чудеса под новый год или о том, как у джисона чуть не случился инфаркт

— хан джисон! — парень спотыкается о собственную ногу, когда по помещению разносится строгий голос коменданта. — ты куда это дерево тащишь, а? совсем правила общежития из головы вылетели или ты их намеренно игнорируешь, думая, что пару раз твои глазки на мокром месте тебя спасли, то и в этой ситуации подобный фокус пройдёт? чёрт. он ведь прекрасно знал, что с тётушкой чхве нужно было договариваться заранее, чтобы никаких препятствий для доставки праздника в их с сынмином комнату. джисон пообещал младшему создать новогодний уют, как дома, поэтому и тащит несчастную ёлку, у которой уже половина иголок отсутствует, а несколько веток снизу подавно — сломаны, на одиннадцатый этаж; любовь зла, — если понадобится, он, джисон, доставит атмосферу семейного праздника через окно, каких бы сил ему это не стоило. — миссис чхве, — неуверенно начинает парень, подходя ближе. — понимаете, тут такое дело .. нет, не с того начал, подождите. скажите, миссис чхве, вы верите в любовь? — он смотрит на тётушку, что всегда была добра и к нему, и к сынмину — шла на уступки, требуя взамен лишь соблюдение небольшого свода правил (которые неоднократно нарушались, но выставлялось всё, как несчастный случай, — спасибо чан-хёну и минхо-хёну, что всегда готовы прикрыть своих младшеньких омег). — допустим, но вопрос всё ещё остаётся открытым — зачем тебе живая ёлка? — потому что я очень люблю своего очаровательного соседа, ради которого я готов умолять вас, миссис чхве, на коленях, только бы вы разрешили мне устроить для своего парня этот маленький сюрприз, — джисон вываливает всё на коменданта, не скупясь на глоток воздуха между словами. к сожалению, в этом году сынмин не сможет поехать домой на новогодние праздники, потому что курсовая сама себя не напишет, да и не хочет он тратить лишние дни на дорогу — туда и обратно, — когда может использовать это время на подготовку к пересдаче одного из профильных предметов. хан же, как самый внимательный и заботливый парень, — чтобы его милый омега ким сынмин не утопал только в книгах и заметках своих однокурсников, — взялся за организацию их нового года. — правила — есть правила, хан джисон, — женщина поправляет выбившуюся прядь из высокого хвоста. — тут даже твои пухлые щёчки не спасут ситуацию. — пожалуйста, миссис чхве, — парень прислоняет дерево к одной из стен, складывая ладошки в умоляющем жесте. — обещаю больше ни о чём вас не просить, честно. мне очень нужно спасти новый год своего парня, который остаётся на все праздники в общаге. он в голове зачитывает все молитвы, которые знает, надеясь на доброе сердце тётушки, что всегда обращалась с ним и с сынмином, как с родными, — если не сыновьями, то внуками; ему всего лишь нужно поднять ёлку на одиннадцатый этаж, а не взрывать хлопушки с фейерверками в коридоре их блока. не так уж много он и просит. интересно, если он пустит слезу, это сыграет какую-то роль в их безмолвных гляделках? — миссис чхве, — очередная попытка. — я весь месяц буду дежурить на этаже, докладывая о любых нарушениях, и носить вам кофе с вашей любимой выпечкой. — конечно, после этого его, джисона, посчитают предателем и доносчиком, но какая разница, если это поможет увидеть сияющую улыбку на любимом лице. — пожалуйста, пожалуйста, пожа .. — ладно! — тётушка обрывает хана, взмахом ладони. — хорошо, только не нужно устраивать сцен передо мной. — спасибо! — он подпрыгивает несколько раз на одном месте, — так сильно он рад. — я знал, что у вас самая светлая душа в этой тараканьей конуре. — иди уже, санта клаус по скидке, — она смеётся добродушно, переводя своё внимание на журнал, лежащий перед ней на столе. джисон делает несколько шагов, но останавливается, возвращаясь; достаёт из кармана шоколадный батончик, что сынмин-и заботливо распихивает по всевозможным местам — рюкзаки, куртки, — протягивая миссис чхве: — ещё раз спасибо вам, тётушка, — улыбается широко, от чего глаза превращаются в щёлочки, и взбегает по ступеньками к лифту, волоча несчастную ель за собой. хан мысленно отсчитывает время до момента, когда должен вернуться сынмин, — у него в запасе есть плюс-минус два часа, если повезёт, то два с половиной, потому что он знает, как его омега любит после учёбы зайти в кафе на территории кампуса и побаловать себя десертом с лимонным чаем. в принципе, ничего сложного в том, чтобы украсить комнату и вдохнуть в неё дух праздника, нет, но вот сил на это нужно много, потому что, во-первых, делать придётся всё самому, — он, конечно, же может позвонить чану и попросить о помощи, но тогда пропадёт вся прелесть идеи, ведь тот потащит за собой минхо, а минхо, следовательно, приволочёт сынмина, причитая, что этот твой взбалмошный омега ни на что не годен, напортачит ещё и