Познай самого себя

Этан подрывается с тяжелым дыханием от одного легкого, совсем невесомого прикосновения Лии к его лбу. Он заходится в приступе кашля, и мама сразу захватывает его в крепкие объятия. Этан цепляется за ее платье настолько крепко, что Лия думает, парень его порвет, но только прижимается к нему еще ближе, держа голову Этана на своем плече. — Мне приснилось, что он умер. — сдавленно шепчет парень. — Милый... Лия сама сдерживается, чтобы не заплакать ему в макушку от всего, что пережил ее еще совсем юный сын, когда женщины даже не было рядом. — Что, если я не готов? Что, если я все делаю неправильно? — Ты так чувствуешь? — Лия целует сына в висок, приглаживая его торчащие во все стороны волосы. — Я не знаю. Я не знаю, что чувствую. — разрывается Этан. — Это нормально, малыш. Ты никогда не будешь уверен, что решения, которые ты принимаешь, верные. Ты просто делаешь то, что по твоему мнению будет лучше. Или принимаешь решения, с которыми сможешь жить. Это никогда не будет просто. Простым может быть только бездействие. Но сможешь ли ты жить с этим? Лия отстраняется, давая Этану время и шанс отдышаться, прийти в себя. — Нет. — Тогда снова становись моим непоколебимым, сильным Этаном. Ты нужен мне в трезвом уме. Лия в последний раз целует его в висок и уходит на улицу. Когда порыв ветра ударяет в лицо, женщина обреченно выдыхает. — Чертов мальчишка. С него все началось. *** Когда Эва просыпается, она видит Чейза, полулежащего на диване. Девушка подходит, заносит руку над его лбом, но так и не касается. Просто смотрит на его трепещущие ресницы, уголки губ, совсем немного приподнимающиеся, слушает его слишком тяжелое, обрывистое дыхание. Эва склоняется к нему, почти прислушиваясь к его сердцебиению. — И не стыдно же тебе домогаться до меня, пока я сплю. — Чейз в улыбке расплывается и обхватывает ее руками за талию, прижимая к себе ближе. Олдридж в его руках каменеет, и словно бы сердце замирает, потому что с сердцем парня соприкасается. Чейз расслабляет объятия, показывая, что она в любой момент может уйти. Но девушка выдыхает и укладывает голову ему на плечо. — Я думала, ты ушел. — Эва отстраняется, натягивая футболку еще ниже, чтобы по возможности прикрыть пухлые ноги. В этой большой, но не настолько длинной футболке перед Чейзом она чувствует себя голой, незащищенной. — Как бы я смог уйти от тебя? — Чейз произносит это нейтрально, безэмоционально, как никогда до этого не говорил. — Все хорошо? Чейз сдерживает приступ кашля, буквально чувствуя, как кровь желает вырваться из горла. И улыбается измученно. — Все прекрасно. И Эва определенно ему не верит, но делает вид. Чейз это знает, видит по ее взгляду, в котором читается желание ступить еще ближе и одновременно страх, что парень ее не подпустит. Девушка по-прежнему остается рядом, но не близко. Она ощущает сильные руки Чейза на своей талии и чувствует себя в безопасности. Парень все также сидит на диване, приподняв голову и смотря таким испытующим и проникновенным взглядом. А Эва стоит, не зная, куда себя деть, склонившись к Чейзу. Парень заправляет волосы Олдридж за ухо, притягивая ее лицо к себе еще ближе. И Эва льнет к нему, словно изголодавшись по вниманию, теплу, ласке. Чейз целует ее в лоб, и девушка хочет навсегда задержаться в этом моменте. Вот так ощущать его нежные губы на своей коже, слушать его мирное дыхание. Но время чертовски скоротечно. Олдридж вздрагивает от резкого звонка телефона. И отходит от Чейза так, словно это не было ее минутой слабости. — Да? Чейз видит, как выражение ее лица мрачнеет с каждой секундой, видит, как Эва метается, словно готовится к чему-то серьезному. — Конечно. Я приеду. — Эва оборачивается к парню с виноватым выражением лица. — Мне нужно к Этану. Олдридж уходит, не видя, как Чейз в ванную срывается в невыносимом порыве тошноты. Он сгибается над туалетом, понимая, что все начинается заново. *** Просыпаясь снова в своей прежней комнате, Мерфи чувствует, что может к этому и привыкнуть. Смотря первым делом на фотографию, подаренную Артуром, Мерфи понимает, каким же придурком все это время был. И уходить не хочет, хочет впитать в себя этот момент полностью и не думать. Не думать о том, что будет дальше, что будет с Этаном и с Хантер. Но не получается. Когда парень слышит тихий, четкий ритм, отстукивающий в дверь, он ничего не говорит, потому что знает, что сейчас она зайдет. — Привет. — произносит Хантер слабым голосом. — Привет. — Мерфи отвечает также. Уголки губ девушки словно бы приподнимается слегка в улыбке, но вскоре вновь опускаются обратно. Настолько она опустошенная. Филлипс просто опускается рядом, и Мерфи без слов