше не затягивает в пучину тревоги, теперь он просто чувствует надежду. И когда Гарри настаивает на том, чтобы выбраться из коляски и пойти пешком, он тянется к руке Ремуса, будто это самая естественная вещь в мире. И Ремус не может представить, где еще он хотел бы быть, кроме как здесь – идя домой с крошечной липкой ручкой в своей и обещанием провести весь вечер с Сириусом.