подожжёт вашу комнату. во-вторых, — предстоит распутать несколько адских мотков гирлянды, которые путаются при любой попытке сложить аккуратно. джисон вздыхает тяжко, перекидывая вес ели на другую руку, и плетётся до их с сынмином комнаты — прямо по коридору от лифта и поворот налево, третья дверь. рюкзак на плечах давит, неприятно оттягивая, — он посчитал, что в этом году стоит обновить ёлочные игрушки, да и милый дедушка, который продавал их в лавке рядом со станцией метро, очень уж был добродушным, что отдал несколько наборов по цене одного. вот и думай, его так зацепила романтическая история их любви с младшим или ему уже просто поскорее хотелось отделаться от омеги, что горестно пересчитывал купюры в потрёпанном кошельке, жадно всматриваясь в витрину? в любом случае, при любом раскладе данного события — джисон счастлив, потому что он уверен, что киму эти игрушки понравятся. он на ходу вытаскивает ключи с брелком персонажа любимой игры, попадая в замочную скважину не с первого раза, делает три оборота, придавливая дверь внизу ногой, и — о чудо! — открывает, не прилагая к этому особых усилий. сколько бы он не умолял коменданта заменить им, если не саму дверь, то хотя бы замок, потому что каждый раз происходят какие-то казусы, — ничего; миссис чхве только руками разводит, да говорит, что нужно обращаться в администрацию, а это бумажная волокита и большое количество времени на одобрение заявки. самим заменить тоже нельзя, потому что имущество государства и связываться со всем этим — себе дороже. поэтому так и живут, каждый раз уходя или возвращаясь с учёбы, прыгают с бубном и молятся богам, чтобы треклятый замок не капризничал. лампочка при входе загорается с треском, пару раз мигая, но встречает одного из хозяев комнаты приятным тёплым светом. джисон кладёт ёлку на пол — недалеко от обувного шкафа, и стягивает кроссовки, наступая носком на пятку, не удосуживаясь развязать шнурки (конечно, потом он будет себя ругать за подобное, но сейчас есть дела поважнее, чем тратить драгоценные минуты на расшнуровку), кидает куртку на пуфик и оглядывается, будто находится здесь первый раз. думает о том, что можно будет докупить ещё несколько подсвечников на их маленькую кухню, состоящую из двух тумб, в одной из которых встроена раковина, электрической плитки на одну конфорку, которую любезно им притащил чанбин под страшным взглядом коменданта, и навесным ящиком, где хранится скромный набор посуды; зачем ему подсвечники именно там — вопрос хороший и интересный, но вот какое-нибудь рождественское полотенце можно вдеть в ручку шкафчика, чтобы не так уныло и тускло было. кровать их, что на самом деле — соединённые две в одну, лучше отодвинуть к стене, чтобы можно было втиснуть рядом ёлку, которую он, хан, так отважно отвоёвывал сначала у женщины альфы, что настаивала именно на этом дереве, а позже — у миссис чхве. пустить гирлянду по шторам и обязательно достать новогодний шар с символом австралии внутри, который чан привёз сынмину в качестве сувенира. план действий имеется, осталось воплотить всё задуманное и нигде не напортачить. по ходу дела, как комната приобретает оттенки красного, золотого и зелёного, джисон осознаёт, что совершенно забыл о том, как эту треклятую живую ёлку можно установить, ведь специальной подставки, как в искусственных из коробки, она не имеет. из воспоминаний детства он вылавливает что-то о ведре песка или деревянной треноги, которую его дедушка делал сам; как ему сейчас искать песок в общежитии — омега не знает, но многолетняя изворотливость и прокачанная смекалка делают своё дело. когда он заканчивает с гирляндой на карнизе и распаковкой купленных игрушек, хан вылетает из их с сынмином комнаты в одних носках, стучась в соседнюю, надеясь на свою удачу. — феликс, это срочно! — он барабанит по двери, не жалея ту совсем, — ещё немного и буквально снимет её неаккуратно с петель. — чонин, я знаю, что вы там, поэтому делать вид, будто вы уехали на праздники, не стоит! рука замирает в воздухе, когда несчастная героиня одного драматического акта, распахивается прямо перед носом, являя растрёпанного и недовольного яна. слава богу, что одет. — чего тебе? — недовольство так и сквозит в вопросе, но его можно понять. — вы не выбрасывали ещё коробку из под телевизора, который вам подарила семья феликса? — чонин молча кивает, хмурясь; джисон продолжает: — отлично! тащи сюда. — я не понимаю .. — всё потом, сейчас это вопрос жизни и смерти, — он смотрит на своё запястье, где красуются часы, которые ему достались от чанбина по окончанию школы, чертыхаясь про себя, потому что время поджимает, а ему ещё убирать иголки, что осыпались и расползлись по всему полу. младший плечами жмёт и вглубь комнаты уходит, прикрывая дверь. слышится возня и приглушённый голос феликса, который пытается