гладит ее по голове, укладывая девушку на свое плечо. И между ними словно бы происходит немой разговор, в котором каждый друг друга понимает и не лезет в душу. — Ты смогла меня простить? — А как ты думаешь? — грустно усмехается Хантер, обнимая парня еще крепче. — Думаю, что потерял тебя. — Ты себя потерял, Мерфи. Он молчит, понимая, что слова, бьющие набатом в его голове, снова разобьют сердце Хантер. "Я как раз таки себя нашел" — это остается в его памяти несмолкающим шумом, тяжелым камнем прямо на сердце. — Я была у Джона. Он показал мне, что значит искусство. — И ты что-то поняла? — аккуратно продолжает Мерфи, все еще гладя ее по волосам. — Я слишком много поняла. И Мерфи ее как маленькую девочку, прижимая к себе поближе, защитить Хантер пытается от всего того, что пробивает ее броню, но понимает, что девушке это уже не нужно. Защищать ее нужно было раньше, до того, как она из твердого камня и холода слепила себя голыми руками. До того, как она так очерствела, закрылась, раскололась. — Как бы сказала Рэне: "Дальше — больше". Хантер смеется на удивление свободно, словно бы плечи расправив и выпустив из глубин ребер тяжкий груз, из горла все невысказанное, что давило так сильно. — А ты уверен, что не ее сын? И Мерфи голову непроизвольно поворачивает в сторону той самой фотографии, где он в окружении Мары, Артура и Хантер. Где он в окружении семьи. — Да. — Мерфи дыхание задерживает, улыбаясь уголками губ. — Да, уверен. Хантер отодвигается, заглядывая ему в глаза. И там отголосками она видит наглый взгляд несносного мальчишки, которым он был раньше. В его взгляде спокойный, леденистый океан, смех и свобода и брошенный вызов всему миру. — Мерфи. — Хантер смотрит на него до иссушения серьезным взглядом. — Я боюсь, что Этан не выдержит. Хантер шепчет, полностью отворачиваясь от парня. — Он выдержит. У него внутри железный стержень, я знаю. Хантер усмехается, и Мерфи понимает, что она его не слышит. — Ты можешь его остановить. Парень опускает голову, запуская руки в волосы. и когда снова поднимает взгляд на Филлипс, смотрит на нее до боли грустно. — Нет, Хан. Не могу. И не буду. — Почему? — Хантер с кровати вскакивает, выплескивает эмоции. — Это не детские игры, Мерфи. Речь идет о судебном расследовании. Филлипс над ним нависает и произносит так отчаянно. — Это погубит его. — А, может, возродит. Мерфи как ее катализатор. Он смотрит на девушку твердо и противостоит ее бушующему урагану своим непоколебимым спокойствием. — С детства он шел за отцом, за матерью. А потом и за мной по пятам. Он буквально себя потерял, когда мы познакомились, Этан мне все отдавал. Потому что ему нужно было получать любовь. И не важно от кого. Самое верное решение он сделал, когда сказал мне уйти. А теперь решил освободиться от влияния отца. Мы больше не увидим того Этана, Хан. — Мерфи встает, опуская руки на ее плечи. — Но это и не нужно. Не пытайся это сделать, родная. Ты не вернешь все на круги своя. Ты можешь все исправить, но не вернуть. Хантер поднимает на него взгляд, полный спокойствия, апатии, словно она иссохла до дна на те эмоции, которые не позволяла себе слишком долго, а теперь они вырвались. И Мерфи продолжает: — Дай ему идти своим путем. А тебе придется идти своим. — Это сложно. — выдавила из себя девушка. — Я знаю, Хан. Мерфи задевает тонкие струны души девушки своим прикосновением к ее макушке, взглядом, в котором словно бы кроется вся боль этого мира и одновременно вся жизнь. Хантер улыбается, понимая, что если все не станет прежним, то, может, станет лучше. Проходит несколько минут, перед тем как лицо Филлипс озаряется искусственно счастливой улыбкой и она начинает вести себя так, словно этой минутной слабости и не было. — Вообще-то я пришла, чтобы сказать тебе, что скоро приедет Этан. — У него что, дома своего нет? Постоянно у нас ошивается. И замерев всего на секунду, Мерфи с Хантер смеются заливисто, и когда в комнату Мерфи врываются Эва с Этаном, такие же счастливые и беззаботные. От такой глупой, совсем не смешной шутки они пытаются сбежать от всего, что затягивает с головой, пытаются огородить себя от того непосильного, во что ввязались сами. Этан в Мерфи книгу кидает, широко улыбаясь, а тот ловит ее почти у самого лица. — Мерф, можно уже говорить, что я появляюсь здесь чаще тебя? И парень усмехается, но ухмылка его больше похож на гримасу, искаженную одновременно неистовой болью и разрывающим презрением. И ведь Мерфи прекрасно знает, за что его Этан так уколол. Знает и принимает. Потому что сам виноват, потому что сам все испортил и других бросил утопать. — Я хотел сначала поговорить со всеми вами. — слова Этана повисают в воздухе