Путь к алтарю

      В целом летний отдых Зои и детей в Крыму проходил достаточно монотонно: прогулки, купания и визиты, в основном, к родителям. Достаточно ярким исключением из правил были периодические катания дочерей на лошадях: это нравилось Саше и Соне и успокаивало Зою — когда придет время, девочки не будут отказываться от конной прогулки с женихом.       — Ma chère amie [1], — однажды сказала подруге Ася. — А почему вы за границу так и не съездили ни разу? Деньги же есть.       — Потому что, Агнесса Викторовна, у меня слишком маленькие дети, чтобы их тащить такую даль, — ответила Зоя. — А ехать одной как-то не хочется. А вы почему не съездите с Севастьяном?       — Та же самая причина, Зойка, — произнесла Ася. — Да и, если уж на то пошло, здесь своя дача есть. И море такое же. К чему ехать в какой-нибудь Баден-Баден?       — Агнесса, если вы забыли, то напомню вам, что Баден-Баден — это горный курорт, — удивилась Зоя. — Туда ездят просто на горы посмотреть, погулять.       — А на горы я могу и здесь посмотреть, — ответила Ася. — Ну или съездим как-нибудь потом.       Зоя тяжело вздохнула.       — Что, Зойка, а сама-то хотела бы поехать куда-нибудь в другое место? — спросила Ася.       — Нет, Ася, — произнесла молодая женщина и даже вытерла слезы. — Я уже ездила с одним человеком за границу… С другим так не будет.       — Так вы же служить туда ездили, — Ася сразу поняла намек на Владимира. — Муж служил, жена просто сидела дома.       — Я боюсь, — вдруг сказала Зоя. — Я боюсь выходить еще раз замуж… А вдруг что-то пойдет не так?       — Ma chère amie, обычно вот так плачут и причитают семнадцатилетние девицы, которых отправляют замуж не по любви, а потому что так надо, — удивилась Ася. — А вам с учетом всего вашего послужного списочка бояться вообще нечего.       — И о каком таком послужном списочке вы говорите, Агнесса? — спросила Зоя.       — В тюрьме была, в жандармерию сколько раз попадала, — начала Ася. — Вдовой цареубийцы ходишь и не испытываешь какой-то неловкости. С неблагонадежным человеком роман крутила и хоть бы хны. Жениха своего совратила и не видишь в этом чего-то этакого. А как дело дошло до замужества — сразу плакать. Что, когда первый раз замуж выдавали, не наплакалась?       — Когда меня выдавали первый раз замуж, Аська, я могла плакать только от счастья, что наконец-то стану свободной, — ответила Зоя. — А сейчас я боюсь, Аська, боюсь, очень боюсь, что из свободной женщины стану несвободной!       — Вот поэтому девушек и выдают замуж пораньше, чтобы не полюбили быть свободными, — попробовала пошутить Ася, но не нашла отклик в глазах подруги. — Зойка! Ты жениху продиктовала все свои условия, он согласился. Жених тебе условий вообще не выдвигал. Или выдвинул?       — Один раз съездить к его родителям и в этой поездке играть роль примерной жены, чтобы не плодить сплетни, и не рассказывать его родителям о своих взглядах, — выдохнула Зоя.       — Это не условия, а ерунда, — произнесла Ася. — А чего-нибудь, вроде, обязательно родить еще нескольких детей и осесть дома, тебе же такого никто не говорил?       — Не говорил, — ответила Зоя. — Нет, если еще дети родятся, я и не против буду. Но дома оседать не намерена. Не для того все это создавала.       — Вот и не переживай, — сказала Ася. — Дату венчания еще не назначали?       — Осенью хотим, — произнесла Зоя. — Чтобы с чистой совестью приехать в город, все подготовить…       Вдалеке раздался какой-то грохот. Обеспокоенная Зоя и удивленная Ася выбежали на лестницу дома и увидели, что неподалеку от перил лежит большой кусок оберточной бумаги, плюшевый медведь и чем-то заполненный мешочек, а рядом стоят сконфуженные Саша и Соня.       — Что здесь произошло? — строго спросила Зоя, понимая, что что-то в игре дочерей пошло не по плану.       — Мама, простите, мы запустили медведя по перилам, чтобы посмотреть, как он поедет и потом поехать так сами, — ответила Саша. — И мешочек со всякой всячиной положили, чтобы потяжелее было — медведь был слишком легким.       — Хулиганки! — выругалась Зоя. — Да как же вам такое в голову могло прийти! Нельзя по перилам ездить! Разбиться можно! Идите обратно и играйте попристойнее.       Зоя дождалась, когда Саша поднимет медведя, увидела, что отдает его сестре, после чего поднимает оберточную бумагу и мешочек, по-видимому, с машинками Володи. Молодая женщина проводила дочерей взглядом и сказала Асе:       — Я однажды их Геллер попыталась напугать, а потом от Геллер и получила за это.       — Пугать детей собственной бабушкой — это занятно, — усмехнулась Ася. — Особенно с учетом того, что бабушка им позволяет.       Отношение Эльвиры Марковны к внукам поразительно отличалось от того, чего могла ожидать Зоя. Однажды узнав от свекрови, что Саша зачем-то решила исправить рисунок на обоях на, по ее мнению, более законченный, молодая женщина совершенно не удивилась бы окончанию фразы, вроде: «Виновная была примерно наказана».       — Зоя, ты не ругай Сашу, я уже объяснила ей, что обои — это вещь, вещи портить нехорошо, а ее исправления поплывут уже через пару месяцев и придется что-то делать с этим испорченным куском стены, — произнесла Эльвира Марковна. — Саша все поняла и пообещала больше никогда так не делать.       — Хорошо, матушка, — удивленно ответила Зоя.       В один из дней, вдруг увидев, что в детской подрезаны шторы — Зоя не раз напоминала, что не нужно сажать игрушки так, что они могут оборвать ткань, молодая женщина в сердцах воскликнула:       — И какой же хулиган так сделал?       — Мама, вы же сами боялись, что шторы могут оборваться, вот я их и подрезала, — ответила Саша.       — Я не для того говорила, чтобы кто-нибудь эти шторы подрезал, я говорила, чтобы вы аккуратнее были! — донельзя изумилась Зоя. — Саша, вот оцени мою доброту, я сейчас поругаю и забуду, а бабушка тебя бы побила за такое! Эльвира Марковна.       — Мама, вы, верно, шутите, — сказала Саша. — Поколотить кого-то могут только хулиганы.       Через несколько дней Эльвира Марковна, встретив невестку, произнесла:       — Бабайки, значит, уже мало, Зоя? Бабушкой надо детей пугать? Давно саму не били?       — Матушка, да вы что, — удивилась Зоя. — Я сказала чистейшую правду. А что вам Саша говорила-то?       — Вот так прямо и спросила, вправду ли я могу взять ее и поколотить, ведь обижают других только хулиганы, — ответила женщина. — И я, Зоя, разумеется, ей ответила, что я никого обижать не буду, потому что обижают других только хулиганы. А вот тебя повоспитывать могу, если посчитаю, что так нужно. Надеюсь, поняла меня? И самой очень не советую обижать других. За шторы уж точно.       — Да вы что, матушка, я высказала один раз за шторы и забыла, к чему обижать-то, — произнесла Зоя.       Выслушав подобный рассказ, Ася рассмеялась:       — А в гимназии такой либерализм развести нет желания? И чем тебе Глашка не человек, чтобы его не обижать? А Варнецкую вообще ни за что ты побила.       — Не сравнивайте, Агнесса, шторы и оскорбление моего покойного Володечки, — ответила Зоя. — Первое — житейская ситуация, второе прощать нельзя. Особенно в том ключе, в котором это было мне преподнесено. Если бы та же Варнецкая сказала правду, что просто решила почитать уголовное дело на уроке, я бы ее если не поняла, то как минимум так бы не стала поступать.       Ася чуть задумалась и сказала:       — Так что там твоя Саша хотела? По перилам прокатиться? Предложи ей более приличный вариант развлечения. Как там есть императорские катальные горки [2]? Вот, грубо говоря, положить две доски под углом и пусть катаются с Соней. А ты смотри, чтобы в сторону не улетели.       — Такому нигилизму с малолетства учить… — Зоя опешила от предложения подруги. — Разве ж можно?       — Тогда жди, когда они с Соней решат прокатиться по перилам и просто упадут в самом конце, — ответила Ася. — Можешь порадоваться, что они решили сначала медведя запустить и посмотреть, что будет. А не Володю — он же маленький и легкий.       — Да ты что такое говоришь, — искренне изумилась Зоя. — Володю-то зачем?       — Потому что он по весу больше похож на них, нежели медведь, — сказала Ася. — Видела же, что не просто медведя запустили, а с утяжелением. Значит, голова уже правильно работает, физика легко пойдет, если учить ее когда-нибудь будут.       — Работала бы голова правильно — не стали бы думать, что можно всерьез прокатиться, — ответила Зоя.       — Ma chère amie, легкие шалости надо разрешать, — произнесла Ася. — Или вы хотите, чтобы девочки жили по английским заветам? Что веселиться грешно, что если веселиться, вырастешь раньше времени, а если сидишь грустная, то, значит, во всем виновата греховность?       — Мне просто не хочется вырастить еще двух Глашек, — произнесла Зоя.       — Значит, нужно просто объяснить девочкам, что можно делать, а что не стоит, — ответила Ася.       Возле лестницы снова была слышна какая-то возня.       — Они же не успокоятся, пока либо не съедут и не разобьют себе головы, либо пока ты их не накажешь, — сказала Ася. — Иди и говори, что на днях придумаешь что-нибудь более пристойное для юных барышень.       Не желая верить подруге, Зоя вышла к лестнице и увидела, что Саша и Соня пытаются примостить какую-то дощечку к краю перил.       — А сейчас вы чем заняты? — спросила Зоя.       — Мама, мы хотим покатать медведя снова, но не хотим, чтобы он упал, — ответила Саша. — А так он просто съедет до низа.       — Хорошо, — согласилась Зоя и вернулась обратно в комнату.       — Поверила? — спросила Ася. — Я бы не была так уверена. Зная Диму, он скорее бы сам съехал, чем медведя спустил.       — Так девочки же, не должны так поступать, — ответила молодая женщина.       Зоя сделала несколько шагов и увидела, что Саша и вправду спускает медведя, а Соня наблюдает за тем, как он приземляется.       — Медведя спускают, — произнесла молодая женщина, вернувшись к подруге.       — Лишь бы сами следом не захотели съехать, — вздохнула Ася. [1] моя дорогая подруга [2] прототип американских горок, по которым катались и летом, и зимой.