понять, собственно, что происходит, но, вероятно, не получив внятного ответа, потому что ян и сам ничего не понимает, затихает. чонин выталкивает коробку из под большой плазмы старшему, всё ещё скептично осматривая того с ног до головы, но не находя никаких слов, кидает лишь «удачи» и захлопывает дверь, проворачивая замок. у джисона просто гениальная идея в голове родилась, как ему самому кажется, — нормальный человек бы сказал, что вряд ли подобное сможет удержать достаточно тяжёлую ель в вертикальном положении; какое счастье, что хан себя нормальным не считает. вернувшись в комнату, он кидается к одной из тумб на их импровизированной кухне, вытаскивая из ящика нож, — канцелярский искать слишком долго, а ему и так время уже на пятки наступает. безжалостно вонзает его в центр коробки, предварительно убрав из неё весь пенопласт защитный, и кромсает её, пытаясь соорудить что-то около небольшой подставки. как итог — не сказать, что это что-то из разряда трум-трум, но на троечку с минусом потянет. осталось лишь напихать и утрамбовать бумагу, а в центр положить тот самый пенопласт, куда в следствии будет воткнута сама ель. гениально? вот и джисон думает, что его мозг — бриллиант. он возится с этим какое-то время, потому что дерево упрямо не хочет стоять ровно, — кто бы сомневался, — но помолившись сатане, завещая свою грешную душу, ему действительно удаётся это сделать, не повредив лесную красавицу ещё больше, — она и без того пострадала несколько часов назад. омега с особой любовью располагает игрушки по всему периметру ёлки, вычисляя какие лучше повесить на передний ряд, а какие убрать назад; какие сынмину больше бросятся в глаза, а какие он забракует — такого, конечно же, не произойдёт, потому что хан подбирал всё исключительно на вкус парня, — войдя в комнату. он знает младшего слишком хорошо, изучил того вдоль и поперёк, и по горизонтали, чтобы сомневаться в том, что его любимый останется недовольным. когда ёлка опасно клонится в сторону, джисон понимает, что добром это не кончится и нужно спасать ситуацию, но его отвлекает пиликающий телефон на столе. конечно, он мог бы отпустить это и реанимировать праздник, но интуиция подсказывает, что там может быть что-то важное. в тот момент, как он отходит, чтобы проверить уведомление, — ель падает, рассыпая украшения по всему полу; раздаётся характерный треск битого стекла, и хан уверен, что это его последние деньги только что канули в бездну. он тяжко вздыхает и трёт глаза устало, — все его попытки сделать что-то хорошее, тут же пресекаются вселенной, — чтоб её. хо-хо хён сынмин в больнице *адрес* земля уходит из под ног. джисон не замечает, как наступает на осколки, раздирая кожу до крови, украшая носочки алыми пятнами, — он не чувствует боли совсем; ему кажется, будто он и вовсе перестал дышать. омега перечитывает сообщение хёна снова и снова, и снова, надеясь, что что-то поменяется, но ничего — всё ещё неизменно три слова, которые тяжестью оседают где-то в сердце, и адрес больницы, что находится недалеко от места учёбы кима. он печатает в ответ много и быстро, пытаясь узнать детали, звонит несколько раз, но минхо не отвечает, будто решил поиграть на нервах друга, будто это какой-то розыгрыш не смешной. джисон оглядывается на беспорядок в комнате, который сам же и устроил, втискивает ноги в кроссовки, шипя сквозь зубы, потому что ранки от осколков дают о себе знать, но он только жмурится, не считая нужным сейчас с этим разбираться, и выбегает из комнаты, не забыв про куртку; вызывает такси, чтобы не терять время на метро и несколько автобусов. миссис чхве на первом этаже провожает омегу взволнованным взглядом, потому что тот обычно не позволял себе устраивать гонок по общежитию, и качает головой недовольно. он пишет чан-хёну и чанбин-хёну, чтобы узнать хоть у кого-то какие-то подробности ситуации, но те упрямо молчат — либо намеренно игнорируют, подыгрывая в этом ужасном розыгрыше минхо, либо столпились возле больничной койки его любимого, оплакивая, — одно из двух. на улице — пушистый снег падает большими хлопьями, укрывая неравномерно землю, создавая атмосферу волшебства, и дарит надежду. джисон в мыслях проклинает такси, что едет до него уже минут десять, — у него вообще-то чрезвычайная ситуация и никакие пробки не должны помешать добраться до больницы в короткий срок, но вселенная, вероятно, всё ещё не на его стороне. он повторяет, словно мантру, — «только бы был жив, только бы был жив», переступая с пятки на носок, нервно раздирая губы зубами, и старается дышать глубоко, как учил его сынмин-и, когда накатывали приступы тревожности. хан не паникёр и лепить догадки на пустом месте, поддаваясь фантазии, не любитель, но когда тебе на телефон приходит сообщение сомнительного содержания о твоём любимом человеке — всё