свинцовой тяжестью. Мерфи взгляд на книгу в руках опускает, и внутри бомба замедленного действия приходит в действие. Перед глазами парня его ненавистное прошлое. — Откуда у тебя эта книга? — взрывается Мерфи, вскакивая с кровати. — Артур попросил тебе передать. — в глазах Хартвинга настоящая растерянность, потому что Мерфи смотрит на него обезумевшем взглядом. Этан к нему ближе подходит, проникая своим беспокойством прямо под кожу, потому что видит, что парень почти дышать не может. — Мерфи, все хорошо? — аккуратно спрашивает Эва. — Да, да. — с запозданием отвечает парень и садится на кровать. Мерфи кладет книгу на тумбочку, и Эва садится рядом на кровать, а Этан стоит перед ними, готовясь к чему-то слишком тяжелому. — Суд через неделю. — Блять. — произнесла Хантер. И никто больше не в силах что-либо сказать. *** Миранда стоит возле двери в трейлере Мерфи, словно бы стараясь запомнить, каждую трещину, каждый изгиб, потому что знает, больше она не вернется сюда. Больше не почувствует себя здесь как дома, не сможет упасть в родные объятия и оставить весь мир позади. Когда она дверь открывает с привычным, давно запомнившимся скрипом, когда ступает за порог, как делала уже тысячи раз, когда делает глубокий вдох и чувствует знакомый запах, то понимает, что это место и человек здесь дали ей слишком много. Больше, чем девушка заслуживает. Когда Миранда заходит внутри, коробка падает из ее рук. — Черт. Миранда видит, как все разгромлено, вещи раскиданы, а некоторые еще и сломаны. На столе лежит лишь один листок бумаги, который Миранда аккуратно берет в руки и читает. Это повестка в суд по делу Хартвингов. И тогда Миранда все понимает *** Артур отвозит их в школу и прекрасно понимает, почему все словно бы оторваны, оборваны, задушены. Поэтому не задает вопросов. Когда мужчина останавливается, все сидят еще какое-то время, хотя опаздывают уже на второй урок. — Вам пора, ребят. И только когда голос Артура прорываются через пелену сознания Мерфи, Эвы, Хантер и Эву, они в себя приходят и выходят из машины. Артур вместе с ними и хватает Эву за руку, когда она проходит мимо. — Присмотри за ними. Это не приказ железного, непробиваемого адвоката, а мольба взволнованного, не находящего себе места отца. И Эва кивает, потому что она итак будет присматривать за ними. Как и они за ней в нужный момент. У них сегодня философии нет, но все, не сговариваясь, идут в одном направлении. Когда Мерфи бесцеремонно хочет открыть дверь в класс без стука, Этан его руку резко перехватывает и дергает Мерфи на себя. И он понимает, что Хартвинг дошел до грани. Движения резкие, дерганные, взгляд стеклянный, почти мертвый и ореол вокруг него настолько темный, сгущающий, что не хочется верить, что это тот Этан. Мерфи думает, что солнечный мальчик сгорел дотла. И Ведь он помнит до сих пор, как в бреду называл его Икаром, подлетевшим слишком близко к солнцу. Но в глубине души Мерфи считал себя. А им все же оказался Этан. — Там другой класс сейчас. Мерфи моргает несколько раз, очнувшись от слов Хантер, и Этан его руку отпускает. — Значит, мы не единственные у нее? — с драматическим восклицанием спрашивает Мерфи, но выходит слишком плохо, и Хантер усмехается от этого. — Ревнуешь? — ухмыляется Эва. Мерфи видит, как Олдридж опускает руку на плечо Этана, смотрит на него и настолько тихо произносит "все будет хорошо", что Мерфи понимает это только по движениям губ. А потом в его сторону поворачивается и улыбается настолько ярко, что перед такой улыбкой любой бы на колени встал. И Мерфи удивляется, как этой девушки хватает на всех, кроме себя. — Что ж, придется подождать. — И Хантер садится на пол слева от двери, а за ней и Эва. Этан улыбается слегка своим мыслям, но улыбка его выглядит настолько вымученной, выстраданной. Но Мерфи думает наоборот: даже в таких обстоятельствах он находит причину для маленькой радости. Хартвинг садится рядом с девушками, а Мерфи усаживается с другой стороны двери. — Истинный волк-одиночка. — шепчет Эва. "Как и ты" — думает Мерфи. Они не слышат, ничего не замечают. Каждый тонет, каждый потерян в своих мыслях. У Эвы перед глазами снова появляется маленькая, совсем незаметная капля крови на углу своей раковины в ванной. Мерфи в руках все еще чувствует старый переплет, знакомую текстуру той самой книги, и надеется, что открыв ее, он не увидит кривой, неаккуратной надписи. Этан словно бы до сих пор в кошмаре, и мозг упорно не хочет выпускать парня из него, а наоборот затягивает все глубже, чтобы слиться окончательно. Хантер трет пальцы в надежде почувствовать консистенцию акрила, вдохнуть его запах, но это ускользает, как и то, что показал