У всего есть цена

— Заедем за твоими вещами? — все ещё красная до кончиков ушей, девушка кивает. — Мне безумно неловко…— едва различимо бубнит Мира, отвернувшись к окну. — Не воспринимай произошедшее так эмоционально. Считай, что мы стали лучшими друзьями. Не нужно вести себя так, будто мы обязаны играть супружескую пару 24/7. А то, что ты переедешь ко мне, даже лучше. Габриэль, узнав о браке, обязательно натравит на нас журналистов, предполагаю, газеты будут иметь содержание, похожее на «Дочь одного из самых влиятельных бизнесменов России вышла замуж по расчёту! Что же она скрывает и каких целей добивается?» и это хорошо, если они будут такими безобидными. — Феликс мельком оборачивается к опечаленной брюнетке. — Тебя ведь тоже все это заденет. Ради меня ты полез в эту кучу дерьма. — Почему же ты так грустишь? Я считаю, что жизнь без приключений и не жизнь вовсе. Представь, как будет интересно! — улыбается блондин, наблюдая за реакцией Мирославы. — Очень! — хохотнула та, открывая дверь, ибо они уже стояли возле ее дома. Внутри их встретил уже полюбившийся для неё дворецкий. — Жак, мне нужно собрать некоторые вещи. — Ты уезжаешь? — удивлённо замер мужчина. — Нет, я лишь…на некоторое время переберусь к…другу. Феликс, ты его с утра уже видел. — Жак кивает и осматривает девушку с ног до головы. Его карие глаза мелькнули догадкой и…одобрением? Что это с ним? — Знаете, я не стану спрашивать о своих догадках. Если Сергей меня будет допрашивать, лучше я останусь в неведении. Так мне хотя бы не придётся врать, что я совсем не умею делать. Вам помочь? — мужчина, разумеется, заметил белое платье, красивую причёску с розовыми щеками, и, конечно же, новое украшение на безымянном пальце правой руки. — Буду благодарна, если через десять минут спустишь чемоданы. — мило улыбнулась Мира, поднимаясь к себе в комнату.       Вещи она действительно собрала быстро. За оставшееся время она решила переодеться в чёрные брюки и рубашку с коротким рукавом. Просто и со вкусом, как говорится. Она сидела на своей широкой кровати, ничуть не сожалея о том, что собирается съехать. — Фрол, за неделю своего прибывания в Париже, я успела столько всего пережить. Я стала героиней, поругалась с самым известным дизайнером западной Европы, вышла замуж за человека, которого при первой встрече хотела выкинуть из окна, переехать к нему и, кажется, ещё и втрескаться. И это, твою мать, далеко не конец! Ещё неизвестно, как на всю эту затею с браком отреагирует Агрест. — она откидывается на мягкие простыни и поднимает руку с кольцом вверх, рассматривая переливающиеся капельки алмазов. — Все будет хорошо. Перестань уже барахтаться и плыви по течению. Просто дай произойти тому, что должно, а там мы обязательно со всем разберёмся. — квами кладет на чемоданчик свои недоеденные шоколадки, что хранились в прикроватной тумбочке. — Ты прав. Пора брать себя в руки. — Мира решительно сжимает кулаки и встаёт с кровати. — Вот это моя девочка. Узнаю свою решительную и волевую хозяйку. — гордо улыбается Фрол и усаживается в небольшую сумочку, стоящую на втором чемодане, так как дверь в комнату начала открываться. — Я могу забрать? — Да, забирай.       Спустившись, Феликс помогает уложить вещи в багажник и открывает дверь для жены. Мира недолго топчется на месте, а затем бросается на шею дворецкого. — Спасибо тебе, Жак. Ты очень хороший человек, и я рада, что успела познакомится с тобой. — мужчина отвечает на объятия и смеётся. — Говоришь так, будто мы больше никогда не увидимся. Ты хоть иногда навещай старика, а то я тут с ума сойду. — Мирослава кивает и улыбается. — Тебе спасибо, юная леди. — Мне то за что? — недоуменно моргает та. — Хоть кто-то вдохнул в это пустующее место частичку жизни. — на карих глазах навернулись слёзы, но девушка не позволила им скатиться по щекам. Пару раз шмыгнув носом, она окинула взглядом огромный особняк и села в машину. — Как проведёшь оставшийся день? — интересуется Феликс, выруливая на дорогу. Мира пристёгивается ремнём безопасности. — Ну, в колледж я сегодня уже точно не пойду. Думаю, разберу вещи и займусь домашкой. А ты? — она поворачивается в сторону водителя. — Мне нужно съездить по делам. В моей фирме что-то произошло, надо все уладить. — У тебя есть фирма? А чем ты занимаешься? — у девушки загорелся внезапный интерес к работе своего новоиспеченного муженька. — Да, уже как пол года моя мать отошла от дел и переписала все наследство с компанией на мое имя. — Наверное трудно? — Самая морока заключается в переговорах и заключениях контрактов. Тут приходится использовать всю хитрость и наблюдательность, дабы тебя не обдурили на первом же собрании. Нефтяные заводы и ее экспорт в принципе дело утомительное. Каждый хочет ухватить себе кусок, а ты следи, чтобы эти собаки знали своё место. — Мой отец тоже занимается нефтью. Надо же, мой муж нефтяной магнат…вот что имеют ввиду говоря о том, что искал медь, а нашёл золото. — Феликс громко смеётся, не отвлекаясь от дороги. — Мда уж, с выбором я не промахнулся. — загадочно произносит юноша. — И как это понимать? — Мира складывает руки на груди и приподнимает одну темную бровь. — Скучно мне с тобой точно не будет. — О, не сомневайся. Я за неделю перевернула всю свою, да и твою тоже, жизнь с ног на голову. Прикинь, что будет в грядущем году? — Если там не будет апокалипсиса, я не хочу в этом участвовать. — девушка смеётся качая головой. — Я занесу этот пункт в список дел.

