Когда выпадет снег

      На самом деле, синицы ведут оседлый, отдалённый образ жизни, однако в жаркое время года они проживают вдали от городской агломерации, а с наступлением холодов вынуждены перебираться ближе к поселениям, чтобы выжить. Уже там их подкармливают неравнодушные люди, среди которых много детей. Маленькие резвые птички наполняют свои гнёзда уютом только по началу осени, а когда вновь становится тепло — улетают от неприятной людской суматохи. Но несмотря на всё это, синички ни за что не покидают свои родные края, полюбившиеся им. Их несомненно можно назвать преданными птицами.

***

      — Ты, блять, тупой? Это моя половина парты, я для чего здесь карандашом помечал? — возмущается Осаму, проводя рукой по линии, которая еле заметно нарисована, одаривая Чую злостным взглядом. — Слушай, может, тебе разок к окулисту сходить, а? А ещё лучше тебя бы научить тому, чтобы ты не раскидывал свои вещи по всей парте.       — Тебя забыл спросить, что мне и как делать. Если у меня учебник не помещается, я что должен сделать? Иди на хуй со своим пакетом выебонов, — закатывает глаза Накахара, не собираясь убирать свои вещи, ибо его всё устраивает. — Тебе что-то не нравится — пиздуй учиться на пол, там уж никого нет и никто мешать не будет.       — Господи, за что ко мне подсадили этого пидора? — Дазай откидывается на спинку стула, запрокидывая голову вверх.       — От пидора слышу.       — Так, последняя парта, мы вам не мешаем? — говорит учитель ОБЖ чуть громче, чтобы нарушители тишины в классе обратили на него хотя бы какое-то внимание. — Прекратили разговаривать. После урока покажите мне свои тетради с конспектом. — Предупреждает он их, поворачиваясь вновь лицом к доске, не видя, как Чуя показывает ему средний палец, подняв руку вверх.       Одноклассники, обратившие внимание на последнюю парту, хихикают с этого, а Осаму устремляет свой взгляд в окно. Они сидят вместе всего лишь два дня, но ссоры и споры по самым тупым темам возникают у них на каждом уроке. Даже на литературе, на которой Дазай привык разговаривать только тогда, когда отвечает, чего не скажешь про Чую, который ведёт оживлённые диалоги с сидящими рядом одноклассниками. Осаму считает себя достаточно терпеливым человеком, но рядом с Накахарой эта черта характера куда-то магическим образом испаряется. И, видимо, абсолютно не хочет возвращаться. Тому же кристаллически всё равно на слова, которые ему говорит Дазай, надеющийся на то, что Куникида сжалится над таким прекрасным учеником и отсадит этого Чую подальше. Но что-то Осаму подсказывает, что это не свершится. Скорее всего, Доппо скажет: «Ну, куда я его дену?» — разведёт руками и пойдёт дальше заниматься своими делами.       Дазай получит сегодня двойку за урок, он это знает, а ещё он как никогда раньше понимает прошлую соседку Накахары по парте. Он уже всерьёз хочет пойти в церковь только ради того, чтобы поставить свечку за свои нервы. Подросток уверен, в конце четверти их не останется. С этим нужно будет определённо что-то сделать, ибо юноша скучает по тем дням, когда он сидел один. «Как же это было прекрасно», — проносится у него в голове. Может Осаму и хотел, дабы на некоторых уроках было не так скучно, но он не просил подсаживать к нему Чую — очередного клоуна, имеющегося во многих классах. За такое Дазай «спасибо» не скажет.       Уже завтра будет первое занятие в театральном кружке. Вспоминая прошлые года, Осаму даже немного ждёт этого. Пусть ребята были разных возрастов, они всё равно веселились и прекрасно проводили время. Если, безусловно, не вспоминать те моменты, когда некоторые особы не могли поделить роли между собой. Но такое было редкостью, ибо в основном все более-менее дружелюбные. У подростка возникает небольшой интерес к тому, какие же ребята будут в этом году. «Надеюсь, они будут лучше, чем Чуя», — произносит он в мыслях, слыша, как звенит звонок.