Джон, что Хантер уловить не может. Когда ученики выходят, Этана, Хантер, Эву и Мерфи пробивает до дрожи. На них смотрят насмешливо, странно, а им бы только Рэне дождаться и рухнуть в ореол ее безграничной заботы, чтобы жилось легче, легче дышалось. Когда учительница выходит после всех, она посмеивается, смотря на них. И закрывая кабинет, идет вперед, бросая через плечо: — Вас долго еще ждать? Они приходят в кафе неподалеку от школу. Пока Рэне идет к кассе, ребята занимают тол в самой углу, чтобы ни постороннего шума, ни одного случайно пророненного слова. И сидят все, смотря друг на друга, как на некую отраду, на спасение. — Хватит сидеть с таким лицом, словно ты резко обеднел, Этан. — и Хантер смотрит серьезно, почти в самую душу, но говорит с привычной нежной издевкой, усмешкой. Они все смеются над этой совершенно глупой шуткой. Не потому что смешно, а потому что нужно. Когда возвращается Тейлор, она чувствует, как гнетущая атмосфера между ними рассыпается под тем, что у Эвы, Хантер, Этана и Мерфи не отнять; нитью, протянутой между их душами и скрепляющей их вместе. — Что мы здесь делаем? — спрашивает Мерфи. — Я обедаю, а вы просто мои нахлебники. От ее слов все тепло улыбаются, потому что другого и не ожидали. — Но вы ведь ко мне пришли не за тем, чтобы составить мне компанию на обеде? Рэне улыбается понимающе и смотрит на все настолько мудро, словно за спиной у нее сотня жизней, потерь и разочарований, любви и счастья. — Я чувствую, что вся моя жизнь рушится. — Этан лицо руками закрывает и смеется иступлено, без сил. Рэне не отвечает, смотрит на Хартвинга взглядом, полным невыносимой боли, и переводит его на Эву. — Я чувствую, что вся моя жизнь идет в совершенно неправильном направлении. — Эва упирается будто сожалеющем о чем-то взглядом в стол. — Я чувствую, что вся моя жизнь — одна сплошная ложь. — Хантер произносит это по-особенному наплевательски, и все понимают, как сильно ее это волнует. — Я чувствую, вся моя жизнь возвращается к своему началу. Рэне снова молчит какое-то время, поправляя одежду, приглаживая волосы. И все ждут, всем требуется время собраться с мыслями. — Вы действительно думаете, что все так плохо? — Рэне не дожидается ответа. — Вы что-нибудь слышали о регрессии к среднему значению? Это технический способ сказать, что все возвращается на круги своя. — То есть всегда становится лучше? — спрашивает Хантер. — Скорее не может всегда быть плохо. — И не важно, сколько плохого произошло? — Этан усмехается так болезненно, не веря, но словно бы безумно хочет поверить.. — Или хорошего. — Мерфи на его плече остается теплым прикосновением и голосом в голове, что всегда приводит в чувства. — Всегда должно быть равновесие. — констатирует Рэне. — Регрессия к среднему значению. — подытоживает Мерфи шепотом. — Я могу направить вас, но не сейчас и не здесь. Вы еще не готовы к этому, через что-то вам придется пройти самостоятельно. Когда Рэне заканчивает говорить, приносят еду. И она знает, что не может остановить войну внутри каждого, знает, что не может предотвратить разрушения, но это ранит ее каждый раз почти смертельно, потому что Рэне не может не привязываться. Ведь каждый раз, смотря на свои руки, она вспоминает, сколько эти руки вытирали другим слезы, сколько раз обнимали, прикасаясь так нежно, и сколько раз прощались навсегда. Рэне помнит каждого, и это главная ее слабость. — Поешьте. А потом с новыми силами идите покорять этот мир. Рэне улыбается широко и ярко, но они уже не верят. *** "Приходи в трейлер, нужно поговорить". Это сообщение от Миранды выбивает из равновесия, но отстраняет. Это вызывает страх, но переключает. А Этан, который за его футболку хватается и сжимает после в кулаке, отвлекает. Чертовски сильно отвлекает. И Мерфи думать ни о чем другом не может. — Моя мама сейчас разговаривает с твоим... — Хартвинг запинается на секунду, и Мерфи понимает, что он хотел сказать. — с Артуром. Я не хочу идти туда один. — А Хантер? — Куда-то уходит. Мерфи молчит несколько секунд, опустив голову. Но как только поднимает, сталкивается с глазами Этана, молящими о помощи. "После" — все, что отвечает Мерфи, ступая за Хартвингом. — Думаешь, это того стоит? — Этан замедляется, но не останавливается Мерфи вовремя замечает это, прежде чем врезаться парню в спину. Мерфи знает, что он не мешкает, уже нет. Хартвинг проверяет, действительно ли Мерфи за ним идет. И тот кривит лицо кривит, никогда в этом не признается, но это Мерфи ранит. — Ты спрашиваешь у меня, как у человека, который потерял больше всего? — Я хочу знать, к чему быть готовым. — нейтрально отвечает Этан холодным тоном. — Ты уже готов, Этан. В этот раз