Колыбельная для солнца

Солнце, мне кажется, ты устало светить… Солнце, мне кажется, ты просто устало… Ляг скорей в облака, отдохни, Я поправлю тебе одеяло…

      Они снова сидят на кровати, укутавшись вдвоём в один плед. Это стало буквально традицией — после испытания сбегать от всего мира, обсуждать съёмки и просто быть вместе. Обычно они делились радостью от случившихся встреч и удачного исхода событий. Сегодня же что-то пошло не так…       Как только Лина вышла из павильона, Изосимова заметила красные глаза и сбившееся дыхание. Спрашивать ничего не стала — подумала, что дотерпит до дома. Лишь распахнула руки для объятий, в которые тут же упала ослабевшая хрупкая девушка и уткнулась носом в её ключицы…

Белые лилии спят на темной воде, Спят лунные кратеры, космоса чёрные дыры… И ты плывешь сквозь них в темноте К берегам совершенного мира…

      Всю дорогу в съёмную квартиру Изосимова держала в своих объятиях расстроенную досадной ошибкой девушку. Лишь на подъезде к дому, она попросила водителя остановиться, уложила задремавшую Лину на сидение и выскользнула в прохладный ночной московский воздух…       Медиум проснулась от сладкого запаха, заполнившего салон автомобиля… Её щёки щекотали лепестки белых лилий и маленькие шарики гипсофил… В её волосах запутались такие родные пальцы, а сверху смотрели влюблённые зелёные глаза, цветом сливающиеся с листвой в букете…

Там, гдe горы сомкнулись в кольцо, Месяц качает в серебряной лодке Ту Любовь, что похожа на сон — Самый сладкий и самый короткий…

      Они вошли в квартиру за полночь… За окном серебрилась луна и кружил холодный ветер… В комнатах было тепло и пахло светом, заботой и любовью, а теперь ещё немного белыми лилиями…       Когда женщины оказались в спальне вместе с пледом и двумя дымящимися кружками чая, снаружи было совсем тихо, а в Лининой душе разыгралась буря… Она снова вспомнила испытание, героев, свою досадную ошибку… Она не думала о потерянном белом конверте или о возможности оказаться в чёрном… Она думала лишь о том, какую боль почувствовала, заглянув этим людям в души. Слёзы снова брызнули из глаз, своевольно размазывая остатки туши по щекам.       Ангелина, услышав всхлипы и увидев девушку в таком состоянии, крепче прижала её к себе. Она отставила начавший остывать чай и руками обхватила Линино личико.       — Милая, не плачь, пожалуйста… Ты всё сделала правильно, ты им помогла, залечила раны на душах… — проговаривая каждое слово, она сцеловывала горячие слёзы по капле, приближаясь к губам. — Линочка, милая, всё будет хорошо…       Она целовала девушку, осторожно обнимая и поглаживая по вздрагивающей спине. Когда всхлипы затихли, Ангелина взглянула в лицо возлюбленной и увидела, что та уснула. Изосимова опустила девушку на кровать и накрыла пледом, а сама легла рядом и обняла со спины, тихонько прошептав:       — Спи, девонька, утро вечера мудренее…

Стихнет шёпот песочных часов, Выскользнут в море алмазные чётки Ты — мой самый несбыточный сон, Самый сладкий и самый короткий Сон…

      Утро встречает Лину мягким светом из окна и тёплыми объятиями такой родной и любимой женщины.       — С добрым утром, моя колдовка, — девушка будит Изосимову поцелуем. — Я видела нас во сне. Ты сегодня будешь в белом конверте, будь уверена…       — Моя хорошая, это ведь всего лишь сон. Совсем не факт, что это правда.       — Ну нет, мои сны всегда сбываются. Ты же сбылась…