His Empire of Dirt

Уильям Афтон вскрикивает, когда кто-то внезапно будит его. — Доброе утро, дядя Уилл! — он открывает заспанные глаза и видит перед собой Шарлотту, которая тянет его за рукав ночной рубашки с широкой улыбкой на лице. — Д… Доброе утро, Шарлотта, — кряхтит он, потирая лицо. Шарлотта Эмили полна жизни. От такого фонтана радости в ранний час у него раскалывается голова, но не скажет ей об этом. Лучше вместо этого он утопит свою агонию в кофе и покажет ей вялый палец вверх. — Что-то случилось, милая? Она залезает к нему, чтобы попрыгать на матрасе. Он уже хочет предупредить её, чтобы она не разбудила Клару, но, повернув голову, он замечает, что её сторона кровати пуста. Он вспоминает, сегодня у Клары ночная смена, её не будет дома ещё по крайней мере несколько часов. — Ну, — растягивает Шарлотта, и Уиллу приходится сесть, чтобы от её прыжков он не укатился в сторону, — завтра у меня день рождения. — Да, да, я помню. — Поэтому, — она подпрыгивает в последний раз и падает на живот, размахивая ногами в воздухе, — я хочу сделать что-нибудь для мамы и папы. — День рождения у тебя, милая, это мы должны дарить тебе подарки. — Не-а, не в этот раз. Я хочу подарить им что-нибудь. Вот они удивятся! — она озорно улыбается. — Поэтому ты мне нужен! Ты очень хороший актер, дядя Уилл, ты никому не расскажешь мой секрет. Уилл вздыхает, перекидывая ноги через край кровати. Он невольно посмеивается. — Ну ладно. Вы меня подкупили, юная леди, — Шарлотта радостно пищит и обвивает своими маленькими руками его шею. — Ты пытаешься задушить меня? — Нет! Прости. — Всё хорошо. Я пока разбужу всех в школу. — Окей! Я уже сказала маме, что заболела и не пойду сегодня. — Юная леди, не хорошо лгать маме. — Но ты говорил, что лгать можно только про Санту Клауса, а я сейчас почти как Санта Клаус. Уилл фыркает и пожимает плечами. — Ну хорошо, хорошо, — она взволнованно хлопает в ладоши, снова кидаясь ему на шею. Он делает вид, что задыхается и наигранно падает обратно на кровать. Шарлотта вскрикивает и отпускает его, но он пользуется возможностью, обхватывает её своей длинной рукой как мешок с картошкой. Она колотит кулаками по его спине и слегка злобно смеется, как будто получила всё желанное благодаря своему гениальному хитрому плану. Он ставит её на пол возле её комнаты и тычет в нос. Она морщится со смешком. — Собирайтесь, юная леди, — приказывает он, она отдает ему честь. — Я приготовлю завтрак, и потом мы поедем. — Окей! Спасибо! — Шарлотта убегает к себе в комнату и закрывает дверь, чтобы подготовиться к долгому дню. Уилл зевает и, почесывая правую руку, замечает, как тянут и ноют его шрамы сегодня. Он хмурит брови. Значит, сегодня или завтра будет дождь. Не повезло. Шарлотта ненавидит дождь. Он возвращается к себе, чтобы одеться, и решает, что сегодня нужно принарядиться, поэтому вытаскивает свитер, который Шарлотта подарила ему на прошлое Рождество с надписью «Самый Лучший Дядя», но некоторые буквы на нем уже выцвели, а осталось что-то вроде «СМЫЙ ЛЧШЙ ДДЯ». Проходя по коридору, он по очереди стучит в спальни своих детей. Первая комната Эвана. — Эван? — дверь приоткрывается, за ней стоит Эван, ещё в своей пижаме. — Ты собираешься в школу, Эван? Эван качает головой. — Не хочу. Уилл приседает. — Тебя кто-то обижает к школе? Можешь рассказать мне. Его сын снова качает головой. — Я… Я покажу! — он хватает его своей маленькой рукой и тащит внутрь. — Я делал это для Чарли, и… Я хочу закончить! — он показывает отцу на игрушку, плюшевого Спрингбонни, которого сам украсил. — Только не рассказывай дяде Генри… Шарлотте больше всего нравится Бонни. Это ей на день рождения! — Хм, понятно. Ну, Эван, тебе всё равно придется идти в школу. Ты можешь закончить, когда вернешься домой. — Ладно, — дуется Эван. — Ладно. — Молодец. Собирайся. Люблю тебя, Эван. — Люблю тебя, папа! Следующая на очереди Лиз. Когда Уилл заходит, она лежит на полу и рисует цветы. На ней её любимое, очень дорогое розовое платье. Для Уилла не было проблемой купить его, он любит баловать своих близких, хотя понимает и наслаждается этим только Лиз. — Привет, папа! — Привет, милая. Готова к школе? — Мгм. Я делаю домашнюю работу для доктора, — она показывает Уиллу