Ответственный подход к шпионажу

      Лес ржавел... Это явление пугало и отталкивало. Казалось, вся планета стремительно умирала. Люди называли подобное осенью. Обычное состояние природы — так деревья реагируют на сезонную смену температур. Их листва желтеет, а потом опадает, обнажая бурые тонкие ветки. Но Мико даже почему-то это нравилось. Она специально убегала с базы, чтобы полюбоваться болезненным процессом. У кибертронцев же это ассоциировалось только с долгой мучительной коррозией и последующей смертью. Не по себе становилось всем, даже тем, кто довольно долго пробыл на Земле, а для Саундвейва это оказалось в новинку.       Кажется, что все наладилось. Он полностью контролировал свое тело, и ничто не посягало на его независимость. Но бесконечный шёпот в голове подсказывал — это не навсегда. Связист невольно старался держаться подальше от товарищей. Юникрон знает, что Юникрону может прийти в его больной процессор. Безликий же пытался определить чего ожидать, вслушиваясь в чужие беспорядочные мысли. Это давало некоторое понимание — древняя тварь испытывала глубочайшую ненависть ко всему живому. К тому, что породил Праймус — ведь он враг и предатель, лишивший его возможности жить и обрекший на бесконечно медленную смерть от истощения. И сейчас, когда появилась смутная надежда на возрождение, Юникрона лишили ее. Своих детей он ненавидел, потому что не хотел создавать их. Он презирал созидание, это усугубилось конфликтом с братом. Очень серьезно усугубилось. Как понял Саундвейв — то, что он сейчас слышал не было самим Юникроном, а только частицей его разума, сохранившей сознание и продолжающей бодрствовать. Пока он не проявлял особой активности — скорее всего ему было противно каким-либо образом контактировать со смешением сразу двух Искр — своей и Прайма.       Так безликому объяснил Шоквейв, уже давно догадавшийся, что он не просто кибертронец. Исследователь сказал, что возможно из-за халатной работы сотрудников активационного центра в спаркбокс каким-то образом попала остаточная космическая материя. Такие случаи были в истории, правда в единичном количестве. Саундвейву «повезло» и этой самой остаточной энергией оказалась другая Искра, смешавшаяся с ее собственной, а точнее один из осколков Искры Юникрона, что сейчас были разбросаны по всему космосу после его противостояния с Праймусом. Кстати, это правило действовало в обе стороны и части жизненной энергии Праймуса можно было косвенно заметить на других планетах, ученый предполагал, что таким образом могли появиться квинтессоны. По крайней мере они каким-то образом пополняли свою численность несмотря на то, что имели Искры.       Отсюда и пошла сломанная внешность самого Саундвейва. Он мог бы быть более совершенным, чем оба вида, но в конечном итоге стал собранием кучи дефектов и уродств. Сам связист довольно тяжело принимал эту информацию. Видимо, он в какой-то степени являлся человеком. Если бы у людей было металлическое тело... Подобное знание тоже серьёзно отстранило его от окружающих, безликий начал сильнее погружаться в свои мысли, которые не мог понять даже сам Юникрон (в отличие от Мико, с ней бог иногда вступал во внутренний диалог). Иногда Саундвейв задумывался о том, каким его разум видел Лазербик — все же немой мыслил не словами, а образами, при этом за конкретным понятием не было закреплено чего-то определенного. В его голове не было своего языка и дешифруемого ассоциативного ряда. Скорее всего для стороннего наблюдателя это выглядело как полнейшая каша.       Сам миникон начал вести себя активнее. Сейчас он свободно ползал по базе и даже выполнял какие-то поручения. Старскрим сначала опасался его, но потом понял, что лишние манипуляторы всегда пригодятся. Саундвейв старался держаться от него подальше, но вскоре тоже начал доверять крохе. Тот с каждым новым днем подбирался все ближе к нему, вскоре начав спать на животе. Сейчас он даже не пытался пристыковаться к своему хозяину и это радовало, пусть и серьезно напрягало.       А вот от оффлайна и любого другого взаимодействия с Арси пришлось полностью отказаться. Связист слишком боялся, что Юникрон сделает с ней что-нибудь. Может, не убьет, но в его больной многокилометровый процессор может прийти много чего непростительного. И... Саундвейв был уверен, что фемка во всем начинает винить себя. На самом деле безликому стало казаться, что он слышит больше одного голоса. Скорее всего это бред, но, находясь поблизости с кем-то, он буквально чувствовал его настроение, намерения и то, о чем он может думать. Это пугало, но пока шепот бога был громче и все это можно было списать на глюки уставшего сознания.       