Путь к алтарю

      Весь вечер Филатов провел в раздумьях. Больше всего его удивляло то, что он не узнал Зою.       «Но ведь я ее лично видел только один раз в жизни, — успокаивал себя Дмитрий. — И лицо толком не разглядывал. Пришел, обругал и ушел. А здесь она была наряженная, с прической, напудренная… Так и она же меня не узнала сразу. Но что взять с идиотки? Для нее, может, все люди в жандармской форме выглядят одинаково. Может, она и брата с трудом узнала бы, если бы тоже на приеме в форме увидела. А, может, она уже пьяная была, вот и не доглядела».       Дмитрий даже не догадывался, насколько был прав: после нескольких рюмок ликера и погруженная в мысли об Антоне Прокопьевиче Зоя не сразу поняла, кто попытался с ней познакомиться.       На следующий день вечером, недолго думая, Филатов пошел в оранжерею, упросил срезать для него ветку фуксии, отдал деньги и пошел с цветком к Елене Филипповне. Увидев жениха с фуксией, женщина опешила: о том, что кто-то кому-то может подарить цветы, Елена Филипповна только слышала, но не встречала подобное лично ни в родительской семье, ни в семье брата, ни уж тем более сама не получала подобных подарков.       — Дмитрий Геннадьевич, да вы что… — едва произнесла женщина. — Зачем же?       — Чтобы эта ветка украшала ваш дом, стоя в вазе, — ответил Филатов.       На какой-то момент Филатову показалось, что сейчас возможная невеста, не веря своему счастью, позволит и объятия, и поцелуи в губы — о большем он пока что не думал, однако вместо этого Дмитрий сказал:       — Елена Филипповна, может быть, вы позволите мне войти и мы бы поговорили.       — Конечно, Дмитрий Геннадьевич, проходите, — ответила женщина.       Сидя через стол, на котором стояла ваза с веткой фуксии и чуть прикрывала лицо собеседницы, Дмитрий подумал:       «А Константин молодец. Вышел в соседнюю комнату и сказал, что он будет там, все слышно и дверь открыта. А сам ушел в другой конец и явно не планирует к чему-то прислушиваться».       — Елена Филипповна, — начал Филатов. — Каждый понимает, что женщина, которая всю жизнь жила в чьей-то семье, опасается создавать свою. Все новое всегда непривычно. Вспомните ваших девочек из первого класса: им что, было легко с первого дня? Но они начали учиться, постепенно поняли, что от них хотят, и все стало хорошо.       — Не все, Дмитрий Геннадьевич, — ответила женщина. — Одни поняли к концу первой недели, а кто-то и через два месяца больше хлопал глазами, нежели что-то понимал.       — Но ведь рано или поздно каждая поймет, что от нее хотят, — произнес Филатов.       — Когда ее с десяток раз накажут — да, — сказала Елена Филипповна.       Разговор заходил в явный тупик.       — Но ведь семья — это не гимназия, — попытался зайти с другой стороны Филатов. — Где это видано, чтобы муж выговаривал жене за… Я даже не знаю, что придумать!       — За детей в испачканной одежде, которые вышли встречать отца, — казалось, этот пример был взят из личного опыта.       — Да, за детей, которые вышли встречать отца в испачканной одежде, — поддержал Филатов. — Значит, они недавно испачкались и не успели переодеться в чистое. Не будут же они, будто трубочисты, ходить весь день в грязном?       — Не будем о детях, — ответила Елена Филипповна. — Давайте что-нибудь другое придумаем. За то, что она сама не пожелала причесаться и одеться в более красивое платье.       — Какая богатая у вас фантазия, Елена Филипповна! — Филатов догадался, что и этот пример взят из личного опыта, но искренне удивился. — Тут приходишь со службы, уставший, и не замечаешь, в каком платье твоя мать или сестра: в теплом или тонком, а тут какие-то глупости…       — Да, глупости, — согласилась женщина. — Но и такое может же быть. Разумеется, мы все это обсуждаем исключительно в теории, без привязки к каким-либо людям.       