***

      — Дазай, будь добр, отнеси, пожалуйста, мел в сто первый кабинет на первом этаже. А то я уже не успею, урок скоро начнётся, — просит о помощи Мори Огай, с которым у класса Осаму сейчас будет физика.       — Хорошо, — кратко отвечает юноша, взяв в руки небольшую коробку мела.       На первом этаже находятся кабинеты начальных классов. Подросток бывает там нечасто, ведь на переменах это место превращается в некое ратное поле, где как бы ты аккуратно ни пытался пройти, в тебя всё равно врежется младшеклассник, играющий со своим другом в догонялки. Дазай в принципе не особо любит выходить из кабинета. Он предпочитает сидеть за партой и наблюдать за очередными проделками своих одноклассников. Иногда, очень редко, он сам участвует в подобном.       До звонка на урок остаётся пять минут, а это значит, что можно идти до сто первого кабинета очень медленно, чтобы пропустить больше времени по физике. Идеальный план. На первом этаже на стенах развешаны различные рисунки, посвящённые прошедшему первому сентября — Дню знаний. Большинство из них кривые, где-то цвет вылезает за линию, а нарисованные лица учеников лучше не видеть, потому что это больше похоже на изображение какой-нибудь злой бабушки, которой снова не уступили место в автобусе. Осаму ухмыляется этому, подходя к нужному кабинету.       — Агрх, слишком быстро пришёл, — говорит он про себя, заходя в класс и сразу же замечая взглядом учительницу, стоящую возле стола. — Здравствуйте, Мори Огай просил передать вам мел.       — Ой, точно, спасибо, Дазай, — благодарит его она, взяв в руки коробку с мелом.       — Да не за-…       — Осаму!!!       Подросток пошатывается от того, что его резко кто-то обнимает, крича при этом его имя. И по голосу он, конечно же, понимает, кто же так рад его видеть.       — Элис, ты меня чуть с ног не сбила! — Дазай на самом деле совсем не злится. Наоборот, он даже рад встрече с девочкой, потому что её он видит нечасто. — Ну-с, рассказывай, как у тебя дела?       — Я пойду на театральный кружок, представляешь! Буду такой же крутой, как и ты! — Осаму удивлённо вскидывает брови, присаживаясь на корточки, чтобы быть примерно одного роста с первоклассницей. — А ещё мы будем вместе выступать, прикольно, да? — у Элис глазки загораются от счастья, она трепещет с необычайным восторгом и необъятной радостью. Ручки она складывает в замок, а сама на месте немного подпрыгивает. Кто посмотрит на этого ребёнка — умилится от такого изумительного зрелища.       — Да-да, вместе, — хихикает Дазай.       — Кстати, папа сказал мне по секрету, что был бы рад, если бы ты пришёл к нам вечерком! Ты же на выходных в гости зайдёшь? О, или завтра после кружка! Осаму, ну пожалуйста! — умоляет его девочка, даже не услышав какой-то ответ от подростка. — Папа как раз будет забирать меня после школы, вот ты с нами и поедешь!       Когда тебя так просят — отказать невозможно.       — Ладно-ладно, уговорила ты меня, побуду я у вас в гостях, — Элис, кажется, визжит от радости, переполняющей её. Весь класс в непонимании хлопает глазами, ведь их одноклассница сейчас обнимает какого-то восьмиклассника, который для них по росту больше сравним со шкафом, чем со школьником. Такое не каждый день увидишь. — Ой, божечки, ты меня сейчас задушишь, Эли-ис! — посмеивается Дазай, пусть это и не так. — Всё, давай-давай, отлипай, а то сейчас урок у тебя начнётся. А мне бы на физику не опоздать.       — Врунишка! Сейчас сам же будешь по школе ходить, чтобы время потянуть! — раскрывает его секрет девочка, наконец-таки отходя от него. — Тогда увидимся завтра, хорошо?       — Конечно, — колени неприятно хрустят, когда Осаму встаёт. Улыбка при разговоре с этой очаровательной и хитрой девочкой у него никогда не исчезает. Первоклассница, видимо, как волшебница, околдовывает его лицо.       