Фемка хотела быть ближе к любимому. Ее чувства для него самого становились осязаемыми. Она считала, что сама испортила все, что ей не стоило издеваться над Старскримом, когда тот сдался. Что Оптимус был бы разочарован, увидев какой она стала. И то, что... Она сама разочаровалась в Оптимусе. Ей было тяжело, она не понимала, что ей делать и как относиться к окружающим. Она больше не могла ненавидеть. Даже своего нового лидера. Он все еще ее смертельно раздражал, но столько же, сколько бы ее раздражал обычный автобот. Постепенно она пыталась вливаться в коллектив, пусть и налаживание отношений с десептиконами давалось ей тяжело. Проще всего общение шло со Стивом (вехикон взял себе достаточно странное имя, и почему-то его за него активно стебал Нокаут, говоря что оно очень «оригинальное» для дешёвого клона), они даже в какой-то степени стали друзьями. Все же этот рабочий оказался довольно приятным и «без выкрутасов». К тому же фемке нравилось то, что он был способен проявлять сострадание. Так или иначе, он взял на себя заботу над пленными. Судьба половины из них была трагична — одного из них случайно убил непутевый медик, когда пытался достать из-под упавшего дерева (этот белковый сбежал), после по непонятной причине погибла старшая фемка. Раненый не мог долго оставаться на базе и держаться только на темном энергоне. У него не осталось своего топлива. Старскриму (оказалось, что у него погнута передняя стойка шасси, а он и забыл о ней, позволив зажить в таком состоянии) пришлось переправить его как можно дальше, ну а оставшихся людей было решено оставить. Маленькая фемка почти не говорила и находилась в крайне подавленном состоянии. Она панически боялась «бездушных роботов» и часто пыталась спрятаться. Но спустя время она стала доверять Стиву, ища защиту у него от других кибертронцев. На это повлияло также то, что он первым заметил, что она заболела, а после операции, проведенной прямо на базе, начал самостоятельно выхаживать маленькую пленницу. Ее собрат очевидно их ненавидел, не желая идти ни на какие контакты. Он тоже безумно боялся, но показывал большую стойкость характера. Так или иначе смерть близких сильно подействовала на обоих. Сам же вехикон медленно шел на поправку, вскоре начав самостоятельно ходить по базе и выполнять бытовые задачи. Из найденного пласта метала он сделал себе новую маску, думая, что таким образом сможет отличиться от односерийников, но скорее подчиняясь привычке. Это существо оказалось на удивление смелым — он мог выступить против Нокаута, понимая, что тот гораздо сильнее его самого и при желании может разобрать на запчасти. Со всеми остальными у него отношения сложились без проблем и вскоре он стал неотъемлемой частью команды. Иногда Саундвейв ловил себя на мысли, что этот бот занял его место, сам же связист отдалялся от товарищей все сильнее и сильнее.       У Старскрима, можно сказать, все наладилось — сейчас больше никто не оспаривал его право на лидерство. Арси угомонилась окончательно, а Нокаут откровенно боялся. Сикер большую часть времени казался довольным, исправно выполняя все свои обязанности, но безликий заметил, что того что-то серьезно тревожит. И причина странной подавленности командира нашлась очень быстро — Шоквейв. Казалось, что ученый начал избегать товарища. Сейчас он практически не выбирался из медблока, перезагружаясь прямо там, не вставая с рабочего места. Лишь изредка он выбирался в лес, чтобы заняться тренировками, но быстро их бросал, все более тяжелой походкой возвращаясь обратно. Беспокойство вызывало и здоровье ученого. Он начал гораздо чаще зависать. Безголовый никогда не говорил об этом напрямую, но, кажется, боль в груди только усиливалась. На это косвенно указывало его уже характерное потирание области рядом с Искрой, повышенная температура корпуса и уже четко слышимый даже на отдалении электропульс. Иногда Саундвейв видел того с открытым верхним сегментом интерфейс системы. Ученый всегда был в такие моменты отвернут к стене. Он устранял какие-то поломки. Вскоре связист понял, что он удаляет и заменяет на новые оплавившиеся детали. Очень сильно оплавившиеся детали.       Старскрима точно беспокоило подобное, но он не спешил поднимать эту тему, он и сам пытался держаться подальше от безголового, разговаривая с ним только по рабочим моментам, а потом быстро исчезая. Связист считал, что сикер все еще злился на своего подчиненного из-за неудачного эксперимента. И это можно было понять. Но от чего-то казалось, что дело совсем в другом.