His Empire of Dirt

      — Не двигайся, милый, — Майк дергается, и тут же решает нарушить указания. Он вскакивает, ожидая увидеть либо отца-убийцу, либо отца-ребенка. Того, который утверждает, что его невозможно спасти — и, честно, он даже не хочет быть спасенным, может, даже не понимает смысла этого — или того, который считает Майка лучшим другом. В этот момент его голову пронзает острая боль, отчего он падает обратно на спину. — Я же сказала не двигаться. — П-прости, — выпаливает Майк, зажмурив глаза. Кто-то давит пальцами на его затылок, а затем приподнимает и усаживает, опирая спиной о стену. — Как тебя зовут? — спрашивает кто-то, вытирая его волосы то ли платком, то ли тряпкой. — Ф-Фриц, — по привычке отвечает Майк, потому что не знает, где находится. Вымышленные имена стали его очередным механизмом защиты за долгие годы. — Фриц Смит. (Не считая его таланта в рисовании, он никогда не был особо творческим. Майк Шмидт, Майк Смит, Фриц Смит были придуманы на ходу или связаны с другими людьми). — Хорошо, Фриц, у тебя небольшая рана на голове. Ты можешь попробовать открыть глаза? Осторожно, Майк слушается. Мигающие блики рассеиваются, заливая светом человека перед ним. Это оказывается молодая девушка, возможно, студентка, брюнетка с укладкой в итальянском стиле, у неё мягкие карие глаза и цвет лица как у Майка. Она высокая, носит фартук, похоже, работает официанткой в какой-то закусочной. Девушка оставляет его, начинает искать что-то в сумочке. Она явно не британка и не похожа на кого-то, кто живет в 1940-х. Это немного успокаивает Майка, но вызывает вопросы. Какого черта бассейн с шариками кидает его в грязные переулки в разные точки времени? Девушка достает из сумочки пачку белых таблеток: — Обезболивающие, — он с нетерпением принимает и жадно глотает их. Она наклоняется к нему и, мягко улыбаясь, протягивает руку, — Расскажешь, что с тобой случилось, Фриц? Мой отец опасный психопат и убийца, меня выбросило назад во времени через дурацкую игрушку для детей, я попал в 1948, спас его, а меня сбила машина. — Я… Кажется, меня сбила машина, — смущенно признается Майк и мысленно смеется над собственной глупостью и непонятной наклонностью все время (почти) умирать. — Как я здесь оказался? — Понятия не имею. Я просто выносила мусор после своей смены. Значит, сбила машина? Это плохо, — она протягивает ему руку и поднимает на ноги, облокачивая у стены переулка. — Тебе есть куда идти, Фриц? Кроме больницы… — Нет! То есть, не нужно в больницу. Пожалуйста. — Боишься врачей? — Типа того, — у него нет никаких документов, он уверен, если он войдет в любое официальное учреждение, то его либо арестуют, либо вышвырнут на улицу. — Правда, не надо. Со мной бывало и хуже, — Я уже умирал пару раз. — На самом деле… я ищу кое-кого. Ты знаешь… — он сглатывает ком и решает сказать честно. — Ты знаешь Уильяма Афтона? — Афтона? — девушка резко усмехается, легкий румянец заливает её щеки. — Да, я его знаю. Что, задолжал ему? Я клянусь, у него всегда какая-то афера на уме. Майк тоже краснеет и качает головой: — Нет. Я не… Ладно, возможно, ты захочешь отправить меня в больницу после того, что я сейчас скажу, но какой сейчас год? Девушка хмурится, уводя его из переулка. — Конец лета, 1956 год. Пиздец. — Вы родственники? Я имею в виду… ты просто очень на него похож, — они останавливаются под фонарным столбом. Позади них показывается закусочная, похоже, совсем новая, ярко-красная неоновая надпись «У ДЖУНИОРА» освещает темное небо. Через несколько лет внук Джуниора переделает заведение в рестобар, и папа полюбит ходить туда почти так же сильно, как он любил свою фиолетовую машину (а Майк почти уверен, эту машину отец лелеял как любимое чадо). — Ты… вау, вы точно братья или кузены, да? — Просто похожи, — усмехается Майк. Девушка ведет его к машине, это старенький светло-голубой форд, одна из передних фар мигает. — Ты можешь отвезти меня к