Филатов задумался, как перевести разговор к тому, что всю жизнь мечтал именно о такой невесте, однако Елена Филипповна продолжила:       — А давайте просто глупо пофантазируем, Дмитрий Геннадьевич. Вот пришли вы домой, а там жена в испачканном платье — за минуту до вашего прихода чем-то облилась и не успела переодеться, проходите дальше — а там в комнате грязь на полу: сын что-то делал и напачкал. А вы на службе устали, вам хочется сесть и отдохнуть, а не смотреть на все это.       — А сын, к примеру, днем рисовал и оставил за собой грязь, — Филатов увидел кивок собеседницы и продолжил. — Сын получил подзатыльник, я пошел отдыхать, как и планировал.       — А жена? — уточнила женщина.       — А жена, она же не успела переодеться, — ответил Филатов. — Сначала переоделась — ей же самой не захочется в мокром сидеть, а потом… Да я не знаю, захочет — спросит что-то, захочет — расскажет, не захочет — вообще в другую комнату пойдет.       — Но жене же вы, когда отдохнете, выговорите, — продолжила Елена Филипповна.       — За сына? — спросил Филатов. — Если он каждый день так делает, это одно. А если один-единственный раз, то причем тут она?       — За сына и за себя, за нее, то есть, — ответила женщина.       — Елена Филипповна, вы придумываете какие-то слишком странные ситуации, которых я в своей жизни ни разу не встречал, — произнес Филатов. — Ни когда папенька домой приходил, ни когда сам домой прихожу. Да не бывает такого: сын гадит каждый день, а мать не обращает на это внимания. А один раз нагадить — так на то это и дети, такое бывает… И жена не может каждый день встречать мужа в облитом платье — она же не ребенок трех лет от роду. Сегодня облилась — что поделать. А завтра в чистом будет.       — Но ведь жена может быть неправа, — продолжила Елена Филипповна. — Все мы люди и каждый ошибается. За что можно на жену поднимать руку?       — Елена Филипповна, вы уж простите меня, но у меня такое чувство, что вы собирали все криминальные сводки по городу, чтобы спрашивать меня обо всем этом, — ответил Филатов. — На жену-то за что поднимать руку? Это же не ребенок, которого нужно воспитывать, а жена.       — А если она изменяет, к примеру, — спросила Елена Филипповна.       — Елена Филипповна, вы что, изменять мне собрались? — Филатов рассмеялся. — А зачем тогда выходить замуж?       — Хорошо, Дмитрий Геннадьевич, давайте другой пример, — ответила женщина. — А если она в пух и прах раскритиковала своего мужа за неправильное, по ее мнение, поведение?       — Значит, ее можно раскритиковать в ответ, если сильно хочется, — сказал Филатов. — Елена Филипповна, я вам хочу сказать одно: жену бить нельзя. Это неправильно. Даже если она неправа. Даже если она критикует мужа. Даже если она изменила. Давайте, что ли, пример один приведу. Вот есть у меня сестра Софи. Очень благовоспитанная барышня, но однажды она, скажем так, поступила очень неправильно. Она попыталась взять на себя лишнее, чтобы не осудили одну мадемуазель.       — Гусельникову, — не выдержала Елена Филипповна.       — Именно так, — продолжил Филатов. — Хотел я выдрать свою сестру за такое? Очень хотел. Посмел я так поступить? Нет, не посмел. Это моя сестра, хоть по возрасту и в дочери годится, а не дочь. Поэтому я пошел к нашей матери и рассказал правду. Все, история на этом закончилась.       — Вы дважды избили дочь, — произнесла Елена Филипповна.       — Елена Филипповна, голубушка, вы просто не встречались с настолько испорченными душами, — ответил Филатов. — Про первый эпизод я говорил: не смог я отправить мадемуазель на вечную каторгу, поэтому решил воспитать ее. И про второй эпизод тоже говорил: мадемуазель всячески поносила царя и желала мне мучительной смерти. И то, maman мне тоже говорила, что я должен был поступить иначе: взять мадемуазель и притащить за шкирку к матери, чтобы уже мать занималась ее воспитанием. Может быть, версия maman и лучше моей. Но, как говорится, у maman и опыта больше, она двух детей воспитала.       