Мерфи не замечает, он врезается в спину Хартвинга, но не отходит, пока Этан стоит в замешательстве, не понимая, что он имеет в виду. Мерфи прикладывает руку к его спине, прямо на то место, где биение сердца отдается, и опускает лоб на его макушку. Но не может так задержаться даже на секунду, потому сразу отступает на шаг. — Откуда ты знаешь? Этан поворачивается к нему с такими лицом и взглядом, в котором читается негласная мольба, безмолвный крик "дай мне надежду". — Ты не сомневаешься. Задавая все эти вопросы, ты лишь хочешь убедить себя в том, что сомневаешься, чтобы не чувствовать вину, ведь ты решился уже давно. Этан молчит, и только губы его изгибаются в спокойной, благоговейной улыбке. Такой, какая появляется, когда все грехи отпускаешь и становишься свободным. И Мерфи понимает, что это действительно так, потому что Хартвингу наконец глаза открыл, по маленьким трещинам разбил стену из лжи, которой Этан себя отгородил, чтобы защитить. Но это больше не нужно. Перед ним стеной стоят Мерфи, Хантер и Эва. И лгать больше не надо. Парень аккуратно обнимает Мерфи, сжимая его талию со всей силы. А Мерфи его своим теплом окутывает и не дает никуда деться. Дальше они идут в молчании. *** — Чертов Мерфи. Чтоб ты сгнил в какой-нибудь мерзкой подворотне, пока птицы выклевывают твои глаза и внутренности. — шипит Миранда, бросая телефон к нему на кровать. Она садится следом, вплетая руки в волосы и чуть оттягивая их. И сразу вскакивает с кровати, не зная куда себя деть. Миранда ходит из одного конца трейлера в другой. Ей бы в пору уйти, захлопнуть дверь этого истертого, тошнотворного, поганого трейлера, стереть все дороги, вытравить из памяти и жить спокойно, дышать нормально. Но все равно остается, потому что по-другому не может. Девушка начинает искать что-то в раскиданных вещах. Спустя десять минут она в миг садится на корточки и шумно выдыхает. — Дура, как будто ты здесь что-то найдешь после того, как тут рылась полиция. — Миранда усмехается иронично. — Еще и сама с собой разговариваешь из-за этого мудака. Она глаза трет и снова встает на ноги, еще раз осматривая пространство. Взгляд Миранды падает на книги, разбросанные у стены, и вспоминает. В миг она оказывается рядом и падает на колени. Миранда книги передвигает так бережно и аккуратно. — Черт, да где же оно. Миранда начинает легко стучать кулаком по полу, прислушиваясь и затаив дыхание. И под книгой Чака Паланика, которая единственная осталась на своем месте, отковыривает пару маленьких досок. — Набор, блять, юного сыщика. — смеется во весь голос Миранда. Девушка в руки ключ маленький берет, осматривая его со всех сторон. — Интересно, сколько мне дадут за ключ от дома Хартвингов? Взгляд метается между бумагами, стопкой денег и банкой с таблетками. Она глаза прикрывает, потому что банка закрыта, полностью полная. И Миранда выдыхает, беря в руки бумаги. Это список переводов от компании Хартвинга на один и тот же счет. Миранда в прострации берет в руки телефон и набирает номер. — Привет, Дэйв. Окажешь мне одну услугу? *** Когда Чейз на телефоне звонок от Эвы замечает, он думает только о том, как бы в собственной крови не захлебнуться, как не выблевать все свои внутренности и не иссохнуть в своей ванной в одиночестве. — Сука. — сквозь зубы выговаривает Чейз, держась обессиленными дрожащими руками за раковину. Чейз холодной водой умывает лицо и кашляет так сильно, что за горло хватается. Парень оседает на пол, пытаясь отдышаться. Он за дверью слышит тихий стук и нежный голос: — Чейз. — Все хорошо мам. Чейз прикладывает неимоверные силы, чтобы голос не дрожал, чтобы не закашлять не в силах сказать и слова. Он понимает, что мама не уходит, а садится под дверью и нервно ждет, когда он выйдет. Поэтому собирает все оставшиеся силы, чтобы встать и открыть дверь. И когда он это делает, от бессилия сразу падает в объятия мамы, рыдая ей в плечо, как маленький мальчик. — Тебе нужно в больницу. — шепчет разбитым голосом мама. — Ты же знаешь, что не помогут. Мама обнимает Чейза так крепко, что, кажется, вот сейчас он точно задохнется, а потом понимает, что наоборот может дышать. — Все хорошо. Все хорошо, мам. — он слегка похлопывает маму по плечу, но она не реагирует. Только когда парень отстраняется, мама это замечает. — Прости. — она всхлипывает и отходит от сына. — Пойдем на кухню, я налью тебе чая. Он кивает и, держа маму за руку, идет за ней. Чейз смотрит на свою руку так, словно отмирание начинается с нее, словно гниль исходит от браслета и желает добраться до сердца. Чейз смеется, потому что все так и есть. Он много думал об этом: что будет после. И всегда приходил к выводу, что земля