нему? — Что, собираешься напасть на него? — Нет, мы… мы старые знакомые. Я искал его, но меня сбила машина. — Тебе правда надо в больницу… — Я не… — Но, если бы ты дал мне закончить, — девушка дает Майку платок, уже замызганный кровью, и показывает, чтобы он приложил к своему затылку, — как я говорила, тебе повезло. Я почти студентка медицинского колледжа. — Да? Вау, моя мама хотела учиться в медицинском. — Неужели? И что с ней случилось? — девушка копошится в бардачке и вытаскивает оттуда бутылку воды и бинты. Майк пожимает плечами и берет воду из её рук: — Её бабушка заболела, а родители не помогали ей. Она бросила колледж, чтобы заботиться о ней, — было приятно хоть раз поделиться правдой, особенно когда это касается его семьи. О семье с маминой стороны ему было известно гораздо больше, чем о папиной. Он знал фамильные рецепты блюд семьи Капуто, о родственниках за границей, которых никогда не встречал, о прошлом его мамы в общих чертах. «Я была совсем другим человеком, — сказала как-то мама, нежно перебирая волосы Майка. — Когда-то я… ох, я не знаю. Я была более уверенной. Я… — она вздохнула. — Я хотела делать великие дела, но я нужна была ей. Но рядом со мной был твой отец, — посыл был ясен: забота о бабушке сломала маму, она была сильной когда-то, а сейчас уже нет. Папа же был слишком напорист, взял на себя все обязанности и позволил ей притвориться, что её жизнь хоть что-то значила. Майк презирал её за это, за то, что она так опиралась на папу. Может, этот брак сломал её ещё сильнее. В конце концов, она никогда не защищала Майка, потому что слишком любила папу и Эвана… — Как жаль. Моя бабушка тоже больна. В общем, Фриц, я могу отвезти тебя к Афтону, но мне кажется тебе лучше поехать ко мне сейчас. Я не могу отвезти тебя в больницу, но могу помочь тебе, чтобы ты не вышиб из своей головы последние мозговые клетки. Майк смеется, девушка запрыгивает внутрь, и включает в машине Элвиса. — Почему ты помогаешь мне? — Какой социопат оставит истекающего кровью человека в переулке около его дурацкой работы? — девушка усмехается и выезжает на улицу (они (слишком) ускоряются, и Майк уверен, если отец не убьет его в бассейне с шариками, то поездка в этой машине точно отправит на тот свет). — Не знаю. Моя бабушка всегда говорила мне, что люди должны стремиться помогать друг другу. «Майк, хватит быть таким жестоким с Эваном. Он же берет с тебя пример. В конце концов, мы всегда должны стремиться помогать друг другу». Сердце Майка уходит в пятки, он вцепляется ногтями в кожаное сиденье. Мать твою, только не снова. — Я только вспомнил, — он тяжело сглатывает. — Можно узнать твое имя, мисс?.. Она отрывает одну руку от руля и протягивает ему. Она улыбается: — Капуто. Клара Капуто, — в ней столько жизни, она такая уверенная, Майк не может поверить, что эта девушка и его мать — это один и тот же человек. В его воспоминаниях она едва была полноценной личностью. Она позволяла его отцу заправлять своей жизнью, заведовать рестораном и хозяйством в доме Афтонов. Майк видел в ней не мать, а скорее няню. Это может звучать грубо, но правда была такова: никто в семье Афтонов не заботился о Майкле. Может, мама любила его когда-то. Когда она проводила пальцами по его веснушкам, когда они танцевали вместе, когда она говорила, что любит его. Но какая мать останется с Уильямом Афтоном? Мать Майка всегда была сломанным человеком. В девушке перед ним ключом бьет жизнь, она такая пылкая, яркая, такая чуткая. Майку кажется, что он попал в параллельный мир. Внезапное осознание бьет по нему сильнее, чем удар машины: смерть бабушки, может, и начала копать яму, в которой оказалась мама в конце своей жизни, но именно папа похоронил её годами пренебрежения, пустых обещаний и иллюзией любви. Мама тоже была жертвой чудовища, затаившегося в Харрикейне. Ну, думает Майк, папа действительно любил маму. Уильям Афтон любил вещи, которые мог контролировать.