***

      Когда вещи были аккуратно разложены, чемоданы убраны, а Фрол, наевшись шоколада, сладко дремал на подушке Феликса, Мира решила приготовить обед. Однако придя на кухню, ее ждало сплошное разочарование, олицетворяющее собой пустой холодильник. — Чем же ты питаешься? — девушка решила сходить в магазин.

***

      Недовольный всем и вся Феликс возвращается домой, совершенно забывая о том, что он теперь человек женатый. Громко хлопая дверью, он снимает ботинки и бредёт на кухню, улавливая невероятный аромат пряностей и мяса. Он громко сглотнул непроизвольно скопившуюся слюну, замечая расставленные на столе тарелки с различными вкусностями. За целый день он не съел и маковой росинки.       Атмосфера была такой домашней и приятной. Неужели эта девушка так кардинально изменила его жизнь за какую-то жалкую неделю? Он готов отдать все, лишь бы каждый день вот так приходить с работы, и чтобы на столе его ждал вкусный ужин, приготовленный руками любимой. — Ты уже вернулся? А я ещё не все…— девушка была одета в белый свитшот и спортивные широкие белые шорты. Поверх красовался его ни разу не использованный чёрный фартук.       Мира достаёт из духовки противень с запеченной уткой и дольками апельсина вокруг. Помещение наполняет новый, удивительный аромат мяса и цитруса. — Ты чего так смотришь? Будто еды в жизни не видел. — смеётся девушка. — Если ты очень голодный, то можешь садится и есть. Мне ещё нужно закончить с пирогом. — она заправляет выбившуюся из хвоста прядь за ухо и смотрит на блондина. — «Она такая красивая без косметики…» — Мира машет возле его лица ладошкой, тем самым выводя из глубоких раздумий. — Настолько все плохо? — озадачено спрашивает кареглазая, отвлекаясь от перемешивания яиц и молока. Она отодвигает миску и внимательно смотрит на юношу, ожидая ответа. — Не настолько, но хорошего мало. — замечая, что Мира ждёт продолжения, как-то обреченно выдыхает. — В общем, сегодня было три конференции, на трёх из которых меня пытались обдурить. — Но все их планы ты ловко накрыл. — ухмыляется брюнетка, продолжая взбивать будущее тесто. — Разумеется, однако в этот раз я не мог просто взять и послать их. Слишком влиятельные. Пришлось силой выдавливать из себя подобие улыбки и миролюбиво объяснять, что так делать не хорошо. — недовольно шипит парень, скидывая пиджак на стул и, закатывая рукава по локти, встаёт рядом с девушкой. — Что нужно делать? — почему-то увидев Мирославу вот в такой домашней и непринужденной обстановке, вся злость и раздражение отступили. Ему вдруг резко захотелось помочь ей с готовкой, несмотря на ужасный голод. — Ты собрался готовить? — удивлённо вскидывает брови та. — Знаешь, всегда хотел научиться, но времени особо не было. Меня и дома то нет. Дай Бог раза два в месяц здесь переночую. — Теперь я могу объяснить твой пустующий холодильник. В нем не то что мышь повесилась, он даже не включён был! — она подаёт ему миску и пакет с мукой, а себе пододвигает тарелку с голубикой и клюквой, начиная чистить ягодки от веточек. — Смотри, добавляй две столовые ложки сахара, чайную ложечку соли и мешай, пока все не превратится в однородную массу. Ага…— Мира внимательно наблюдает за работой мужа. — «Вы только посмотрите: суровый и хладнокровный Феликс стоит и мешает тесто для пирога.» — Что? — он поворачивает голову и натыкается на внимательный взгляд карих глаз. Мирослава вздрагивает и отворачивается. — Ничего. Теперь добавляй муку, только понемножку. — он кивает и разворачивает бумажный пакет, однако взять и насыпать муку в миску было бы слишком просто. Феликс вдыхает белое облако и оглушительно чихает, не успевая отвернуться. Белый порошок фейерверком разлетается по кухне, попадая на лица и одежду обоих. Ребята пытаются откашляться.       Мира машет руками в надежде разогнать скопившуюся в воздухе муку, а когда натыкается взглядом на Феликса, начинает смеяться во весь голос. Все его лицо и волосы были белыми, а мимика напоминала выражение «че это было?»       