рисунок, он вглядывается, задумчиво положив руку на подбородок. Она нарисовала себя и отца на поле цветов. Он целует её густые волосы, отчего она смеется. — Чудесно, милая. Великолепный рисунок. Их сеансы терапии проходят в одном здании. Они ездят туда вместе и вместе же обедают. Она ещё слишком молода, чтобы принимать медикаменты, но у неё все хорошо. Она не закрывается в шкафу и не бьется головой об стену, пока не уснет. Он оставляет её заниматься своими делами и идет к Майклу. Подойдя к двери, он тихо стучит. — П-папа? — Да, Майкл, пора собираться в школу, — Майкл не отвечает, он встревоженно сводит брови. — Могу я зайти, Банни? — Д-да, — Уилл открывает дверь. Майкл лежит на кровати, свернувшись калачиком, лоб его блестит от пота. — Мне приснился очень плохой сон, папа. Уилл хмурится ещё сильнее. — Хочешь поговорить об этом? — Я… — Майк беспокойно ерзает. — Там… Я не понимаю, почему мне снятся плохие сны про тебя. Иногда они хорошие… например, мы кидаем блинчики или типа такого. Но… иногда ты такой злой. Ты же никогда не обижал меня. Я не понимаю, — он бормочет что-то ещё себе под нос. — Не мямли, Майкл. — Почему? Потому что это неприлично? — почти огрызается Майк. Уилл недоуменно качает головой, не понимая, откуда сыну пришло это в голову. — Нет, Майкл, потому что я хочу слышать то, что ты мне говоришь, — Майк открывает глаза и подтягивает одеяло к подбородку. — Что ты говорил, Банни? — Я… Мне кажется, всё потому что я глупый, и мой мозг выдумывает такие сны, потому что… потому что ты не считаешь меня умным. Уилл приседает у кровати. — Майкл. — Что? — С чего ты подумал, что я не считаю тебя великолепным? — Потому… потому что мне самому так не кажется. — Хочешь поговорить об этом? Майк закрывает глаза и качает головой. — Не особо. — Ладно. Всё нормально. Могу я сказать тебе кое-что? Майк коротко кивает. — Я считаю, ты великолепен. Ты очень творческий и храбрый, и добрый. Ты ещё лучше, чем достойный. Ты фантастический, Майкл. Я никогда не подумаю, что ты глупый. Кошмары не реальны, хорошо? — Хорошо… Папа, ты… — Майк тяжело вздыхает. — Тебе когда-нибудь бывало очень жутко? Я знаю, ты говорил, что тот раз с Эваном был интуицией, но иногда… иногда мне кажется, это что-то больше. Как будто кошмары реальны. — Я часто пугаюсь, Майк. Очень пугаюсь и волнуюсь. Отчасти, из-за моих расстройств, но ещё я сам очень тревожный человек. И этот мир может быть очень пугающим иногда. Но я не дам никому причинить тебе боль. Я никогда не причиню тебе боль. — Я… — Майкл вдруг вздрагивает. — Перед днем рождения Эвана мне приснилось, что он умер. Это было так страшно. И так реально. И мне снилась Цирковая Малышка, но с ней же не случится ничего плохого! И мне снилась мама, и… и иногда я удивляюсь, когда вижу тетю Беллу, и дядя Генри… когда он выходит куда-то, я боюсь, что он больше не вернется. Но это не реально. Это кошмар. А кошмары не реальны. — Нет, Банни. Они не реальны. — Д-да. Я… Я буду собираться в школу, папа. Спасибо, что зашёл. — Без проблем, сынок. Если захочешь поговорить, я готов в любое время. — Хорошо. — Только не говори своим тете и дяде, но мы с Шарлоттой готовим кое-что к её дню рождения. Я буду занят с ней, но, если тебе станет плохо в школе, попроси учителя позвонить мне, я заберу тебя. Хорошо? — Хорошо, пап. Спасибо. — Я люблю тебя. — И я тебя. Уилл поглаживает Майка по голове и выходит из его комнаты. Закрыв дверь, он облокачивается об неё и тяжело выдыхает. Кошмары не реальны. Фриц, если ты не защищаешь там моего сына, как я думал, я вытащу тебя с Небес и отругаю так, что мало не покажется. Он наливает детям по стакану апельсинового сока, поджаривает пару оладушек пока не делает четыре вроде-бы-нормальных-и-кажется-съедобных, берет их рюкзаки, выводит на улицу, (Эван сидит на плечах Майка и слезает только когда школьный автобус подъезжает к дому, на прощание Лиз машет Шарлотте) и ещё долго проводит автобус взглядом. Шарлотта дергает его за рукав. — Ты готов, дядя Уилл? — Я… Да, дорогая, готов, — он хлопает себя по карману, удостоверяясь, что взял с собой запасной ингалятор от астмы Шарлотты. Она посмеивается, показывая свой (который украсила наклейкой Спрингбонни) и вдыхает, а потом вприпрыжку убегает.

