Серьезно, Северус? Зелье времени?

      Ненавижу балы. Ненавижу танцы. И ничто и никогда не заставит меня изменить свое мнение.       Я ненавижу мантии. Я ненавижу музыку. Я ненавижу всю эту шумиху со свиданиями. Я ненавижу все эти осуждающие других за одежду, за пару, за танцы взгляды.       Я предпочел бы дюжину раз сразиться с Волдемортом в нижнем белье, чем пойти на еще один бал.       Но я обещал Луне, что пойду с ней.       И хотя он не был ее любимым Поттером, Гарри не собирался подводить свою подругу.       Гарри присоединился к Ремусу по дороге к башне Рейвенкло. Он не так много времени проводил наедине с молодым Люпином, но Ремус был наименее раздражающим из всех путешественников во времени.       — Так ты и Полумна? — спросил Ремус.       — Как друзья. Очевидно, что Луна неравнодушна к Джеймсу.       Ремус ухмыльнулся.       — Кое-что никогда не меняется. Помню, на Хэллоуинском балу на четвертом курсе Джеймс выставил себя полным идиотом, впрочем, как и всегда, когда приставал к Лили с приглашениями. А когда она ему отказала, тоже, как всегда, он позвал другую девушку. Конечно же, Джеймс не знал, что эта девушка уже согласилась пойти с Питером, но передумала и пошла с ним, но бедный Питер тогда был опустошен, ему очень нравилась Мэри.       — Пожалуйста, скажи мне, что Джеймс не придет с Миллисентой Булстроуд, — Гермиона любезно сообщила Гарри, что Питер и Миллисент придут вместе и что он не должен корчить никаких рож по поводу их выбора.       — Нет. Я думаю, что он придет с сестрой Падмы, если она, конечно, согласилась с ним идти.       Гарри хмыкнул.       Джеймс снова и снова приставал к Джинни, как будто она была причиной его существования, а сам так быстро нашел ей замену. Джинни этого не заслуживает, как и Парвати.       Если уж на то пошло, то и Полумна тоже. Но, по крайней мере, у Луны тоже есть кто-то, кого бы она предпочла мне.       Гарри просто не хотел быть чьим-то запасным вариантом, как и не хотел делать таковой Полумну. В любом случае это было не очень приятное чувство.       — Ты должен улыбаться, приятель, — сказал Ремус. — Пташкам не понравится то, что они провели часы, наряжаясь, и не получили никакой реакции.       Гарри изо всех сил попытался улыбнуться.       — Идеально, если бы ты был серийным убийцей, пытающимся вести себя по-человечески. Я думал, Полумна — твоя подруга.       — Она одна из лучших подруг, о которых только можно мечтать, — ответил Гарри. — Она умная, смелая, и ей наплевать на то, что о ней думают люди, потому что она знает, кто она и кем ей суждено стать, и не боится этого.       — Так почему ты не можешь улыбнуться?       — Она предпочитает Джеймса, — проворчал Гарри. — Ты что, меня не слушал?       — Она действительно предпочитает Джеймса? Или она знает, что ты предпочитаешь Джинни, и хочет заставить тебя чувствовать себя лучше, пригласив тебя на свидание из жалости?       — Ты недостаточно хорошо знаешь Полумну, чтобы пытаться играть в такие игры, — из глубины коридора раздался женский голос.       Улыбающаяся Ремусу Падма Патил выглядела прекрасно.       — Ты неплохо выглядишь, волчонок.       Ремус покраснел и, заикаясь, промямлил: — «Сп… спасибо. Во… вот».       Падма ухмыльнулась, принимая зачарованные цветы, идеально подходящие к ее сари: «Спасибо, Ремус. Я с нетерпением жду сегодняшнего вечера».       — Я тоже, — сказал Люпин. Хотя это было не столько утверждение, сколько вздох с придыханием.       — Ты говорила о Полумне? — спросил Гарри.       Падма перестала смотреть на Ремуса мечтательными глазами и бросила на Гарри жалостливый взгляд.       — Она изучала свои карты в Общей комнате после возвращения с битвы в прошлом семестре, — Гарри не был уверен, что означает изучение карт в данном контексте, но Падма продолжила без объяснений: — «Она раскладывала их четыре или пять раз, прежде чем подняла глаза и сказала, что ее судьба придет из прошлого и отразит ее настоящее. И бадабим, бадабум, Джеймс, Сириус и Ремус вошли в наши жизни».       — Значит, гадание?       — Скорее, прорицание. Из тех, кто сейчас живет в Хогвартсе, пожалуй, только ее можно назвать провидицей, — ответила Падма. — Так что я бы не стала дискредитировать ее понимание мира.       Ремус ободряюще похлопал Гарри по спине.       — Просто развлекайся. Танцуй, смейся, поживи немного.       — Гарри ужасный танцор. Поверь мне, он окажет Луне услугу, если не будет с ней танцевать.       Гарри застонал.       — Я извинялся перед Парвати дюжину раз.       Падма закатила глаза и продолжила: — «Но все же лучший, чем Рон, так что не волнуйся, Ремус, мы оторвемся».       Ремус обхватил ее за талию и с шокирующей грацией закружил по кругу, наклонил, поддерживая ладонью за спину, и вернул очаровательно зарумянившуюся и хихикающую девушку на место.       — Где ты этому научился? — спросила Падма.       — Сириус, — подмигнул ей Ремус. — Однажды ночью он захотел почувствовать себя изящным и заставил всех нас кружить его, как принцессу.       Каменный орел закружился, показывая Полумну, спускающуюся по лестнице. Она была похожа на полевую фею с нимбом из сена, заплетенным в корону ее волос. Ее платье было бледно-золотым с зелеными акцентами. Луна была босой, но к этому Гарри уже привык.       — Я думал, что они перестали красть твои туфли, — заметил он.       Полумна улыбнулась и посмотрела на него своим таким не похожим на остальных мечтательным взглядом: «Привет, Гарри Поттер. Надевать обувь на ритуал сбора урожая — плохая примета».       — Мне снять ботинки?       — Тебе не нужно, ритуал будет после окончания бала. Ну что, пойдем? — Она протянула свою обнаженную руку Гарри, чтобы ухватиться за него.       — Зачем тебе сено в волосах? Если позволишь спросить, — поинтересовался Гарри, не в силах сдержать любопытство.       — Это пшеница, — поправил Ремус, постукивая себя по носу.       — В чем разница?       — Сено — это обычная высушенная трава или бобовые растения, — объяснила Полумна. — У моей семьи есть пшеничное поле. Пшеница — это зерно, которое можно превратить в хлеб или ингредиенты для зелий.       — Ну что, пойдемте? — проговорила Падма. Из башни начало выходить все больше и больше рейвенкловцев, создающих в коридоре поток движения, блокирующий квартет.       Большой зал был украшен плавающими тыквами, капающими свечами и таким большим количеством конфет, что первокурсники не знали, что с ними делать. Праздник Хэллоуина стал для Гарри чем-то вроде палки о двух концах. На его первом курсе он был сродни чуду, лучшему дню в его жизни… а потом объявился тролль. На втором курсе появилось первое сообщение об открытии Тайной комнаты, на третьем — старший, ныне почивший Сириус Блэк до слез напугал Толстую Даму, на четвертом — его выбрали Чемпионом в Турнире Трех Волшебников, пятый курс был первым годом, когда не произошло ничего откровенно плохого, но опять же Амбридж не сделала тот год приятным.       Сейчас он шел под руку с подпрыгивающей Полумной Лавгуд по направлению к столу, за которым сидели его лучшие друзья со своими спутниками, включая надутого Джеймса Поттера и раздраженную Парвати Патил.       — Похоже, Парвати тоже не с тем Поттером, — прошептала ему Полумна. — Глупый Джеймс, ему нужно вытащить нарглов из ноздрей и понюхать зелье.       — Э, да, не хочешь ли тыквенного пирога?       Луна кивнула.       — Хочешь еще игристого сидра, Бон-Бон? — спросила Лаванда и, не дожидаясь ответа Рона, протянула руку мимо Парвати за кувшином.       — Змеи хорошо выглядят, — заметил Ремус, кивая в сторону входа в Большой зал, туда, где только что вошел Драко под руку с сияющей Дафной. За ними следовали Блейз и Пэнси, Питер и Милли, Гермиона и Северус.       Гермиона выглядит лучше, чем на Святочном балу, да и счастливее тоже.       — Им хорошо вместе, ты так не думаешь? — спросила его Полумна. — Время их разлучило и свело вместе. Надеюсь, профессор простит им их счастье.       Гарри повернулся к Главному столу. Профессор Снейп хмуро смотрел на стол, за которым его младшее «я» выдвигало стул для Гермионы.       Почему?       Гарри не мог себе представить, что это потому, что Снейп завидует своему младшему «я».       Снейп ненавидит Гермиону. И испытывает к Лили что-то вроде навязчивой влюбленности. Человек не может так быстро преодолеть тридцатилетнюю одержимость, верно?       — Перестань думать об этом, — пропела ему Полумна. — Ты только привлечешь к нам нарглов.       — Что такое нарглы, мисс Лавгуд? — Поинтересовался Джеймс.       Парвати и Падма закатили глаза.       Гарри проигнорировал ее пространный ответ, его взгляд был прикован к Джинни, проходящей через двери с Дином Томасом. Ее платье было интересного зеленого оттенка, отчего ее волосы казались еще более рыжими.       Дин подвел ее к столу с гриффиндорцами пятого курса, что-то шепнул ей на ушко, и она засмеялась.       Ему хотелось, чтобы именно он был тем, кто заставляет Джинни смеяться.       — Верно, Гарри?       — Верно, — он ответил автоматически.       — Веселитесь, сумасшедшие дети, — сказал Джеймс со смехом.       Луна встала из-за стола и выжидающе посмотрела на Гарри.       Не желая признавать, что он понятия не имеет, на что согласился, Гарри последовал за этой странной девушкой. Прямо на открытое пространство в центре Большого зала.       — Праздник урожая нельзя оценить по достоинству без танцев под сезонными богатствами, — сказала Полумна, подняв руки над головой и начиная танцевать.       Гарри неловко переместил свой вес с одной ноги на другую. Его самосознание усилилось от свободы движений Луны. Она была похожа на древнюю богиню урожая, со своими дикими и свободными волосами. Пшеничные колосья летали вокруг нее, но отказывались падать на землю, удерживаемые то ли самой магией, то ли силой истинной веры Полумны, Гарри не знал точно.       — Потанцуй со мной, Поттер, — сказала она и, потянув его за руки, неуклюже закружилась в танце.       — О, это пятно на фамилии, — засмеялся Джеймс.       Лицо Гарри вспыхнуло. Все смотрели на него и смеялись. Это было даже хуже того, когда кубок выплюнул его имя, и все кричали ему, что он обманщик.       Сильные руки оттащили его от Луны.       — Вот как надо танцевать с нимфой урожая, — сказал Джеймс.       Гарри безучастно смотрел на то, как его отец присоединился к безумному танцу Полумны. Они оба были раскованны и не сдерживаясь, смеялись, откинув головы назад и выпустив на свободу свои волосы.       — Стыдно за них, — сказала Лаванда, когда Гарри сел обратно.       Казалось, самих танцоров не волновало, что над ними насмехалась вся школа. Они просто веселились.       — Я полагаю, они оба по-своему привыкли к публичным унижениям, — сказала Падма, склонив голову набок.       Джеймс поднял Полумну над головой и закружил, и она звонко захихикала.       Они похожи на фигуристов, за которыми тетя Петуния любит наблюдать в зимнее время. Но они не на льду. Они просто танцуют.       — Джеймс родился без чувства стыда, — высказался Ремус. — Но ради друзей он готов на все.       — Или красивой девушки, — проворчал Гарри.       — И это уже второй бал, на котором я не танцую, потому что в последнюю минуту приняла приглашение чертова Поттера, — проныла Парвати. — Я должна была пойти с Криви.       — Колин не так уж плох, — предположила Лаванда.       — Деннис Криви.       — О-о-о, тогда да, Джеймс лучше.       Когда Дамблдор наконец привлек внимание к началу пира, раскрасневшихся и широко улыбающихся Джеймса и Луну с трудом убедили вернуться на свои места.       — Удачи нам в эту ночь. Завеса между живыми и мертвыми становится тонкой, старые традиции становятся новыми, друзей становится больше, а враги становятся друзьями. Ешьте, пируйте, будьте бесстрашными!       Свечи вспыхнули, и призраки Хогвартса со свистом влетели в Большой зал.       Студенты кричали, визжали, смеялись и аплодировали. Мгновение спустя на столах появились блюда, и началось празднество.       — Гарри, поменяйся со мной местами, — потребовал Джеймс.       — Зачем?       — Пожалуйста? — Попросила Луна.       С обиженным вздохом Гарри поменялся с отцом местами, теперь застряв между ворчащими Парвати и Лавандой.       — Извини за него, — проговорил Гарри.       Парвати надулась.       Пир закончился, и младшие студенты отправились по общежитиям, а старшекурсники готовились танцевать всю ночь напролет.       Гарри был рад за своих друзей, за тех, кому понравились их свидания. Он даже был рад за Полумну, которая привлекла внимание Джеймса.       Парвати в итоге ушла танцевать с Невиллом, который пришел на бал с Ханной Эббот. А Гарри остался за столом в гордом одиночестве.       — Это просто удручает. Прошло уже шесть песен, а ты так и не сдвинулся с места.       — Привет, Джинни. Ты сегодня отлично выглядишь.       — Да, но Дин уходит, так что это было пустой тратой времени.       — Жаль это слышать.       — А мне нет. И теперь, когда твой дорогой папаша, похоже, отвлекся на Луну, не хочешь ли потанцевать?       Гарри огляделся.       — С тобой, дурачок, ты ел какие-нибудь сладости от близнецов, потому что…       — С удовольствием, — Гарри вскочил на ноги так быстро, что уронил свой стул. — Эм, прости.       — Забей.       Гарри попытался сосредоточиться на своих ногах и не наступать на пальцы Джинни. Но его мысли продолжали отвлекаться на то, что на ее левой щеке веснушек больше, чем на правой. А какое у нее шелковистое на ощупь платье… Я танцую с Джинни. Джинни танцует со мной. Она улыбается мне.       — Тебе действительно стоит попросить Невилла дать тебе пару уроков по танцам, — сказала она после одной песни.       — Думаешь?       — Да, и я ожидаю, что ты будешь танцевать намного лучше, когда поведешь меня на Святочный бал.       — Я… Я поведу тебя на Святочный бал?       Джинни кивнула и положила голову ему на плечо. Гарри попытался сосредоточиться.       Она сестра моего лучшего друга. Она ведьма, в которую (как он утверждает) влюблен мой отец. Но… она же просто Джинни… Девушка, которую я спас в Тайной комнате. Девушка, которая адски летает на метле и еще круче колдует. Она ведьма, которая сражается как воин и защищает своих друзей. Она невероятная.       И пахнет она потрясающе. Совсем не так, как в дурацких стихах моего отца. Она пахнет как… Джинни.       — Да, я бы очень хотела пойти с тобой на Святочный бал, Гарри.       Гарри. Не Поттер, не Гарри Поттер. Просто Гарри.       — Я попрошу Невилла о занятиях с завтрашнего дня.       — Завтра тренировка по квиддичу.       — Тогда завтра вечером.       — Хорошо, завтра вечером.       — Могу я еще потанцевать с тобой сегодня вечером?       Джинни кивнула, не отрывая головы от его плеча. Песня сменилась на более быструю, но Джинни осталась рядом. Казалось, что время одновременно и замерло, и ускорило свой бег. Гарри не успел опомниться, как оркестр начал убирать свои инструменты, а большинство студентов уже покинули танцплощадку.       Гарри очень понравилось танцевать. Гарри с нетерпением ждал следующего бала.