происходит неосознанно; и вот он уже загнал своего парня в гроб, сам того не осознавая. — ким сынмин! — джисон врывается в больничное отделение, пугая мед брата за стойкой приёма гостей. тот смотрит своими большими глазами за медицинской маской, хлопая глупо ресницами, а рука замирает над листом, вероятно, чей-то выписки. — сегодня сюда попал пациент — ким сынмин, он жив? — хан тараторит, наблюдая за тем, как парень напротив кивает понятливо и лезет в компьютер, проверяя по базе. — молодой человек, не стоит так волноваться, — он старается успокоить хана, уловив в воздухе нотки горького мёда, что неосознанно окутывает омегу в защитный кокон, прорываясь сквозь защитный слой маски. — нескромный вопрос, но кем вы ему приходитесь? — это имеет значение в момент, когда мой сынмин-и умирает? стоит отдать должное, что несмотря на ситуацию, медбрат ведёт себя тактично и не огрызается на едкие выпады джисона, — не каждый бы так смог. омега барабанит пальцами по стойке, пытаясь отвлечься хоть на что-то, пока его изучают внимательно, — ещё немного и он, хан, сорвётся с места и будет заглядывать в каждую палату до тех пор, пока не найдёт любовь всей своей жизни, своего маленького милого омегу, что находится в тяжёлом состоянии и окружён множеством трубочек, капельниц и аппаратами, что поддерживают его жизнь, — верно, он всё ещё не паникёр. — стандартный вопрос, — парень складывает руки в замок перед собой. — я не имею права пускать посторонних к пациентам нашей больницы. кем вы приходитесь ким сынмину? — я его парень. — простите? — в глазах напротив смятение, недоверие и небольшое отвращение, что с трудом можно заметить, если не присматриваться, но джисон за годы отношений с сынмином научился отличать это лучше всего. — в какой он палате? — но ким сынмин — омега .. — всё верно, — хан чувствует, как по телу проходит дрожь, сравнимая с лёгкими электрическими разрядами; волнение, поселившееся в нём после сообщения минхо-хёна, всё ещё отзывается, но ненависть от чужой неприязни выходит на передний план, заставляя сжимать ладони в кулаки. — где я могу его найти? — если я не ошибаюсь, то вы тоже омега, — парень не сдаётся, несмотря на повисшее между ними напряжение. — в какой палате ким сынмин? — хан чётко выделяет каждое слово, наклоняясь чуть ближе, чем позволяют правила этикета, — плевать. если потребуется, он готов размазать этого медбрата по стене, не запачкав при этом худи, потому что сынмин-и будет ругаться. — двести четвёртая. распишитесь здесь, здесь и вот здесь, — работник указывает шариковой ручкой на нужные строчки, где омега ставит быстро какие-то закорючки, что с трудом тянут на его подпись, и машет рукой в нужное направление по коридору. джисон точно не знает, что испытывает, когда открывает дверь в палату так, что та ударяется о стену, — облегчение от того, что его омега жив и почти что здоров, или желание убивать. — джисон-и? — младший удивлённо смотрит на своего парня — взъерошенного и раскрасневшегося, хмурого и ранимого разом. — что случилось? — это я у тебя должен спрашивать, сынмин, что случилось? — вопросом на вопрос. он обводит взглядом простенькую палату на одного человека — койка для пациента, стул, на котором расположился минхо-хён, которому охота отгрызть руку, но с ним он разберётся позже; небольшой столик с креслом в углу, где лежат рюкзак и куртка младшего омеги. окно с видом на тёмный заснеженный двор — ничего необычного. — пожалуй, оставлю вас наедине, — минхо хотел было удалиться из помещения, засовывая оставшиеся дольки мандарина, которым он кормил парня до того, как хан нарушил их идиллию, киму в рот, но его останавливают резким «сидеть» со стороны джисона. — слушай .. — хён, я тебя сейчас очень сильно хочу ударить, поэтому просто сиди молча, — он в два широких шага доходит до кровати, где лежит его целый и невредимый омега — любимый и уютный, пахнущий тёплым молоком, словно дом; ну, разве что на руке красуется гипс с каким-то рисунком хорька, из чего хан может сделать вывод — хёнджин был здесь. — сынмин-и, я чуть с ума не сошёл! — прости! — младший подрывается с места, но крепкая рука парня впечатывает его в подушку, безмолвно прося остаться на месте. — это получилось совершенно случайно, — кивает головой на белое полотно на своей руке. — просто администрации университета стоит лучше заботится о сохранности студентов в гололёд, — бурчит рядом ли, но прикусывает язык, когда две пары глаз смотрят на него. минхо запихивает половину мандарина себе в рот, мол, молчу-молчу; не пропадать же добру, когда младшему омеге сейчас не до фруктов. — я поскользнулся на ступеньках, когда выходил, — сынмин голову опускает, теребя ниточку на покрывале. — хёнджин был рядом, поэтому отвёз меня в больницу и позвонил минхо-хёну, а тот написал тебе. я думал, что он сказал, чтобы