***

В машине Шарлотта поет так громко и так невпопад, что у Уилла звенит голова, но не просит её прекратить. Он просто пытается не обращать внимания на пульсирующую правую руку и притворяется, что день пройдет идеально, нет, он не притворяется, он сделает день идеальным ради племянницы. — Так! Сначала я хочу купить маме что-нибудь для шитья и шоколад. А папе новую рубашку. — Если ты заставишь своего отца надеть новую, приличную рубашку, это будет достижением. — Я знаю! Но ему придется, потому что это мой день рождения. — Кстати говоря, ты уже подготовила костюм на Хэллоуин? — Мгм! — в честь выхода последней части трилогии, в этот раз тема — Звездные Войны. Шарлотта будет в костюме Хана Соло, а Майк будет Чубаккой. — Дядя Уилл, можно кое-что спросить? — Спрашивай, дорогая, — он заезжает на парковку канцелярского магазина. Выйдя на улицу, он протягивает Шарлотте руку, потому что, да, теперь переходить улицу у них считается экстремальным времяпровождением. Шарлотта берет его за руку. — Думаешь, папа гордится мной? От такого вопроса Уилл почти замирает посреди дороги. — Ну конечно, Шарлотта. Иначе быть не может. Шарлотта пожимает плечами и ставит ноги на перекладину тележки. Пока Уилл катит её вперед, она наугад закидывает в корзину разные виды пряжи для своей матери. — Не знаю. Мне кажется, я пока не сделала ничего такого классного, как ты и папа. А вы сделали Фреда и Бона! А Майки очень храбрый, Лиззи очень умная, Эван очень крутой… и мне иногда кажется, что я просто… — она снова слегка пожимает плечами. — Как будто я не такая важная. Как будто я не должна быть кем-то важным. Потому что ты должна была умереть. Ты не должна была прожить так долго. — Ну, знаете, что я думаю, юная леди? — Что! Он наклоняется вперед и улыбается. — Я думаю, ты самый важный человек на свете. И твои кузены и кузина тоже. Она тоже наклоняется к нему. — А я думаю, ты самый важный человек на свете. — Ты самая-самая важная. — Ты самый-самый-самый плюс бесконечность важный. — Да ты настоящий Алан Тьюринг, Шарлотта.