***

— Белла! — кричит Клара, открывая дверь плечом. Она привезла их в свою квартиру в университетском городке. Она дешевая, но жить можно. Две маленькие спальни прилегают к гостиной, кухня, в которой едва помещаются два человека, и ванная комната. Видно, что две девушки, обитающие здесь, сделали все возможное, чтобы максимально обжить неуютное пространство: с потолка свисают растения, на ободранных обоях висят картины. В дальнем углу гостиной стоит проигрыватель, на полке рядом висят балетные туфли. Клара ведет Майка в ванную и садит его на унитаз. — Я притащила раненного мальчика! — Клара, какого черта, — её соседка — Белла, как полагает Майк — отзывается, заходя в гостиную. Она носит зеленое платье, у неё черные завитые кудри, ниспадающие на плечи, и уложенная назад пышная челка, темная кожа. На губах мягкая улыбка, голубые глаза сверкают. С внеочередным осознанием (Боже, это когда-нибудь прекратится? Его бедная голова уже пытается смириться с путешествиями во времени, не говоря уже о встрече со всеми важными людьми в его жизни) Майк узнает в девушке фотографию из дома дяди Генри. Это его тетя Изабелла. Тетя Изабелла была одной из тех, о ком ты часто слышишь, но никогда не встречаешь лично. Она из тех, кого ты видишь на фотографиях и не удивляешься их смерти. Она из тех, кого суждено хранить лишь в воспоминаниях. Кто похоронен глубоко под землей, и о ком будут вспоминать всё хорошее, только хорошее, потому что о мертвых не принято дурно говорить. Она умерла, когда Майку был год или два. По словам дяди Генри, она была подругой мамы в колледже, и к концу второго курса они четверо — Генри, мама, Изабелла и папа — уже были хорошей группой друзей (папа и Генри познакомились будучи еще первокурсниками, а с мамой на втором году после курса по социологии). — Ах, — Изабелла останавливается в дверном проеме, пока Клара копошится в шкафчике над раковиной. — Уильям? — Фриц, — одновременно поправляют Майк и Клара. — Его переехала чертова машина, а он не хочет ехать в больницу. — Ну, — Белла кладет руку на бедро. — Тут ты точно умереть не можешь. — Ну разве это не было бы чудесно, — Клара посмеивается и убирает волосы Майка в сторону, прикладывая что-то к голове. — Нет, он ищет Афтона. Я хотела подлатать его. — Ох, Клара, уже поздно. Уложим его на диван? — Я правда не хочу навязы… — начал было Майк, но девушки шикают на него. — Все в порядке, Фриц, — заверяет Клара, когда она давит на рану слишком сильно, отчего Майк вскрикивает. — Мы отвезем тебя к нему завтра, хорошо? — Ты студент, Фриц? — Изабелла спрашивает и ставит чайник на плиту. Майк качает головой. — Лучше подумай над этим. Мой папа говорит, наши планируют напасть на Вьетнам, — Майк вдруг пугается, что его отправят во Вьетнам, но потом он вспоминает, что, по крайней мере, в глазах правительства США пятидесятых, Майкла Афтона не существует. — Мне кажется, это не для меня, — Клара хлопает его по плечу и ведет к дивану, как хрупкого пациента. — Спасибо вам большое. — Да не за что, — Клара уходит в спальню и возвращается с подушкой и одеялом. — Тебе надо остаться тут подольше, чтобы я убедилась, что ты не отбросишь коньки во сне. — Хорошо. Вы… учитесь в колледже? — Да, первый курс. Семестр начинается на следующей неделе, — Клара проводит рукой по его волосам, осматривая рану опять. — Афтон въехал в квартиру пораньше. — Откуда вы его знаете? Клара прячет улыбку и уходит в свою