Девушка продолжает сгибаться в приступе смеха и тыкать пальцем на зеленоглазого. Тот тоже начинает улыбаться, наблюдая за веселящейся женой. — Смешно тебе? — наиграно обижено спрашивает парень, складывая руки на груди. — Не представляешь, насколько! — когда приступ хохота немного поутих, она, все ещё улыбаясь, подходит к Феликсу и начинает стряхивать с пшеничных волос муку. Зеленоглазый продолжает «оскорблено» стоять, не шевелясь. Чтобы дотянуться до макушки, ей приходится встать на цепочки, ибо без каблуков Мира едва доставала ему до подбородка. — Ну ладно тебе, не дуйся. — черноволосая натягивает на ладонь рукав белой кофты и аккуратно стирает белые пятна с лица юноши. Феликс забывает играть роль «обиженного», заворожённо наблюдая за действиями Мирославы. Она была всего в нескольких миллиметрах, но так невообразимо далеко. — Я и не дуюсь…— он поднимает руку, тыльной стороной ладони стряхивая муку с маленького курносого носика. Девушка удивлённо замирает, но руку от лица Феликса не отводит. — «К черту все!» — Мира подаётся вперёд и быстро чмокает парня в губы, тут же отстраняясь. Феликс, не дав ей опомниться, чуть наклоняется и утягивает ее в настоящий поцелуй, гладя рукой острую скулу. Он прикусывает ее нижнюю губу, на что она их тут же размыкает. Их языки сплетаются и дразнят друг друга с такой силой, что у обоих начинает кружится голова. Момент этот продолжался до тех пор, пока желудок Феликса не заурчал с громкостью работающей бензопилы. Мирослава тут же отстраняется, но из объятий парня не выбирается, оставляя на месте лежащие на его плечах руки. — Кажется, пора садится за стол. — А пирог? — он машет головой в сторону рассыпавшейся муки. — Завтра испеку. Иди накрывай на стол, а я быстренько подмету здесь. — она передаёт ему в руки две тарелки, приборы и бокалы. Когда Феликс скрывается в соседней комнате, то бишь столовой, девушка нежно касается пальцами своих губ, вспоминая удивительный вкус поцелуя, не переставая глупо улыбаться. — А первая брачная ночь сегодня будет? — из ниоткуда появляется Фрол, ехидно ухмыляясь. Мира тут же бросается к нему, но квами умело парит между руками кареглазой, взмывая к потолку. — Лучше бы тебе захлопнуть варежку, мой мохнатый друг! — совсем не дружелюбно шипит Мирослава, снимая фартук и вешая его на крючок у холодильника. Она берет в руки швабру и начинает протирать пол влажной тряпкой, собирая остатки муки. — Завидую я вам, люди. — грустно выдыхает волчонок, усаживаясь на кухонный гарнитур. — И чему тут завидовать? — Свободе. Вы не от кого не зависите, что хотите, то и делаете. У вас куча возможностей. — Хе, это если тебе повезло с родословной. Многие из нас ломаются, даже не успев понять, что такое настоящая жизнь. Это сложно, Фрол. Сложно, абсолютно всегда зависеть от чужого мнения. Постоянно кому-то угождать и ожидать одобрения. Легко сказать, не обращай внимание. Может внешне у тебя и получится сохранить спокойствие, но слова не так-то легко выбросить из памяти. — О чем болтаете? — Феликс стоял оперевшись плечом о дверной косяк. — О том, как прекрасно быть человеком. Ты с нами? — последний вопрос она адресовала квами. Фрол качает головой и садится на плечо девушки — Не буду вам мешать…— заговорщически шепчет волчонок, улетая в спальню к излюбленному месту на шкафу. — Вот же засранец! — шипит на русском Мирослава. Феликс не стал спрашивать, как переводится фраза, догадываясь о ее содержании. Во всяком случае, так подумала девушка.       