***

Закончив с покупками, Уильям и Шарлотта возвращаются домой. Они заранее надевают свои Хэллоуинские костюмы, заряжают пушки (поролоновыми пулями), стреляют в невидимых врагов, используя диваны как укрытия, чтобы победить злую Империю раз и навсегда. (когда Дарт Вейдер пожертвовал собой ради Люка, Уилл не плакал. Нет, не плакал. Но по дороге домой он смотрел в бесконечную, темную ночь, задаваясь вопросом, почему тот жалкий ублюдок, который разрушил жизнь его сына, не поймал его тогда на мосту, не сказал, что любит его и как ему жаль, не сказал «Фриц, я так тобой горжусь, я стану лучше», и, если бы он так сделал, Фриц смог бы посмотреть один из величайших фильмов в истории вместе со своими друзьями. ((Уильям удивил своих сотрудников, за несколько лет предсказав, что Дарт Вейдер окажется отцом Люка. Он просто помнил, как однажды Фриц напился и начал неразборчиво болтать про свои любимые фильмы, как он указал на Уилла бутылкой, словно мечом (световым мечом, как он понял гораздо позже) и сказал: «Нет, Люк, я твой отец.» («Дурень, ты что несешь?» — смех, пьяная икота и чувство безопасности.))) Затем они включают проигрыватель и танцуют. Шарлотта сама ставит весь танец. Они убирают гостевую спальню к приезду Бев и Фрэнки, когда они готовят, Уилл кидает ей муку в лицо. Он не уверен, какой час, когда он просыпается от того, что кто-то щелкает его по лбу. — Боже, ну что? — Уильям Афтон, — это Белла, и она очень зла. Он нервно сглатывает. — Да? — Не хочешь объяснить, что вы тут делаете? Он опускает взгляд. Он совсем забыл, они с племянницей заснули, сейчас она сопит у него на груди. — Мы спим, разве не видно? — Я тебя убью, ты знаешь? — Абсолютно, миссис Эмили, — он зевает и обнимает Шарлотту. — Давай потише. Она спит.

***

— Уилли! — Боже, никогда больше не зови меня Уилли, — ворчит Уильям. Фрэнки с легкостью поднимает его, сжимая в фирменных объятиях Эмили. Уильям напрягается всем телом, пока брат с сестрой таскают его как мягкую игрушку. От их крепких объятий у него спирает дыхание. — Вижу, вы запомнили тематику. — Едва, — отвечает Бев, поправляя очки. — Мы из Стартрека. Гораздо круче. — Да, да, — Бев осталась управлять фермой Эмили, а Фрэнки работает в лаборатории. Они давно выросли и приезжают в гости на праздники. Уильям уверен, они не были так близки в другом времени, где он был по уши одержим Генри. Он задается вопросом, умерли ли они тоже. Он отдает Фрэнки беруши, чтобы помочь со всем шумом в закусочной. Шарлотта решила, что хочет провести свою вечеринку именно здесь. — Уильям, — Генри кладет руку на плечо Уильяма. — Сегодня всё должно быть идеально. — День рождения твоей девочки пройдет идеально, Хен. — Я знаю, но, Боже, что если что-то пойдет не так, что если ей не понравится, что если… — Хен, сделай глубокий вдох, — он ободряюще улыбается, и Генри кивает, делая вдох и выдох. — Ну вот. Всё будет превосходно, Хен. Это же ты организовал вечеринку, — он оглядывается вокруг, на людей, снующих в ярких костюмах. — Хен, сделай мне одолжение. — Д-да? — Она не считает себя особенной. Измени это. Покажи ей, насколько она особенная. Генри хмурится. — Она… правда так думает? Уилл кивает. — Она так мне сказала. Думает, что она не такая умная, как её родители. — Боже, это плохо. Я всё понял. Спасибо, любимый. Он назвал его «любимый» на виду у людей. Никто, кажется, не слушал их разговор, но всё же это застает Уилла врасплох, обычно Генри слишком боится проявлять чувства на публике. Уиллу улыбается ему, похлопывает по плечу и уходит, чтобы присоединиться к веселью.