ты не волновался и оставался дома, всё равно тут остались лишь формальности и чан-хён сейчас этим занимается, чтобы отвезти нас обратно. — минхо-хён даже не удосужился объяснить, что случилось! — джисон выглядит так забавно, когда начинает злиться, — и без того пухлые щёчки, становятся ещё пухлее, а его нижняя губа так выпирает, что ужасно хочется целовать, целовать, целовать. — он просто скинул смс, что ты в больнице и адрес, но на последующее моё полотно попыток узнать, что, чёрт возьми, стряслось, было тотальное игнорирование! ещё и чан-хён и чанбин-хён решили в партизанов сыграть. — чанбин-хён не знает, что я здесь. — теперь знает, — жмёт плечами ли. — я думал, что ты умер! они смотрят друг на друга мягко, влюблённо, ощутимо, а потом смеются тихонько в унисон — с абсурдности ситуации, от недопонимания и комичности. минхо к ним присоединяется, улавливая общий настрой, — всё хорошо. все живы, почти что целы и здоровы, а это главное. — прости, я не хотел, чтобы ты волновался, — сынмин тянет свою ладонь, встречая на половине пути чужую, сплетя нежно пальцы в замочек. — да, джисон, прости .. — молчи, минхо-хён, просто молчи, — старший омега задыхается от наглости, но проглатывает это, потому что понимает, что немного, но всё-таки виноват. — где твой телефон сынмин-а? — он разрядился. — а портативка? — он тянет чужую руку к своим губам, оставляя влажные поцелуи на костяшках пальцев; младший млеет от такой нежности. — дома оставил. — растяпа. — вы такие сладкие, ребят, — встревает ли. — сейчас стошнит. джисон тянется через сынмина, придавливая того к матрасу, и случайно задевает повреждённую руку, когда пытается достать хёна, чтобы на этом симпатичном личике оставить пару царапин или лучше — синяков, чтоб чуть свою злобу притупить, от чего младший стонет болезненно, врезаясь ногтями в чужое предплечье, когда пытается спихнуть с себя своего парня. минхо старается сдержать смех и отбиться от загребущих ручищ омеги, при этом ещё больше не задев кима, но проваливается, взрываясь звонким хохотом на всю палату. сынмин стонет болезненно, джисон шикает на хёна и на младшего, потому что вообще-то они тут не одни и соблюдать правила поведения в больнице нужно, а старший омега только сильнее смеётся, хватаясь за живот. такими их и находит чан, когда возвращается в палату, чтобы сообщить то, что они могут спокойно ехать домой, после того, как ким подпишет пару бумажек, — сплетёнными в единое нечто, звуча, как сирена при чрезвычайной ситуации. — я ошибся крылом и это блок душевнобольных? — он так и остаётся на месте, держась за ручку двери, когда все три пары глаз обращают на него своё внимание. — чан-хён! — джисон подрывается с места, опираясь на больную руку младшего. сынмин уже не воет от каждого разряда боли, — медленно умирает внутри себя, продумывая план мести до мельчайших деталей. становится рядом со старшим и бьёт того кулаком в предплечье — бан удивлённо потирает ушибленное место, минхо прикрывает рот ладонью, а ким, кажется, всё-таки готов определить своего омегу в соседнее крыло на несколько деньков. — я не могу бить минхо-хёна, потому что он страшен в гневе, поэтому лови ты, — ещё один удар, но более ощутимый, чем предыдущий. — джисон-и, — тот зажимает руки хана, удерживая на месте. — что за радушное приветствие? — хён, а мы уже можем ехать? — встревает младший омега, чтобы вновь не выслушивать длинную тираду о том, как хан чуть не словил инфаркт от новостей. — да, конечно, — бан тут же отзывается. — тебе только нужно будет подпись поставить и всё — свобода. — наконец-то, — минхо встаёт с жёсткого стула, потягиваясь. — я уже было думал, что придётся тут торчать до утра. — это твоя вина! — я всего лишь информатор, джисон. — из-за тебя я поседею раньше, — хан даже топает для убедительности, подчёркивая значимость своих слов. — учитывая количество твоих экспериментов, ты облысеешь раньше, чем заметишь хоть один седой волосок на своей пустой голове. они бы так и пререкались дальше, если бы чан не поступил мудро — вытолкал джисона за дверь и попросил своего омегу помочь младшему собраться. конечно, хан всё равно мстит хёну — толкает того в сугроб при выходе, хихикая подло, но сразу же с криком убегает в машину бана, блокируя двери, потому что серьёзное выражение лица минхо — самое жуткое, с чем можно столкнуться. сынмин закатывает глаза, опираясь на альфу, чтобы снова не навернуться на скользкой лестнице, но всё равно улыбается, потому что безумно любит своего омегу. о том, что у них дома тихий ужас притаился, джисон вспоминает только около двери, которую, к слову, он забыл закрыть, перед тем, как убежал в больницу; ноющая боль в стопе даёт о себе знать, а круглые глаза сынмин-и ситуацию не спасают. — что-то случилось? — младший аккуратно плеча парня касается, когда тот