Ужин прошёл в довольно приятной обстановке. Феликс, на удивление брюнетки, съел пол стола с таким аппетитом, будто его год к еде не подпускали. Он обосновал это тем, что уже почти 10 лет не ел домашней еды, питаясь сплошными ресторанными блюдами от лучших поваров Европы. — Уж не хочешь ли ты сказать, что это лучше того, что готовят повара из ресторанов, получивших звёзды Мишлена? — смеётся девушка, отпивая из бокала шампанского. Все-таки, сегодня их свадьба. — Именно это я и хочу сказать. — Феликс доедает кусок запечённый утки и запивает игристым вином. — Я сделаю вид, что поверила. — Мира встала из-за стола и начала собирать пустую посуду. — Представить себе не можешь, как перенасытившийся дорогими блюдами человек может истосковаться по домашним блинам и макаронам с котлетами. И я сейчас не про спагетти, пасту, фуагра и так далее. Мама моя тоже готовить не умеет, поэтому единственным моим источником калорий являлась бабушка. До недавнего времени. — все веселье вмиг испаряется. — Уверена, она была хорошим человеком. — юноша помогает жене убрать со стола. — Да, это так. Она не была одной из городских шишек. Все, что ее по настоящему заботило, это как успеть прополоть грядки до очередного грибного дождя и как бы впихнуть в нас с Адрианом побольше пирогов. — он смеётся, вспоминая прошлые времена. — Знаешь, а мне так нравилось возиться в огороде. У мамы дом был загородный. И он не был дорогим, с плазмами во всю стену, антикварными вазами и побелёнными стенами. Нет. Это была большая деревянная изба. В садике у неё были огромные клумбы с таким количеством цветов, что четырёхлетней девочке было и не счесть. А еще несколько грядок с овощами. Мы никогда не страдали от голода или недостатка огурцов с помидорами, мама занималась этим, так скажем, для спокойствия души. И мне безумно нравилось выдергивать эти сорняки и таскать лейки с водой. — улыбаясь, повествует Мира, намывая посуду. — Мы же с Адрианом находили любой повод, чтобы не рвать лишнюю траву. Поливать мы любили. Друг друга. А на грядки, уж как попадёт. — девушка весело смеётся — Зато от кустов с малиной нас было не оттащить. Готовы были днями и ночами ее есть. С тех пор у обоих аллергия на неё. Эх, так жалко. — досадно выдыхает зеленоглазый, ставя на гарнитур последнюю стопку тарелок. — Все что осталось, я разложил в холодильнике. Больше ничего нет, вроде. — он стирает крошки со стола влажной тряпочкой. — Какой ты, оказывается, хозяйственный. — подмечает брюнетка, заканчивая с посудой. Феликс берет сухое полотенце и начинает протирать ее. — Ну, знаешь ли…я тоже подумать не мог, что придя домой, моя женушка встретит меня с полным столом домашних угощений. Был почти уверен в том, что ты закажешь еду на вынос. Так что 1:1. — Буду плохой женой — муж уйдёт. — хмыкает девушка. Ей нравилось, что они вот так свободно затрагивают тему сегодняшнего события. Они не боялись слов «муж» и «жена», не избегали их в контексте, а считали это чем-то, что не стоит акцентировать. Ну обручились, и обручились. Что теперь? Феликс предложил воспринимать все это так, будто она теперь живет у лучшего друга, так пусть так и будет. — Поэтому нужно его откормить так, чтобы он просто физически не мог ходить, да? — оба весело смеются. Ребята провели остаток вечера вот в такой непринужденной обстановке, делясь воспоминаниями из прошлого и веселясь.       Когда время уже приближалось к полуночи, они начали укладываться. Мира переоделась в лёгкие чёрные штанишки и синюю майку-топ, Феликс одел свою обычную домашнюю одежду: чёрные трико и белая вытянутая футболка. — Ложись, я буду в гостиной. — он хотел было выйти из спальни, но Мирослава ловит его запястье. — С чего бы? Спали уже вместе в одной кровати, так что какая разница? Тем более, это твой дом. — Но ты… — Я тебе доверяю. Ложись давай и не бубни. — Феликс лишь пожимает плечами и ложится на противоположную строну кровати. Однако долго ему так полежать не удаётся. Мира пододвигается чуть ближе и устраивается под боком юноши, грея об него свои озябшие ноги. — Ты ледяная! Не заболела? — он касается тельной стороной руки ее лба, но жара не чувствует. — Нет, у меня просто такая особенность. Я всегда мёрзну в кровати, не знаю, почему. Будь то лето или зима. Я могу в +30 под пуховым одеялом закоченеть. — зеленоглазый принимает решение обнять замершую жену. Уже через несколько секунд Мира перестаёт дрожать, а ледяные руки становятся тёплыми. — Спасибо тебе за вечер. Он был чудесным. — Феликс целует девушку в лоб, чувствуя, как она начинает сопеть ему в ключицы, опаляя кожу горячим дыханием. — И тебе спокойной ночи…— сонно проговаривает Мирослава.