***

Он уединился в своем кабинете, чтобы разобраться с некоторыми срочными документами, когда к нему врывается Майк. На его лице буря эмоций — гнев, страх, печаль и сильнейшая тревога. — Где она? Уильям кладет ручку на стол. — Кто, Майкл? — Чарли, Чарли, где Чарли? — Я уверен, она где-то с вашими друзьями, Майкл… — Нет, я нигде не могу её найти, и дядя Фрэнки и тетя Бев её не видели, я не… я не знаю где она, и я нашел это, — он достает из кармана ингалятор Шарлотты, — папа, что если он ей нужен, я не знаю, где она… — Майкл, дыши, я сейчас же пойду искать её… — Что ты сделал? — вдруг резко спрашивает Майкл, тут же удивленно отшатываясь от собственных слов. — Я… Я пойду ещё поищу, папа. — Хорошо, Майкл. Я тоже. Не волнуйся, ладно? Не волнуйся. Не волнуйся не волнуйся не волнуйся не волнуйся не волнуйся эта дрянь, маленькая Шарлотта не волнуйся не волнуйся не волнуйся… Он просит Бев, Фрэнки и Клару присмотреть за детьми, пока сам находит Генри и Беллу и объясняет, что случилось. — Я проверю кладовку, — говорит Генри строго. — Она иногда уходит туда, чтобы поиграть с инструментами. — Я спрошу её друзей, — предлагает Белла, крепко сжимая руку Генри. — Я… Я уверена, она в порядке… Черт возьми, у неё нет с собой ингалятора. — У меня есть запасной, — говорит Уилл, и он кивает. — Всё будет хорошо. Я найду ее. Он должен найти её. Он обязан.