комнату. Она закрывает дверь и кричит через неё: — Он часто заходит в Джуниор… — Ох, она влюбилась, — перебивает Изабелла, пока Майк пытается скрыть растерянное выражение лица. Он не может представить как его молодые родители флиртуют друг с другом, а его мать кокетничает с отцом, когда он приходит к ней на работу. — Но она ни разу с ним не разговаривала. — О, захлопнись, Белла, — огрызается Клара с итальянским акцентом. Она вновь возвращается с гостиную, уже в пижаме, и показывает Белле средний палец. — Почему ты просто не поговоришь с ним? — Никогда не разговаривай с ним. Держись от него подальше, а если он сам попытается заговорить с тобой, беги. Он разрушит твою жизнь, он разрушит жизни твоих детей, а тебе уже будет все равно. — Может, он стеснительный. Клара легко смеется над его словами: — Кто-кто, а Уильям Афтон уж точно не стеснительный, — выдает она, перебирая пальцами пряди волос. Майк немного шокирован всей ситуацией. Эта версия его матери точно не застенчивая девушка. Уильям должен был бы сторониться её, а не она его. — Не думаю, что смогу впечатлить его. — Ну, теперь у тебя есть отличный предлог. Когда я с ним увижусь, по крайней мере, — Майк откидывается на диван, слегка морщась, когда боль, охватывающая всё его тело, чуть успокаивается. — Спасибо вам за помощь, — Майк вздыхает и сдерживает слезы, понимая, что не может вспомнить, когда в последний раз кто-то так заботился о нем. Папа точно никогда. Мама только до Укуса, а потом её даже не было рядом. Дядя Генри был, но Майк всегда презирал себя в компании дяди, потому что наивно думал про себя: «Я мог бы спасти Чарли». Он не хочет думать про Джереми. — Конечно, дорогой. — Не убивай нас во сне, — говорит Изабелла, зевая. — А если захочешь, то хотя бы прибери за собой. А то с нас снимут залог. Майк посмеивается: — Без проблем. Но вы вдвоем все равно смогли бы прикончить меня с завязанными руками. Изабелла машет им и уходит к себе, закрывая за собой дверь спальни. Клара переводит взгляд на Майка и улыбается: — Ты сошел бы за его близнеца, но гораздо приятнее. Майк хмурится про себя. «Если он не приятный парень, то он снова стал плохим? Он больше не хочет быть достойным человеком?» — Тогда почему он тебе нравится? Клара замирает на секунду. — Думаю, потому что он единственный ублюдок в этом городишке, который хоть капельку интереснее побелки на потолке, — улыбка спадает с её лица. Майку кажется, ей просто нужен тот, кто позаботится о ней. Может, Клара Капуто уже устала приглядывать за всеми. Уильям Афтон, по крайней мере из будущего, любит поломанных людей. Он любит собирать их снова, как мозаику, в податливых и полезных рабов. Он избивал старшего сына, требуя послушания. Он выжимал его из людей своим ледяным взглядом. А потом взялся за нож. — Доброй ночи, Фриц, — мягко говорит Клара. Тон её голоса напоминает тот, который он услышит через два с половиной десятка лет. — Спокойной ночи, Клара. Ещё раз спасибо тебе. Она коротко кивает, выключает свет, а потом закрывает за собой дверь. Майк закрывает глаза и представляет, что он снова ребенок. Он заснул на диване на первом этаже, а мама отнесла его в постель. Затем, в лучшем мире, она бы извинилась, что оставила его одного; она бы заверила, что любит его, как любит Эвана, и она, конечно, прощает его за случившееся. Это, конечно, невозможно. Никогда и нигде. Потому что Майк не заслуживает ни заботливой мамы, ни счастливого конца.