Он машет ей на прощание, выходя из кабинета ровно в тот момент, как звенит звонок на урок. Все дети сразу же начинают бежать, чтобы успеть встать возле своего места. Только Дазай среди младшеклассников никуда не спешит. В любом случае, он как-то себя отмажет. Да и Мори ему так или иначе простит. Наверное. Но для юноши было всё же приятно повидаться с Элис, а в особенности узнать, что она тоже будет ходить в театральный кружок. Девочка никогда не скрывала того, как она яро восхищается Осаму. Один раз она назвала его своим старшим братом, чем позабавила Ефросинью и Огая, которые наблюдали за всем этим. Дазай проводил время с дочкой Мори не прям уж часто, но когда было время и силы добраться до района, в котором живёт семья, то подросток непременно ехал к ним. Юноша играл с Элис, соглашаясь быть её пациентом или учеником. Он был не против сделать ей какую-нибудь незамысловатую причёску. Приходилось даже читать сказки, ибо в гостях засиживались Элис и Мори допоздна, а спать девочка хотела. И такие вечера безумно нравились Осаму. Приглушённый жёлтый свет от настольной лампы, книга из бабушкиной коллекции в руках и кружка горячего чая с малиной стоит рядом — уютно и тепло. И Дазаю они всегда что-то напоминают. Что-то, что уже потихоньку забывалось. Видимо, это было так давно, что юноша и не сможет сказать, когда точно. Дежавю, да, это было определённо оно.       Осаму стучит в дверь кабинета, а после, открывая её, спрашивает: «Здравствуйте, можно войти?» — и, получая быстрый кивок от учителя, садится на своё место. Взгляд бросается на Накахару, который положил руки под голову и лёг на парту. Кажется, тот пытается уснуть. «М-да уж, Мори увидит, и этой спящей красавице настанет пиздец, отвечаю». Дазай же не берёт пример с Чуи; наоборот, открывает тетрадь по физике и записывает тему урока.

***

      Наступает пятница — радость всех школьников, которые учатся пять дней в неделю. Все семь мучительных уроков на счастье всех учеников закончились. Но в случае Осаму и Чуи всё чуть по-другому, ведь сегодня у них театральный кружок. Вот только окончание уроков не значит, что эти двое не поссорятся после них. Более того, подростков оставили дежурить из-за плохого поведения, так как они мешают своим же одноклассникам учиться. Разумеется, юноши не будут подметать, потому что, во-первых, им лень, во-вторых, у них кружок, а это уважительная причина не выполнять все обязанности. Они разве что только доску помоют. И то это сделают не они, а лишь Накахара.       — Знаешь, Чуя, я могу тебе простить то, что ты говоришь без остановки на всех уроках, но ты можешь на русском помолчать? Я клянусь в том, что принесу скотч или иголки с нитками, чтобы закрыть твою пасть, — фыркает Осаму, кладя в портфель учебник и тетрадь.       — Я же не с тобой разговариваю, придурок. А твой любимый русский никому не сдался в этом классе, кроме тебя и заучек, — отвечает Накахара, сдвинув брови ближе к переносице.       — Говорит человек, который в восьмом классе до сих пор не знает, где в предложениях ставятся запятые. Не удивлюсь тому, что ты «жи-ши» пишешь через букву «ы», — Дазай ухмыляется. Подбородок подросток поднимает чуть выше, показывая своё превосходство над соседом по парте. — Интересно, как же ты напишешь диктант в следующем месяце.       — Иди на хуй. Я в отличие от тебя в английском хорош и читаю не как пещерный человек, не умеющий разговаривать, — Чуя берёт сухую тряпку в руки и выходит из класса, чтобы её намочить. Стук его туфель громко раздаётся по коридору, тем самым он показывает всю свою злость, полученную от этого неприятного разговора. Осаму довольно хмыкает, отмечая в мыслях то, что вновь оказался молодцом. Его даже немного гордость берёт от этого.       