продолжит свой путь, люди не замрут на месте в нескончаемой безутешной скорби, мама продолжит готовить чай, хотя пил его всегда только Чейз. И Эва все также будет погружаться в мир книг, которые читает , не перестанет, смущаясь, заправлять кудрявые пряди за уши, только уже не из-за него. И Эва по-прежнему будет смотреть своими оленьими глазками на все так искренне, но не на Чейза. Родители будут в порядке, как и Эва. — Мне нужно позвонить кое-кому. — Это Эва? Мама поворачивается к нему с хитрой улыбкой, с таким видом, словно еще пять минут назад не держала в объятиях умирающего сына, что с каждым годом расцветает все больше, а после падает еще ниже. И женщину разрывает на две несовместимы части. Одна не хочет, чтобы ее сын мучился, другая хочет, чтобы он жил как можно дольше. Чейз усмехается и трет глаза до покраснения. — Да, это Эва. — он молчит в напряжении. Она мне нравится. Очень. — Боже, Чейз. Лицо мамы меняется в миг, она понимает, что это значит. Она садится рядом, ставя перед парнем дымящуюся кружку с чаем, кладет свою руку на его, и Чейз тонет в ее взгляде. Он тонет там где живет вечно, где прикосновения теплые, где доверие и стены толстые обволакивают, не дают пройти ни одной беде. — Она знает? Чейз улыбается, вспоминая их первую встречу. Ее испуганные глаза, от чего парень подумал, что она слишком ранимая, думал, что заденет ее одним неосторожным движением, а в итоге сам оказался у ее ног. — Сразу заметила браслет и поняла. Она очень умная. — А про твое состояние сейчас? — обеспокоенно спрашивает мама. Чейз мотает головой. — Ей нужно знать. Не разбивай девочке сердце. Парень усмехается ломано, неестественно, потому что сам знает. Этот эгоизм его изнутри жрет по кускам огромным, заставляет его голыми руками себе кожу закрывать, ломать ребра, чтобы только сердце так не болело за нее. — Позови ее, Чейз. Как раз отец скоро придет на ужин. Он улыбается немного неестественно, боязно, но по-настоящему. — Позову. *** — До суда пять дней. — спокойно произносит Этан. Он сидит на столе Мерфи, смотря ему взгляда. Он смотрит воинственным взглядом, будто прямо сейчас готов ринуться в заведомо проигранный бой. Вот она натура Хартвингов, которую всем нутром чувствует Мерфи и которая сбивает его с ног. — Ты правда на него похож. — не думая произносит Мерфи и сам не замечает, как оказывается в опасной близости к Этану. — Та же сила, вынужденная жестокость. Но ты лучше. Ты уже стал лучше его. — Ты действительно так думаешь? Мерфи улыбается той самой улыбкой из прошлого: нахальной, пробивающей все стены и обворожительной. — Я знаю это. Этан опускает голову, и Мерфи знает, что ему это нужно: просто побыть ребенком, которому не нужно быть Атлантом и держать на своих плечах весь мир не потому что хочет, а потому что должен. Хартвинг их руки сцепляет и теперь рука Мерфи — продолжение его руки. Мерфи пальцы вплетает в волосы Этана, и Хартвинг лоб прижимает к животу парня. Это его негласное "спасибо". Мерфи так и стоит, боясь шелохнуться, спугнуть его, и усмехается от того, как противоречиво выглядит ситуация со стороны. — Знаешь, а ведь если Артур и Мара сейчас зайдут, они обязательно скажут нам предохранятся. — Иди нахер. — смеется Этан так беспечно, сквозь слезы и толкает Мерфи руками, но сам прижимается сильнее. — Это предложение? — Приглашение. И они снова заливаются смехом. Этан все еще глухо смеется ему в живот и старается отдышаться, пока Мерфи гладит его по непослушным волосам. — Интересно, ты хоть иногда расчесываешься? — Мерфи ему волосы еще сильнее треплет. — Я тебя ударю. — Этан угрозу пародирует, но в итоге не может сдержать заливистый смех. и Мерфи ловит себя на мысли, что слушал бы его всю жизнь. — Что, вот этими маленькими лапками? — парень от Хартвинга слегка откланяется с лукавой, широкой ухмылкой, режущей по живому, и его руки за запястья поднимает вверх. Этан молчит, голову задирая, чтобы на него посмотреть злым взглядом с нахмуренными бровями. А Мерфи смотри таким теплым взглядом, в котором рассветы граничат с закатами, цветущие надежды и всепоглощающая любовь. — Ненавижу тебя. — сдается Этан. — Знаю, солнышко. Мерфи несильно его голову толкает, чтобы Хартвинг к его животу снова прижался и не думал ни о чем. — Мерф. — тихо зовет его Этан, а парень дрожит от обжигающего дыхания, опаляющего его в живот. — Да, солнышко? Этан снова прыскает от смеха, потому что теперь Мерфи говорит прямо как старая, добрая бабушка своему внуку. Но смех всегда проходит, когда приходится разбиваться о жесткий асфальт, когда глаза слепит и жжет от правды, ведь так сложно держать их открытыми. — Этого ведь не хватит. Мерфи не спрашивает, о