***

— Мамочка, мы едем в наш с тобой домик? — четырехлетняя девочка сидит на заднем сидении в детском кресле и смотрит на содрогающиеся плечи матери. В зеркале заднего вида малышка видела заплаканное лицо и огромный синяк на щеке. — Да, малышка, туда. — ещё через несколько долгих часов, они, наконец-то, доезжают до дома у лесной опушки. Зайдя внутрь, Агата с силой швыряет сумку с вещами в на пол в прихожей. — Мира, я так тобой горжусь. Никогда не позволяй ему видеть твои слёзы, слышишь? Никогда! Этот человек не знает жалости и сострадания. — Мамочка не любит отца. Так почему же мамочка живет в его доме? — Мира прикладывает маленький пальчик к надутым губкам. Агата сидит перед дочерью на коленях, глотая слёзы. — Потому что так решила твоя бабушка и дедушка. Мирослава, Послушай меня внимательно. Если отец когда-либо заставит тебя выйти замуж за человека, которого ты не любишь, не смей идти у него на поводу. Делай все что угодно, чтобы избежать этой участи. Сбегай из дома, сожги его, но не соглашайся на брак по расчёту. — Что такое «брак по расчёту»? — Агата устало выдыхает и прижимает девочку к собственной груди. — За что же тебе выпала такая доля, моя малышка?

***

      Мира стоит возле надгробия собственной матери. Неделю назад ей исполнилось пять лет. А позавчера она слышала крик мамы, однако выбежав из комнаты, было уже поздно. Агата лежала под балкончиком, на котором стоял Сергей. Ее шея была неестественно повёрнута. — «Твоя мать упала с лестницы. Было темно, поэтому она споткнулась. Все бывает.» — она тогда даже нотки печали не уловила в его словах.       Как она и обещала матери, с тех пор отец ни разу не видел ее слез. Ни на похоронах, ни тогда, когда она увидела мертвое тело…