Взгляд его фундучных глаз устремляется на принадлежности его соседа, которые тот ещё не успел убрать. Обычный чёрный пенал неровно лежит на краю парты, учебник русского языка открыт на странице, на которой они сегодня работали, а между страницами в самой середине лежит ручка. Дазай не думает в тот момент, когда берёт её в руки и начинает вертеть ей, а потом кладёт к себе в портфель. Чужую ручку к себе в портфель. По факту, он только что её украл, и это плохо. Но Осаму остаётся сидеть с таким же невозмутимо гордым лицом, а ухмылка лишь дополняет эту картину. «Кража во благо с той целью, чтобы этот суслик научился молчать», — думает он. Накахара возвращается обратно в кабинет в тот момент, когда Дазай уже выходит.       Актовый зал находится на третьем этаже их небольшой школы. Подростку интересно, кто же решился ходить в этот замечательный кружок. Учитывая состоящую в нём Элис, можно понять одно — в этом году берут все классы. Где-то в мыслях Осаму надеется, что детей из младших классов будет немного или не будет совсем. «Будет превосходно, если Элис в кружок пристроил Мори, — думает юноша, поднимаясь по лестнице, придерживая рюкзак, свисающий с плеча, — тогда, скорее всего, она будет единственной из начальной школы». Дазай открывает дверь в актовый зал и видит уже небольшое скопление учеников. Первой он замечает Элис, обернувшуюся на скрип.       — О, Осаму пришёл! Я вам про него рассказывала! — произносит она какой-то девочке с синими волосами, а после, встав со стула, бежит прямо к Осаму. — Я тут уже со всеми познакомилась, представляешь!       — Ну какая ты молодец, — Дазай идёт ближе к сцене, где сейчас собрались все ребята. Мысленно он подмечает то, что здесь он, пока что, не заметил ни одного младшеклассника. — Стоп, у тебя же четыре урока сегодня, да? — девочка кивает. — Тебе-то скучно не было?       — А я сначала у папы в кабинете сидела, потом сюда пришла. Я в куклы играла, — Элис улыбается, плюхнувшись обратно на сидение. — После Кёка и Ацуши пришли, я с ними болтала. Они, кстати, тебя уже знают, я рассказала!       Осаму оборачивается назад, видя перед собой двух подростков. Один юноша с серебристыми волосами и неровной чёлкой, а рядом с ним та самая девочка с синими волосами в очках, которую Дазай заприметил ранее.       — Привет, я Ацуши Накаджима из седьмого класса, — он подходит ближе к восьмикласснику с дружелюбной улыбкой, протягивая руку. Тот в ответ пожимает.       — Ага, приятно познакомиться. Не думаю, что мне нужно представляться, ибо, уверен, Элис вам всё уже сказала, — подросток усмехается. — Что-то нас маловато.       — Насколько я знаю, должны прийти ещё человек пять-семь, может больше, не помню. Елена Дмитриевна сама говорила, что в этом году нас совсем мало. Хотя это можно объяснить, ведь у начальной школы свой театральный кружок, но он только для третьих и четвёртых классов. Элис же взяли сюда, потому что Мори Огай так сказал, — произносит Кёка.       — Да, папа у меня крутой! — восклицает девочка, вновь оборачиваясь на скрип двери. — А вот и ещё один человек!       — О боже, — Осаму закатывает глаза, томно вздохнув, увидев Чую. — Какого хера он записался сюда? — говорит он уже чуть тише, чтобы другие не услышали.       Накахара проходит дальше и рядом с вещами ребят кладёт свои, а после присаживается.       — Привет, меня зовут Накаджима Ацуши, а тебя? — подросток, как самый дружелюбный из всех, подходит к Чуе и протягивает руку.       — Накахара Чуя, рад знакомству, — он пожимает ладонь, косясь в сторону отвернувшегося Дазая.       — Я Элис, а вот это Кёка! — выкрикивает девочка, подбегая к юноше. — А это Осаму — мой лучший друг! Мы с ним о-очень давно знакомы! Ты, кстати, из какого класса? Я вот из первого, они из седьмого.       — Мы с Дазаем одноклассники. Я в этом году перевёлся в вашу школу, — рассказывает Накахара, рассматривая разговорчивую девочку перед собой.       — Ой, вы друзья, что ли?! Я и не знала! А Осаму мне про тебя не рассказывал, странно… — первоклассница оборачивается к Дазаю, сложив ручки на груди, делая возмущённый вид. — Эй, почему ты мне не говорил о Чуе?!       — Ну, слушай, Элис, я не успел, — на ходу придумывает Осаму. — Более того, он же сказал, что перевёлся из другой школы. Да и общаться мы начали относительно недавно, — подросток садится на стул, скрещивая ноги. Девочка, задрав нос как можно выше, отходит от них, принимаясь убирать куколок обратно в портфель. — А ты чего, к слову, к нам перевёлся-то? — обращается Дазай уже к Накахаре. Тот не рассчитывает на то, что разговор правда завяжется, особенно после всех их споров. Но где-то ещё есть надежда, что Чуя всё-таки не такой конченный мудак, каким он предстаёт перед всем классом.       — Я так-то из другого города, но это ты уже должен знать, ведь Куникида говорил. Батю моего на работе повысили, вот и переехали. Этот город же был ближе всего, да и маме он понравился. Мы буквально в августе сюда приехали, поэтому я толком тут ничего не знаю, — на удивление Осаму подросток продолжает разговор и отвечает на вопрос. Притом без какого-либо пренебрежения и бранного слова. Прогресс.       — А вот это я уже знаю.       — Что? Откуда? — Накахара вопросительно выгибает бровь, а глаза вдруг расширяются. — Я это, вроде бы, никому ещё не говорил. Втайне следишь за мной, да? — усмехается тот.       — Всё проще, чем ты думаешь. В августе я видел тебя в магазине у себя на районе, — рассказывает Дазай, покачивая ногой.       — В конце лета мы с родителями, кажется, прогуливались и осматривали окрестности. Может быть, тогда от жары хотелось пить и пришлось зайти в продуктовый, — произносит Чуя, не понимая того, как они, которые до этого друг друга только посылали отборным матом, смогли выстроить диалог. Он чем-то даже похож на дружеский, когда люди только-только узнают друг друга.       — Я тебя запомнил только из-за того, что ты чуть ли не единственный подросток у меня на районе. Нет, серьёзно, там живут одни бабки, которые постоянно говорят о том, как я быстро вырос, и малышня ещё вечно бегает, — плечи Осаму подрагивают от смеха. — А тут рыжая башка в магазине, я даже удивился.       — Долбоёб, — Чуя закатывает глаза, слыша, как скрипит дверь в актовый зал.       — О, здравствуйте, Елена Дмитриевна, а мы вас заждались уже! — здоровается Дазай, резко вставая. За учительницей заходят ещё несколько учеников.       — Здравствуйте-здравствуйте! Извините за задержку, шестой класс совсем нынче разыгрались! — объясняет она, держа в руках папку. — Так, первое занятие как всегда — людей нет! Про одного-то ладно, я знаю, он заболел, а остальные где? Десять минут уже прошло, все должны быть тут. Ох, ну какие непунктуальные ученики, кошмар! — Елена Дмитриевна подходит к группе ребят, кладя папку на стол, стоящий рядом. — Ну, что же, на первом занятии мы с вами познакомимся и обсудим, кто и кем хотел бы быть. То бишь режиссёром, суфлёром, актёром или костюмером. Я даю вам полную свободу выбора, так что подумайте хорошенько.       — Я бы хотел быть актёром, — говорит Чуя сразу же, когда всё только погружаются в раздумия.       — Отлично, Накахара! Может быть, есть какие-то предпочтения в ролях? Думаю, это будет полезно узнать ребятам, чтобы в дальнейшем тебе без затруднений подобрали роль, — учительница миловидно улыбается, опираясь одной рукой на стол.       — Не знаю, я бы хотел попробовать себя во всём да понемногу, — Чуя почёсывает голову, осмысляя решение. — Но я подумаю ещё.       