замирает напротив него, не заходя в их маленькую, но такую уютную комнату. — мне кажется или ты побледнел? — давай без драматизма, — хан губы в ровную полоску сжимает, но хихикает, когда сынмин своей уцелевшей рукой изображает замочек на своём рту и ключ выкидывает в сторону. — раздражаешь. — так ..? старший омега ничего не говорит — смотрит в глаза напротив, а потом встаёт на носочки, в ладонях прячет чужие щёки и целует так мягко, слегка касаясь губ, от чего киму кажется, будто время вокруг них замирает. в руках джисона всегда так тепло и комфортно, по-домашнему уютно и кажется, что ничего в этом мире не имеет значения — только они друг для друга, как вовремя нашедшиеся детали конструктора. никто не верил в них, все отрицали возможность такого союза, каждый раз говоря одно и то же, — что любви между двумя омегами быть не может. пытались перевоспитать, привить любовь к противоположному вторичному полу, но они — любят, и готовы мир поставить на колени, если потребуется, только останутся рядом друг с другом. — прости меня, сынмин-и, — говорит хан, утыкаясь в шею младшего, вдыхая такой родной аромат тёплого молока. — за что, глупый? — он зарывается пальчиками в осветлённые пряди волос, перебирая нежно, и не понимает причины такого поведения парня. — это я должен извиняться за то, что ты сегодня потрепал себе нервы. — нет, подожди, — джисон отстраняется на секунду, целуя мокро в челюсть, и возвращается в прежнее положение. — в этом году ты вынужден остаться в общаге на праздники, потому что курсовая и пересдача, и мы вместе решили, что так будет удобнее, и время вместе проведём, и .. — это ты решил, что мы останемся здесь вдвоём, потому что, если мне не изменяет память, я умолял тебя поехать к семье, чтобы они не переживали за тебя, — перебивает младший, ойкая, когда джисон щипает его за бок. — ты, вероятно, ударился головой, сынмин-и, потому что мы вместе решили, что так будет правильнее, — он делает акцент на слова, от чего ким хихикает, перемещая свою ладонь на поясницу. — так вот, я очень хотел создать для тебя атмосферу семейного праздника и уюта, но произошёл форс мажор, когда минхо-хён сообщил мне, что ты в больнице, и теперь у нас дома самый настоящий кошмар, — джисон тараторит так, что младший омега не совсем поспевает за его мыслями, улавливая только «семейный» и «кошмар». — эй, — сынмин слегка отодвигает от себя парня здоровой рукой, заглядывая в покрасневшие и немного слезящиеся глаза напротив. — хан-и, всё хорошо, просто дыши. джисон потрясающий и ким убеждается в этом с каждым днём всё больше и больше, и больше. иногда ему кажется, что от чувств к этому омеге, его попросту разорвёт на маленькие лоскутки, потому что их слишком много и они только крепче становятся, и растут денно и нощно. — и не пугайся крови, пожалуйста, — сынмина только от одного этого предложения в дрожь бросает, но он старается сделать вид, что не придал этому особого значения, потому что плачущего джисона он не выдержит. — я наступил случайно на осколки. — пошли домой, хан-и, — он оставляет несколько лёгких поцелуев на щеках старшего и разворачивает того лицом к их комнате. старший делает глубокий вдох, сникая плечами, и жмурится, когда толкает дверь, но удивлённое «вау, джисон-и» над ухом заставляет замереть на месте, а глаза распахнуться. всё так, как он и планировал в своей голове, — мерцающие огоньки, пущенные по карнизу к полу, большая живая ёлка, которую он так отважно пытался доставить до комнаты, устойчиво красуется в углу, переливаясь мишурой и стеклянными игрушками, которые продал ему добрый дедушка в лавке у метро; красный клетчатый плед на кровати, подсвечники на их небольшом обеденном столе и даже кухонное полотенце с забавным сантой красуется в ручке шкафчика с посудой. джисон не понимает, что происходит и куда исчез весь бардак, устроенный его неосторожностью, но всё это отодвигается на второй план, потому что восторженный взгляд младшего, что блуждает от одной детали до другой, дорогого стоит. они проходят в комнату, хан проворачивает замок несколько раз и только потом замечает небольшую записку, прикреплённую к двери: мы узнали у хёнджина, что случилось с сынмин-и, поэтому решили тебе немного помочь. только, пожалуйста, не скрипите кроватью сегодня ночью, у нас завтра зачёт. спасибо! ваши добрые соседи — феликс и чонин самое настоящее новогоднее чудо — не иначе. джисон улыбается, отмечая, что нужно будет ребят как-то отблагодарить позже, и налетает с объятиями на младшего, заваливая того на кровать прямо в куртках; тот шипит, потому что в очередной раз задевает сломанную руку, но боль отступает, когда на шее чувствуются мягкие губы хана. — это был твой план? — он откидывает голову немного в сторону, освобождая больше пространства для творчества парня. — напугать меня до