***

      Мира приехала из Парижа и поехала в дом мамы. Вот только прибыв на место, она видит лишь вздымающийся до самых небес костёр. Возле него стоит очень красивая женщина с длинными каштановыми волосами, что трепетно ласкал ветер. Ее белое платье, словно морские волны, струилось по ногам.       Она протягивает руку на встречу дочери. — Моя маленькая малышка…— Мира делает шаг и вдруг все небо затягивает чёрная, непроглядная тьма. Едкий дым начал клубиться возле черноволосой, заполняя лёгкие. Грудь сдавило болезненным спазмом. — Это все из-за тебя. Из-за тебя я осталась с этим извергом до конца своей жизни. Из-за тебя я умерла так рано! — шея Агаты неестественно изогнулась с оглушающим хрустом. Из глаз, носа, ушей и рта женщины пошла кровь, окрашивая белоснежное платье в алый, распространяясь по чистой ткани грязными кляксами. — Ты, никчёмный кусок дерьма, не смогла сохранить даже мой дом, который я оставила тебе в наследство! Все! Из-за! Тебя! — она бросилась на дочь. — Нет! Нет! НЕТ! — ее горло сжали, из-за чего паника с новой силой охватила Миру. В мозг перестал поступать кислород, и она инстинктивно колотила руками по женщине. — МАМА, НЕ НАДО!

***

— НЕ НАДО! — Мира вскакивает с кровати, понимая, что ее руки крепко держат. Над ней навис испуганный до чёртиков Феликс.       Она не может ни вдохнуть, ни выдохнуть. Горло будто все ещё кто-то сжимает. По щекам не прекращая текут слёзы, смешиваясь с ледяным потом. Она руками обхватывает свою шею, начиная ее царапать. Каждый новый вдох, словно глоток концентрированной кислоты.       Феликс обхватывает ее плечи и насильно отводит руки от горла. — Мира…слушай меня. Сконцентрируйся на моем голосе. Слышишь. Все будет хорошо. Давай вместе попробуем…вдох…— девушка смотрит в изумрудные глаза и слушает его нежный голос, вдыхая маленькую порцию кислорода. — Умница…теперь выдох…отлично, давай ещё. Я рядом, и никуда не уйду, слышишь? Я рядом. Я никому не позволю тебя обидеть… — Мирослава восстанавливает дыхание и, все ещё плача, прячется в объятиях Феликса. — Не уходи. Не уходи. Мне страшно…— она мёртвой хваткой вцепилась в футболку юноши за спиной, чуть ли не прорывая белую ткань своими ногтями. — Я не уйду. Я здесь. — он сжимает девушку в своих руках, пряча от всего мира. Брюнетка окунается в знакомый аромат горной свежести, колючего мороза, холода и старых книг. Запах гари понемногу отступает. — Засыпай, а я буду рядом. — веки моментально потяжелели, и Мира проваливается в кромешную темноту. А вот Феликс ещё долго не мог уснуть, пытаясь понять, что же это было.

***

      Мира проснулась примерно час назад, уже успев приготовить блинчики с творогом. Сейчас она сидела на коленях перед кроватью, наблюдая за совершенно прекрасным, умиротворенным лицом юноши. Его вечно уложенные пшеничные волосы растрепались, длинные светлые ресницы подрагивали во сне, а губы не были сжаты в привычную длинную полоску. Она касается мягких золотистых прядей, пропуская их сквозь пальцы. — Феликс, вставай. Пора просыпаться. — его брови тут же сдвигаются к переносице, а лоб морщится. — Я приготовила завтрак. — Я не завтракаю по утрам. — он отворачивается в противоположную от девушки сторону. — Да? Ну значит мне достанется больше блинчиков. — она встаёт на ноги и медленно отходит к двери. Блондин недовольно кряхтит, но принимает сидячее положение. — Хорошо, хорошо. Пять минут и я буду в столовой. — Надо же, как, оказывается, тобой легко манипулировать. — ухмыляется Мира, скрещивание руки на груди. — Только не злорадствуй так уж сильно. — саркастично замечает зеленоглазый, скрываясь за дверью ванной комнаты. — Не переживай, не буду…