Осаму изо всех сил сейчас старается сдержать свой смех, понимая, что он неуместен. Шутку он оставляет при себе, но кое о чём он всё-так задумывается. О Накахаре, а именно о том, как они смогли завести обычный диалог, где не поливали друг друга бранными словами. И Дазай соврёт, если не скажет, что это не было прикольно. То есть Осаму не предполагал нормального диалога с ним. «Но это не отменяет одного факта: Чуя — идиот», — произносит он в мыслях.       — Я буду режиссёром, никто же другой не хотел, да? — спрашивает тихим голосом Кёка, подняв руку вверх. Остальные ребята отрицательно кивают. — Можно же мне тогда?       — Конечно, Изуми! Ты же в начальной школе сценки ставила, так ведь? Я видела некоторые из них и могу сказать одно — у тебя это выходит замечательно! — восклицает Елена Дмитриевна. — А ты, Элис, кем хочешь быть?       — Актрисой! Папа говорил, что я прекрасно умею вживаться в роли разных персонажей! Я уже один раз разыгрывала сценку на его день рождения! — девочка, кажется, вся блестит от радости. Её косички чуть взвиваются в воздух каждый раз, когда она прыгает. Первоклассница быстро поднимается по порожкам на сцену и складывает руки на груди, задирая нос кверху. — Вот видите! Как я на сцене хорошо смотрюсь! — присутствующие заливаются смехом с такой выходки Элис. — Осаму, а кем ты будешь? Ты ещё не сказа-ал!       — Сценарист и суфлёр. Хватит с меня актёра, — Дазай смеётся, прикрывая рот рукой. — Может я и хорошо играю, но за прошлые года от этого устал. Тем более, я не думаю, что тут кто-то другой захочет быть сценаристом или суфлёром.       — Но я до сих пор помню, как ты изумительно вживался в роли! — улыбаясь, говорит учительница, подняв указательный палец вверх. — О, кстати, кто-нибудь хочет быть костюмером? У нас в кабинете детского творчества, безусловно, есть костюмы, но вы также можете придумывать свои. Помню, одна девочка, ну, она была постарше вас, класс десятый, наверное, но так вот она сама сшила некоторые. Мы до сих пор храним платье ведьмы, которое сделала она. Жаль, я сейчас не вспомню, как же её звали-то… Ладно, не важно. Так кто хочет?       — Я могу! — Ацуши резко поднимает руку, а после, поймав несколько взглядов, смущается и говорит уже тише. — Я рисую просто, и иногда приходится придумывать одежду для персонажей на основе их характера и рода деятельности… Возможно, я смогу ещё сыграть второстепенную роль какого-нибудь незначительного персонажа. Боюсь, я растеряюсь и позабуду все слова, а там уже ни один суфлёр мне не поможет, — саркастично высказывается Накаджима, потирая шею.       — Ой, ты ещё и рисуешь, ничего себе! Ну какие молодцы! Так, а остальные чего молчат? Кем будете? Хотя тут остались только роли актёров, так что имейте в виду, — произносит Елена Дмитриевна, делая записи в блокнот. Почерк у неё аккуратный, красивый. «Прямо как у писателей», — думает Осаму.       — Да, мы будем актёрами, — подталкивая своего друга под бок, произносит девочка с вьющимися русыми волосами. Стоящий рядом брюнет кивает, подтверждая слова первой.       — Вот и хорошо! Всю работу над вашим первым спектаклем я оставляю вам, но вы всегда можете рассчитывать на мою помощь. Кто забыл, я не кусаюсь, если что. Это я так, напоминаю, — шутит учительница. — Единственное, я обозначу вам тематику, на которую вы должны будете поставить сценку. Посвящена она будет Новому году. Как вы поняли, у вас около трёх месяцев на подготовку. Хотелось бы подметить то, что я могу приходить не на каждое ваше занятие. Вы также можете, если вам нужно, назначать дополнительные. Ключи от актового зала, который почти каждый день свободен, вы в любой момент можете попросить у меня. В общем, обращайтесь всегда ко мне — помогу несмотря ни на что. Вам главное понять, что театральный кружок — один из немногих, что может предоставить вам полную свободу чувств, эмоций, мыслей. Поэтому на сцене, в процессе пошива костюмов или написания сценария старайтесь максимально показать свои способности и умения. Порой люди, от которых обычно ничего не ожидают, показывают на сцене себя совсем другими. И на это очень интересно смотреть. Поэтому дерзайте, мои дорогие!       — У меня возник вопрос, — говорит Кёка, поправляя очки на переносице. — А для каких именно классов мы ставим спектакль? То есть, начальная школа или средняя?       — И для тех, и для других, но не все классы. К примеру, четвёртые и третьи мы пропускаем, ибо у них свой театральный кружок и они сами ставят спектакль. Список классов, которым вы будете показывать вашу сценку, будет известен позже, так как до Нового года времени ещё предостаточно.       Изуми отходит к Накаджиме, чтобы обсудить что-то, а Элис вновь достаёт своих кукол. Одна из них — красивая блондинка в пышном длинном розовом платье и большими серёжками в ушах такого же цвета. На талии красуется блестящий золотой поясок. Другая — уже парень с аккуратно уложенными каштановыми волосами в коричневом костюме. Осаму разглядывает то, как девочка начинает играться с ними, пока все общаются между собой. Он хочет подойти и сказать что-то, но замечает пристальный взгляд Накахары. Сначала Дазаю кажется, что тот смотрит на девочку, но эта мысль быстро отлетает, когда он понимает, что Чуя наблюдает за куклами в руках Элис. С очень серьёзным взглядом, будто он оценивает их.       — Я знал, что директора зарабатывают достаточно много, но чтобы настолько, — говорит он про себя.       — В смысле? — недоумевающе спрашивает Осаму, влезая в монолог подростка.       — Ты вот не знаешь, какие они дорогие, а я осведомлён об их цене, — Накахара подходит ближе к девочке и обращается уже к ней. — Хэй, Элис, а ты знаешь сколько стоят эти куколки? — первоклассница отрицательно вертит головой. — Скажем так… Очень много.       — А откуда ты знаешь, а, Чуя? — вновь интересуется Дазай.       — Да так, неважно, — тот машет рукой, а Осаму больше не расспрашивает, ибо к нему с очень умным видом подходит Кёка.       — Слушай, я думаю, нам нужно будет как-нибудь встретиться и обсудить сценарий нашего спектакля. Над задумкой в эти выходные я буду думать, разумеется, но без тебя у меня не получится составить чёткий план и ход действий. Более того, нам будет полезно просмотреть дополнительные источники. В общем, я тебя предупредила, — объясняет она, стараясь унять дрожь в голосе, которая, как подметил Дазай, была у неё всегда, когда она с кем-то общалась. «Скромная, ответственная, с огромным вагоном идей», — описывает её он в голове.       — Прекрасно. Тогда позже договоримся о дате, хорошо? — Изуми в ответ кивает.       Осаму вновь погружается в свои мысли, пока Елена Дмитриевна что-то объясняет ребятам. Честно, подросток ожидал чего-то другого от сегодняшнего дня. Как минимум, он точно не думал о диалоге с Чуей. Он в принципе считал его странным и ненормальным, судя по его поведению на уроках и переменах. А на деле Накахара… Обычный человек? Нет, Дазай до этого описывал того только как тупого клоуна, который ничего в этой жизни не умеет, но зато гордится английским. Сейчас же в голове всплывает гораздо большее разнообразие слов, и в них уже меньше мата.       Осаму нравятся члены образовавшейся группы. Здесь довольно-таки дружелюбные ребята, а Елена Дмитриевна — безумно хорошая учительница, дающая важные советы и готовая всегда прийти на помощь. Дазай скучал по этой атмосфере, когда все думают над каким-то делом, предлагают свои идеи, шутят. Он рад, что здесь также есть и Элис, которая, юноша уверен, будет разряжать их занятия своим взрывным характером и забавными шалостями. После лета, в течение которого он частенько сидел дома, театральный кружок выглядит каким-то спасением от вечной скуки. «Этот год будет интересным», — заглядывая вперёд, рассуждает Осаму в мыслях.