ужаса, а потом удивить такой красотой, сыграв на контрасте? — на осколки я и правда наступил, — мурлычет джисон, не останавливаясь, — целует мокро, кусает до красных пятнышек, зализывает, извиняясь, и повторяет действия по кругу, от чего дыхание младшего омеги сбивается, а запах тёплого молока слышится ощутимее и слаще, чем был до. сынмину требуется несколько секунд, чтобы вернуть себе самообладание и собраться с силами, чтобы слегка оттолкнуть от себя джисона: — ты, что? — он старается дышать спокойно, не поддаваясь панике, но от проворных рук старшего, что лезут под футболку, ким только сбивается с мыслей. — нет, хан-и, подожди минутку. омега нехотя отстраняется, смотря в чужие глаза, где любовь кристально чистая, желание и страх за своего парня сплелись воедино. он аккуратно пальцами касается щеки, улыбается, когда сынмин льнёт за прикосновением, и не может удержаться от поцелуя — мягко, нежно, как и всё между ними; джисон лижет языком нижнюю губу кима, ловя жадный выдох, сорванный с чужого рта, кусает верхнюю и углубляет, скользя по ровному ряду зубов. младший отвечает с завидным рвением и жадностью, пытаясь поспевать за темпом своего парня, но в голове всё ещё отзываются остатки холодного разума, заставляя оторваться от такого желанного действа. он с трудом переворачивает джисона на спину, потому что сделать это одной рукой достаточно проблематично, восседая на чужих бёдрах; хан намёк понимает сразу, — слегка приподнимается, чтобы стянуть с себя куртку, и делает тоже самое с сынмином, чтобы тот не мучился и не тратил много времени на раздевание, отбрасывая их куда-то на пол, и падает обратно на покрывало, устраивая широкие ладони на чужих ногах. ким наклоняется к чужому лицу, улавливая тёплое дыхание на своих щеках, ведёт кончиком носа, втягивая любимый аромат мёда, что согревает своими цветочными нотками. оставляет влажные поцелуи, ведя дорожку по шее, оттягивая ворот толстовки, чтобы запечатать красный след на ключице; и рассыпается, когда слышит первый мягкий всхлип, сорвавшийся с хановых губ. — такой прекрасный, — младший омега не скупится на сладкие речи, вызывая трепет в груди, от чего по лицу ползёт румянец смущения. — и только мой. — только твой, — шепчет джисон, кусая собственные пальцы, потому что сынмин — самый настоящий демон, и даже сломанная рука для него не является фактором заземления; ким всегда любит старшего громко и долго. — я так сильно зависим от тебя, сынмин-и. ким спускается ниже, задевая чужое возбуждение, от чего хан жадно глотает воздух, прикрывая глаза, а свободной рукой ползёт под толстовку, касаясь горячей кожи на животе. — могу снять, — джисон водит круги по чужим бёдрам, слегка вдавливая ноготки, задавая темп трению между ними. — нетерпеливый, — младший ухмыляется, спускаясь ещё ниже. — думаю, сегодня ты останешься в одежде. — что? — старший хмурится, когда его любимый омега от прикосновений уходит, а затем и вовсе — поднимается, резко стягивая носок с чужой ноги, от чего джисон выкрикивает разочарованное: «сынмин!», вызывая улыбку. — для тебя что, это всё шутка, хан джисон? — строго, будто родитель отчитывает после неудачной вечеринки. — а если у тебя там осколок застрял? хан молчит — щёки дует только, складывая руки на груди, и ногу из чужой хватки вырвать хочет, потому что это вопиющая несправедливость — оставлять его возбуждённым и неудовлетворённо недоцелованным. — дай я осмотрю и продезинфицирую, джисон-и, — сынмин тянет омегу за большой палец, поджимая губы. он хочет позаботиться о своём парне, как тот всегда заботится о нём. — хорошо? — если поцелуешь, чтобы не болело. — тогда прими душ. — мы можем сделать это вместе, — хан приподнимается на локтях, подмигивая младшему. — у меня чёртов гипс на руке, джисон! — сынмин бурчит недовольно, потому что предложение принять совместный душ, всё-таки весьма заманчиво. — я за аптечкой, а ты оставайся на месте, договорились? — у меня всё ещё только одно условие, — если поцелуешь. ким глаза закатывает, но послушно наклоняется, чтобы соединить свои губы с чужими в целомудренном поцелуе — обычное касание, чтобы утолить желание старшего, и без намёка на продолжение. джисон тянется вслед за неуловимым прикосновением, разочарованно хныкая, когда младший отстраняется также быстро, как прижался, пробуя вкус гигиенической помады. хан перекатывается на другую половину кровати, утыкаясь носом в подушку сынмина, вдыхая глубоко любимый запах омеги, чуть ли не урча от удовольствия; он так влюблён в своего маленького милого мальчика, что готов на руках носить и целовать, целовать без остановки — только бы тот позволял, не прерываясь на всякие глупости (сам бы омега не одобрил подобную формулировку, относящуюся к ранкам на стопе джисона, но он мысли хановы читать ещё не научился, поэтому задница старшего