Дмитрий задумался и продолжил:       — Знаете, Елена Филипповна, я долго думал на тему мадемуазели… Уже когда на поправку шел после этого ранения… Быть может, Софи и права. Мадемуазель росла в других условиях, мещанкой, хотя по рождению могла быть и дворянского сословия. Да тут любой будет зло держать… Не знаю, зачем я согласился на это примирение с нападавшей, просто как-то взял и согласился, может, больше для того, чтобы не лишать мать дочери, но меня существование этой девицы больше не интересует. Пусть она живет, как живет, как ей позволяет совесть. Пусть теперь живет с мыслью, что чуть было не убила человека и я чуть было не отдал Богу душу из-за нее.       О том, что если бы он сразу же помчался в госпиталь, чтобы хирург обработал раны, а потом пролежал, скучая, неделю в палате, Филатов предпочитал не думать.       — Хорошо, Дмитрий Геннадьевич, — вздохнула Елена Филипповна. — Тогда к вам последний, самый важный вопрос. Почему вы не женились на той женщине? Вы же хотели!       — Елена Филипповна, я мечтал о женитьбе только на вас, — ответил Филатов. — А та женщина… Это больше необходимость завершить то, что я должен был завершить, предложить то, что не предложил в свое время. Предложение жениться. Она отказала. И я, скажу откровенно, счастлив, что она не приняла мое предложение. Теперь я могу с чистой совестью наблюдать за вами и желать вам только счастья и достойного мужа! А каким должен быть ваш достойный муж?       — Сейчас перечислю все фантазии бесприданницы, Дмитрий Геннадьевич, — улыбнулась Елена Филипповна. — Красивый, чтобы служил, причем служил Отечеству, а не на гражданской службе. Это значит, что или больной, или просто дурак. Лентяев, которые живут какими-то доходами от заслуг предков, тоже на дух не переношу. Чтобы обеспеченный был: чтобы даже когда у нас появятся дети, я могла не выходить на службу и не зарабатывать деньги. Но не беспокойтесь, а то скажете, что лентяй не нужен, а сама говорит, будто первая лентяйка: няня, а впоследствии гувернантка, мне тоже не нужна, я сама буду заниматься детьми. Про помощницу по хозяйству, я думаю, тоже говорить не стоит, это само собой разумеется. Но я лучше скажу, а то сватался один безденежный, который не мог себе такого позволить и искал не жену, а бесплатную помощницу по хозяйству. Что еще? Даже не знаю… Чтобы жену просто так не бил, а только за действительно тяжелые грехи, вроде измены. Чтобы жену уважал, а не относился к ней, как к бесплатной управляющей домом. Со своей стороны могу пообещать уважать мужа, хотя это само собой разумеется, один кандидат оскорбился, когда я так прямо сказала, ведь, по его мнению, иного и быть не может.       Филатов слушал этот монолог и не мог не отметить, что такие люди, которые знают себе цену, ему нравились всегда.       — А теперь, Елена Филипповна, от меня один вопрос: по каким критериям я вам не подхожу? — спросил он. — Из перечисленных.       — Вы дважды избили мадемуазель, и я боюсь, что тоже могу ошибиться и быть за это избитой, — ответила женщина. — От ошибок не застрахован никто.       — Во-первых, трудно быть настолько испорченным человеком, как эта мадемуазель, а, во-вторых, я уже говорил, что жену наказывать нельзя, это только детей родители воспитывают, — сказал Филатов. — И, раз мы с вами ведем настолько откровенный разговор, я считаю нужным уточнить одну деталь: управляющей дома вы не будете, с этим прекрасно справляется моя maman.       — Тем лучше, — к удивлению Дмитрия, ответила Елена Филипповна. — Мне останется только смотреть за детьми. Домом я никогда не управляла и даже рада, что есть другой человек, который этим будет заниматься.       Филатов задумался, что ему ответить, однако Елена Филипповна продолжила:       — Вы уж простите, Дмитрий Геннадьевич, что я вас так допрашивала сегодня… Но когда еще не разговаривать обо всем на свете, как до венчания?       — Согласен с вами, Елена Филипповна, — произнес Филатов.