***

— Надо бы мне забрать свою машину. — Мирослава выходит из BMW, поправляя бордовый брючный костюм и чёрный кружевной топ. Волосы ее были убраны в любимую причёску — небрежный комель с множеством выпадающих из него прядей. На ногах красовались туфли на высоком каблуке. — Заедем сегодня после занятий. — Феликс был одет в бордовую рубашку, верхняя пуговица которой была расстегнута, по просьбе девушки. Рукава были закатаны по локоть. Долго отпираться у него не получилось, ибо Мирослава была в полном восторге, когда нашла в его шкафу эту вещицу. Он просто не мог отказать этой счастливой мордашке в таком невинном желании. — Отлично. — ребята заходят в учебное заведения, шествуя к своей аудитории. — Вау, что я вижу?! Да вы прям как парочка одеты. — восторженно запищала Аля, замечая пришедших друзей. — Просто мы нашли общий язык и довольно сильно сдружились за выходные. — быстро нашла что ответить черноволосая. В ним подходит Маринетт. — Значит, вы стали лучшими друзьями? — спросила синевласка, передёргиваясь от последнего словосочетания. — «Да уж, знатно тебя подкосила дружба с Адрианом.» Типа того. — Феликс и Мира усаживаются за свой последний стол, начиная слушать скучную лекцию по классической литературе. Оба знали весь этот материал задом наперед, так как почти всю жизнь занимались с лучшими, нанятыми родителями, профессорами на дому. — У тебя сегодня работа? — тихонько спрашивает девушка, совершенно не обращая внимания на разговаривающую мадам Бюстье. — Секретарша не звонила, поэтому вряд ли. Ты что-то хотела? — в тон ей отвечает Феликс, делая вид, что записывает лекцию. — Перед тем, как забрать машину, мы сможем заехать в пекарню? Хочу сделать Жаку подарок. — Юноша кивает. — Спасибо. Кстати, у тебя дома такой бардак, нужно будет убраться. У тебя есть все необходимые вещи и средства для уборки? — Что значит бардак, там все в порядке. — Я не про вещи, а про пыль и паутину, висящие в каждом углу квартиры. Ты вообще видел свои занавески? В них же пыли больше, чем ткани. Плюс полки с книг… — Я вам не мешаю? — рыжеволосая учительница грозно хмурит брови и складывает руки на груди. — Простите. — в один голос произносят Феликс и Мирослава. — Мадмуазель Писцова, расскажите нам что нибудь из литературы «Серебряного века». — «Вообще-то уже не Писцова». Хорошо. Пожалуй я начну со своего любимого поэта Сергея Александровича Есенина. Русский поэт, одна из крупнейших личностей Серебряного века. Представитель новокрестьянской поэзии и лирики, а в более позднем периоде творчества — имажинизма. В разные периоды творчества в его стихотворениях находили отражение социал-демократические идеи, образы революции и Родины, деревни и природы, любви и поиска счастья. Одним из моих обожаемых стихотворений является «Думы» — Мира встаёт из-за стола и выходит к учителю, вставая лицом к аудитории. Она вдыхает полную грудь и начинает рассказывать на родном языке:

Думы печальные, думы глубокие, Горькие думы, думы тяжелые, Думы, от счастия вечно далекие, Спутники жизни моей невеселые!

Думы — родители звуков мучения, Думы несчастные, думы холодные, Думы — источники слез огорчения, Вольные думы, думы свободные!

Что вы терзаете грудь истомлённую, Что заграждаете путь вы мне мой?.. Что возбуждаете силу сломлённую Вновь на борьбу с непроглядною тьмой?

Не поддержать вам костра догоревшего, Искры потухшие… Поздно, бесплодные. Не исцелить сердца вам наболевшего, Думы больные, без жизни, холодные!

— Очень хорошо…но я просила что-то из Французской литературы. — мадам Бюстье обескуражено садится за свой стол. — Вы не упоминали о том, что Мирослава должна говорить о Французской литературе. Вы сказали, что-нибудь. — Феликс подал голос с заднего ряда, вступаясь за девушку. Все удивлённо повернулись в сторону юноши. С чего бы ему вставать на защиту Миры? — Ну хорошо, хорошо. Поставлю я тебе «отлично», а теперь садись на место, и чтоб больше не болтали, поняли? — Мира кивает и делает шаг, однако уже на втором, в аудиторию вламывается разъярённый мужчина, бешеными глазами осматривая группу подростков.       Сердце боязно замерло, а конечности похолодели…