останется нетронутой — в данном контексте). трётся щекой о ткань наволочки, вгрызаясь зубами в уголок от нетерпения, потому что очень хочется в объятия кима, чтобы мурашки по коже, чтобы касаться холодными пальцами под футболкой, пересчитывая рёбра; чтобы чувствовать каждой клеточкой своего тела и рассыпаться в чужих руках на атомы. слышится щелчок крышки и шуршание пластмассового пакета. в любой другой день, джисон подумал бы на продолжение страстного вечера, когда громко, мокро и до синих пятен на бёдрах, но сейчас — чувствует лишь жжение на стопе, от чего на кровати подпрыгивает, чуть ли не цепляя пяткой прелестное личико сынмина, и поднимается на руки, выглядывая из-за собственного плеча. — предупреждать же надо! — я подумал, — младший омега не отрывается от дела, аккуратно ведя ватой, вымоченной в перекиси, по царапинам, оставшимся от осколков нескольких игрушек, дует, чтобы не так дискомфортно было, и улыбается, потому что ситуация абсолютно абсурдна. — чем быстрее мы с этим закончим, тем скорее сможем заняться друг другом, — он взгляд поднимает, всматриваясь в глаза напротив; там — темнота пятнами радужку кроет. — тогда, доктор ким, будьте так любезны, — джисон свободной ногой толкает парня в бедро, играючи. — позаботьтесь обо мне. — всенепременно, пациент хан, — он перенимает игру, улавливая игривый настрой. когда нога старшего полностью промыта и обеззаражена, а сам он — свежий и чистый, после горячего душа, — жмётся к сынмину под бок, избегая сломанной руки, они тихо переговариваются друг с другом, рассматривая причудливые танцы огоньков гирлянды, что на потолке отражаются. в кружках на обеденном столике остывает чай, губы горят от многочисленных поцелуев, а щёки — от улыбок, но это абсолютно не мешает им красть в очередной раз такие нежные и желанные касания, когда кожа к коже и одно дыхание на двоих. — спасибо тебе, — младший укладывает голову на плечо хана, целуя в ключицу, что не спрятана пижамной рубашкой. — о чём ты? — спасибо, что ты сделал для меня самое настоящее новогоднее чудо, джисон-и. — я тебя люблю, ким сынмин, — он чужую ладонь в свою забирает, сплетая пальцы в замочек, подносит к губам и целует мокро, проговаривая каждое слово. — спасибо, что когда-то выбрал меня. — я не мог не, знаешь же. — омега смеётся, покрываясь смущённым румянцем, когда вспоминает точку невозврата, — самое начало их отношений. — на новый год принято загадывать желание, но вот уже несколько лет подряд я ни о чём не мечтаю, потому что всё, что мне нужно, — ты, хан джисон. — мне очень сильно хочется тебя сейчас поцеловать, — признаётся старший, когда отстраняется на секунду для того, чтобы сесть на чужие бёдра. — так поцелуй, — и кто такой хан джисон, чтобы отказывать ким сынмину. если спросить, что для джисона любовь, он ответит — сынмин. если спросить у младшего, почему именно хан, он ответит — любовь.

тем временем:

— ты уверен, что тебе именно сейчас — в половину второго ночи, — жизненно необходимо продумывать праздничное меню? — чан хмурится, складывает руки на груди и подпирает дверной косяк своим телом. они должны были уже давно нежиться в любви друг друга, делить одно большое одеяло на двоих, ловить дыхание с чужих губ или хотя бы просто спать, но минхо, выйдя из душа, прошёл мимо старшего, будто тот заместо мебели в квартире, бурча что-то про аллергию хёнджина и любимые пирожные чанбина. конечно, организация праздника — немаловажная вещь каждого хозяина вечера, но точно не в ночи, будем честны. — котёнок, — старший подходит аккуратно со спины, оплетая тонкую талию своими большими ладонями, устраивая подбородок на чужом плече, оставляя поцелуй на том же месте. — пожалуйста, пошли спать, а с этим всем разберёмся завтра, м? — чан-и, ты меня любишь? — альфа кивает головой, насколько позволяет положение, в котором он находится, и хмурится ещё сильнее, не понимая, к чему ведёт его парень. — мне очень срочно нужны грибы, сыр дорблю, овсяная каша и сёмга, поэтому сходи в магазин, пожалуйста. — на дворе ночь и ты даже не беременный, минхо! — считай это за репетицию, — он поворачивается в чужих руках, отпечатывая поцелуи на щеках. — пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожа .. — ладно, демон! — бан прерывает младшего. — на что не пойдёшь, когда влюблён. — ты влюблён, бан кристофер чан? — а кольцо на твоём пальце ни о чём конкретном не говорит? — ещё чуть-чуть и чан сойдёт с ума; минхо так умело вьёт из него верёвки, но тот и не сопротивляется. — постоянно забываю, что я когда-то давно согласился за тебя выйти, — смеётся, укладывая свои ладони на плечах старшего. — ай! больно вообще-то! ты такой противный альфа, — наигранно дуется. — и я тебя люблю, — бан тянется за поцелуем, но младший головой в сторону ведёт, от чего губы падают на мягкую щёку: — ма-га-зин!