***

Нигде в закусочной её нет. Они спросили всех родителей и детей, просмотрели камеры наблюдения, но Шарлотта словно сквозь землю провалилась. Его шрамы ноют, пальцы чешутся, ему хочется закурить. Ему нужен свежий воздух. Он уходит через черный выход. Оглянувшись, он видит в окне Майка, который всё ещё отчаянно ищет свою лучшую подругу. Когда он поворачивается, встречаясь глазами с отцом, его взгляд вопросительный, тревожный и, не знай бы Уильям, почти обвиняющий Уилл передергивается. Над головой разражается дождь. Он поднимает голову, обнимает себя дрожащими руками и пытается притвориться, что существует Бог, которому он может молиться, лишь с Шарлоттой всё было в порядке… Всхлип. Тихий всхлип. Он заглядывает в сторону. Весь проулок освещает единственный мерцающий фонарь, пахнет бензином, пиццей и мокрым асфальтом, и здесь, снова раздается всхлип, а потом ещё раз, и ещё раз. Он проходит вдоль стены длинными, дрожащими шагами. Когда он сворачивает за угол, то видит только мусорные баки его закусочной, но, нет, вот оно снова, он выдыхает и бежит вперед. — Шарлотта? Чарли? Она здесь, сидит, свернувшись калачиком, у мусорных баков и плачет, промокшая до нитки. — Шарлотта, — Уилл снимает свой плащ — да, сегодня он Император Палпатин — и поднимает его над Шарлоттой, чтобы укрыть от дождя. — Я здесь, милая, всё хорошо. — Я… Я н-не м-могу д-дыш… — сквозь рваные вдохи пытается сказать Шарлотта. Уилл кивает и, мягко положив ладонь ей на затылок, достает из кармана её ингалятор. Он подносит его к её губам, чтобы помочь восстановить дыхание. Она плачет, всхлипывает и дрожит от холода. Но Шарлотта Эмили всегда тепла и полна жизни, поэтому Уилл обнимает её и прижимает к себе. — Спасибо, дядя Уилл. Я люблю тебя… Вновь надрывный кашель не дает ей договорить, и он без слов подносит к ней ингалятор. Он встает, слегка покачивая её на руках. Она качает головой. — Я… Я вышла, потому что увидела… увидела… кроликов. Уилл поднимает бровь и невольно смеется. — Кроликов, Шарлотта? Здесь, у «Фредди»? Она кивает ему в грудь, наконец сумев сделать глубокий вдох. — Мне нравится Спринг… Спрингбонни больше всех, и я… я увидела здесь кроликов. Под мусоркой. — Шарлотта, ты не должна выходить в дождь без ингалятора. — Я знаю! П-прости, — она снова всхлипывает, пряча лицо в изгибе его шеи. — Мы должны спасти их. А то они утонут. Знаешь… Я узнала в школе… кролики могут умереть от одиночества. Уильям Афтон слушает голос своей крестницы, такой живой, которая рискнула своим здоровьем, чтобы спасти утопающих кроликов. Он опускает взгляд на землю и ловит свое отражение в дождевой луже, и ох. Ох. Он выглядит совсем как монстр, но нет, нет, он совсем не похож на него. Здесь он должен убить свою Шарлотту, не так ли? Нет. Никогда. Он ничего не должен. Он — это он. После секунды раздумий, он кивает. — Я достану их. Но сначала нужно завести тебя внутрь, принцесса. Она хмурится. — Ладно. — Ты слишком важная, Шарлотта, — говорит он, идя обратно в сторону черного выхода. — Ты слишком важный. — Нет, ты. — Нет, ты! Они ещё немного продолжают свой бесконечный спор, пока он грандиозно возвращает свою крестницу в закусочную. Генри и Белла тут же накидываются на них, обнимают и целуют свою дочь, мокрую и плачущую, смеющуюся и дышащую. — Генри, — говорит Уильям, когда все успокаиваются, — поможешь мне кое с чем? — Боже, что угодно, Уилл. Серьезно, всё что угодно, — Генри — если точнее, Оби-Ван Кеноби — берет лицо Уилла в свои ладони, прямо у всех на глазах, и Уилл краснеет. — Господи, Уилл, я даже не хочу думать о том, что могло случиться, если бы ты не нашел её. — Ну, больше тебе не придется об этом думать, потому что всё обошлось. Всё в порядке, — Уилл улыбается. — Мне нужно, чтобы ты помог мне сдвинуть мусорки на улице.

***

Уилл чертыхается, Генри отодвигает мусорные контейнеры в сторону своими большими руками, из-под них показываются два пятнистых черно-белых кролика, покрытые кусочками мусора, жалобно пищащие, тонущие, умирающие… Нет, больше нет. Больше никто не тонет. Не умрут в одиночестве, потому что, да, ему прекрасно известно, что кролики умирают от одиночества. Он сгребает кроликов, которые кажутся совсем маленькими в его руках, кивает Генри и торопливо возвращается внутрь. Он берет на кухне несколько полотенец, чтобы высушить крошечных созданий. Вскоре, Майк и Шарлотта присоединяются к нему, чтобы поиграть с кроликами — которых Шарлотта тут же называет Хэппи и Пятнашка — они радостно пищат, живые, дышащие. Позже той ночью, после того, как он уложит детей спать, посадит кроликов в картонную коробку, обложенную полотенцами, в ванной, поцелует Генри и обнимет Беллу, после того, как в последний раз поздравит Шарлотту с очередным замечательным днем рождения, Уильям Афтон прижмется к своей жене, практически упав на колени, и будет плакать от счастья. «Всё по-другому, — будет повторять он снова и снова, и снова, — всё по-другому. Я не он, я не он, я никогда не буду им. Я не он.» Всё по-другому.