чем он говорит, потому что итак понимает. Этан не спрашивает, потому что сам признает эту правду. — Нам нужно еще что-нибудь. — продолжает Этан в прострации. Он спрыгивает со стола, уже не замечая Мерфи, ходит из стороны в сторону. Мерфи поворачивается к нему, опираясь поясницей о стол, и не пытается его остановить. — Нам все же нужно пробраться в дом Нейтана. *** Эва стоит на пороге его дома и это безумно схоже с утопией. Чейз думает, что следующая стадия — помешательство. И если так, то у парня крышу сорвало давно, и тормоза отсутствуют напрочь. Не останавливаться, не оборачиваться, бежать напролом. Чтобы до иссушения, до исступления сердце в бешеном ритме билось. Потому что это все слишком скоротечно. Эва стоит на пороге его дома и улыбается уголками губ так застенчиво. Чейз чуть не падает от осознания того, что она в его доме в этом прекрасном длинном бирюзовом платье и черном пиджаке сверху, с распущенными волосами, что так красиво ложатся на плечи. Когда Чейз открывает рот, чтобы что-то сказать, мама отталкивает его в сторону и к Эве руки протягивает. широко улыбаясь. — Привет, Эва. Я Кейтлин, мама этого оболтуса. Эва кашляет в кулак, чтобы смех скрыть, а Чейз за спиной матери встает, потирая правое плечо. — Доброе пожаловать в безумный дом. Готовы начать экскурсию? — Чейз ей руку протягивает, и Эва без сомнений за нее хватается. — Приятно познакомиться. — Эва кивает Кейтлин, и Чейз ведет ее за собой в гостиную. — Мне тоже. Эва в голосе Кейтлин чувствует что-то неуловимо тоскливое, грустное и ушедшее, но не успевает подумать об этом, когда Чейз своими холодными глазами, в которых океаны плещутся, затягивает ее в пучину. И девушке больше ничего не нужно. — Это Майк. Мой отец и по совместительству мой личный бармен. Его слова идеально сопровождает звук открывающейся бутылки шампанского. И Чейз смотрит так укоризненно, а Майк смотрит как провинившийся ребенок. Эва посмеивается, понимая, что Чейз точно его сын. — Все нормально, Чейз. — шепчет Эва и обеими руками сжимает его руку. Они все садятся за стол, а для Олдридж это все до сих пор немыслимо, даже после Филлипсов, которые свой дом готовы впустить всех, кому нужна помощь. И это поражает. Поражает, как родители наблюдают за постепенным разложением вроде бы еще живого тела. Но смерть начинается не с сердца, далеко не с него. Смерть начинается тогда, когда ее принимаешь. Они не складывают руки в молитве, как Эва уже привыкла за такой короткий период времени с Филлипсами. Семья Чейза сразу разливает шампанское. Чейз вовремя успевает перехватить ее бокал и налить туда сока. — Спасибо. — шепчет Эва. — Значит, ты работаешь вместе с Чейзом? — спрашивает Кейтлин. — Можно сказать и так. — уклончиво отвечает девушка. Чейз под столом их руки сплетает и подушечкой большого пальца кожу гладит. — Ты только работаешь? — Майк поднимает бокал вверх, слегка проворачивая его в руке и наблюдая за тем, как жидкость плещется. — Нет, я учусь последний год. И это не похоже на обыденные вопросы, чтобы скрыть неловкость и заполнить чем-то тишину. Они действительно хотят узнать Эву, заглянуть в ее мир, понять, почему она сейчас сидит рядом с ними в их доме и сверкает улыбкой так, словно так и будет всегда. Словно каждые выходные они будут проводить вот так за ужином, обсуждать события в мире, какое вино бы выпить сегодня и подогревать весь разговор глупыми, неуместными шутками, но такими нужными в этой атмосфере. — И на кого потом пойдешь учиться? Эву этот вопрос вводит в ступор, словно сталкивается с невидимым барьером, о котором совершенно забыла. Словно до этого момента такого понятия, как "будущее" даже не было. Без Чейза не было. Это пробирает до дрожжи . — Я еще не определилась. — мнется Олдридж. И Кейтлин с Майком просто кивают, отпуская эту тему. и Эва безмерно им благодарна Они ведь и сами знают, как болезненно будущее, когда не хватает одной важной детали. Эва много раз думала о том, каково это: потерял любовь, но ни разу не думала, каково родителям потерять ребенка. — Вы вырастили прекрасного сына. Эва говорит, когда тишина только наступает, и видит, как Майк с Кейтлин расцветают от этих слов, как будто им было нужно напоминание, как будто в его диагнозе они винят себя. — Боже, нет. — стонет Чейз, откидываясь назад. — Ты только повышаешь их самомнение. Майк смеется и подливает себе еще в бокал. — Она мне нравится. — Пап, тебе нравятся все, кто терпит твою стрепню. — Вообще-то очень вкусно. — восклицает Эва, слегка ударяя Чейза по руке, когда он к бокалу тянется. Майк со стула подрывается , подходя к Эве, а когда она поднимается, мужчина ее в настолько крепкие объятия, что Эва