Путь к алтарю

      После разговора с Машунькой Филатов неожиданно для себя и уж тем более для врача, который случайно ляпнул фразу о том, что нужно что-то мотивирующее, пошел на поправку. Более-менее встав на ноги, для успокоения души мужчина пошел к Елене Филипповне.       — Елена Филипповна, — произнес Филатов. — Если вы боялись, что вас не пустят в госпиталь, то я пришел сам.       — Дмитрий Геннадьевич, — ответила женщина. — Я от всей души желаю вам выздоровления. Но не поймите меня неправильно, то я столько лет отказывалась от тех, кто был мне не по душе, а теперь выскочу замуж за человека, избивавшего дочь, которая пришла вообще не к нему.       — Я уже говорил об испорченной юной душе, — сказал Филатов. — Теперь же вы можете и вовсе не беспокоиться — эта девица все-таки будет жить с матерью.       — Тем более, выходить замуж за такого непоследовательного человека, — произнесла Елена Филипповна. — Нет, Дмитрий Геннадьевич, благодарю, но пусть я навсегда и останусь одна, нежели выйду замуж не за того, кого хотела.       — Хорошо, Елена Филипповна, — ответил Филатов. — Тогда вынужден вам сказать, что я принял решение жениться. На другой женщине.       — Тем более, к чему мне быть запасным вариантом? — удивилась женщина.       — Не запасным, а первым, — сказал Филатов. — Я к вам первой пришел.       — Сочувствую вашей возможной невесте, — ответила Елена Филипповна.       После визита в дом родителей Машуньки, немного подумав, Филатов написал письмо:       «Глубокоуважаемая Мария Николаевна, приглашаю вас в эту среду к нам на ужин».       Машунька, прочитав подобное послание, немало опешила.       «Значит, настроен серьезно», — подумала женщина.       Придя к себе в комнату и на всякий случай закрыв дверь, чтобы Глаша не вошла и не помешала ей, Машунька начала размышлять, разговаривая сама с собой:       — Выйти замуж, чтобы больше не быть так и не вышедшей замуж… Пусть Глашку усыновляет, чтобы все наследственные права имела… Деньги будут, работать не буду, копейки считать не буду… Может, еще ребеночек будет, с деньгами-то отчего не родить снова? Глашка будет одеваться, как пристало достойной барышне, не будет ходить годами в одном и том же платье… А муж… Женщине положено доставлять радость супругу, это ее доля. Раньше же доставляла радость и не считала это чем-то зазорным. Глашка привыкнет со временем, никто же нас переезжать не заставляет… Так-то все это добровольно, вот даже если я приду и откажусь, что он, Глашку на каторгу упечет? Так это видно будет сразу же, да и какой смысл упекать на политическую каторгу, если мог упечь на уголовную? А кража оружия — так еще докажите, как говорится. И была ли кража? Она просто попользовалась им…       Машунька пришла к выводу, что ей этот брак не повредит, а только улучшит положение в обществе, и пошла к дочери.       — Глашенька, — начала Машунька. — Пойдешь в среду в гости?       «Он же не написал, что приглашает меня одну, — подумала женщина. — Не хотел видеть Глашку, значит, писал бы прямо. А я бы его сразу же послала».       — К кому? — спросила девушка. — К твоим родителям? А какой повод? Я бы пошла, да скажу там что-нибудь не так, а потом ты снова побьешь меня…       — Нет, Глашенька, к Филатову, — ответила Машунька.       — Я в полиции обещала Софи не стрелять ни в нее, ни в Филатова, ни в их мать, поэтому не пойду, — сказала Глаша. — Да и ты меня убедила в том, что так только мафия с какой-то занюханной Сицилии, края мира, поступает. А я не уголовница, я — приличная барышня.       — Как хочешь, Глашенька, — произнесла женщина.       — Мама, — начала Глаша. — Не надо… Зачем эти браки не по любви? Ты же сама рассказывала, как ушла из дома, чтобы тебя за кого попало не сватали. А это — еще хуже, чем кто попало. Это — обыкновенный сатрап.       — Глаша, меня же в гости пригласили, а не замуж, — попыталась изобразить удивление Машунька. — Мне же никто официально не говорил, что зовет замуж. Вот скажет, тогда и подумаю.       Глаша ничего не ответила. Машунька тяжело вздохнула, вышла из комнаты и подумала:       «А, может быть, Глашка и права…»       В среду вечером Машунька принарядилась и направилась к Филатовым. Взглянув на стол с всякими вкусностями, женщина подумала:       «Вот бы Глашку сюда, она бы все поперепробовала, а потом еще пять раз повторила…»       Ведя какую-то неторопливую беседу не пойми о чем, женщина вдруг услышала вопрос Елизаветы Георгиевны:       — Мария, ваше лицо мне кажется знакомым. Мы не могли где-либо встречаться ранее?       — Верно, Елизавета Георгиевна, вы вспомнили Аглаю, — ответила Машунька. — Многие говорят, что она похожа на меня.       От подобного известия Елизавета Георгиевна выронила из рук вилку. Выждав некоторое время, чтобы этот уход казался приличным, женщина вышла из-за стола, позвала сына и сказала:       — Дима, ты же говорил, что это твоя невеста… Я сперва думала, что еще одна женщина нашлась. А это та самая несчастная, на которой ты не соблаговолил жениться сразу же?       — Maman, я много думал и решил, что делать то, что должен был сделать, никогда не поздно. Сегодня же я предложу ей руку и сердце и, услышав согласие, закончу то, что должен был сделать, — ответил Филатов.       — Дмитрий, — произнесла Елизавета Георгиевна. — Даже если она откажется, ты, как приличный человек, должен ей платить не те гроши, которые определил суд, а столько, чтобы на жизнь хватало. И ей, и дочери. Благо, жалование позволяет.       — А с чего ей отказываться? — спросил Филатов. — Она сама предлагала мне, чтобы я женился, правда, это шестнадцать лет назад было. Нет, сейчас она возьмет и откажется!       — За столько лет могла и передумать, — ответила женщина.       Спустя некоторое время Филатов предложил Машуньке отойти к окну и сказал:       — Мария Николаевна, выходите за меня замуж.       — А с чего я должна соглашаться, Дмитрий Геннадьевич? — спросила Машунька. — Меня пригласили в гости, а не сосватали.       — Вы в жандармерии говорили, что от своих слов не отказываетесь, — ответил Филатов.       — Мы о чем договаривались? — уточнила женщина. — О шести встречах. Потом вы отменили договоренность со словами, что больше не желаете. Все. Замужество я вам не обещала. Вы мне предложили внимательно вас выслушать, я выслушала и даже посочувствовала столь тяжело больному человеку, который начал бредить.       — Считаете, что я в бреду примирился с нападавшей? — спросил Филатов.       — Нет, считаю, что вы проявили христианское милосердие, — ответила Машунька.       — Помнится, Мария Николаевна, вы шестнадцать лет назад явились в жандармерию и предложили мне жениться, — сказал мужчина. — А сейчас отказываетесь.       — Я предлагала вам фиктивный брак и развод впоследствии, чтобы родить в браке, — произнесла Машунька. — Но время ушло, я родила одна. Одна воспитала ребенка. Что еще надо?       — Я вижу, как вы воспитали без одной минуты уголовную каторжанку, — ответил Филатов. — Следующего ребенка я помогу вам воспитать и он будет куда более достойнее первого неудачного опыта. Да и, как говорится, вдруг она не моя дочь, а просто похожа? Судья же тоже руководствовался исключительно своими умозаключениями.       — Не были удовлетворены приговором суда — подавали бы апелляцию, — сказала Машунька. — И вообще, с чего такое желание жениться именно сейчас? Так задели слова о мужеложце? Так ответили бы нахалу или нахалке, что покрыли, будто племенной конь, половину города и у вас есть уйма женщин, которые подтвердят это.       — Вы пришли меня оскорбить, — произнес Филатов.       — Нет, я пришла на ужин, как и было сказано в письме, — ответила Машунька. — И уж проясните такой момент: почему сейчас вы готовы жениться, а тогда не хотели?       — Тогда, Мария Николаевна, вы не раз попадали в поле зрения жандармерии, не раз откупались, а, было дело, и откуп не помогал, — сказал Филатов. — Вы и в тюрьме были, и в ссылке. А теперь уже шестнадцать лет, если не больше, не судимы. Последнюю судимость, так уж и быть, не буду брать в расчет.       — Последняя судимость и ваша тоже, — произнесла Машунька. — В церкви-то побывали? Покаялись? Епитимью [1] за свои грехи тяжкие просили?       — Тайна исповеди, — отмахнулся Филатов. — Вас же об этом не спрашиваю.       — Да даже если бы и спросили: приговор суда выполнила, в церкви побывала, — ответила Машунька.       — Так ответьте мне на вопрос, с которого мы начали: Мария Николаевна, вы выйдете за меня замуж? — спросил Филатов.       — Нет, Дмитрий Геннадьевич, — произнесла Машунька.       За оживленным разговором наблюдали Софи и Елизавета Георгиевна.       — Она не согласится, — предположила женщина. — Дело прошлое, чувства, которые были так давно, уже ушли безвозвратно. Любить шестнадцать лет того, кто нехорошо поступил в свое время, вряд ли кто-то будет. Я уже не говорю о том, что произошло недавно…       Софи ничего не ответила. Рассуждения матери казались ей вполне логичными, однако мысль о том, что ни разу не бывшая замужем женщина с ребенком могла бы согласиться на замужество только ради того, чтобы изменить свое положение в обществе и прекратить возможные насмешки в свете, тоже виделась не самой глупой.       Вскоре к Елизавете Георгиевне подошла Машунька.       — Елизавета Георгиевна, благодарю за приятный вечер, — произнесла женщина. — Софи, рада была вас видеть. Но мне пора, не буду утомлять вас своим присутствием.       Елизавета Георгиевна попрощалась с Машунькой, а потом спросила сына:       — Отказалась?       — Да, не пожелала принять поступок честного человека, — ответил Филатов.       — Шестнадцать лет назад приняла бы, — сказала женщина. — А за столько времени все чувства уже улеглись. Столько лет безответно никто любить не будет.       Скромно умолчав о том, что чувств не было ни у одного из них, а произошедшее было исключительно деловым расчетом, который пошел не по плану, потому что он не смекнул купить мануфактуру, Филатов произнес:       — Как видите, maman, невесты нынче стали излишне разборчивы. Уже вторая нос воротит.       — Дима, так и ты тоже разборчив, — ответила Елизавета Георгиевна. — Молоденькие девицы тоже не все дурно воспитаны. Ты просто видишь на службе худших из них, а сколько достойных девиц вне жандармерии! Сходи на прием и ты сам увидишь это!       — Хорошо, maman, — согласился Дмитрий. [1] церковное наказание за нарушение норм религии