чувствует, как задыхается, но воздуха ей хватает. — Добро пожаловать в семью. — радостно закричал он. Майк возвращается к себе с настолько счастливой улыбкой, что у Олдридж сердце в бешеном приступе заходится, легкие жжет, потому что она вдохнуть не может и кончики пальцев покалывает от того, что от нее отдаляется, а она поймать не может. Только ухватившись, она всегда наблюдает, как это уходит еще дальше. — Пап, ты ее пугаешь. Эва в себя приходит, когда руки Чейза на ее плечах оказываются, и она оглядывается, чтобы в его глаза такие родные и успокаивающие посмотреть. Он ей на плечи слегка давит и шепчет на ухо так тихо, чтобы у Эвы точно мурашки по коже пробежали, а кожу обожгло его дыханием: — Ты прекрасна. Когда Олдридж садится, он пододвигает ей стул и опускается на стул вслед за ней. Они сидят еще час, Эва просто слушает их. Смотрит, как нежно Кейтлин смотрит на Майка и прикасается так часто. Эва думает, что Это у Чейза от мамы. Олдридж наблюдает, как Майк жене накладывает больше еды, когда она не видит, как он руку на ее голову в таком интимном жесте опускает. Чейз — это эмоции. Необузданные, яркие, живые. Это сплетение воедино двух душ, что сейчас сидят напротив них. Это огонь, который невозможно погасить. И он поджигает все, что попадает в его поле зрения. Чейз — это жизнь. Настоящая, счастливая, свободная и такая желанная до одури, до ломки во всем теле. Эва смотрит на него, понимая, что сейчас в его руке не ее рука зажата, а вся жизнь девушки. Олдридж помогает убирать тарелки со стола, когда Кейтлин подходит со спины и за плечи утягивает ее назад. — Пусть мужчины поработают. — ухмыляется она, когда Чейз мимо проходит. Женщина садится на диван и похлопывает по месту рядом с собой, чтобы Эва села рядом. — Он много про тебя рассказывал. Ласково произносит Кейтлин и точно так же, как и ее муж недавно крутит в руке бокал, наблюдая за плескающейся жидкостью. — Например, что познакомился с девушкой заучкой, которая вечно занудствует? — усмехается Эва, поправляя подол платья. — Он говорил, что ты умная. — она прерывается, чтобы сделать глоток, а потом продолжает, облизывая губы. — Так что да, именно так. Они обе смеются заливисто. Чейз и правда их сын. Кейтлин словно бы еще хочет что-то сказать, но не решается сказать. Она губу прикусывает и ставит бокал на маленький столик рядом с диваном. — Спасибо. Эва замирает на миг с переплетенными пальцами на коленях. Она смотрит в слишком серьезные, непроницательные глаза Кейтлин и не знает, что сказать. У нее взгляд остекленевший, но Олдридж думает, что это не из-за шампанского. — За что? — непонимающе спрашивает девушка. Но женщина не успевает ответить, потому что Чейз ее руку выхватывает из плена мамы и уводит за собой, на ходу через плечо оглядываясь и нахально улыбаясь Кейтлин. — Теперь моя очередь. Они выходят на улицу через заднюю дверь на кухне, и Чейз ведет ее к небольшому домику, похожему на сарай. Прежде чем Эва успевает сказать что-то, отдаленно похожее на шутку, Чейз ее опережает. — Пересмотрел в детстве Гарри Поттера. — Он жил в чулане. Чейз смеется, а Эва его ударяет по руке, потому что он просто дал ей возможно снова поумничать. А парень ее руку сжимает сильнее и когда они к двери подходят, подносит ее руку к губам и целует нежно, задерживая прикосновение подольше. — Кстати, ты остаешься на ночь. Чейз говорит это таким нахальным, бескомпромиссным тоном, когда Эва проходит в дом, что Олдридж оборачивается к нему так резко и быстро с таким выражением лица, словно сейчас ударит его. Но Чейз ее губы захватывает своими, и эва тлеет, в миг обмякая в его руках, она млеет от каждого его прикосновения и никаких слов уже не нужно. — Останься. Просит Чейз, когда воздуха катастрофически не хватает. — Нас сколько? Спрашивает Эва, когда гул сердца заглушает все слова. — Хотелось бы на всю жизнь. Но они оба знают, насколько скоротечно жизнь. — Останусь. *** Когда Этан засыпает на его кровати, Мерфи все еще сидит на столе. Слишком много мыслей, слишком много чувств, слишком мало понимания. Он голову откидывает и чувствует холодный воздух на лице и спрыгивает со стола так резко, что наступившее легкое головокружение отрезвляет. Он подходит ближе к Этану, который спит так умиротворенно, словно за спиной ничего опасного. Мерфи его пледом накрывает и выходит из комнаты, зная, что этой ночью уже не вернется. Слишком большое искушение. Когда он спускается, то видит свет на первом этаже, слышит голоса. И когда он видит, кто стоит на кухне темной ночью, Мерфи почти воет от невысказанной, не пережитой боли. Мерфи видит того человека, которого предпочел бы задушить голыми руками. — Какого хрена?